ГЛАВА ШЕСТАЯ

Если считать, что был какой-то момент, решивший судьбу Тодда, то этот момент совпал с несвоевременным звонком Морони. Морони был рассержен, очень рассержен. Гнева своего он не проявлял – волноваться было не в его стиле. Служба в легионе научила его тому, что не следует принимать поспешных решений, не взвесив все «за» и «против», а жизнь финансиста научила его тому, что от беспокойного человека нельзя было ожидать ничего хорошего, когда дело касалось денег, тем более денег, принадлежавших Альдо Морони. Поэтому после разговора с Тоддом он был не столько зол, сколько озабочен, и поэтому на следующее утро он со своими заботами приехал в Париж, где находилась квартира, оборудованная Лапьером под офис.

Лапьер слушал его, перебирая карандаши на столе. Он знал, что Морони был удивительно хладнокровен, что нетипично для корсиканца. Он также знал, что о мыслях Морони нужно было судить не столько по тому, что он говорил, сколько по его тону. Нюансы его интонации были очень важны, тем более что в темных глазах Морони и на его неподвижном каменном лице ничего нельзя было прочитать. Единственные ключи к разгадке таились в его хриплом голосе, но даже Лапьеру пришлось напрягаться, чтобы понять всю степень того, как оскорблен был Морони.

Когда Морони закончил, Лапьер отложил карандаши, откашлялся и попытался сосредоточиться. Он был заинтересован в том, чтобы представить дело в как можно более выгодном свете. В конце концов, это он порекомендовал Морони вступить в сделку. Если сделка оказывалась плохой, то это подрывало его престиж.

– Не забывайте, что он англичанин, – начал Лапьер. – Он не привык к нашим манерам. Англичане слишком прямолинейны, чтобы требовать от них уважения. Или слишком глупы. – Лапьер поднял голову и посмотрел на Морони, рассматривающего его пристальным, немигающим взглядом. Поняв, что его слова не возымели должного эффекта, он продолжал: – В конце концов, кто он такой, этот Тодд? Всего лишь какой-то механик, зарвавшийся продавец машин. Он не умеет себя вести, это так, но я не думаю, что он хотел вас оскорбить. Он не посмел бы.

Морони кивнул, как будто только такое объяснение было действительно разумным.

– Главное, – продолжал Лапьер, – он же сказал, что выплатит долг вовремя.

Морони на это надеялся. Этот год был трудным. Спад в экономике заставил поволноваться многих банкиров во всем мире, в том числе и Морони. Теперь уже не так просто стало возвращать обратно долги, розданные в более счастливые времена. Когда он заключал сделку с Тоддом, экономика Европы процветала. И «Сантурз» была далеко не на последнем месте. Теперь «Сантурз» уже нет. И к тому же Тодд нагрубил ему по телефону, тем самым проявив неуважение.

– До сих пор по крайней мере платил исправно, – попытался подбодрить его Лапьер.

Морони пропустил сказанное мимо ушей, пожав плечами. Это не имело никакого значения. То, что ему должны платить исправно, было само собой разумеющимся. Иначе он не стал бы заключать никаких сделок. Кроме того, вчерашний день был уже историей. Его беспокоило будущее, особенно если учесть, что у Тодда в этом будущем уже не будет «Сантурз».

Откинувшись в кресле, он напряженно сдвинул брови. Как и финансисты во всем мире, давая взаймы, он уже сразу мысленно прибавлял к изначальной сумме проценты, тем самым как бы сразу гарантируя себе прибыль. В конце концов, зачем вообще заниматься бизнесом, если прибыль не гарантирована? Заняв двенадцать миллионов, Тодд должен был вернуть почти семнадцать. На сей день он вернул два миллиона четыреста тысяч. Оставалось около четырнадцати миллионов фунтов стерлингов, разумеется. Сумма огромная.

– Не забывайте о Синклере, – добавил Лапьер. – Это он рекомендовал нам Тодда, а уж он, наверно, плохого не посоветует. То, что в это дело вовлечен Синклер, – для нас дополнительная гарантия безопасности.

Безопасность – главное в банковском деле, и, как ни старался Морони внушить себе, что сделка с Тоддом несущественна, ее безопасность не могла его не волновать. Сжав зубы, он снова пристально уставился на Лапьера, ожидая, что он скажет дальше.

– Я понимаю ваше беспокойство, – сказал Лапьер. – Потеря «Сантурз» может вызвать серьезные проблемы. Но с другой стороны, из этого Тодда, как мне кажется, при желании мы всегда сможем выколотить деньжонки. Синклер – пройдоха будь здоров и наверняка не беден. Так что между ними… – Он остановился, чтобы проверить, какое впечатление произведут его слова, но в глубине души понимал, что зря тратит время. Он отлично знал: Морони не убедишь никакими уверениями о надежности того или иного человека. Морони будет спокоен только тогда, когда будет уверен, что в безопасности его деньги. – Я хочу спросить, – продолжал он, – что я должен делать? Я имею в виду, если Тодд не сможет рассчитаться к декабрю?

Морони молчал.

– Может быть, – продолжал Лапьер, – мы пошлем эксперта, чтобы он оценил стоимость «Паломы Бланки»? Я могу это уладить довольно быстро. Так что, если Тодд не сможет… – Он изобразил некое подобие улыбки. – Мы будем знать, сколько стоит эта местность, в случае если вы заставите его продавать «Палому Бланку». Я уверен, что тогда он сразу захочет выполнять свои обязательства.

Морони понемногу успокоился. Неуважительное отношение Тодда его нисколько не волновало. На протяжении всей его жизни люди всегда раскошеливались, если их «хорошенько попросишь».

– Я пошлю Филиппа Роса, – решил Лапьер. – Я знаю, что это дорого, но он лучший специалист по гостиницам во всей Европе.

Морони подумал, что Лапьер всегда привлекает самых дорогих экспертов. «Конечно, не твои денежки», – подумал он про себя. Но он одобрил предложение Лапьера. Оно, кажется, имело смысл. Морони подумал еще кое о чем, но с Лапьером не хотел этого обсуждать. Есть вещи, о которых не следует говорить даже своему адвокату. Вместо этого он задал Лапьеру один вопрос, касающийся страхования жизни Тодда, и, получив ответ, который его удовлетворил, поднялся с кресла, давая тем самым понять, что разговор окончен. Отклонив предложение Лапьера вызвать такси, он вышел в приемную, где его человек по имени Жюль Карбоне болтал с Изабеллой Восгес, секретаршей Лапьера, которая, как подозревал Морони, была к тому же его любовницей. Карбоне достал мохеровый плащ Морони из шкафа и почтительно водрузил его на плечи своего патрона.

– Прощайте! – помахал Морони Лапьеру, галантно поклонился Изабелле Восгес и, следуя за Карбоне, спустился по короткой лестнице, ведущей на улицы Монмартра.

Морони любил Монмартр. Здесь он чувствовал себя в безопасности. В Лионе или Марселе, даже в некоторых других районах Парижа, он боялся ходить по улицам, рискуя стать слишком заманчивой мишенью для своих врагов, но на Монмартре ему бояться было нечего. Хотя Карбоне и сопровождал его повсюду, он был скорее рассыльным, чем телохранителем. Люди, угрожавшие Альдо Морони, давно уже исчезли из этого района. После стольких лет про него говорили, что он стал такой же достопримечательностью Монмартра, как собор Сакр Кур, и относились к нему почти с таким же уважением.

