Глава 10
Подозрение в убийстве опускает по социальной лестнице вниз.
Спасательная лестница хорошо выделялась на фоне увитой плющом кирпичной стены Галле Хэвен. На первой странице «Дейли Ньюз» это выглядело очень впечатляюще. Моя фотография, помещенная рядом, была несколько расплывчатой. Волосы были слишком короткими. Этот стиль я пробовала прошлой весной — хотела выглядеть более естественно, но допустила ошибку. Конечно, Ричи оставил меня не из-за этой прически, но она, безусловно, способствовала принятию такого решения.
Меня было легко узнать по этой фотографии — подбородок вверх, глаза прищурены, я смеялась так, что был виден кончик языка. Кто-то из «Дейли Ньюз», видимо, очень торопясь, нашел это фото в календаре. Я была советником литературного журнала для школьников «Калейдоскоп» и стояла на фотографии рядом с блистательной Станковиц, редактором журнала, надоедливой интеллектуалкой, которая проводила почти все свое время в кафетерии, демонстративно читая дневники Вирджинии Вульф. Фотограф гаркнул: «Улыбайтесь!», и я чуть-чуть переборщила. Вентиляция на Пенн-стейшн была отвратительной, и запах человеческих тел перемешивался с запахом сосисок. Но меня поразил не запах, а то, что тысячи пассажиров раскупали «Дейли Ньюз» с явным интересом. «Бегство бывшей жены убитого миллионера из охраняемого полицией особняка», — гласил подзаголовок. Добрые горожане были увлечены.
Именно в этот момент, глядя на свою широкую улыбку в поезде, который набирал скорость, я разработала примерный план действий. Мне надо было снять комнату в гостинице, где можно было вздремнуть, плотно позавтракать, освежиться и заняться настоящим расследованием. Начитавшись романов Стаута, я видела себя уже чуть ли не экспертом Главного полицейского управления Нью-Йорка. На деле же, полицейские Нью-Йорка, конечно, объединят свои усилия с коллегами из Нассау — скорее всего, моя фотография уже разослана по всем гостиницам, аэропортам, может, и железнодорожным станциям в окрестностях Нью-Йорка.
Мне показалось, что высокий мужчина, который быстро шел в потоке пассажиров, сжимая в руке «Уолл-Стрит джорнел», увидев меня, собрался закричать, но я быстро поднялась на другой пролет лестницы и свернула на пешеходную дорожку.
Сковородка в кафе, куда я зашла позавтракать, выглядела так, будто ее не мыли со времен прихода к власти администрации Картера. Мне это было особенно заметно, так как, разбогатев, мы с Ричи обычно завтракали в «Риц Карлтонс» или в «Четыре сезона», где гарнир был всегда из самых свежих овощей и ягод, похожих на драгоценные камни, а учтивый и безупречно одетый официант, сооружал на вашей тарелке многослойную призму из жирного плавленого сыра.
Я вернулась к своему списку, который держала в уме. Итак, с кем надо поговорить? Джессика — хотя сейчас это было слишком опасно. Мне надо встретиться с Ходжо и Митчем Груеном. Может, с одним-двумя сотрудниками Дейта Ассошиэйтед, с теми, кто мечтал о своем триумфе в корпорации, карьеру которых разрушил приход Джессики. В туалете кафе меня вырвало при виде черных волос и коричневых пятен на раковине и ловушек для тараканов. Потом мне удалось преодолеть чувство отвращения, и я почистила зубы. Я решила, что для начала мне надо поговорить с Митчем Груеном — уж он-то не сдаст меня полиции.
Я взяла такси, и через пятнадцать минут была в центре города, за Сохо, единственным районом, которому удалось сохранить свой первоначальный облик. Ни авангардных магазинов, с одеждой только бежевого цвета, ни ресторанов, специализирующихся на бобовых. В основном старые безликие кирпичные строения, склады, маленькие фабрики. Исключением являлась, пожалуй, бывшая частная школа или библиотека с барельефами муз или девяти женщин в туниках над двойными входными дверями. Дом Митча, как и все, во что он вкладывал деньги, оказался убыточным. Окна на трех из четырех этажей были заколочены. На втором этаже шторы были раздвинуты. Красные шторы. Я подошла и позвонила. Ответа нет. Я позвонила еще раз. Тишина. Митч должен быть там. Если, конечно, его тело не гниет на куче отбросов, он просто игнорирует звонок. Я постучала. В конец концов, уверенный голос требовательно спросил:
Что вам надо?
