Они поженились через три дня, тихо, без пышных приготовлений и шумных торжеств. Единственным свидетелем был Дэвид Блэкуэлл.

Джейми, стоявший перед священником, испытывал смешанные чувства. Он, человек, привыкший управлять остальными, дергая их, словно кукол за веревочки, на этот раз проиграл – на удочку поймали его самого. Джейми искоса глянул на Маргарет. Сегодня она казалась почти красавицей. Он вспомнил самозабвенную страсть, с которой женщина отдавалась ему, но теперь это стало всего-навсего одним из многих событий в жизни, ничем больше, лишенным тепла или каких-либо эмоций.

Джейми использовал Маргарет, как орудие мести, а она произвела па свет его наследника.

– Объявляю вас мужем и женой! – раздался торжественный голос священника. – Можете поцеловать новобрачную.

Джейми, наклонившись, чуть притронулся губами к щеке Маргарет.

– Пойдем домой, – сухо объявил он. Его ждал сын.

Когда они вернулись, Джейми проводил Маргарет в спальню в левом крыле.

– Это твоя комната, – объявил он.

– Ясно.

– Я найму другую экономку, а миссис Толли будет нянчить малыша. Если тебе что-то понадобится, скажи Дэвиду Блэкуэллу.

Маргарет отшатнулась, словно муж ударил ее. Обращается с ней, как со служанкой! Но все это не имеет значения. Главное, что у Джейми теперь есть отец, и этого вполне достаточно.

Джейми не возвратился домой к ужину. Маргарет долго ждала его, потом села за стол одна. Всю ночь она не сомкнула глаз, прислушиваясь к каждому звуку, и только часа в четыре задремала от усталости, успев подумать только об одном: какую из девушек мадам Эгнес предпочел сегодня ее муж?

Если жизнь Маргарет осталась после свадьбы почти такой же, ее отношения с жителями Клипдрифта разительно изменились. Всего за один день из отверженной обществом падшей женщины она превратилась в законодательницу мод и вкусов здешнего общества. Большая часть населения Клипдрифта так или иначе зависела от Джейми Мак-Грегора и «Крюгер-Брент Лимитед». Все решили, что если Маргарет ван дер Мера достаточно хороша для такого богача, значит, достаточно хороша и для них. Теперь, когда Маргарет выводила Джейми-младшего на прогулку, ее встречали дружелюбными улыбками. Со всех сторон сыпались приглашения на чай, благотворительные обеды и завтраки, просьбы посетить собрания членов различных комитетов и комиссий. Когда Маргарет сделала новую прическу, десятки женщин тут же последовали ее примеру. Она купила новое желтое платье, и желтый цвет тут же стал очень модным. Маргарет относилась к пресмыкающимся перед ней людям точно так же, как раньше выдерживала злобу и ненависть – со спокойным достоинством.

Джейми возвращался домой только за тем, чтобы побыть с сыном, и обращался с Маргарет вежливо и холодно. Каждое утро за завтраком она, специально для слуг, разыгрывала роль счастливой жены, не обращая внимания на полнейшее безразличие сидевшего напротив человека. Но когда Джейми уходил в контору, Маргарет в отчаянии спешила скрыться в своей комнате. Она возненавидела себя. Где ее гордость? Что делать? Ведь Маргарет по-прежнему любила Джейми и знала, что будет любить вечно. Никто, кроме Бога, не мог теперь помочь ей.

Джейми отправился в Кейптаун на три дня, по делам. Когда он вышел из «Ройял-Отеля», черный кучер в ливрее спросил:

– Экипаж, сэр?

– Нет, – отказался Джейми. – Я пойду пешком.

– Бэнда подумал, может, вам лучше проехаться? Джейми остановился и, резко вскинув голову, взглянул на кучера.

– Бэнда?

– Да, мистер Мак-Грегор.

Джейми сел в коляску. Кучер взмахнул кнутом; лошади тронулись. Джейми откинулся на сиденье, думая о Бэнде, его мужестве, верности. Он много раз за эти два года пытался найти Бэнду, но безуспешно. И вот теперь наконец они встретятся.