Чаще всего он бродил по Елисейским Полям или по длинным улочкам, которые тянулись от Эйфелевой башни. Правда, иногда Николь удавалось вытянуть его в дорогостоящие походы по домам моделей на улице Фабур Сан-Онор. Иногда они ходили в «Лидо» или в «Крейзи Хорв». Но такие походы были редки и припасены для специальных случаев. Если женщина, с которой он жил, хотела провести время в кабаре, то лучше всего было пойти в «Мулен Руж» или в «Фолибержер»: и то, и другое было близко от их квартиры. Но если эти места оказывались заполнены туристами или становились слишком современными – а Морони не очень любил шоу с компьютерными световыми эффектами, которые сейчас шли в «Мулен Руж», – то к их услугам всегда было «Лапэн Ажиль», а что касается баров и ресторанов, то их на Монмартре великое множество, причем около дюжины наполовину принадлежали ему, а тратить деньги он предпочитал с выгодой для себя.

Вот и сейчас он шел в ресторан, повернув направо с улицы Норвин, проходя мимо баров и магазинов для туристов, находящихся на площади Дю Тетр. Даже в холодные дни октября на площади тусовалась кучка художников, готовых за несколько минут нарисовать портрет любого туриста, который поддастся на их уговоры.

Морони шел, чеканя шаг. Эта привычка выработалась у него во время службы в Легионе. Обычно, пока ноги его маршировали, голова разрабатывала очередное решение, но сейчас нужное решение никак не находилось. Инстинкт подсказывал ему, что дела у Тодда шли из рук вон плохо, а своим инстинктам Морони всегда доверял. Лапьер прав: нужно было оценить все имущество Тодда, не только «Палому Бланку», но и доходы обеих его компаний в Лондоне. Если общая сумма оказалась бы недостаточной для того, чтобы покрыть долг – оставалось бы прибегнуть к страховке.

Но эта мысль не очень-то успокаивала Морони. Он все-таки предпочел бы не идти на крайнюю меру. Ведь только в кино убивать просто. А в жизни убивать сложно, опасно, дорого и отнимает много времени. Иногда в это дело вмешивалась полиция, а к полицейским Морони испытывал пожизненное отвращение. Кроме того, в страховых компаниях сидели на дураки. Прежде чем расставаться с большими суммами денег, они задавали кучу вопросов. У него уже был опыт. Постепенно он выработал серию приемов, которые применял с самого начала: каждый раз он действовал через новую компанию. После того, как все было завершено, он уже не имел дело с этой компанией. В результате, если сделка оказывалась прогоревшей и возникала необходимость привлечения страховки – страховая компания не знала о его предыдущих делах, и никто не знал, ибо, несмотря на то, что Морони использовал множество страховых компаний во всем мире, все они хранили информацию в строгой тайне. Но, тем не менее, ему не всегда удавалось быть в выигрыше. Две сделки провалились. Одна на двести миллионов французских франков, другая на двадцать миллионов американских долларов. Это были серьезные потери, которые надолго выбили Морони из колеи.

Разумеется, опыт научил его кое-чему. Когда происходят большие катастрофы, о маленьких как-то забывают. Когда самолет взрывается в воздухе – число жертв исчисляется сотнями. Когда приходится иметь дело с таким количеством застрахованных жизней, вряд ли кто-нибудь обратит внимание на какую-то отдельную жертву. Морони пять раз устраивал большие катастрофы, и каждый раз успешно, но их организация требовала больших денег.

– «Да, денежки немалые», – вздыхал он мрачно, подсчитывая расходы. Так что впоследствии он изменил тактику – теперь большинство несчастных случаев происходило у жертв на дому.

Сейчас он шел в ресторан, чтобы встретиться с Вито Сартене. Им уже приходилось придумывать множество способов. Неплатежеспособные должники тонули в собственных ваннах, получали электрошок, пользуясь неисправными электроприборами, падали с лестниц во время починки крыши или ломали себе шеи, разбирая какое-нибудь барахло на чердаке.

Когда Морони входил в ресторан, Вито Сартене стоял в дверях, прощаясь с двумя главными танцовщицами из «Фолибержер». Крупный мужчина с зачесанными назад черными волосами, он был похож на боксера. Таких мужчин, несмотря на грубые черты лица, женщины часто находят привлекательными. Сорокасемилетний корсиканец, Сартене был одним из бывших легионеров, знавших Морони еще с тех пор. Десять лет назад Морони дал ему денег на покупку ресторана, именно дал, а не одолжил. После этого Сартене был настолько предан Морони, что тот всегда мог рассчитывать на его услуги. А сейчас ему нужны были услуги Сартене.

Поцеловав руки обеим женщинам с изысканной галантностью и отпустив их, Сартене повернулся к своему добродетелю, приветствуя его широкой улыбкой. Они дружески обнялись. Затем Сартене провел Морони в глубь ресторана. Он провел его через зал к пустому столику, стоявшему у черной стены. Этот столик постоянно сохранялся для Альдо Морони в знак уважения и был отделен от других шелковым шнуром. Сартене почтительно снял шнур с крючка. Морони пробормотал слова благодарности и сел в углу. Карбоне с минуту поколебался, затем, поймав взгляд Морони, подыскал себе столик у двери, и Сартене понял, что его благодетель пришел сюда по неотложному делу. Окинув взглядом ресторан, который к половине третьего обычно пустел, Сартене подозвал официанта.

Чувствуя себя уютно в компании друг друга, оба принялись за еду, вспоминая о семьях, оставленных на Корсике, о днях, проведенных в легионе, о политических событиях во Франции. Ко времени окончания трапезы ресторан совсем опустел. Лишь за дальним столиком обнималась парочка. Карбоне сидел за своим столиком у двери и обсуждал футбол с одним из официантов. Другие официанты сидели тут же, но до их столика разговор Сартене и Морони не долетал.

Сартене понимал, что пора переходить к делу. Он наполнил бокалы.

– Ты выглядишь озабоченным, мой друг. У тебя проблемы? – спросил он.

Морони рассказал ему о сделке с Тоддом и о «Па-ломе Бланке».

Сартене внимательно слушал, ничего не записывая, полагаясь на свою память, которая его никогда не подводила, когда дело касалось важных вопросов.

Закончив свой рассказ, Морони отпил виски и вытер рот салфеткой.

– Тодд, может быть, и выплатит в срок. Хорошо, если да, но… – Он почесал живот и сделал недовольное лицо. – У меня плохие предчувствия, Вито. Лучше быть готовым, не так ли? Тем более, что сумма большая.

Сартене вызвался поехать в Лондон и провентилировать ситуацию. Морони именно этого от него и ожидал. Сартене уже приходилось ездить по таким поручениям. Вернувшись, он должен был знать не только состояние дел Тодда в Лондоне, но, изучив привычки Тодда, его офис и дом, он должен был решить – на случай если бы это понадобилось, – как и где инсценировать несчастный случай. Сам Сартене предпочитал взрыв газа. В этом было два больших преимущества: проводить экспертизу жертв взрыва очень трудно, и иногда вкладчик получал компенсацию от общественной компании страхования, что увеличивало возможность покрытия долга. Поэтому Сартене, когда ему предоставлялось право выбора, каждый раз выбирал газ. В первый раз они с Морони испробовали этот способ в Амстердаме. Они оглушили жертву ударом по голове, взломали трубу подачи газа, подложили взрывное устройство с часовым механизмом и скрылись. Взрыв разрушил целое здание, и погибло еще восемь человек, но через семь месяцев страховая компания выплатила страховку, и это положило начало.

Они обсуждали такие дела открытым текстом, без обиняков. Ни один из них не считал себя убийцей. Если должник не платил долг, то сам был и виноват. Во всяком случае, Морони считал, что он со своей стороны сделал все возможное, чтобы помочь Тодду, а если Тодд оказался дураком, Морони здесь ни при чем. Сам запутал свои финансовые дела, нагрубил ему… если не вернет долг, придется с ним расквитаться… и если это означало убийство, Морони пойдет на такой шаг. В конце концов, должен же он вернуть свои деньги.