Посылка от… — я быстро придумала, — Диджит-текс.
Я молилась, чтобы мой голос прозвучал достаточно уверенно.
Что-о-о?
Посылка. Похоже, что-то для компьютера.
Оставьте ее.
— Нельзя. Вы должны за нее расписаться.
Гнусавая сирена звучала секунду или две, но мне этого было достаточно. Я проскользнула в дом и побежала на второй этаж.
Голова Митча в ореоле седых кудрей высунулась в узкую щель из-за приоткрытой двери.
Рози? — спросил он недоверчиво и через секунду добавил. — Крошка, у тебя неприятности!
Митч, — сказала я радостно.
Мне повезло. Он сбросил цепочку и приоткрыл дверь еще на дюйм, вероятно, чтобы убедиться, не прячу ли я чего-нибудь за спиной. Я надавила плечом на дверь и вошла в коридор. Я сделала правильно. Моя уверенность заставила его отступить назад.
— Что ты от меня хочешь? — спросил он, не совсем уже вежливо, полагая, что сейчас я направлюсь вглубь его дома. Если не считать, что он стал более самоуверенным и более седым, то Митч мало изменился с тех пор, как покинул Дейта Ассошиэйтед.
У него были очень невыразительные черты лица: нос не толстый и не тонкий, не вздернутый и не загнутый крючком, маленькие — на удивление маленькие — глаза, которые могли быть серыми, но были карими; не слишком высокий, но и не слишком низкий лоб; настолько непримечательный рот, что утверждать, что он у него есть, можно только потому, что если бы его не было, это было бы слишком заметно.
— Нож для нарезания мяса! — воскликнул он, повернувшись, чтобы закрыть и запереть дверь.
В свои пятьдесят восемь, свободный от условностей, он был одет по-спортивному: серые спортивные штаны и не слишком тесная рубашка, на дюйм не доходившая до пояса и обнажавшая его волосатый живот.
Прошло много времени.
Как поживаешь, Митч?
Еще не умер, как некоторые, и еще могу соображать.
Весь второй этаж дома Митча представлял собой одну огромную комнату. Стены, ковер, кушетка и кресла были ярко-красного цвета. Он купил этот дом и переделал один этаж, как подарок себе, когда заработал первый миллион в Дейта Ассошиэйтед. Жилище холостяка в представлении ребенка. Единственным отступлением от ужасной красноты был столик для коктейля с дымчатым стеклом на поверхности и на изящных отделанных металлом ножках и, конечно, бесконечные компьютеры.
Рози, ты не возражаешь, если я приму тебя здесь? Не заставляй меня быть невежливым. У меня как раз сейчас много дел.
Я не задержу.
Я прошлась по комнате и села напротив одного из его компьютеров, монстра первого поколения IBM. Митч последовал за мной и остановился рядом.
Не хочешь спросить, как у меня дела? — поинтересовалась я.
Ты думаешь, я хочу быть замешанным в это дело об убийстве?
Он повернулся и уставился на крошечный компьютер, по дисплею которого бегали зубчатые линии. Было ясно, что ему не терпится вернуться к своим делам.
— У меня много дел, но кто бы ни сотворил такое с Ричи, пусть я буду первым, кто скажет об этом, — он послал мне воздушный поцелуй, — большое спасибо!
Его голые ноги суетливо задвигались в ритме мамбо, он нетерпеливо ждал моего ухода.
У меня неприятности, Митч.
Ничего, крошка.
Полиция была здесь? Он утвердительно кивнул.
А что они спрашивали?
Ты же знаешь.
Скажи мне.
Где я был, когда его убили.
И где ты был?
Он выдавил резкий смешок:
Здесь.
Один?
Один.