Кучер повернул в сторону порта, и Джейми тут же понял, куда они едут. Через четверть часа лошади остановились у того заброшенного склада, где Джейми и Бэнда когда-то обсуждали, как попасть в Намибию.

«Какими же безрассудными молодыми глупцами мы были когда-то», – подумал Джейми, спрыгивая на землю и направляясь к складу.

Бэнда уже ждал Джейми. Он совсем не изменился, только был одет в аккуратный костюм и чистую рубашку с галстуком.

Они долго молча стояли, улыбаясь друг другу; потом крепко обнялись.

– Выглядишь преуспевающим бизнесменом, – ухмыльнулся Джейми.

– Живу неплохо, – кивнул Бэнда. – Купил ферму, о которой мы тогда говорили. Женился, двое сыновей, выращиваю пшеницу и страусов.

– Страусов?!

– Да, их перья приносят большой доход.

– Понимаю. Я хотел бы познакомиться с твоей семьей, Бэнда.

Джейми вспомнил о своих родственниках в Шотландии и о том, как тоскует по ним. Вот уже четыре года он не был дома.

– Я пытался тебя разыскать.

– Много дел было, Джейми. Бэнда придвинулся ближе:

– Пришлось позвать тебя сюда, чтобы предупредить. Могут быть большие неприятности.

Джейми внимательно посмотрел на друга:

– Какие неприятности?

– Управляющий Намибскими копями Ганс Циммерман – плохой человек. Рабочие его ненавидят. Собираются уходить. Если это произойдет, охранники попытаются им помешать, и начнется бунт.

Джейми напряженно слушал, не сводя глаз с лица Бэнды.

– Помнишь, я упомянул как-то о таком человеке, Джоне Тенго Джабаву?

– Да, – кивнул Джейми. – Политический лидер. Читал как-то о нем.

– Я один из его последователей.

– Понятно. Сделаю все, что необходимо, – пообещал Джейми.

– Хорошо. Ты становишься могущественным человеком, Джейми. Я рад.

– Спасибо, Бэнда.

– И у тебя красивый сын.

– Откуда ты знаешь это? – встрепенулся Джейми, не в силах скрыть удивление.

– Не люблю терять друзей из виду. Бэнда поднялся:

– У меня назначена встреча, Джейми. Передам своим, что ты все уладишь в Намибии.

– Да, обязательно.

Джейми проводил чернокожего гиганта до двери.

– Когда я тебя снова увижу?

– Не пропаду, – улыбнулся Бэнда. – Захочешь еще от меня избавиться, да не сможешь.

И выскользнул за дверь.

Возвратившись в Клипдрифт, Джейми послал за Дэвидом Блэкуэллом:

– Были какие-нибудь беспорядки на полях Намибии за последнее время, Дэвид?

– Нет, мистер Мак-Грегор, – покачал головой юноша, но, поколебавшись, добавил:

– Правда, до меня доходили неприятные слухи, так что все возможно.

– Управляющий там Ганс Циммерман. Поезжай и проверь, правда ли, что он плохо обращается с рабочими, и если да немедленно положи этому конец. Никому не перепоручай этого дела, сам справляйся.

Приехав в Намибию, Дэвид, не заходя никуда, отправился потолковать с охранниками и рабочими, и услышанное вызвало в нем бурю холодной ярости. Узнав все, что хотел узнать, он решил повидаться с Гансом Циммерманом.

Управляющий оказался человеком огромного роста, весившим три сотни фунтов, с потным свиноподобным лицом и глазками в красных прожилках. Дэвид подумал, что в жизни не видал такого урода. Но Циммерман считался еще и одним из лучших управляющих в «Крюгер-Брент Лимитед». Он сидел за письменным столом в маленькой конторе, заполняя своей особой чуть ли не всю крохотную комнату.

Увидев входящего Дэвида, Циммерман поднялся и протянул руку:

– Рад видеть вас, мистер Блэкуэлл. Жаль, что не предупредили о приезде.

Дэвид был уверен, что Циммерман уже знает о его появлении в Намибии.