Он уже закончил разговор, поблагодарив своего друга за обед, и собрался было уходить, как вдруг вспомнил слова Лапьера о Лео Синклере. Подумав о нем, он пришел к выводу, что участие Синклера в этом деле было особо важным. Был один аспект, который они проглядели. Тодд приходился Синклеру зятем. Узнав, что его дочери угрожает опасность, Синклер все отдал бы, чтобы ее спасти.

Взяв Сартене за руку, Морони вернул его за стол.

Через девять дней после того, как Сартене получил указание ехать в Лондон, Катрина прилетела на Майорку. Она понятия не имела об отношениях Тодда с Морони. Разумеется, он сообщил ей плохие новости о «Сантурз», она знала его проблемы и чувствовала себя виноватой, но он вряд ли мог рассчитывать на ее сочувствие. Она ведь с самого начала умоляла Тодда бросить эту идею.

Когда такси проезжало мимо цветочного базара в Рамбе, у нее возникло искушение попросить шофера остановиться. Обычно она останавливалась здесь по пути из аэропорта. Когда она была с Тоддом, они приезжали на виллу с огромными охапками цветов, и целый час она занималась тем, что расставляла их по вазам, в то время как он снимал засовы, раскрывал окна, проверял бассейн и содержимое бара…

Но, огорченная тем, что все это ей придется делать самой, Катрина поехала дальше, мимо прилавков, пестревших цветами.

«Позвони мне, когда приедешь», – сказал он ей по телефону.

С того дня, когда произошла ссора в его офисе, они не видели друг друга, телефон был единственным средством связи. С того дня, как она уехала с Софи в «Бродлэндз». Десять дней назад. Десять дней, которые казались ей двадцатью. Но тогда она и представить себе не могла, что встретит такого человека, как Осси.

Он спускался с лестницы, когда они с Софи подъезжали к двери.

– Привет! – улыбнулся он. – В нашем полку прибыло! Добро пожаловать в летний лагерь! Поднести ваши сумки?

– Да, пожалуйста, – улыбнулась Софи и, когда вылезала из машины, не замедлила выставить хорошенькую ножку. Катрина могла бы остановить ее. Она даже указала на стоявшего у двери портье, но Софи проигнорировала, и Осси опередил портье.

– Мое почтение, – с улыбкой поклонился он. – Рад познакомиться. Я Осси Келлер, а вы похожи на конницу.

– На конницу? – удивленно воскликнула Софи.

– Вы что, не смотрите вестерны? Когда герой уже должен погибнуть, появляется отряд конницы и спасает его.

Софи вскинула брови.

– Разве вы погибаете?

– От скуки, – Осси поморщился. – Я потерял вкус к жизни, но я увидел вас и сказал себе: Осси, ты спасен.

Софи была польщена его комплиментами, но обескуражена заявлениями о том, что здесь скучно.

– Не может быть, чтобы здесь было скучно. Здесь всегда столько интересных людей…

– Да, – согласился он, – но таких красивых, как вы, нет.

Через полчаса Софи пришла в комнату Катрины.

– Ты что, всегда так знакомишься с мужчинами? Я не шучу, Софи! – взорвалась Катрина.

– По-моему, он милашка. Он даже чем-то напоминает мне Тодди…

– Тодди! Тодди не бросается на первую попавшуюся женщину!

– На кого-то же он бросился.

Ее воспоминания были прерваны, когда такси поднялось на гору и перед ними открылся чудесный вид на гавань. Вид белых лодок и прозрачной синей воды всегда очаровывал ее. Катрина до сих пор помнила, как увидела гавань в первый раз, когда Сэм и Памела привезли ее сюда из Санта-Понсы. Сэм и Памела нравились ей больше остальных. Если Тодди приезжал сюда с желанием раствориться в обществе завсегдатаев «Вороньего гнезда», то она приезжала, чтобы встретиться с Сэмом и Памелой. Это была идеальная пара. Памела со своей страстью к музыке и любовью к природе напоминала ей ее покойную тетушку, а старик Сэм почти заменял отца. В глубине души Катрина надеялась, что они с Тодди станут такими же лет через двадцать.

Когда Катрина открывала дверь дома, зазвонил телефон. В открытую дверь за ней устремились потоки света. Она побежала в прихожую и взяла трубку.

– Алло! Ты, кажется, собиралась позвонить мне?

– Я только что вошла, – сказала она, переводя дыхание. – Самолет задержался: погода была нелетная, поэтому мы приземлились на час позже.

– На час? Странно! На вилле все в порядке?

– Тодди, я же сказала, я только что вошла. Я все еще в прихожей!

– Понятно.

Она промолчала. Катрина специально делала разговор столь же трудным, как тогда, когда он ей позвонил в Бродлэндз. А почему бы и нет? Он этого заслуживал. Он до сих пор так и не сказал ей ни слова о своем путешествии в Мидлэндз, если он действительно был там. Скорее всего, он оставался в Лондоне.

– Какая там погода? – спросил Тодд с притворной веселостью.

– Отличная! Не очень жарко, но тепло и солнечно.

– Отлично! Каковы твои планы на сегодня?

– С минуты на минуту должна приехать Памела. Мы пообедаем на площади, а потом, наверно, вернемся сюда.

– Отлично! Передай ей привет. Да… Я сегодня говорил с Хэнком. Он заедет к тебе, чтобы убедиться, что ты в порядке.

Она нахмурилась. Ей не понравилось, что Хэнк заедет. Она старалась избегать его. Она обвиняла его во всем, что случилось. Не в добрый час познакомились они с Хэнком. Без Хэнка не было бы «Паломы Бланки», не было бы ни забот, ни хлопот, ни больших расходов и, вполне возможно, не было бы другой женщины. Это все из-за него.

– Я думаю, он пригласит тебя поужинать в «Воронье гнездо», – сказал Тодд.

– Он может приглашать меня куда угодно – я не собираюсь сорить деньгами…

– В конце концов, он мой партнер, Катрина, – не унимался Тодд.

– То есть, ты хочешь сказать, он тебя вовлек во всю эту чертовщину?

Тодд тяжело вздохнул.

Катрина немного успокоилась, но не настолько, чтобы спокойно продолжать разговор.

– Ладно, хорошо, – сказал он подавленным голосом. – Я рад, что ты долетела благополучно. Желаю вам с Памелой хорошо отдохнуть и… я, пожалуй, позвоню тебе завтра. Хорошо?

– Хорошо!

Она вернулась на крыльцо за сумкой и прошла с ней в спальню. Ставни были все еще закрыты, и ей пришлось включить электричество. Катрина открыла гардероб и сняла с вешалки летнее белое платье. Подумав о том, достаточно ли теплая погода для такого платья, она нахмурилась и стала искать в гардеробе что-нибудь другое. Взгляд ее упал на хлопчатобумажный пиджак Тодда, довольно простой, но красивый.

Тодд нравился ей в этом пиджаке, тогда, когда он вообще ей нравился…

Все еще думая о том, надевать ли ей белое платье, она разложила его на кровати и снова повернулась к своей сумке. Открыв ее, Катрина вынула компакт-диск Барзини. Она представила себе, как обрадуется Памела такому подарку. Музыка, особенно опера, и особенно Энрико Барзини, были самой большой страстью Памелы. Голос величайшего тенора из всех ныне живущих с утра до вечера разносился по вилле в Санта-Понзе, вызывая непреходящее восхищение Памелы и порой недовольное ворчание Сэма.

– Разумеется, он величайший тенор, – говорил Осси с улыбкой. – Энрико – гений! Стал бы я, по-твоему, посвящать свою жизнь какому-то второстепенному певцу!

Сначала она относилась к певцу недоверчиво из-за его постоянно подчеркиваемой гениальности, только когда он перестал улыбаться и начал сетовать на жизнь, за внешним блеском успеха она увидела – Катрина усмехнулась, вспомнив, как он сам определял себя, – «живого и душевного человека, гораздо более ранимого, чем другие, и постоянно нуждающегося в любви и понимании».