Он торопливо перевязал шнурок своих штанов. Голова была опущена, и я не смогла увидеть его лицо.
Ты знаешь, кто убил Ричи?
Конечно, нет.
Он поднял правую руку и перекрестился.
Ты!
И ты тоже! — парировала я.
Он сел на кресло на колесиках, стоявшее у письменного стола, и поехал в мою сторону, пока наши колени не соприкоснулись. Я знала его давно: еще с тех пор, когда он овладевал азами поведения в обществе. Но он так и не усвоил эти правила. Он всегда подходил к собеседнику слишком близко, создавая для него опасность быть покалеченным многочисленными отвертками этого вундеркинда среднего возраста.
Мне необходима твоя помощь, Митч.
Пожалуйста, уходи, Рози. Я занят.
А если я напомню тебе, что когда-то я помогла тебе, когда Ричи пытался выгнать тебя силой?
— Да, ты мне помогла немножко, — он хихикнул.
Поставив обе ноги на пол и скрестив руки на груди, он стал покачиваться взад-вперед. С каждым движением его кресло издавало высокий пронзительный визг, что, видимо, доставляло ему удовольствие. Я напомнила себе, что с такой же злобной радостью он уничтожил весь компьютерный архив Дейта Ассошиэйтед, чтобы погубить компанию Ричи.
— Может, я и не могла помочь тебе в большей степени, но я очень старалась, — напомнила я ему.
— Да, конечно. Зато как он избавился от меня!
И от меня тоже.
А теперь кто-то избавился от него. Но это не я. Это Рози Мейерс! Если я позову полицию, клянусь, они будут здесь через две секунды.
Но тогда ты будешь вынужден говорить по телефону. Ты ведь никогда не любил этого — и я слышала — даже больше.
Да-а?
Да.
А от кого ты все это слышала?
У Ричи были источники.
Источником была Джейн Бергер, секретарь Ричи по общественным связям. Джейн всегда была слишком важной и слишком занятой, чтобы запомнить мое имя. Всех, кто не был богат, важен или влиятелен, она презрительно называла «лопухами». При этом по непонятной причине она находила время, чтобы поддерживать отношения с Митчем.
— Я знаю, ты заказываешь обед по факсу, месяцами не выходя на улицу, — сказала я. — Ты действительно хочешь донести на меня полиции? Тогда тебе придется пойти в полицейский участок для допроса. Ты будешь свидетелем в суде.
Митч наморщил лоб. Его глаза перебегали с компьютера на компьютер. Он выглядел озлобленным и слегка чокнутым, как Никсон в последние дни у власти.
Спокойно, Рози.
Митч, я не убивала Ричи. Я сбежала от полиции, потому что необходимо доказать это.
Как ты это сможешь доказать?
У меня есть несколько выходов на убийцу, — солгала я.
Ха-ха. Назови хоть один.
Слушай, если я докажу, что я не убийца, значит должен быть кто-то другой, — я сделала эффектную паузу. — Знаешь, за кого они тогда возьмутся?
Ну?
Они возьмутся за тех, кто ненавидел Ричи. А раз я выйду из игры, — я старалась говорить так, будто такой проект уже существовал, — тогда в центре внимания окажешься ты!
Ты так скоро не выйдешь из игры, Рози. И ты это знаешь, и я.
Я поднялась, но не отошла от него.
Все, что мне требуется, это чтобы ты мне уделил несколько минут на своем компьютере. Пожалуйста. Ради нашего прошлого!
Нет.
Если ты согласишься, это займет максимум полчаса.
Ни за что.
Прекрасно, тогда я остаюсь здесь.
Это возымело действие. Он плюхнулся на кресло перед лэптопом и, успокоившись, потребовал:
Что ты хочешь узнать?
Все сотрудники Дейта Ассошиэйтед хранят свои записные книжки и ежедневники в памяти компьютеров.
И что?
Мне надо знать, с кем встречался Ричи за последние три-четыре недели. Сможешь это сделать?
Календарь его встреч в Дейта Ассошиэйтед? Они ввели новый секретный код после того, как я уничтожил весь их архив.
Его смертельно бледное лицо зарделось от удовольствия при воспоминании об этом.
