ГЛАВА 2

И тогда на помощь пришел мистер Брэкнел.

Спустя некоторое время девочки позвонили дяде Седрику и узнали о том, что старик совершенно неожиданно умер в самый разгар поднявшейся шумихи.

При таком раскладе мистер Брэкнел оставался единственным опекуном девочек. Мистер Брэкнел вместе с дядей Седриком нес ответственность за состояние дел, касающихся наследства девочек. А теперь мистер Брэкнел стал еще и душеприказчиком дяди Седрика. Это случилось вскоре после того, как был продан дом и уплачено по всем счетам, а девочкам в наследство надлежало получить по достижении двадцати одного года оставшиеся от дома пожитки. Мистер Брэкнел сразу четко и ясно объяснил им, что на оставленные в наследство деньги (пятнадцать сотен на каждую) далеко не разбежишься. Но зато вместе с долей наследства по завещанию тети Мэгги они могли помочь девочкам хотя бы на первых порах устроить свою жизнь. Мистер Брэкнел считал, что сестры слишком молоды, чтобы сейчас иметь перед глазами ясную картину того, как они будут обустраивать свою жизнь в будущем. Но он очень ошибался. Девочки хорошо знали, чего бы им хотелось сделать на деньги, полученные в наследство. Миранда, например, мечтала поступить в драматическую школу, а Мэг – купить маленький домик в Кихоле, там, где они были так счастливы, и целыми днями рисовать картины.

После случившегося скандала у Мэг полностью расстроились нервы, а Миранда, разозлившись, вела себя просто вызывающе. Им надлежало находиться под опекой местных властей до достижения шестнадцатилетнего возраста, а взявшая их под свое крыло дама из службы социальной опеки была уверена в том, что девочки рано или поздно захотят проявить собственную индивидуальность, поэтому их нужно разлучить. Они должны жить в разных семьях, учиться в разных школах. Мистер Брэкнел никак не мог переубедить ее. Правда, ему удалось определить Мэг в общежитие, которое находилось в Хай-Комптоне в ведении таких филантропов, как Дора и Мэтью Пенвит. После этого у Мэг могла открыться возможность поступления в старшие классы, откуда, при условии получения стипендии, открывалась дорога в Плимутский художественный колледж. Имея перед собой такие перспективы, Мэг быстро успокоилась, стараясь приспособиться к новой обстановке. Она была ласкова по отношению к младшим и проявляла абсолютную сдержанность в общении со взрослыми. Дора приняла ее, как родную дочь, хотя Мэг, однако, вовсе не испытывала родственных чувств по отношению к своей «новой маме».

А вот с Мирандой дела обстояли куда хуже. Она была какой-то буйной и своенравной, противившейся установке здравомыслящего мистера Брэкнела, тем самым сильно выводя его из себя.

Безуспешно посетив три приюта с целью определить туда Миранду, мистер Брэкнел в конце концов предложил служащей из органов социальной опеки отдать ее жившей рядом с театром семейной паре. Жена работала уборщицей в театре, а муж – швейцаром. На это служащая органов социальной опеки резонно пожаловалась:

– Миранда сказала, чтобы я выбросила эту затею из головы, поскольку она собирается стать актрисой, а не прислугой.

Тогда мистер Брэкнел решил отправить Миранду в детский дом, расположенный в Стоуке.

– Будь благоразумной, Миранда. Мэг при своей подготовке имеет все шансы для поступления в художественный колледж.

– Тогда позвольте мне поселиться в Хай-Комптоне вместе с ней, – быстро возразила Миранда. – Вам хорошо известно, что со мной ничего не случится до тех пор, пока я буду находиться рядом с Мэг.

– Моя дорогая, но зато у органов социальной опеки существует своя точка зрения на эту проблему. Находясь рядом, вы никогда не сможете обзавестись друзьями.

– Однажды мы уже обзавелись одной подружкой, по имени Памела. И вот что из этого всего вышло! – с горечью в голосе выпалила Миранда.

Разочарованный мистер Брэкнел заметил:

– Ты же знаешь, детка, что я имею в виду. Я уведомил Мэг о том, что если она будет упорно заниматься, то непременно сдаст экзамены в колледж. А тебе я говорю о том, что…

На этот раз Миранда прервала мистера Брэкнела более страстным замечанием:

– Я не могу так долго ждать, мистер Брэкнел! Как вы этого не можете понять! Ведь моя мать Эми бросила школу в возрасте четырнадцати лет и сразу же стала членом театральной труппы! А мой отец Терри…

– Миранда, я знаю все о твоих родителях.