Все еще усмехаясь, она разделась и прошла в душ.

Первые несколько дней в «Бродлэндз» были ужасны. «Какого черта я здесь делаю – я должна быть дома. Что происходит с Тодди, что с нами обоими происходит?» – эти вопросы не выходили у нее из головы ни днем, ни ночью. Они терзали ее на кортах, когда она играла в теннис, во время массажа, даже во время того, что как бы в насмешку называлось ужином. Ничто не могло отвлечь Катрину от ее мыслей. Волнение усугублялось еще и тем, что руки ее постоянно искали сигарету или большой бокал джина с тоником. В атмосфере всеобщей трезвости она так же чувствовала себя не в своей тарелке, как абсолютно трезвый человек в компании пьяниц.

– Пошли, отлично проведем время, – упрашивала ее Софи, отправляясь играть в теннис со Стивом.

Но Катрин меньше всего хотелось развлекаться. Весь день, к своему собственному удивлению, она ждала звонка от Тодди. Как правило, он звонил ей по вечерам. Как ни странно, несмотря на то, что весь день ей хотелось услышать его голос, ее раздражало все, что он говорил.

С Осси она сошлась на четвертый день. К тому времени Катрина уже знала, кто он. Это выяснила Софи. Софи всегда выясняла, кто чем занимается.

– Он менеджер Барзини, знаешь, этого певца… Он проявлял к ним внимание с первого дня, как они приехали, но сначала Катрина думала, что его интересует Софи. Но в воскресенье, в середине дня, она поняла, что ошиблась. Катрина сидела с книгой в большой викторианской оранжерее и пыталась сосредоточиться на чтении, как вдруг на страницу упала тень. Катрина подняла глаза. Над ней, улыбаясь, стоял Осси. Он был не намного выше Тодди и с почти такой же фигурой, даже с таким же круглым лицом, которое сейчас выглядело раскрасневшимся после занятий теннисом. На нем был синий спортивный костюм. В одной руке он держал теннисную ракетку, а в другой – кубок.

– Привет! Можно к вам присоединиться? Я был там, – он указал на шезлонги, – когда я увидел, как вы здесь сидите одна, и я подумал: шанс слишком хорош, чтобы его упустить. – Он широко улыбнулся, давая понять, что он настроен дружелюбно, словно большая собака, помахивающая хвостом. – Я хочу поговорить с вами с тех пор, как вы здесь появились.

Он поставил кубок на стол, бросил ракетку и пододвинул плетеное кресло.

– Знаете что? – сказал он, садясь, – я вам тогда солгал. Это не летний лагерь. Это Дантов ад и Остров Дьявола, вместе взятые. Хуже того, лагерь – это только для прикрытия. Кого здесь обманывают, хотел бы я знать? Половина отдыхающих приезжает сюда не ради спорта или диеты. Как вы думаете, зачем они сюда приезжают?

Она вежливо улыбнулась. В глубине души ей нравилась его детская откровенность.

– Разве это не глупо? – Он вскинул бровь и пристально посмотрел на нее, как будто ее ответ был для него очень важен.

– Глупо. А вы для чего здесь, мистер Келлер?

Он поморщился.

– Зовите меня Осси. А вас, кажется, зовут Катрина?

Она кивнула.

– Так почему вы здесь? – повторила она, избегая называть его по имени.

Он усмехнулся.

– Считайте, что это наказание за долгие годы безмятежной жизни. Вот, например, мой врач: «Осси, – говорит он мне, – после двух недель ты почувствуешь себя другим человеком». И он оказался прав, черт побери. Признаюсь вам, Катрина, я не могу больше это переносить! Это меня убивает! Еще пара дней, и я готов к лоботомии! – Глаза его округлились. – Может быть, мне ее уже сделали? Когда я спал? Во всяком случае, мозги у меня уже не работают. Нужно быть сумасшедшим, чтобы платить такие деньги за то, что тебя морят голодом! Если бы я поехал в Индию, я бы все это имел бесплатно.

Она улыбнулась.

– Вы не голодны? – участливо спросил он.

– Немного, – призналась Катрина.

– Подождите, вы еще не так проголодаетесь, когда пробудете здесь с неделю. Черт возьми, я готов уплести огромный сочный бифштекс. Знаете, такой, с черной корочкой и с кровью в середине. Представьте себе, я готов съесть все, что хоть немного напоминает еду. И как бы они меня ни упрашивали, не стану я пить эту минеральную воду. Мне подавай нормальную выпивку. – Он озабоченно посмотрел на нее. – Нет, серьезно, как вы здесь еще живы?

– Лучше об этом не думать!

– Я тоже так считаю. Поэтому они и применяют лоботомию.

Улыбнувшись, она призналась:

– Я готова выпить целую бутылку джина и глазом не моргнуть. И еще я бы с удовольствием выкурила сигарету.

– Курите?

– Курю.

Он усмехнулся.

– Вот-вот, то-то и оно. Похоже, все идет к тому, особенно в Штатах. Я раньше выкуривал по две пачки в день, но сейчас, когда я все время кручусь около певцов… – Он провел ладонью по шее, показывая, как ему надоели певцы. – Некоторые из них прямо с ума сходят, стоит им почувствовать хоть самый слабый дымок в воздухе. – Он пожал плечами. – Хотя их, конечно же, можно понять. Без голоса им будет нечем зарабатывать себе на жизнь. Так что я бросил курить, стал набирать вес и в конце концов оказался здесь. Где же справедливость, спрашиваю я вас? Я до сих пор не пойму, за что, что я такого сделал?

Она рассмеялась – впервые с тех пор, как приехала сюда.

Он снова улыбнулся своей широкой улыбкой.

– Ну вот, другое дело. Это мне нравится.

– Что вам нравится?

– Ваш смех. У вас замечательный смех, вы знаете об этом? Теплый, веселый, и… – он перестал улыбаться, подыскивая слова, – ваш смех как бы обволакивает меня. Как будто погружаешься в ванну. Леди, я тону в вашем смехе.

Не зная, что ответить, она улыбнулась. «Сколько раз Тодди говорил мне это? Про мой смех? Сотни раз. Но не долго.»

Собравшись с мыслями, она спросила:

– Почему же вы не уедете отсюда?

Он посмотрел на Катрину так, словно она небрежно причесана или неопрятно одета. Когда Катрина в своей комнате оценивала себя в зеркале, то ее кремовая блузка и шелковые белые слаксы выглядели вполне презентабельно.

В конце концов он произнес:

– Я пытался. Я уже почти было уехал.

– Что же вас остановило? – спросила Катрина, уже зная ответ. Что-то в глазах Осси говорило ей, что сейчас он скажет такие вещи, которые ей давно уже никто не говорил.

– Вы, – сказал он.

Сердце ее замерло. Пытаясь выглядеть удивленной, Катрина изобразила подобие смеха. Она покачала головой.

– Приятно слышать, но…

– Это так. Как только я увидел вас, я сказал себе: «Осси, с ней ты должен познакомиться. Это надежный человек. Искренний.» Видите ли, Катрина, дело в том, что я работаю среди мошенников и шарлатанов. Может быть, это из-за нестабильности? Знаете, люди, которые выбились из грязи в князи, боятся, что когда-нибудь они снова все потеряют. По ночам им снятся кошмары, что они проснутся и обнаружат, что все потеряно. Поэтому они становятся параноиками. Или еще хуже. Вы не поверите, как давно я не встречал искреннего человека.

Не зная, как реагировать на его слова, Катрина лишь молча смотрела на него.

– Взять, к примеру, этот центр, – сказал Осси, обведя вокруг себя рукой. – Вы так же не принадлежите к этим довольным отдыхающим, как и я. Здесь одни позеры. Нам они осточертели. Я не имею в виду вашу подругу Софи.