— Ты не ответил на мой вопрос. Сможешь или нет?
Вместо ответа он уселся за компьютер и стал похож на Рахманинова, играющего двумя пальцами. Через минуту на экране появились номера, затем он вдруг почернел, а потом опять заполнился цифрами.
Что случилось? — тихо спросила я.
Тихо. Я работаю, — сказал Митч. — И никому не позволено меня подгонять.
Но я тороплюсь.
Тогда уходи.
Вместо этого я несколько минут походила по комнате, а затем свалилась в красное кресло в форме чаши и заснула. Проснулась я через час, когда перестал быть слышен звук работы компьютера. Митч стоял рядом с принтером, который «выплевывал» страницы текста.
Календарь и записная книжка, — объявил он, передавая мне страницы. — Это было нелегко, но я это сделал. А теперь, может, ты уйдешь?
Я должна изучить это здесь.
Нет. Изучай где-нибудь в другом месте.
Я не отреагировала на его предложение и перешла с красного кресла на красную кушетку. Распустив шнурки на ботинках, я начала читать. Еще минуту Митч поглядывал то на меня, то на дверь, потом, махнув рукой, уселся за компьютер с бегающими зубчатыми линиями и уставился на экран, забыв обо всем на свете.
В десять утра в день убийства Ричи имел встречу в Кемикл Банкс, днем примерки у «П». Что значит «П»? — вероятно, портной. В 12.45 обед с кем-то по имени Джо Романо из Интер Американ Тул. Все остальное время он был свободен. После 11.49 утра Ричи никуда не звонил.
При этом в тот день во второй половине было много входящих звонков, но Ричи не ответил ни на один. В 3.15 от Ходжо Дрисколл. Еще один от Картера Тиллотсона. Еще был один звонок без имени абонента. Я подошла к телефону Митча — красному — и набрала номер. «Доброе утро, контора доктора Тиллотсона», — произнес хорошо поставленный голос. Хорошо, Картер и Ричи были, по крайней мере, приятелями, если не настоящими друзьями. Но зачем им надо было звонить друг другу? По теории, убийцей может оказаться любой, кто кажется менее всего замешанным, и я минуту или две подозревала Картера, но затем отбросила эту мысль, потому что у него слишком мало чувств и страстей.
Я заметила, что не было никаких звонков от Тома Дрисколла. Два с просьбой перезвонить от Джейн Бергер. Несколько внутренних служебных, но ни одного от Джессики. Я предположила, что Ричи провел с ней вторую половину дня, возможно, занимаясь любовью в такой позе, какую он никогда не хотел попробовать со мной.
Дальше не было ничего особенно интересного. Я изучила самое ценное за весь последний месяц жизни Ричи и пришла к выводу, что он был деловым, но не слишком обременявшим себя обязанностями президентом компании. Было много телефонных разговоров с Джессикой, раз в день, обычно после обеда, звонила его большой друг — Ходжо. Эти разговоры длились от десяти до двадцати минут. Ни одного звонка от Тома, ни других звонков от Картера. Зато в последний месяц было три-четыре звонка от Джейн Бергер, его секретаря по общественным связям, с просьбой перезвонить.
— Митч, — позвала я. — Выведи, пожалуйста, еще раз записную книжку на дисплей.
— Т-ш-ш! Оставь меня в покое!
Я подошла и встала рядом.
— Я уйду сразу же, как только получу эту информацию.
Он оставил свои бегущие строчки и подошел к другому компьютеру. Через несколько минут на дисплее появились номера телефонов.
— Скажи, когда последний раз Ричи звонил Джейн Бергер?
Секунды четыре он нажимал клавиши.
Четвертого сентября.
Да? — выдохнула я. — Понимаешь, что это значит? Я помню этот день, потому что именно тогда начались занятия в колледже после Дня Труда. За шесть недель до его убийства. Она работала по связям с общественностью. Ричи придавал большое значение рекламе.
Такие дела, — промямлил он.
Как часто Ричи общался с Джейн Бергер, когда ты еще там работал?
Он повернулся ко мне, как на шарнирах.
— Она часто заходила в офис?