Он-то хорошо знал Седрика и Мэгги. Теренс же был гораздо младше их по возрасту. Поистине темная лошадка в их семействе, отличавшаяся необузданным и своенравным характером. Глубоко вздохнув при упоминании Теренса, мистер Брэкнел попытался найти убедительный ответ.

– В дни молодости твоей матери очень многие заканчивали свою учебу в четырнадцать лет.

– Мне сейчас тоже четырнадцать!

– Но за тебя несет ответственность попечительский совет!

– А вы являетесь моим опекуном!

– Я лишь являюсь доверенным лицом по части вашего наследства, Миранда. Я выполняю волю вашей тети, стараюсь вам помочь, – сказал он, намеренно понизив голос при упоминании имени дорогой Мэгги, так страстно любившей этих двух девчонок. Стараясь не обнаруживать раздражения, он произнес: – Послушай меня, детка. Постарайся ужиться с Бриммингтонами. Ведь то, что они имеют отношение к театру, может стать для вас связующей нитью.

– Я не могу до восемнадцати лет жить в доме совершенно чуждых мне людей!

– А если тебе придется пожить у них только до шестнадцати лет?

Недоверчиво глядя на мистера Брэкнела, она задала встречный вопрос:

– И что же тогда произойдет?

– Тогда ты после сдачи школьных экзаменов можешь поступить в любой технический колледж.

– Технический колледж! – с отвращением повторила она.

Выдвинув Миранде все имеющиеся у него на вооружении доводы, мистер Брэкнел теперь сидел молча. Ему не доставляло ни малейшего удовольствия наблюдать за тем, как Миранда отклоняла одно его предложение за другим, безуспешно стараясь найти какое-нибудь контрпредложение.

После всего этого она сделала то, что совсем доконало и без того расстроенного мистера Брэкнела. Неожиданно, весело улыбнувшись, она плюхнулась ему на колени и поцеловала его в щеку.

– Ну ладно. Я согласна. Только до шестнадцати лет. А после, я знаю, вы обязательно что-нибудь придумаете. Я смогу навещать вас и даже поддерживать в вашем доме порядок.

Мистер Брэкнел резко поднялся, чуть было не сбросив девчонку на пол. Теперь он знал, каким образом попал Седрик в беду. Бедный Седрик! Бедная Миранда! Этого бы, конечно, никогда бы не случилось, если бы была жива Мэгги. Бедная Мэгги!

Затем он снова обратился к Миранде:

– Тебе нужно приложить максимум стараний, Миранда. Бери пример со своей сестры Мэг.

Изо всех сил стараясь не уронить маску собственного достоинства, Миранда направилась к двери. Несмотря на то, что мистер Брэкнел вместе с Седриком служил во флоте, он был совершенно не похож на своего друга. Он не собирается ей больше помогать. Она была предоставлена сама себе: И как она может стать такой, как Мэг, живя вдали от нее? Никто не желает понять этого.

Покинув комнату, она яростно хлопнула дверью и тут же начала составлять план, каким образом ей лучше справиться с Бриммингтонами.

Чета Бриммингтонов была очень далека от увлечения театром. В 1946 году Эрнст после службы в армии устроился работать на судостроительную верфь. Не требовалось большого ума, чтобы овладеть основами малоквалифицированного труда. Но однообразие и скука выполняемой им работы разъедали душу. Поэтому, узнав о том, что в театре имеются всевозможные вакансии, он решил покинуть прежнее место работы и переместиться туда. Ему нравились часы спокойного уединения, когда он чувствовал себя полновластным хозяином над собственной персоной. Он полюбил театр еще больше, как только Элси получила там работу уборщицы. Благодаря этому обстоятельству он довольно редко стал видеться со своей женой, работавшей в дневные часы, а он приходил туда вечером. Поэтому к тому позднему часу, когда он приезжал после работы домой, у нее уже не оставалось сил пилить его, как негодного семьянина. Три года назад, когда они изъявили желание усыновить ребенка, им было отказано по причине их преклонного возраста.