Она оторвала взгляд от его лица и поглядела на шезлонги, как будто ожидая увидеть Софи где-нибудь неподалеку. Но вокруг не было ни Софи, ни кого бы то ни было другого.

– У меня идея, – вдруг сказал он. – Сегодня ночью я удеру отсюда. Перелезу через забор. Не хотите со мной?

– Через забор? – повторила она. В этом было что-то гангстерское.

Он посмотрел через плечо и снизил голос.

– Не массовый побег. Только вы и я.

– Здесь в деревне есть небольшой трактир. Разумеется, это не «Фор Сизонз», но в каталоге «Мичелин» он отмечен двумя звездочками. Я специально смотрел. Через два часа вы будете в баре и сможете курить как дымоход и выпить столько джину, сколько сможет вместить ваш желудок. А после этого у нас будет ужин при свечах. Я буду строить вам глазки. Что вы на это скажете?

Ее горло жаждало сигареты и хорошей выпивки, а при мысли об аппетитной еде у нее текли слюнки.

– Ну как? – настаивал он.

– Идея замечательная, но я не хотела бы, чтобы вы строили мне глазки.

– Тогда я надену на глаза повязку и буду рассказывать вам разные истории.

Она рассмеялась.

– Какие истории?

– Что-нибудь смешное, чтобы заставить вас смеяться! У вас такой замечательный смех!

Тепло пробежало по ее телу.

– Вы, должно быть, певица, если у вас такой смех! У всех великих певцов такой смех. Я помню…

– Нет, я не певица.

– Но вы любите музыку! Я это вижу. Это у вас в душе. Держу пари, вы помешаны на опере!

– Одно время я регулярно ходила в «Ковент Гарден», – сказала она. Это была правда.

– Ну вот видите, – счастливо улыбнулся он. – Я так и знал. Вот что мы сделаем: весь вечер я развлекаю вас историями о великих певцах, всякими закулисными сплетнями. Хорошо? Мы выпьем какого-нибудь хорошего вина, а после этого вы можете покурить, и до поздней ночи мы будем говорить о смысле жизни. – Он откинулся в плетеном кресле и улыбнулся ей. – Что скажете, Катрина?

– Это очень мило с вашей стороны, но… – нерешительно произнесла она.

– Нет, это будет мило с вашей стороны. Я буду польщен. Серьезно. Я буду благодарен. Подумайте, даже сам Барзини будет благодарен: вы спасете мне жизнь, а я ему нужен.

– Ерунда, – ответила Катрина.

– Вы доставите мне огромное удовольствие, – настаивал он.

– Но… – она была настолько польщена, что не могла подобрать слова, – что я скажу Софи?

– А зачем нужно ей что-то говорить? Что она, приставлена следить за вами? Скажите ей, что вы решили рано лечь спать, или что вы моете голову, или что вы переели рыбы. Скажите ей, в конце концов, чтобы не лезла не в свое дело.

– А как же все ваши приятели, с которыми вы играете в бридж? – спросила она и прикусила язык, надеясь, что он не расслышал это ее высказывание о том, что она заметила, что каждый вечер он пропадает в комнате для игры в карты.

Он усмехнулся:

– А я их не приглашаю, будем только я и вы. Катрина в нерешительности опустила глаза и стала рассматривать свои руки, ей вдруг стало неловко.

– Мы вернемся, когда все будут спать, – сказал он шепотом, – так что никто ничего не узнает.

Она подавила смешок. Идея провести ночь вне этого заведения с нормальным ужином и нормальной выпивкой очень привлекала ее. Улыбаясь, она подняла глаза, и их взгляды встретились. Он смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

– Прежде чем вы снимете обручальное кольцо, – сказал он, – должен вам кое-что сказать.

Она удивленно посмотрела на него. Лицо Осси было серьезным.

– На случай, если у вас создастся неправильное впечатление, я хочу предупредить: подавать вам слишком больших надежд я не намерен!

– Что вы имеете в виду?

– Видите ли… – он пытался скрыть свое восхищение, – мне очень не хотелось бы вас разочаровывать, но у меня есть одно правило: как бы мне ни нравилась женщина, С первой встречи я с ней в постель не ложусь.

– И что, это все, что произошло? – Памела с нескрываемым недоверием вскинула брови. – Вы просто сходили в Гетвик?

Катрина поставила свой стакан на стол и потянулась за сумочкой. Она огляделась вокруг. Они сидели в кафе под открытым небом. Взгляд ее просветлел, когда она увидела Сэлли и Бобби Томаса, садившихся за столик неподалеку. Они были погружены в разговор и не заметили ее, в отличие от многих других, которые постоянно отрывали ее от обеда своими приветствиями. К осени на острове становилось меньше туристов, и сейчас почти за всеми столиками в кафе сидели ее друзья и знакомые. За три последних года гавань стала для нее более родным домом, чем Хэмпстед.

– Слава Богу, что я опять здесь, – с удовлетворением сказала она и вытащила из сумочки сигареты. – Здесь все еще курят на открытом воздухе.

– Да, я думаю, что тебя это немного расстроило? Какая неожиданная развязка! И сколько раз вы с ним так лазили через забор?

– Три, если считать прошлую ночь.

– Три. Что вам, больше нечем было заняться? Во сколько тебе пришлось встать сегодня утром?

Их разговор был прерван подошедшим официантом. Он молча сложил кости от сардин на одну тарелку, взял тарелки из-под салата и многозначительно посмотрел на почти пустую бутылку вина. Поймав его взгляд, Памела покачала головой.

– Я думаю, лучше кофе с бренди. Как ты думаешь, Катрина?

– Да, пожалуйста.

– Да, синьора!

Поблагодарив его улыбкой, Памела опять повернулась к Катрине.

– Значит, когда ты выехала из «Бродлэндз»?

– Рано, еще не было семи. Мне нужно было успеть в Гетвик к восьми.

– Значит, этому бедняге пришлось подняться на рассвете?

– Он мог бы меня и не провожать! Я могла бы взять такси. К тому же сам он собирался улететь позднее. – Она посмотрела на часы. – Сейчас он должен быть уже в Риме. Он пробудет там месяц.

– Так что, ты его больше не увидишь? – спросила Памела.

– Думаю, что нет.

– Ты об этом жалеешь?

– Не то чтобы жалею, но… Да, с ним действительно было здорово! С ним было очень весело. Ты не можешь представить, какую жизнь он ведет! Фантастика! Рим, Венеция, Нью-Йорк, Париж… – Она остановилась на полуслове. – В чем дело, почему ты смеешься?

– Я просто подумала, какой шанс ты потеряла! Прошлой ночью вам бы не следовало возвращаться в «Бродлэндз». Вы могли бы найти какую-нибудь уютную сельскую гостиницу в окрестностях Гетвика и провести бурную ночь любви. На твоем месте я бы так и сделала!

Катрина закашлялась, облив вином себе подбородок. Она вытерла рот бумажной салфеткой. Глаза ее удивленно округлились.

– В самом деле? – прошептала она.

– Если бы я была в твоем возрасте, то да! Непременно. Я была бы польщена! Ты же, наверно, представляла себе, каков он в постели? – Выражение лица Памелы было таким же осуждающим, как и ее голос. – Честное слово, Катрина, ты не умеешь наслаждаться жизнью.

– А как же Сэм? – удивилась Катрина.

– О! Сэм только остался бы в выигрыше! На следующую ночь я бы его так ублажила, что он бы подумал, что наступил его день рождения и Рождество одновременно!

Катрина не сдержалась и рассмеялась. Но все равно она продолжала недоверчиво качать головой.

– Ни за что не поверю! – удивленно сказала она. – Это на тебя не похоже. Кто угодно, но только не ты.

– Почему бы и нет? – В глазах Памелы мелькнул лукавый огонек.