Он нагнулся, теребя тугой узелок на конце шнурка.
Часто. Раза два в неделю.
Она звонила ему домой почти каждый вечер. По-видимому, они обсуждали дела, о которых говорили до этого днем.
Да.
Они много разговаривали. И что это она вдруг стала преследовать Ричи? А почему он не отвечал на ее звонки?
Ты обещала уйти.
Я не уйду, — я сделала паузу. — Пока ты не дашь мне слово.
Это нечестно!
Я знаю. Я перестала быть честной вчера вечером. Дай слово, что не вызовешь полицию.
Рози…
Слово!
— Хорошо!
Вдруг меня осенило.
Еще одна просьба. Сделай мне одолжение, позвони секретарше Джейн Бергер.
Ты требуешь или как? Я?
Пока Митч отрицательно мотал головой, говоря: «Ни за что! Я не звоню по телефону!», — я заметила адрес Джоан и написала на листочке компьютерной бумаги: «Это говорит управляющий дома мисс Бергер. Случилась неприятность — лопнула труба. Я нахожусь в квартире этажом ниже. Попросите ее подождать водопроводчика у входа. У него зеленый грузовик. И пусть она приведет его сюда».
Прошло еще минут пять, пока он, качая головой и переступая с ноги на ногу, читал мой текст. Его сообщение было бесстрастным, но убедительным. Он бросил трубку до того, как сама Джейн подошла к телефону.
Перед тем, как уйти, я спросила:
Ты думаешь, это я убила Ричи?
Да-а, — протянул он смущенно, почти с мальчишеской улыбкой. — И никто другой, Рози.
Я прибыла к Центральному парку примерно за полторы минуты до того, как Джейн Бергер выскочила из такси и направилась к дому. Она была эталоном преуспевающих героинь Уэйт Уэтчер, высокая, необыкновенно изящная женщина в ярко-оранжевом костюме. Как испанская танцовщица, она забросила один конец яркой шали за плечо. Выждав секунду, она стала оглядываться в поисках зеленого грузовика.
Поскольку я не была зеленым грузовиком, она не заметила меня, даже когда я подбежала к ней.
Привет, Джейн.
А это?..
Только после этого она посмотрела на меня. Ее глаза расширились настолько, что не стало видно теней на веках. Рот ее вытянулся. Она готова была закричать, но я быстро проговорила:
— Осторожно, у меня оружие.
Она посмотрела на мой оттопыренный карман, в котором лежал футляр с губной помадой, затем на мое лицо.
— Я действительно не хочу никаких неприятностей. Пожалуйста, не искушайте меня, Джейн.
Почти прижавшись друг к другу, мы прошли мимо швейцара, маленького, пожилого, похожего на ирландца. Он автоматически, но в доброй манере гнома, кивнул головой.
Джейн Бергер жила в уютном доме, но вся ее мебель была грандиозных размеров. Она уселась на нечто вроде кресла без пружин, больше похожее на носорога. Я стояла рядом на тонком ковре, и у меня дрожали коленки.
— Вам следует знать, что у меня повышенное давление, — сказала она мне.
— Как только я получу нужную мне информацию, я сразу же уйду, — заверила я ее.
Сто пятьдесят пять на сто десять. А может быть, и выше.
Расскажите о Митчеле Груене.
А что рассказывать?
Вы поддерживаете с ним связь?
Да, через компьютеры, каждые два месяца. Она начала кусать свои отполированные ногти.
Вы были с ним друзьями?
Она засмеялась, но быстро стала серьезной, посмотрев на выпуклость моего кармана.
Если меня хватит удар, вы будете знать, кто виноват.
У вас не будет удара. Скажите, почему вы поддерживаете связь с Митчем?
По совету Рика. Он хотел, чтобы кто-нибудь контролировал уровень враждебности Митча.
Так. А насколько он был враждебен?
Что вы имеете в виду? — «насколько»? Насколько враждебной станете вы, если ваш партнер разрушит вашу жизнь? Очень враждебной.
— Сила его враждебности изменилась? Я имею в виду, Митч с каждым разом становится все злее, или доброжелательней?