А вот взять к себе в дом воспитанницу было делом другого рода, сулившим определенную выгоду. И кроме того, приютив какую-нибудь школьницу, Элси могла по-прежнему продолжать убираться в своем театре.

Миранда стала их первой и последней воспитанницей. Надо сказать, что немалая доля заслуги в этом принадлежала Миранде. Элси заплела вьющиеся ярко-рыжие волосы девочки в две косы. В конце концов, в этом ничего не было страшного, ведь Мэг тоже носила косы. Но потом Элси тоже стала заплетать в косички свои сальные волосы и, встав перед зеркалом, сказала:

– Правда, нас можно принять за сестер?

Миранда не выдержала. Это уж было слишком. Она тут же расплела свои косы и, улыбаясь, обратилась к Элси:

– Я бы этого не сказала.

Несмотря на то, что реплика была сказана довольно вежливым тоном, Элси отпрянула от Миранды так, как будто ей плюнули в лицо.

Стараясь реабилитироваться, Миранда дружеским тоном предложила Элси взять ее с собой на спектакль «Ромео и Джульетта», постановку которого на следующей неделе готовил театр «Норткот».

– Возможно, я и возьму тебя с собой, когда ты станешь немного взрослее, дорогая. Некоторые происходящие на сцене вещи немного… ну как тебе это сказать… не для твоего возраста.

Миранда уже сделала вывод, что Элси очень недалекая женщина, которая будет обращаться с ней как с несмышленым ребенком. Миранда решила нарушить привычную для этого дома тишину и расшевелить угрюмого Эрни таким же способом, как она делала это с дядюшкой Седриком.

– Давайте, я приготовлю вам какао, – предложила она однажды субботним утром, когда Элси отправилась на работу. – Я же знаю, как вы любите. С молоком и двумя кусочками сахара.

Эрни подозрительно посмотрел на девочку.

– Послушай, ты что, сильно хочешь увидеться со своей сестрой?

– Да, хочу. Я очень хочу ее чем-нибудь угостить, сделать ей какой-нибудь сюрприз. – Поставив какао на стол, она придвинула свой стул ближе к Эрни. – В школе моей сестры ставят пьесы Шекспира. И в нашей школе тоже ставят, но моя сестра учится в очень хорошей, привилегированной школе.

Миранда сама себя ненавидела за такие слова. Но она играла роль, и этим все было сказано.

– Глупо все это, правда?

– Что именно глупо?

– Я имею в виду этого Шекспира. Они ставят его пьесы в театре, а я ни слова не понимаю из текста, который произносят актеры.

– Ах, вы вот о чем. Если бы ваша жена взяла меня с собою на спектакль, я бы могла вам обоим разъяснить происходящие на сцене события.

– Ты? Хочешь пойти в театр?

– Да. Пожалуйста, если можно. – Играя искорками глаз, Миранда, прижавшись к нему коленкой, опустила ресницы.

– Никогда в жизни, моя девочка! Ты же находишься под нашей опекой. Я ничего не имею против походов в кино, но в театр – ни за что!

Смысл увещеваний Эрни не доходил до Миранды. Она чувствовала себя подавленной и разочарованной.

– Но это очень важно. Экзамены… Шекспир… – заикаясь от волнения, сказала она. Пересилив себя, она села совсем рядом с ним, продолжая размешивать его дурацкое какао.

Не добившись поставленной цели, она снова начала:

– В кино показывают такую ерунду!

– Они все какие-то неестественные. В этом-то и заключается основная причина. А театральные актеры ничем не лучше киношных. Я-то знаю их. Я прослужил в армии четыре года.

– Но какое отношение имеет ваша чертова армия к постановке «Ромео и Джульетты»?

– Не смей так выражаться, моя девочка!

– Но иначе вам ничего не докажешь. Вы просто не желаете меня слушать. Моя сестра и я, – четко произнося каждое слово, отчеканила Миранда, – участвуем в школьных постановках пьес Шекспира, потому-то для меня очень важно посмотреть спектакль…

– Ну ладно. С меня хватит. Сколько можно строить мне глазки? От этого ты краше не станешь. Подожди, я еще Элси расскажу, что ты тут вытворяешь!

От злости Миранда чуть было не ударила его. Но сдержавшись, она улыбнулась ему в ответ и тихо произнесла:

– Это я расскажу Элси о том, что вы тут вытворяли, мистер Бриммингтон!