– Виски?

– Нет, благодарю вас.

Циммерман откинулся в кресле и широко улыбнулся:

– Чем могу служить? Слишком мало алмазов добываем, босс недоволен?

Оба они прекрасно знали, что дела в Намибии идут как нельзя лучше.

– Кафры у меня работают лучше, чем на остальных копях! – похвастался Циммерман.

– Последнее время мы получаем жалобы на здешние условия, – объяснил Дэвид.

С лица управляющего слиняла улыбка.

– Какие еще жалобы?

– Говорят, с людьми там плохо обращаются и… Циммерман с ловкостью, поразительной для такого громадного человека, вскочил на ноги. Лицо управляющего побагровело:

– Это не люди! Это кафры! Вы там в конторе сидите, задницы греете, а…

– Послушайте, – перебил Дэвид, – никаких…

– Нет, это вы меня послушайте! Именно благодаря мне здесь добывают этих гребанных алмазов больше, чем где бы то ни было, и знаете почему? Потому что умею вселить страх Божий в этих ублюдков!

– Но на других наших копях, – возразил Дэвид, – рабочим платят пятьдесят девять шиллингов в неделю и еще кормят. Вы же платите только пятьдесят шиллингов в месяц.

– И это, по-вашему, плохо? Для компании выгодно платить рабочим меньше, а в конце концов главное – прибыль.

– Джейми Мак-Грегор с вами не согласен, – ответил Дэвид, – так что придется повысить расценки.

– Ладно, – нехотя пробормотал Циммерман, – деньги не мои, а босса.

– Кроме того, я слышал, здесь постоянно идет в ход кнут.

– Господи, – фыркнул Циммерман, – что этим туземцам сделается, мистер? Шкуры у них такие толстые, что черномазые даже не чувствуют, когда их лупят. Зато пикнуть боятся!

– Значит, вы испугали троих рабочих до смерти, мистер Циммерман?

– Там, откуда они пришли, еще полно таких, – пожал плечами управляющий.

«Проклятое животное, – подумал Дэвид. – И к тому же опасное».

– Если будут какие-нибудь беспорядки, вас уволят, – сухо объявил он и поднялся. – Обращайтесь с рабочими по-людски. Немедленно прекратить наказания! Я проверил их бараки. Свиньи и то лучше живут. Велите все привести в порядок.

Ганс Циммерман злобно уставился на юношу, пытаясь взять себя в руки.

– Что-нибудь еще? – с трудом выговорил он наконец.

– Да. Я вернусь через три месяца, и если останусь недоволен, можете искать работу в другой компании. До свиданья! Дэвид повернулся и вышел. Циммерман долго не двигался с места, кипя от злобы.

– Дураки! – прорычал он. – Англичанишки поганые!

Сам Циммерман был буром и происходил из семьи буров. Земля принадлежала им, и Бог населил эту землю черномазыми, чтобы те служили белым. Пожелай Господь, чтобы с неграми обращались, как с людьми, он не создал бы их черными.

Джейми Мак-Грегор этого не понимал. Но что ожидать от любителя лизать неграм задницу?!

Управляющий знал, что в будущем придется быть поосторожнее. Но он еще покажет им, кто хозяин в Намибии!

Сфера влияния «Крюгер-Брент Лимитед» расширялась, и Джейми Мак-Грегору приходилось много разъезжать. Он купил бумагоделательную фабрику в Канаде и судоверфь в Австралии.

Когда Джейми бывал дома, он почти все время проводил с сыном, так разительно напоминавшим его самого в детстве. Джейми невероятно гордился мальчиком и хотел даже брать его с собой в дальние поездки, но Маргарет не позволяла.

– Он еще слишком мал для таких путешествий. Подрастет и будет ездить с тобой. Хочешь быть с ним почаще, приходи домой.

Не успел Джейми оглянуться, как мальчику исполнился годик, потом два, и отцу оставалось только удивляться, как быстро летит время.

Наступил 1887 год.