— Он откровенно ненавидит Рика. Но если вы думаете…
Она на мгновение улыбнулась, а я бы предпочла, чтобы она немного испугалась.
— Я пытаюсь быть с вами честной и откровенной. Вы хотите найти виновного, но здесь вы бьетесь в пустоту. Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит, что Митчел Груен поедет отсюда в Лонг-Айленд, чтобы убить вашего бывшего мужа?
Мог ли Митч сделать это? Могла ли его ненависть преодолеть страх? И мог ли быть его страх частью утонченно разработанного алиби, до деталей продуманного специалистом-программистом?
А что произошло между вами и Ричи?
Ничего, — она посмотрела на мой карман. — Разрешите мне взглянуть на ваш пистолет.
Отойдите!
Я произнесла это нарочито грубо, чтобы предотвратить возможность ложного шага. Джейн побледнела.
Точнее говоря, это не пистолет, — сказала я ей. — Это — револьвер. А теперь скажите, что было между вами и Ричи.
Он отпустил меня.
Уволил?
Да.
Когда?
Сразу же после Дня Труда. А почему это беспокоит вас?
— Потому что я пытаюсь восстановить его жизнь во всех подробностях.
Должно быть, у меня появилась истеричная нотка в голосе. Джейн отвернулась: ей не хотелось смотреть в глаза маньяка. Одна из ее болтающихся сережек зацепилась за шаль, и она вынуждена была, отцепляя серьгу, повернуться ко мне.
Я не убивала его, — сказала я. — И я должна найти того, кто это сделал.
Я не имею ничего общего с этой историей.
Она посмотрела на часы и начала нервно постукивать туфелькой. Для человека, отдающего себе отчет, что является мишенью, она вела себя достаточно запальчиво.
— А я и не говорила, что имеете. Только скажите, почему он выставил вас?
Он сказал, все, что я должна делать, это — один раз в полгода колонку «Разговоры на улице» и передачу по кабельному телевидению. Но этим занимается СВ. Я могу показать вам кучу статей для газет и предложений, — он отверг все. И все из-за нее.
Джессики?
Конечно, Джессики. Я самый лучший публицист делового мира в городе. Я создала ему репутацию. А разве он когда-нибудь говорил вам другое?
Он считал вас потрясающей. Вы дали о нем хорошую статью в «Форчун».
Она кивнула головой, признавая посвящение в рыцари.
— И она хотела быть… — Джейн со злостью отбросила шаль, открыв блузку крестьянского стиля, цена которой равнялась примерно заработку всей крестьянской жизни, — в колонке. Тогда ей следует иметь Лиз Смит. А что Лиз Смит может для нее сделать? О, она хотела появляться в «Таун энд Кантри»! А я публицист делового мира, а не волшебник. Я не могу взмахнуть волшебной палочкой и превратить ее в знаменитость. Что такого она сделала, чтобы изводить на нее так много чернил?
Джейн уставилась на свои часы:
— У меня назначен важный обед.
— Продолжайте, — потребовала я.
Пальцами она расчесывала бахрому на шали.
— Джессика, по-видимому, обрабатывала Рика весь День Труда, потому что он позвонил мне во вторник и сообщил об увольнении по телефону!
Она схватила бахрому и рванула так, что чуть не оторвала.
И вы с тех пор пытались с ним рассчитаться, но он не отвечал на ваши звонки? Он ведь даже не перезванивал вам?
Что вы хотите этим сказать? — она оставила бахрому и стала счищать налипшие шерстинки с костюма, бросая их на пол. — Что это я его убила? Публицисты не убивают. Знаете, кто убивает? Жены убивают.
Она почувствовала себя уже спокойнее, а потому я пошевелила в кармане помадой.
Расскажите побольше о Джессике.
Что вы хотите услышать? Что она грубая, хладнокровная сука? Пожалуйста! Она грубая, хладнокровная сука.
Хватит об этом. Что она делает?
Она преуспела в открытии новых рынков для Дейта Ассошиэйтед. Она считала, что их бизнес не процветает из-за экономической политики здесь.
Здесь?
Да. В Соединенных Штатах. Она подбивала Рика выйти на международную арену.