Но она не успокоилась даже тогда, когда на лице его, просиявшем сперва пониманием, затем появилась гримаса ужаса.

Приехав в Хай-Комптон, Миранда целый день провела со своей сестрой, закипая от злости, когда рассказывала о чете этих ужасных Бриммингтонов. Мэг с побледневшим от расстройства лицом попросила сестру немного потерпеть. Но у Миранды не было больше сил терпеть. Она очень хорошо понимала, что стоит только Эрни и Элси собраться вместе и обсудить назревший конфликт наедине, как Миранду немедленно выставят вон. Руководствуясь принципом «уж лучше быть, чем слыть», она решила устроить поджог собственной кровати в тот момент, когда Эрни будет на работе. Она думала, что благодаря этому поступку как-то может самоутвердиться. Но задача по поджогу кровати оказалась не из легких. Израсходовав целую коробку спичек, чтобы поджечь шерстяное одеяло, она добилась лишь того, что перепачкала его, оставив на нем массу пятен. Затем, когда было израсходовано больше половины второго спичечного коробка, девочка решила подпалить набитый конским волосом матрац, который восхитительно потрескивал, объятый пламенем. Затем она пробралась в комнату Элси, где оживленно спросила: – Знаете, что я хочу у вас спросить? Вы в курсе, что ваш дом горит?

Следующим местом пребывания Миранды стал дом Рэны и Педди Барнс. Несмотря на то, что супруги были готовы принять Миранду в свой дом, мистер Брэкнел считал их довольно невежественными людьми. Но, получив предписание психолога направить девочку в лечебный центр, Брэкнел и Миранда оба с радостью приняли объятия обитателей нового дома с узенькой террасой, расположенного по Северной улице. События разворачивались весной 1959 года. У Рэны и Педди было шестеро детей, и они рассматривали новую девочку-подростка как бесплатную сиделку и прачку. Кроме того, на подростка полагалось ежемесячное денежное пособие.

Миранда, не долго думая, решила снова прокрутить, теперь уже с Педди, испытанный с дядюшкой Седриком трюк, но получила за это громкий шлепок по заднице с напутствием подождать еще пару годков и прозвище «дерзкая сучка». Педди рассказал все без утайки своей жене, которая, заливаясь громким смехом, ответила, что через некоторое время ей придется делить собственного мужа с этой девчонкой. В доме не было людей с желчным характером. Очень часто случались перепалки, кто кого перекричит, от которых получали удовольствие обе стороны. Если Миранда воздерживалась от участия в слишком уж дерзких выходках окружавших ее питомцев или смотрела сквозь пальцы на сражения противоборствующих сторон, над ней тут же начинали насмехаться одни и душить в объятиях другие, обещая при этом напоить ее чашечкой крепкого чая для поддержания жизненного тонуса.

Это было все равно что биться лбом об стену. И тогда Миранда снова испробовала поджог, на который ее благословила Рэна, сказав, что тогда у них появится возможность получить от страховой компании новый матрац. Когда же Миранда потребовала, чтобы ее поселили в отдельную комнату, Педди страшно удивился.

– Ну зачем же тебе отдельная комната? – поинтересовался он.

– Мне почти пятнадцать. У меня бывают месячные. Вопросительно посмотрев на Рэну, Педди заметил:

– Конечно же, у тебя идут месячные, тупая сучка! А если бы у тебя их не было, нам бы пришлось бы уже завтра тебя отвести к доктору. Только как это можно связать с твоим желанием иметь отдельную комнату?

– Мне тоже иногда хочется уединиться! – почти переходя на визг, урезонивала Миранда бестолкового Педди.

– Но с тобой в комнате находятся всего лишь два ребенка. Боже милостивый, о каком еще лучшем уединении может идти речь? Может быть, ты думаешь, что дети подсматривают за тобой, когда ты меняешь свои тряпочки?

Тот факт, что эти слова были сказаны Педди, а не Рэной, просто доконали Миранду. Какой бы наглой ни была Миранда, но Педди переплюнул даже ее.