Для Маргарет же, наоборот, месяцы тянулись бесконечно. Раз в неделю муж приглашал гостей, а она играла роль гостеприимной очаровательной хозяйки. Чужие мужчины находили, что Маргарет умна и остроумна, и любили беседовать с ней. Она знала, что некоторые и вправду считают ее на редкость привлекательной, но, конечно, никто не осмеливался высказывать подобные мысли жене Джейми Мак-Грегора.

Когда гости уходили, Маргарет обычно спрашивала:

– Ты доволен тем, как прошел вечер? Муж неизменно отвечал:

– Все было прекрасно. Спокойной ночи. – И шел взглянуть на сына. Через несколько минут раздавался стук входной двери. – Джейми, как всегда, уходил на всю ночь.

А Маргарет Мак-Грегор лежала без сна, мучаясь мыслями о разбитой жизни. Ей было известно, что все женщины в городе завидовали жене такого богатого человека, и сердце ее болело: вряд ли тут было чему завидовать. Маргарет жила с загадочным непонятным мужем, обращавшимся с ней, как с совершенно чужой женщиной. Если бы он только заметил ее! Интересно, что бы сделал Джейми, если как-нибудь утром за завтраком она взяла блюдо с овсянкой, специально привезенной из Шотландии, и вылила бы на его глупую голову! Маргарет представила выражение на лице мужа и так развеселилась, что даже посмеялась потихоньку, но тут же смех перешел в бурные душераздирающие рыдания.

«Не хочу больше любить его. Не желаю. Я должна прекратитить это безумие, прежде чем окончательно уничтожу свою жизнь…»

К 1890 году Клипдрифт более чем оправдал ожидания Джейми. За те семь лет, что он прожил здесь, Клипдрифт продолжал расти, а старатели со всего света по-прежнему валили сюда толпой.

История повторялась. Люди приезжали в дилижансах, фургонах, приходили пешком в одних лохмотьях. Они нуждались в продовольствии, снаряжении, жилье и деньгах на регистрацию заявок, и Джейми Мак-Грегор был готов ссудить их всем необходимым. Он был акционером в десятках процветающих предприятиях по добыче алмазов и золота: имя его гремело по всей стране, а репутация становилась все более прочной. Как-то утром Джейми посетил поверенный «Де Бирс», гигантского консорциума, владевшего обширными алмазными копями в Кимберли.

– Чем могу служить? – спросил Джейми.

– Меня просили предложить вам сделку, мистер Мак-Грегор. Компания «Де Бирс» хотела бы выкупить ваши акции. Назовите только цену.

Наступил момент торжества!

Джейми, ухмыльнувшись, объявил:

– Лучше назовите вашу!

Дэвид Блэкуэлл становился все более и более необходим Джейми. В этом молодом американце он видел себя, каким был в юности. Мальчик был честен, умен и предан. Джейми назначил Дэвида своим секретарем, потом заместителем и, наконец, когда тому исполнился двадцать один год, – главным управляющим.

Для Дэвида же хозяин был вторым отцом. Когда отец юноши перенес инфаркт, Джейми поместил его в больницу, платил за лечение, а позже, когда тот умер, похоронил за свой счет. За те пять лет, что Дэвид работал на «Крюгер-Брент Лимитед», он привык почитать и преклоняться перед Джейми, которого любил больше всех в жизни. Он знал о натянутых отношениях между хозяином и его женой, всегда сожалел об этом, потому что уважал обоих, но никогда не вмешивался, считая, что это не его дело, а единственная обязанность – помогать Джейми чем только возможно.

Джейми все больше времени проводил с сыном. Мальчику было уже пять лет. И, когда отец впервые взял его на прииски, тот целую неделю ни о чем другом не мог говорить. Они часто ходили в походы на несколько дней и ночевали в палатке. Джейми привык к небу над Шотландией, где все звезды появлялись на предназначенных для них местах, но здесь, в Южной Африке, все созвездия перемешались: в январе над головой ярко сияла звезда Канопус, в мае – созвездие Южного креста, а в июне, который в Южной Африке считается зимним месяцем, огромными бриллиантами переливалось созвездие Скорпиона. Загадка! Но как бы то ни было, Джейми больше всего на свете любил лечь на теплую землю рядом с сыном, глядеть в бездонную бархатную глубину и сознавать, что они тоже принадлежат вечности.