А он хотел этого?
Хотел. Это имело смысл для компании, несмотря даже на материальные расходы. И даже если бы не это, он этого хотел, потому что этого хотела она. Он был без ума от нее.
Я почувствовала, что мне трудно глотать.
А она?
Нет. Ей это скоро наскучило, — ответила Джейн, как бы утешая сама себя.
Я так не думаю, — бросила я.
Это ваше дело!
Откуда вы знаете?
Я женщина. Я знаю, когда другая женщина — страшное дерьмо, и, поверьте мне, эта сука даст еще сто очков вперед Нэнси Рейган — она восторженно на него глазеет, пока он не встретится с ней взглядом, но она… — Джейн замолчала и многозначительно ударила себя по губам. — Знаете, что это было? Он не то, чтобы наскучил, но как-то стал ей не нужен. Раз он ушел от вас, то острота ощущения исчезла, а ей хотелось чего-то большего.
Но она не имела кого-то другого, нет?
Она не оставляла пресс-релиза.
Что это значит?
Джейн, разглядывая маленькую складку на моих брюках, обдумывала мой вопрос. Она была не из тех, кто попусту тратит время. В конце концов она сказала:
— Джессика уже и не пыталась скрывать свое отношение. Это было в конце лета. Да, когда он меня выставил. Уже все было очевидно.
Говорила ли мне Джейн правду или то, что я хотела бы услышать, чтобы поскорее избавиться от меня? Если бы она хотела сделать мне приятное, она сказала бы, что это Ричи пресытился Джессикой.
Я пыталась решить, как лучше выбраться из дома Джейн, не связывая ее, не затыкая ей кляпом рот, не выключая ее телефон. Что-то заставило меня вспомнить, как я выбралась из дома Джессики — была вытолкнута ее дорогим папочкой.
Между прочим, вы знаете что-нибудь о родителях Джессики?
Откуда мне знать? Послушайте, я могу позвонить к себе в офис и спросить, не было ли звонков?
Нет.
Но что мне делать с Джейн Бергер? Ударить ее по голове лампой в виде коринфской колонны с абажуром, — и бежать, увеличив тем самым список моих преступлений? Мысль так ударить ее по голове, чтобы у нее отшибло память и она забыла, как меня зовут, была слишком заманчивой. Пока я смаковала эту идею, Джейн забаррикадировалась креслом. Она бросилась к телефону и, нажав кнопку, завопила:
Помогите!
Не стоит! — я отступила назад, пошевелив в кармане помадой, но я знала, что все бесполезно.
— Помогите! — у нее оказались мощнейшие легкие.
И я побежала.
«Никакого лифта», — решила я. Джейн нажала какую-то кнопку, а что, если у нее есть кнопка срочного вызова полиции! Нет, она не назвала себя, значит, это кнопка вызова швейцара. Он будет ждать меня у лифта.
Я заметила красную надпись «Выход». Я побежала к стене лестничной клетки и спустилась на два пролета. Я остановилась перевести дыхание и посмотрела на часы. Так, полиция будет здесь минут через пять. Швейцар? Будет ли он ждать, когда приедут полицейские? Видел ли он меня, когда я входила с Джейн? Сможет ли он меня узнать? Или он бросится наверх, чтобы посмотреть, не может ли он сам помочь мисс Бергер?
Прошло три минуты. Я направилась к вестибюлю, набрала в грудь как можно больше воздуха, выбежала из двери лестничной клетки и закричала. Швейцар был на месте, руки по швам, и глядел на лифт. Он окликнул меня очень громким для такого маленького человечка голосом:
— Стойте!
Пожалуйста! — крикнула я. — Я слышала, как женщина звала на помощь. Это было ужасно!
О!
Он и в самом деле подумал, что я похожа на безумную. Я действительно была похожа.
Все в порядке, не волнуйтесь! Полиция уже в пути. Я приложила руку к сердцу.
Слава Богу! Он улыбнулся.
Попрощавшись, я вышла из здания и завернула за угол. Через секунду, когда я оказалась вне поля его зрения, я побежала, как сумасшедшая.