В эту ночь она убежала прочь из этого дома, переночевав в одной постели с Мэг. Вернувшись к завтраку домой по Северной улице, Миранда пришла в негодование, узнав, что супруги Барнс даже не ведали о том, что она не ночевала дома. Несмотря на одолевавшее ее чувство досады, она, не проронив ни слова, в течение двух недель продолжала спать вместе с Мэг. Это длилось до тех пор, пока однажды не обнаружилось ее ночное отсутствие. В органы социальной опеки позвонил сосед семейной четы Барнс, сообщив о ночных отлучках Миранды. Тем же вечером служащая перезвонила в квартиру Барнс, которые не обнаружили Миранду дома.

– Да они просто не достойны того, чтобы я переступала порог этого дома, – презрительным тоном стала защищаться Миранда. – Они мечтают положить меня через годик-другой в свою супружескую постель.

Эти слова повергли в ужас служащую органов социальной опеки. Сразу после этого состоялось расширенное заседание, в котором приняли участие мистер Брэкнел, детский психолог и завуч школы. Кроме этого, здесь присутствовали весьма смущенные супруги Барнс и сама Миранда. К сожалению, Мэг не пригласили на это собрание.

– Но это была просто шутка! – оправдывался Педди.

– Мы думали, и она с нами шутит! – добавила Рэна.

– Девочка сильно встревожена каким-то событием, которое оставило неизгладимый след в ее сознании, – заметил психолог.

– Вы имеете в виду тот скандал, связанный с дядей Седриком? Если это так, вы должны немедленно об этом сказать. – В этот момент Миранде очень захотелось завязать их всех в один узел и вытряхнуть из этой комнаты, швырнув куда-нибудь в морскую пучину. – Если вы думаете, что на меня подействовал связанный с дядей Седриком скандал, то в… Боже мой… ведь это был несчастный старик…

Директриса, подняв голову, быстро заметила:

– У нее такой лексикон, который вызывает беспокойство у многих членов педагогического коллектива.

– Но Педди постоянно говорит «Боже мой», – возразила Миранда.

Взглянув на девочку, мистер Брэкнел заметил:

– По-видимому, тебе очень хотелось покинуть дом на Северной улице, Миранда. Таким образом, твои возможности выбора исчерпаны.

Взору Миранды открылась глубокая яма, которую она очень несвоевременно вырыла себе собственными руками.

– Но я вовсе не хочу покидать дом на Северной улице, – с капризной интонацией в голосе возразила Миранда. – Я просто хочу все поставить на свои места. Мне бы хотелось почаще видеться с Мэг и…

– Бог мой! Можешь навещать ее хоть каждый день, если тебе этого так хочется, – ответил Педди. – Она тоже может приходить к нам в гости. Если только в этом заключается вся проблема, то существует очень простой способ ее решения.

Мистер Брэкнел заметил скептически:

– Вы до сих пор хотите держать у себя воспитанницу, мистер Барнс?

– Конечно, хотим, правда, Рэн?

– Если она не возражает стать членом нашей большой семьи, то…

Рэна пока еще не успела сообщить Педди о том, что у нее почти не осталось ни капли сомнения в том, что она снова беременна и ей понадобится помощь Миранды.

– Я могу сидеть с вашими детьми раз в неделю, – заявила Миранда, как бы читая мысли Рэны. – И за это вы можете мне платить.

Педди был шокирован подобным заявлением Миранды.

– Рэнди, ты должна выполнять свой долг, руководствуясь чувством любви к нам.

– Но я вовсе не питаю к вам никакой любви, – ответила Миранда довольно сдержанным тоном. – Итак, только раз в неделю. Не называйте меня Рэнди.

Мистер Брэкнел повернулся к психологу.

– Нам нужно удалиться, чтобы наедине обсудить кое-какие детали дела, пока Миранда уладит с Барнсами все нерешенные вопросы.

В результате этих дебатов Миранда заполучила отдельную комнату и стала, хотя и очень неохотно, но все-таки бесплатно сидеть с детьми. В течение целого года ей приходилось мириться с Рэной и Педди, которые вовсе и не подозревали, каким трудом это ей достается.