– Да потому что… Я хочу сказать, ты с Сэмом… – Она запнулась. – Ты всегда напоминала мне мою тетю. Ты так похожа не нее, что я всегда думала, что ты такая же, как она. Она меня, можно сказать, воспитала. Я тебе о ней рассказывала, помнишь? Она была самым порядочным человеком на земле, а ты похожа на нее, как две капли воды. С твоей страстью к музыке и к природе.

– Если кроме этих у нее не было никаких других страстей, то я на нее совершенно не похожа, – перебила ее Памела. – Я понимаю, что ты хотела сделать мне комплимент. Я знаю, как высоко ты ценила свою тетю, но иногда я думаю… что она была очень чопорной старой леди.

Катрина слегка покраснела. Чтобы ослабить эффект от своих слов, Памела потянулась к ней через стол.

– Я только делала выводы из твоих слов, – сказала она, слегка потрепав Катрину по плечу. – Я знаю, что у тебя очень сильно развито чувство ответственности, и это похвально. Я понимаю, ты так воспитана, это чувство вырабатывалось в тебе годами. Когда ты была ребенком, ты присматривала за своей матерью. Ты присматривала за домом своей тети, когда она оставила его тебе, платила по счетам. Ты присматривала за своими подружками Софи и Глорией, когда они жили с тобой, потом присматривала за Тодди и его бизнесом.

– И из-за этого я стала чопорной! – сердито перебила ее Катрина. – И все эти разглагольствования о моем характере только из-за того, что я не легла в постель с Осси?

– Это не причинило бы никому вреда! Почему бы иногда не побыть легкомысленной? Почему хоть раз не насладиться жизнью? – Памела рассмеялась, и пучок ее белых волос затрясся. – Тебе ведь ничего не пришлось бы делать, только лечь и наслаждаться! По крайней мере хоть раз сыграла бы роль неверной жены!

Если бы Памела вдруг прямо здесь разделась, Катрина и то удивилась бы меньше. Но, в одежде или без одежды, она теперь видела Памелу в новом свете – ее тетя никогда не сделала бы такого.

– Боже праведный! – прошептала она и могла бы повторить это, так как на дальнем конце площади она увидела Сэма. И с ним был Хэнк.

– Смотри, – простонала она, – Хэнк объявился. Памела повернулась в кресле и поднесла ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца.

– Черт возьми, – весело сказала Памела. – Я его сто лет не видела! Я его обожаю! Бедняга, он сейчас переживает такие трудности… – Она замолчала, когда подошел официант с кофе и бренди.

– Две кружки пива, пожалуйста. Спасибо, – кивнула она официанту и уловила мрачный взгляд Катрины, направленный в сторону Хэнка. – В чем дело, Катрина? Что означает этот мрачный взгляд? Хэнк к тебе пристает?

– Что? С чего ты взяла?

– Почему бы и нет? Хэнк нравится женщинам. А если тебе он не нравится, то это либо потому, что он делал тебе предложение, которое ты отвергла, как этого беднягу Осси, либо тебе не нравится, что он тебе ничего не предлагает!

– Что за чушь!

– Тогда почему ты так настроена против него? Здесь все эти провинциальные предрассудки не берутся в расчет, тем более в наше время.

– Значит, мало того, что я чопорная, я еще и провинциальная! – Янтарные глаза Катрины сверкнули недовольством. – К тому же вряд ли он посмеет ко мне приставать, он ведь партнер Тодди.

– Так чем же ты недовольна?

Катрина снова почувствовала, как краска приливает к ее лицу.

– Лучше бы я его никогда не встречала, – с горечью призналась Катрина. – Все было так хорошо, пока Тодди не встретил его. Это Хэнк вбил ему в голову всю эту ерунду насчет «Паломы Бланки», будь она проклята! С тех пор все пошло наперекосяк. Я так и знала, у меня было предчувствие. Я умоляла Тодди, чтобы он в это не влезал! Обычно он всегда слушал меня, но не на этот раз. Черт бы все это побрал! – В ее голосе звучало раздражение. – Захотел стать бизнесменом международного класса, а сейчас одному Богу известно, что с нами будет дальше! – Она попыталась сдержать свой гнев, прикусив губу, но это ей не удалось. – Почему он не хочет оставаться продавцом машин, как Сэм? Сэм на его месте был бы умнее. Сэм не дал бы втянуть себя в то, о чем он ничего не знает!

– Ошибаешься, дорогая, – спокойно сказала Памела. – Сэм, как узнал, так весь позеленел от зависти. Он сказал, что это совершенно гениальная идея!

Катрина удивленно уставилась на нее. Повернувшись в кресле, Памела посмотрела на дальний конец площади, где Хэнк и ее муж болтали с местным врачом по имени Тауло Торрелла.

– Сэм сказал, что сделка с «Сантурз» была очень мудрым решением. По крайней мере бизнесмены на Майорке так говорили. Они готовы были все отдать, чтобы самим принять в этом участие.

– Сейчас бы они запели по-другому, – мрачно ответила Катрина.

– Да, – признала Памела. – Сейчас им хорошо оттого, что остались в стороне, но это не значит, что они радуются неудаче Хэнка и Тодди, наоборот, они втайне молятся, чтобы Хэнку и Тодди удалось что-нибудь провернуть! Все на Майорке зависит от туризма, даже мы, старики, хотя мы давно не у дел. Все, что строится для туристов, также и в нашем распоряжении круглый год, так что «Палома Бланка» всем нам нужна.

– Мне она не нужна.

– Жаль, – сказала Памела, повернувшись к ней. – Для такого маленького острова такая большая гостиница очень важная вещь.

– Хватит! Тодди мне уже все уши прожужжал о том, какая это важная вещь.

– Разве тебе не хочется, чтобы он ее построил? – Памела удивленно посмотрела на Катрину. – Ты сама сию минуту сказала: люди запоют по-новому, не пора ли тебе самой запеть по-новому?

Катрина почувствовала как у нее начинает болеть голова. Она не ожидала такого поворота их беседы. Катрина представляла себе, что будет рассказывать анекдоты Осси о Барзини, которые она специально запоминала. А это что такое? Одно дело было выслушивать всякие глупости от Софи и от Глории, и совсем другое дело – от Памелы!

– Я могу представить, что Тодди сейчас вне себя, так почему же ты не с ним? – спросила Памела. – Я считаю, что было – то прошло. Была или не была ты против «Паломы Бланки», теперь уже неважно. Важно то, что ты нужна ему!

– Ничего не понимаю, – перебила ее Катрина, голос ее дрожал от возмущения, – только что ты мне чуть ли ни приказывала спать с Осси…

– Тихо! – шепнула Памела, посмотрев на соседние столики.

– Ты сама так сказала, а теперь требуешь, чтобы я была верной женой!

– Ты и есть верная жена. И я тоже, поэтому ничего страшного не случилось бы, если бы ты разок повеселилась со своим Осси. А если бы Тодд был в опасности – тогда другое дело, я бы первая тебе посоветовала быть рядом, чтобы помочь.

Катрина не поверила своим ушам. Казалось, весь мир ополчился против нее. «Ерунда, – подумала она, – моей вины ни в чем нет. Тодди сам заварил всю эту кашу. Он брал кусок не по зубам. Он все от меня скрывал, ходил вокруг да около».

– Мне нужно было приехать сюда на этой неделе, – сказала она настойчиво, – у меня есть дела на вилле.

– Ерунда! Позвонила бы мне.

– Привет, Катрина! – прогремел бас, и на столик легла тень. Над ними, освещенный солнцем, стоял Сэм, широко улыбаясь ей. Белые волосы, растрепанные ветром, обрамляли его загорелое лицо. Он поцеловал ее в обе щеки и отступил назад, пропуская Хэнка.