Оба Джейми поднимались на рассвете и шли подстрелить какую-нибудь дичь на обед: куропатку, цесарку, оленя или антилопу. У мальчика был собственный пони; отец с сыном часто отправлялись на прогулки в вельд, остерегаясь попасть в глубокие дыры, вырытые муравьедами, где вполне могли поместиться даже лошадь с всадником.

В вельде людей на каждом шагу подстерегали опасности. Однажды Джейми с сыном раскинули лагерь на берегу реки, где их чуть не затоптало насмерть вспугнутое чем-то стадо прыгунов – южно-африканских газелей. Первым признаком надвигающегося бедствия было всего-навсего едва заметное облачко пыли на горизонте. Зайцы, шакалы, степные коты-каракалы мчались дружными стайками, и даже большие змеи выползли из кустов в поисках камней, под которыми можно скрыться. Джейми вновь взглянул вдаль. Пыльная дымка приближалась.

– Давай уходить, – сказал он.

– Но наша палатка…

– Брось ее.

Оба быстро сели на лошадей и поскакали к вершине высокого холма. Послышался дробный стук копыт, и они увидели передние ряды газелей. Табун растянулся не меньше, чем на три мили, всего, должно быть, с полмиллиона голов. Животные сметали все на своем пути, вырывали с корнем деревья, в пыль растаптывали кусты, а земля, где они пробегали, была усеяна трупами мелких животных, безжалостно смятых острыми копытами. В воздухе стояла плотная пелена пыли, громовой топот отдавался в ушах, и, когда наконец все стадо пробежало, Джейми, прикинув, определил, что все продолжалось больше трех часов.

В тот день, когда мальчику исполнилось шесть, отец сказал:

– На следующей неделе я собираюсь в Кейптаун и хочу взять тебя с собой, чтобы ты посмотрел, какие бывают на свете города.

– А мама поедет с нами? – спросил мальчик. – Она не хочет охотиться, но города любит.

Отец взъерошив волосы сына, покачал головой:

– Она очень занята, сынок. Поедем вдвоем, только ты и я, хорошо?

Ребенок чувствовал что-то неладное в отношениях отца и матери: казалось, они были очень далеки друг от друга, и это тревожило Джейми, хотя он не понимал истинных причин такого охлаждения.

Они отправились в путешествие в личном вагоне Джейми. В 1891 году жители Южной Африки предпочитали железную дорогу остальным видам транспорта: ведь билеты были недороги, а поезда удобны, да и ходили быстро.

Вагон длиной семьдесят один фут, сделанный по специальному заказу Джейми, состоял из четырех отделанных панелями купе, где могли поместиться двенадцать человек, салона, служившего одновременно и конторой, столовой, баром. В купе были медные кровати, газовые фонари и широкие окна. Кроме того, имелась полностью оборудованная кухня.

– А где пассажиры? – удивился ребенок.

– Мы и есть пассажиры, – засмеялся отец. – Это твой поезд, сынок.

Малыш почти всю поездку не отрывался от окошка, восхищаясь бесконечными пространствами, по которым проносился поезд.

– Это Божья земля, – объяснил отец. – Он создал ее для нас и начинил драгоценными минералами. Они лежат в глубине, ожидая, пока их обнаружат. То, что уже найдено, всего лишь малая часть богатств.

Когда они прибыли в Кейптаун, Джейми-младший был поражен шумными улицами и высокими зданиями.

Отец взял его в порт, где грузились и разгружались суда компании «Торговый флот Мак-Грегора».

– Видишь корабли? Они принадлежат нам. Вернувшись домой, Джейми-младший, не умолкая, часами рассказывал о виденных чудесах.

– Папа владеет целым городом! – радостно объявил он. Тебе бы понравилось, мама. В следующий раз обязательно поедешь с нами и посмотришь.

Маргарет прижала сына к груди.