Конечно же, она могла закончить свою учебу в возрасте пятнадцати лет и подрядиться на какую-нибудь нудную работу или сидеть дома с новорожденным. Но она продолжала учиться, хотя и не надеялась на отличные оценки, навсегда распрощавшись с надеждой поступить в какой-нибудь колледж. Ей очень нравились уроки истории и обучавший по совершенно новой методике учитель. Но самым любимым ее предметом стали уроки английского драматического искусства. Позабыв скепсис Эрни Бриммингтона, Миранда зачитывала наизусть целые акты из шекспировских пьес и монологи Порции и Миранды вместо детских рассказов удивленно смотревшим на нее маленьким Барнсам. По выходным девочка ходила в общежитие к Мэг. Для опечаленной сотрудницы органов социальной опеки было совершенно очевидно, что девочки по-прежнему оставались неразлучными.

В начале лета 1960 года нечеловеческое терпение Миранды было вознаграждено. Из школы пришло послание, извещавшее о том, что в следующую среду ученики старших классов будут приглашены на спектакль «Сон в летнюю ночь», который должен был состояться под открытым небом. Всех зрителей просили запастись завтраком.

Сорок пять человек набились в автобус на стоянке «Лара» и были доставлены в Ньютон Эббот, где, обутые в поношенные башмаки, они строем прошли на заросшую вереском поляну. Из естественных выступов скал образовалась полукруглая сцена, окруженная обвитыми плющом ветвями деревьев, четырехугольными стогами соломы и аккуратно уложенными бревнами. Они прекрасно заменяли декорации.

Игра актеров была неестественно напыщенной и сопровождалась обилием драматических жестов. Но несмотря на это, строки пьесы очень хорошо врезались в память зрителей, которым прекрасно были слышны монологи актеров.

Игравшая пьесу труппа называлась «Третейский судья». Наблюдая за происходящими на сцене событиями, Миранда все время чувствовала, что она уже тысячу раз видела этот спектакль. Ее матери было лет шестнадцать, когда она впервые увидела спектакль «Уэссекских актеров». Как бы там ни было, Миранда знала, что сбывается то, что предначертано ей судьбой, и еще то, что театральную труппу как будто бы послал ей сам Господь Бог. Вспомнились увиденные в раннем детстве фрагменты пьес, поставленных «Уэссекскими актерами». Перед глазами всплывала фигура Теренса, являвшегося предметом обожания женской половины труппы. Возомнив себя Лоуренсом Оливье, он, даже закончив спектакль, никак не мог выйти из роли. Миранда никак не могла найти на сцене актрису, которая манерой своей игры напоминала бы ей мать. Девушки, исполнявшие роли Елены, Гермии и Титании, подыгрывали Лизандру, Деметрию и Оберону. Эми же своей игрой доказала право на место примы.

Миранда, слонявшаяся рядом со сценой для того, чтобы, улучив момент, поговорить с артистами после спектакля, задумчиво покусывала нижнюю губу. А что, если в труппе была вакансия на те роли, которые исполняла Эми? Ведь Миранда смогла бы успешно справиться с ними.

Девушка, игравшая роль Пэк, до сих пор облепленная листвой и ветками, слегка подпрыгнув, приземлилась возле нее. Размахивая руками, она, приблизив лицо к Миранде, спросила:

– Ну как, воспряли духом? Удалось хоть немного позабавить вас?

Миранде вдруг очень захотелось сказать какую-нибудь дерзость, но, привыкшая искусно маскировать свои истинные чувства, она ответила, изображая настоящего ценителя искусства:

– По горам, по долам, цепляясь за ветви и кусты шиповника… – Остановившись, она уныло добавила: – Извините, но дальше я не помню.

Пэк поразили такие глубокие познания девочки.

– Ой! Значит, ты действительно слушала спектакль! – Обернувшись к членам труппы, она закричала: – Эй, Лизандр, иди скорее сюда!

Лизандр, определенно напоминавший по виду Теренса, отделившись от небольшой группы девушек – охотниц за автографами, посылая им воздушные поцелуи, охотно двинулся к Пэк и Миранде.

Пэк, скривив рот в улыбке, сказала:

– Постарайся вернуться на грешную землю! – С низким поклоном, она добавила: – Клянусь честью! – Засмеявшись, девушка обратилась к Лизандру: – Ну правда, прошу тебя, Брет, хватит глумиться! Вот этот ребенок, эта нимфа действительно слушала пьесу.

Лизандр-Брет, взглянув на Миранду, крепко прижал к себе Пэк.

– Это правда? А почему ты так решила?