– Привет, Катрина, – сказал Хэнк, улыбаясь ей сдержанней, чем обычно. Голос его звучал так, как будто он сомневался, стоит ли ее приветствовать. – Рад тебя видеть.

– Привет, – ответила она с холодностью, адресовавшейся частично ему, а частично Памеле.

– Ну что ж, – сказал Сэм, садясь за столик, – должен сказать, ты неплохо выглядишь! – Он посмотрел на нее с нескрываемым восхищением. – Памела мне тут сказала, что ты ездила в какой-то престижный оздоровительный центр, и совсем одна.

– Нет, я была с Софи, помните ее? Она была здесь прошлым летом.

Он кивнул, весело глядя на нее из-под своих белых разросшихся бровей.

– Ну что ж, надо сказать, ты посвежела. Черт возьми, будь я годков на двадцать помоложе…

– Сэм! – перебила его Памела.

– Нет, нет, – запротестовал он, широко улыбаясь, – я только хочу сказать, пусть Тодди лучше за ней присматривает. Что это такое – отпустить совсем одну! Как ты думаешь, Хэнк?

– Разумеется, – улыбнулся ей Хэнк.

– Слава Богу, – сказала Памела, – я здесь за ней присматриваю.

– Да? – Сэм лукаво посмотрел на жену. – Но ты же ведь не ездила с ней в этот самый оздоровительный центр! Неизвестно, что бы там могло с ней случиться. К тому же эта Софи всегда готова сбить с пути праведного.

Катрина с ужасом почувствовала, что краска снова приливает к ее лицу и она опять готова взорваться. Она посмотрела на Памелу, как бы ища защиты, и та не замедлила прийти ей на помощь.

– Прекрати, Сэм, – резко сказала Памела. – Ты кого угодно вгонишь в краску своими высказываниями. Кстати, я заказала тебе пиво и тебе, Хэнк. – Взглянув на Хэнка, она сбавила тон: – Ты, кажется, уезжал?

Хэнк кивнул.

– Я ездил в Лондон, чтобы встретиться с Тодди. Я жалею, что не застал тебя, – произнес он, посмотрев на Катрину.

Подозрительный огонек в его глазах на минуту привел ее в замешательство. «Эти дурацкие шуточки Сэма как назло почти попали в цель, но… Господи!»

– Да, видишь ли… – пробормотала Катрина, пожимая плечами с безразличным видом и стараясь не смотреть на него. Она понимала, что так себя вести невежливо, но Хэнк заслуживал грубости: Тодд был счастлив, пока не встретил его…

Не обратив внимания на реакцию Катрины, Хэнк повернулся к Памеле.

– Затем я поехал в Берлин и в Джерси, чтобы уладить кое-какие делишки. Положение ужасное. Я уже рассказывал Сэму. Но ничего. На данный момент дела, может быть, и не клеются, но все как один говорят, что «Палома Бланка» будет одной из лучших гостиниц в мире.

«Ложь», – думала Катрина, слушая, как он хвастается.

Она вспомнила тот роковой день, когда они с Тодди пили кофе в этом самом кафе и когда он выдвинул идею купить виллу в гавани. «Мне надо было остановить его. Тогда бы ничего этого не случилось. Мы ведь были вполне счастливы». Ей не хотелось думать о Хэнке, и она взглянула на Памелу, пытаясь представить ее на двадцать лет моложе, Памелу, возвращающуюся после любовного приключения к Сэму и устраивающую ему день рождения вместе с Рождеством. Неужели она на самом деле это делала? «Неужели бы она на моем месте легла бы в постель с Осси? Неужели я на самом деле слишком чопорная и провинциальная? Софи так думает, но я не могу представить себе Осси в таком качестве… По крайней мере… Нет, он мне действительно нравится, но…»

– Отлично! – воскликнул Сэм. – Выпьем по кружечке, – он указал на пиво, которое только что появилось на столе, – и поедем! Хорошо, Катрина?

– Куда? Извините, я что-то размечталась!

– В «Палому Бланку». Хэнк собирается нам ее показать.

На минуту она ощутила волнение.

– Нет, нет, спасибо, но я…

– Но ты же ни разу там не была, – настойчиво произнес Хэнк, покосившись на Памелу и Сэма.

– Ты что, действительно там не была? – воскликнула Памела. – В «Паломе Бланке»? Ни разу за все это время? Я не верю!

– Господи! – воскликнул Сэм, потянувшись за пивом.

Оба они с удивлением уставились на нее.

– У меня полно дел на вилле, – словно оправдываясь, сказала Катрина.

– Не сегодня, – перебила ее Памела. – Ты же хотела отдохнуть сегодня. Ты сама говорила мне за обедом.

– Но мне нужно еще кое-что купить.

– Купим на обратном пути.

– На сегодняшний вечер продукты тебе не понадобятся, – сказал Сэм. – Хэнк нас всех пригласил в «Воронье гнездо».

Катрина почувствовала себя затравленным зверем, а Хэнк представлялся ей охотником. Они с неприязнью посмотрели друг на друга. Он с видом победителя, она – побежденного. От злости Катрина потеряла контроль над собой, и презрительные слова вылетели у нее раньше, чем она смогла их остановить.

– Какого черта ехать и пялиться на белого слона! – Голос ее звучал громче, чем она сама того хотела. – Сам отлично знаешь, что вся ваша затея уже, считай, лопнула. Тебе надо бы назвать ее по-другому «Дурость Хэнка» или что-нибудь в этом роде!

– Катрина! – возмущенно воскликнул Сэм.

Она расплакалась. Мнением Сэма она дорожила, и мнением Памелы тоже. А во всем виноват был Хэнк! Во всем! Будь он проклят! Руки ее сжались в кулаки. Она готова была провалиться сквозь землю.

– Я подгоню джип. – Хэнк быстро вскочил и убежал, прежде чем они смогли промолвить слово.

Чтобы избавиться от неловкого положения, Памела позвала официанта.

– Марио! – закричала она, помахав ему рукой. Сэм вдруг нахмурился.

– Господи! У меня мотор от лодки на заднем сиденье! Я вез его в Пагеру починить.

– Не беспокойся, – быстро сказала Памела, – Хэнк подвезет Катрину. Не возражаешь, Катрина, поехать в его джипе?

Что она могла ответить? Все еще кипя от возмущения, Катрина заставила себя слабо улыбнуться и принялась искать в сумочке кошелек.

– Я заплачу.

– Нет, нет, я угощаю, – настаивала Памела, в то время как официант подошел к столу.

Сэм отодвинул свой стул и встал.

– Я подгоню машину, – сказал он, в то время когда джип Хэнка затормозил на обочине.

Не в силах справиться со своими эмоциями, Катрина беспомощно смотрела на Сэма, который подошел к Хэнку и что-то сказал ему. Затем поднялась Памела и взяла ее за руку.

– Я сгораю от нетерпения показать тебе «Палому Бланку». Знаешь, в газетах постоянно печатают эскизы будущей гостиницы.

Катрина послушно поднялась из-за стола. Она хотела закричать: «Я не хочу ничего знать об этом! Ты можешь ехать, если хочешь, но, ради Бога, не впутывай меня в это!»

Хэнк подошел к ней и взял за руку. Она почувствовала себя пленницей, которую под конвоем ведут к месту заключения. Катрина освободила руку и влезла в джип Хэнка. Хэнк крикнул Сэму, что по пути еще заедет в офис. Потом склонился над рулем, завел мотор и дернул за рычаг с такой силой, что ее откинуло на сиденье. Катрина испуганно посмотрела на него: лицо его выражало ярость. Она испуганно вцепилась в пульт управления.

– Осторожнее!

– «Дурость Хэнка»! Что это еще такое? – сердито спросил он, крутанув руль так, что джип чуть не перевернулся.

