Джан сидела на веранде дома Шарлин посреди упакованной мебели и кухонной утвари.

Друзья некоторое время молчали. Солнце застыло над аллеей в эффектном закате.

– И пыль создает цвет, – сказала Джан.

– Иногда даже грязь бывает нужна. А я думаю, все, что написала о нас бульварная пресса, необычно.

– Черт возьми, нет! Мы завернули в них наши тарелки. А кое-что используем для растопки. – Шарлин усмехнулась. Затем она оглянулась на закат. – Действительно великолепно. Хорошо знать, что можешь видеть это каждую ночь. Я до сих пор не могу поверить, что Лайла умерла. Она уже не увидит закат. Я считаю, это все так таинственно. Я до сих пор не могу поверить, что она была мужчиной.

– Знаешь, я думаю, в действительности она им не была. Она имела мужские причиндалы, но это не заставило ее стать мужчиной.

– Если честно, мы знаем, почему она была такой. Думаю, Лайла была действительно несчастной.

Шарлин покачала головой.

– Что сделала ей мать?

– Я хочу знать, что сделал ей Марти.

– Думаю, ей надо было быть очень соблазнительной, дурача его и заставляя думать, что она женщина. Иногда я подделываю свой оргазм, но не мой пол.

– Как?

Джан взглянула на Шарлин.

– Ты когда-нибудь притворялась, что кончила?

– Ах-ах. Хорошо, зачем мне это делать? Какой смысл?

– О, чтобы снять напряжение с него или с тебя. Кончить, если надоело этим заниматься.

Джан обнаружила, что пристально вглядывается в лицо Шарлин.

– Конечно, нет. Я спала не со многими, но никогда не играла в постели. Это очень неподходящие мгновения для вранья.

– Думаю, ты права, Шарлин, но знаю, что очень многие женщины так делают.

Шарлин тряхнула головой.

– Я не разбираюсь в сексе, – сказала она.

– Вступи в клуб.

– Я так долго испытывала стыд за себя и за Дина, что мне трудно относиться к этому спокойно.

– Ты должна отбросить чувство вины. Повторяй себе все время, что он не твой брат.

– Хорошо, даже если Дин не мой брат, он чувствует себя им, – сказала Шарлин. – Вот, что мне нравится. Ты знаешь, мы словно одной крови. Мы действительно знаем друг друга. И теперь мне не стыдно. Я знаю, что могу себе говорить, но это меня не беспокоит. Потому, что мне не стыдно.

– Самое главное, что ты так думаешь, Шарлин, – улыбнулась Джан.

– Да, мне бы хотелось, чтобы ты поняла. – Шарлин сделала паузу. – Посмотри, секс с мужчинами, другими мужчинами, всегда ощущается в постели как соединение с мужчинами. Совершенно разные тела. Даже с Бойдом, а потом с Майклом Маклейном. Это всегда ощущалось как разные тела.

Джан подумала о Майкле, о Сэме и кивнула.

– Хорошо, с Дином по-другому. Это ощущается как единение. Мы едины, совершенно едины. Признаюсь, я не ощущала такого возбуждения с Майклом. И я стеснялась. Но сейчас я знаю: для меня существует только тот секс, которым я занимаюсь с Дином.

Слезы застыли в глазах Шарлин, когда она повернулась к Джан.

А Джан неожиданно почувствовала, что на нее нахлынула зависть, и сама ей удивилась. Потому что в глубине души она всегда сражалась со своей любовью. Это была битва за свободу. И всегда, поддавшись возбуждению, Джан чувствовала разочарование и предательство. Всегда. «Они никогда по-настоящему не были со мной, – подумала она. – Кроме, возможно, Нейла. Нейл был со мной, но он не достаточно меня хотел. Я никогда с ним не спала. А сейчас, возможно, слишком поздно для Нейла. И, возможно, слишком поздно для меня».

Она взглянула на Шарлин, более откровенно и светло, чем обычно, просто и ясно. Джан думала о всех советах, которые она давала Шарлин, о том, как думала о ней, и едва не покраснела.

– Что ты собираешься делать? – спросила Джан у Шарлин.

– Думаю, мы с Дином должны принять приглашение моего друга. Мы собираемся уехать в Вайоминг с Доубом. Он уже давно наш компаньон. С Дином мы поженимся позже.

– Итак, ты уезжаешь?

– Конечно.

– И ты все теряешь? Все внимание… И все деньги.

– О, это только кажется. Ты знаешь, это кажется, что денег много. А сколько их уходит на налоги! К тому же здесь все заложено. Кажется, только у мистера Ортиса есть деньги. Я не потеряю состояние. Я потеряла мачеху. Я потеряю мечту о славе. Было бы неправдой утверждать, что я уже не потеряла ее. Но на самом деле я не хотела бы потерять… – Шарлин повернулась, чтобы выглянуть в окно на возвышающиеся холмы, потом опять посмотрела на Джан. – Я не хотела бы потерять тебя, но надеюсь, что ты будешь приезжать.

– Буду, – пообещала Джан.

– А что собираешься делать ты? Оставайся.

– Прежде всего, мне надо кое о чем побеспокоиться.

– А потом?

– Потом не знаю.

– Мы всегда будем тебе рады, Джан.

– Спасибо.

Слезы полились из ее глаз. Возможно, Джан была недостойна такого друга, как Шарлин! Она зарыдала за двоих.

– Итак, не будет больше Кримсон, Кары и Кловер.

– О, черт возьми, конечно. Мы заберем с собой всех трех сук. Она улыбнулась и повернулась, чтобы потрепать по голове первую попавшуюся под руку собаку.