– Конечно, дорогой!

Джейми совсем перестал ночевать дома, и Маргарет знала, что он часто посещает мадам Эгнес. Она слыхала, что муж купил дом для одной из девушек мадам, чтобы посещать ее без лишних свидетелей, но не знала, правда ли это. Чувствовала только, что готова убить соперницу, кем бы она ни была.

Устав жить в атмосфере холодной вражды и опасаясь потерять от отчаяния рассудок, Маргарет заставила себя принимать участие в жизни города. Она собирала средства на постройку новой церкви, организовала общество помощи нуждающимся старателям и потребовала от мужа, чтобы тот разрешил бесплатный проезд по железной дороге людям, возвращавшимся в Кейптаун без денег и надежд на лучшую жизнь.

– Хочешь, чтобы я выбрасывал деньги на ветер, – проворчал Джейми. – Пусть возвращаются так же, как и прибыли сюда, меня это не касается.

– У них сил нет идти пешком, – не сдавалась Маргарет. – А если эти люди останутся, городу придется кормить и одевать их.

– Ну хорошо, – буркнул наконец муж, – но это чертовски глупая идея!

– Спасибо, Джейми!

Он смотрел вслед выходящей из конторы Маргарет и вопреки себе почувствовал нечто вроде гордости за нее.

«Да, хорошей женой стала бы она кому-нибудь…, другому», – думал он.

Женщину, для которой Джейми купил дом, звали Мэгги. Хорошенькая проститутка, тезка Маргарет, сидела когда-то рядом с ней на обеде в доме мадам Эгнес. Джейми всегда удивлялся, что по какой-то иронии судьбы жена и любовница носили одинаковые имена, хотя между ними не было ничего общего. Этой Мэгги, блондинке с дерзким лицом и пышными формами, настоящей тигрице в постели, исполнился всего двадцать один год. Джейми хорошо заплатил мадам Эгнес за то, что та отпустила девушку, а Мэгги получала от любовника щедрое содержание.

Джейми старался держать в секрете свои посещения маленького домика и обычно приходил туда поздно ночью, когда мог быть уверен, что его никто не заметит.

Он не подозревал, что слишком многие знали о Мэгги, просто никто не осмеливался обсуждать эту связь: в конце концов город принадлежал Мак-Грегору, а тот имел полное право делать все, что пожелает.

Этот вечер принес Джейми одни огорчения. Он пришел к Мэгги в надежде развлечься, но любовница была в плохом настроении. Она лежала, растянувшись на кровати, розовый шелковый пеньюар едва прикрывал пышные груди и шелковистый треугольник золотистых волос внизу живота.

– Осточертело сидеть здесь взаперти целыми днями! – взвизгнула она. – Я что, рабыня какая? У мадам Эгнес, по крайней мере, каждый день что-нибудь да происходило! Почему ты никогда не берешь меня в поездки?!

– Я ведь уже объяснял, Мэгги. Не могу…

Она взметнулась с постели и, вызывающе подбоченившись, встала перед Джейми, не обращая внимания на окончательно распахнувшийся пеньюар.

– Брось голову морочить! Небось своего сыночка везде таскаешь? А я что, хуже его?

– Вот именно, – угрожающе-спокойно подтвердил Джейми, – хуже.

И, подойдя к бару, налил бренди – уже четвертый стакан; сегодня он пил больше, чем обычно.

– Ты меня в грош не ставишь! – завопила Мэгги. – Нашел себе дуру для развлечений!

Откинув голову, она уничтожающе расхохоталась.

– Моралист поганый! Шоталанец!

– Шотландец, а не шоталанец.

– Господи Боже, когда ты прекратишь придираться к каждому слову! Чтобы я ни сказала, все не так. Можно подумать, ты мне папаша или родственник какой!

Джейми почувствовал, что сыт по горло:

– Можешь завтра же возвращаться к мадам Эгнес. Я передам ей, что ты придешь.

Он взял шляпу и направился к двери.

– Не думай, что так легко избавиться от меня, ублюдок паршивый! – бросилась за ним Мэгги, кипя от ярости. Джейми остановился на пороге:

– Уже избавился. И исчез в ночи.