Они выехали с площади на дорогу, идущую вдоль побережья, чуть не врезавшись в автобус, полный школьников. Ее отбросило в сторону, она вцепилась в пульт управления обеими руками.

– Ты думаешь, мне это нужно, – сказал он, нажав на педаль так, что она почти коснулась пола. – Как будто у нас и так нет проблем? Это еще Тодди может закрывать глаза на твои выходки, но не я.

Джип высоко подпрыгнул на ухабе. Перед ними посреди дороги стоял грузовик, груженный замороженной рыбой. Засигналив, Хэнк, резко повернув, обогнул его, отчего туристы с рюкзаками прижались к обочине дороги. Катрина заметила ужас, стоявший в их глазах.

– Осторожнее! – завизжала она.

Навстречу им шла цистерна с нефтью. Крутанув руль, Хэнк объехал ее всего лишь в нескольких сантиметрах.

– Ты сумасшедший! – закричала она. – Ты нас обоих убьешь!

Она вцепилась в пульт управления, ее бросало взад и вперед, словно марионетку, которую дергают за ниточки. Шея ее болела, спину свело, в глазах все мелькало. Она едва различала рощу миндальных деревьев, белую церковь, бензозаправочную станцию, тележку с овощами, запряженную лошадью, – все это вихрем пролетало мимо нее.

– Ради Бога! Осторожнее, – умоляла Катрина.

Джип со скрежетом влетел на гору мимо роскошных вилл и въехал в сосновый лес. Она не могла дышать, ее подбрасывало на сиденье.

– Нам сейчас нужна помощь, – закричал Хэнк, наполовину обернувшись к ней. – Нам сейчас нужны друзья, а не…

– Следи за дорогой, – взвизгнула Катрина, закрывая глаза, когда они проезжали поворот.

Ее отбросило в сторону, и она уцепилась за дверь. Когда она открыла глаза, то увидела, что дорога исчезла, как в воздухе растворилась! Еще минуту назад была, и вот ее нет! Внизу плескалось море, ласкающее подножия скал. Когда они проезжали следующий поворот, из-под шин полетели мелкие камешки.

– Ради Бога! – умоляюще сказала Катрина, дрожа от страха, когда колеса оторвались от земли. Увидев на минуту ярко-голубое небо и зеленые верхушки сосен, она почувствовала, что теряет контроль над собой…

Затем они стали съезжать с горы – между деревьями образовался просвет – и, наконец, остановились.

Все еще дрожа от страха, она с трудом перевела дыхание. В ушах у нее гудело. Наслаждаясь тишиной, она с трудом поверила, что поездка закончена. Медленно она подняла голову. Сквозь слезы, застилавшие глаза, Катрина увидела свои руки, сжимавшие пульт. Земля под машиной была твердой. Убедившись в этом, Катрина разжала руки. На секунду она почувствовала облегчение, а затем ее душа снова наполнилась гневом.

– Идиот! – всхлипнула она и ударила его по лицу наотмашь. В его темных глазах загорелся гнев. Ее рука оставила заметный след на его лице. Испугавшись, Катрина прижалась к двери. Руки его сжались в кулаки, и все тело дрожало. Он выпрыгнул из джипа, ударил ногой по колесу и хлопнул рукой по багажнику.

– Ну что, испугалась? – зарычал он на нее. – Я надеюсь, что да! Потому что ты меня напугала до смерти! Если мы потеряем «Палому Бланку», то я вернусь к тому, чем я был двадцать лет назад, когда был шкипером у этого толстопузого…

– Меня это не волнует!

– Мы боремся за свою жизнь! Не только я, допустим, до меня тебе дела нет. Но пойми же ты, наконец, своей тупой башкой, что тогда мы все пропадем! Тодди вместе со мной, а ты вместе с ним. Кто тебя за язык тянул? Знаешь, как ты нас подставила при всем честном народе? В этой гавани, когда полмира на нас пялились!

Катрина вспомнила столики в кафе. Сплетни распространяются в гавани со скоростью пожара, тем не менее…

– Мы висим на волоске, – кричал он на нее, – а тут еще ты!

– Я не хотела…

– Знаешь, кто там сидел за столиком в углу? Боб Ньютон! – Он снова пнул шину и снова хлопнул рукой по багажнику. – Он агент «Фанфэр Трэвел», он мог бы нам здорово помочь с «Паломой Бланкой», поэтому я так заливал.

– Черт возьми, – прошептала она, вдруг все поняв.

Хэнк ругался еще с минуту, затем сильно закашлялся. Он положил обе руки на стекло машины. Грудь его вздымалась, пока он переводил дыхание. Когда приступ кашля прошел, Хэнк с удивлением посмотрел на Катрину.

– Что с тобой такое? Все остальные пытаются нам помочь. Мне каждый день звонит кто-нибудь. Тодди из кожи вон лезет! Черт возьми, даже твой старик одолжил нам деньги, но это ведь все не считается, не так ли? Тебя ничем не проймешь, ничем!

На этот раз удивлена была она. «Мой старик? Что он хочет сказать?» Катрина в смущении открыла рот, но слова застыли у нее на губах. Наконец она произнесла не своим голосом:

– Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа он отвернулся и отошел от машины. Руки ее немного успокоились, и она смогла открыть сумочку. Катрина достала сигареты и закурила. Она втянула в себя дым, выдохнула, затянулась еще раз, откашлялась и только тогда заговорила.

На этот раз голос вернулся к ней. Она почти кричала:

– О чем ты говоришь, черт возьми?

Хэнк повернулся и подошел к ней. В его лице больше не было гнева. Наоборот, он выглядел робким. Плечи его сутулились, а выражение лица было почти извиняющимся, но когда он заговорил, стало ясно, что он все еще рассержен.

– Ты должна научиться хоть немного придерживать язык, когда ты здесь: это деревня. Такие люди, как Ньютон, могут нам пригодиться!

– Нет, за это я извиняюсь, но я не об этом. Ты сейчас сказал: «мой старик». Ты хотел сказать – мой отец? Он тоже в этом участвует?

Хэнк пробормотал что-то неразборчивое.

Он действительно имел в виду ее отца. Она поняла это по выражению его лица. Значит, ее отец тоже был в этом как-то замешан!

– Господи! – воскликнула Катрина. – И что теперь?

Его гнев прошел. С удрученным видом он вынул сигареты и стал шарить по карманам своего белого пиджака в поисках зажигалки.

– Вот, возьми, – Катрина протянула ему свою.

– Спасибо, – поблагодарил ее Хэнк.

– Слушай, извини меня за то, что произошло. Я действительно сожалею. Я не должна была тебе этого говорить.

– Надо быть поосторожнее. Сейчас даже у стен есть уши.

– Да, теперь я понимаю, извини. Я клянусь, что теперь этого никогда не повторится, честное слово. И прости, что я ударила тебя. Я просто перепугалась.

– Ладно, хорошо. – Он пристыженно посмотрел на нее и потер лицо. – Может быть, я и заслужил этого, я действительно напугал тебя, извини.

– Но что с моим отцом? – нетерпеливо спросила она, – ты, кажется, сказал, что он одолжил вам деньги?

Хэнк удивленно посмотрел на нее.

– Ты что, до сих пор ничего не знаешь? – Он смущенно шмыгнул носом и посмотрел вниз. – Да, он нам помогает. И я бы хотел, чтобы Тодди и ты…

– Я не верю! Он вам помогает? Да ты не знаешь моего отца. Ты хочешь сказать, он действительно одолжил вам деньги?

– Ну, пока еще нет, но он обещал…

– Господи! – простонала она, – да ты его совсем не знаешь! На него нельзя полагаться! Он лжец, он мошенник!

– Успокойся!

– Что он обещал моей матери! Он ей всю жизнь испортил. Ты не поверишь! Вот что я тебе скажу: он мог вам обещать что угодно. У вас больше шансов занять деньги у человека на Луне!