К своему удивлению, он обнаружил, что пошатывается и не способен думать отчетливо. Может, выпил больше четырех стаканов, сейчас уже не вспомнить. Он представил обнаженное тело Мэгги, лежавшей на постели, вызывающе распахнутый пеньюар, манящие формы… Только шлюха может вот так завлекать, а потом оттолкнуть человека… Играла с любовником, гладила, целовала, ласкала мягким острым язычком все тело, пока в нем не поднялось неудержимое желание, а потом затеяла скандал, не дав Джейми насытиться, оставив неудовлетворенным.

Добравшись до дому, Джейми направился по коридору в свою комнату и, проходя мимо спальни Маргарет, заметил пробивающийся из-под закрытой двери свет. Значит, жена еще не спит. Перед глазами Джейми внезапно всплыло видение: Маргарет в постели, в одной ночной сорочке. А может, на ней вообще ничего нет… Джейми вспомнил, как извивалось под ним это цветущее прекрасное тело, тогда, давно, под деревьями, на берегу Оранжевой реки.

Выпитое бренди окончательно ударило в голову, и Джейми, почти ничего не сознавая, открыл дверь и вошел.

Маргарет, лежа в постели, читала при свете керосиновой лампы и, услыхав шаги, подняла удивленные глаза:

– Джейми?… Что-то случилось?

– Т-только птму, что я решил и…, нанести собстной ж-жене држский визит?… – промямлил муж непослушным языком.

На Маргарет была только прозрачная ночная сорочка, и Джейми мог ясно видеть полные груди, натягивающие тонкую ткань.

– Клянусь Богом, у нее прекрасное тело, – пробормотал он, сбрасывая одежду.

Маргарет встревоженно взметнулась с кровати:

– Что ты делаешь?!

Но Джейми захлопнул ногой дверь и, одним прыжком подскочив к жене, швырнул ее на постель и очутился рядом, совсем обнаженный.

– Боже, как я хочу тебя, Мэгги.

В отуманенном парами спиртного мозгу не осталось связных мыслей, и Джейми уже не помнил, какую из двух Маргарет он хотел. Как же она боролась! Да-да! Это его дикая кошечка! Джейми засмеялся, когда наконец ему удалось утихомирить отбивающуюся женщину, но та, неожиданно обмякнув, притянула его к себе, шепча:

– О мой дорогой, мой любимый Джейми… Я так люблю тебя…

И Джейми подумал, что был слишком жесток к ней и утром обязательно попросит не возвращаться к мадам Эгнес…

Когда Маргарет проснулась, рядом уже никого не было. Но она по-прежнему чувствовала вес горячего мужского тела, объятья нетерпеливых рук, в ушах звучало:

– Боже, я хочу тебя, Мэгги…

Невыразимая радость охватила Маргарет. Значит, она была права! Джейми любит ее. Любит! Ради этого стоило ждать, перенести все страдания, унижения, всю боль одиночества прошлых лет.

Остаток дня Маргарет провела, как в тумане. Она приняла ванну, вымыла голову и сто раз решала и передумывала, какое платье понравится Джейми, отослала кухарку, чтобы собственноручно приготовить любимые блюда мужа, несколько раз накрывала на стол, пока наконец не убедилась, что цветы и свечи лучше и расставить нельзя. Как хотела Маргарет, чтобы этот вечер был особенным!

Джейми не пришел домой к ужину. Его не было всю ночь. Маргарет до трех часов сидела в библиотеке, ожидая мужа, и только под утро ушла к себе…, одна.

Джейми возвратился только на следующий день, к вечеру, вежливо кивнул Маргарет и направился в комнату сына. Ошеломленная Маргарет долго непонимающе смотрела вслед мужу, потом медленно повернулась и поглядела на себя в зеркало. Серебристое стекло сказало женщине, что она никогда еще не была так прекрасна, но, приглядевшись, Маргарет не узнала собственных глаз. Глаз совершенно незнакомого человека. Чужака.