Пэк энергично кивнула головой в сторону Миранды, которая, не задумываясь, тут же процитировала:

– Без ложной скромности скажу тебе, мой бриллиант, что не нуждаюсь я ни в чьем участии…

Уставившись на Миранду, на минуту пришедший в замешательство Лизандр медленно произнес:

– Но эти слова не из той пьесы, которую мы только что представили на суд зрителей.

Лицо Миранды стало пунцовым. Ведь она хорошо знала многие монологи из пьесы «Сон в летнюю ночь». И почему ей пришло в голову прочесть строки из «Бури»? Но ответ пришел ей на ум сам собой.

Опустив свои аквамариновые глаза (она всегда считала их аквамариновыми), Миранда, бросив взгляд на свою грязную обувь, произнесла:

– Извините, сэр, меня зовут Миранда, понимаете? Если до него не дошел смысл произнесенных ею строк, то какой же он тогда Теренс? Ей не о чем с ним больше разговаривать.

За несколько секунд паузы Миранда заключила сделку сама с собой.

Помолчав, он произнес, запинаясь:

– В ту самую минуту, когда я увидел вас, я, вырвав сердце из груди, бросился к вашим ногам. – Улыбнувшись, он добавил: – Я тоже должен перед вами извиниться: не помню, какие слова следуют дальше, нужно было заглянуть в текст.

Подхватив Миранду, они двинулись в сторону скалы, за которой скрывалась палатка, служившая им костюмерной.

– Итак, Миранда, меня зовут Брет Сент-Клэр. Имя этой девушки Олвен Пак-Дэвис. Мы актеры театральной труппы «Третейский судья». О тебе мы знаем только одно: то, как тебя зовут, и то, что ты знакома с произведениями Шекспира.

Это было восхитительно. Миранда позволила Брету прижать себя поближе. Принюхиваясь к крепкому запаху его подмышек, Миранда размышляла, является ли он парнем Пэк. Но, подумав немного, она решила, что вряд ли.

– Я очень хочу стать актрисой, – призналась Миранда. – Мой отец возглавлял театральную труппу под названием «Уэссекские актеры». Мои отец и мать погибли много лет тому назад, но их единственной мечтой было сделать хотя бы одну из нас актрисой.

– Боже мой! – отпустив руку девочки, Брет изумленно спросил: – Ты не дочь ли Терри Пэтча?

Миранда также удивленно взглянула на него. Да, подумала Миранда, дело оборачивается все более и более замечательно для меня, и энергично закивала в ответ.

Шлепнув себя по бедру рукой, он воскликнул:

– Олвен! Ты когда-нибудь слышала о таких совпадениях? Терри Пэтч в самом начале этой проклятой войны взял меня в театр, предоставив мне место «актера на выходах». Я бы мог остаться у него в труппе, когда он создавал свою компанию «Уэссекские актеры». Только мне в ту пору было всего восемнадцать, и мне хотелось идти собственным путем.

До сих пор не успев оправиться от ошеломившей его сцены настоящей жизненной драмы, он не моргая смотрел на Миранду.

– Это просто невероятно. Ты совершенно не похожа на своего отца, если, конечно, не принимать во внимание тот факт, что ты, так же как и он, можешь безостановочно цитировать пьесы Шекспира. Миранда улыбнулась в ответ:

– Мы похожи на свою мать Эми.

– Мы?

– Нас двое. Мы сестры-близнецы. И зовут нас Миранда и Маргарет. Мэг хочет стать художником, а я актрисой.

Теперь, освободившись от его медвежьих объятий, она чувствовала себя очень свободно. Худенькая, она стояла на фоне огромной скалы, положив руки на бедра и подняв голову вверх. И ветер, разметав завитки ее волос, уложил их венчиком вокруг лица.

Олвен пробормотала:

– Ты только посмотри, Брет, как она естественна. Только посмотри.

– Да-да, вижу, – ответил Брет, который и так не спускал глаз с Миранды. – Я никогда ничего не слышал об Эми. Они хотя бы были женаты?

Рассерженным голосом Миранда ответила:

– Ну конечно же, были. Они всегда вместе играли во всех спектаклях.

– И ты родилась в сорок втором?

Миранда сильно испугалась, подумав о том, что, наверное, выглядит гораздо старше своих лет.

– Да, почти в сорок втором.

– Врешь. Эти дети сейчас учатся в четвертом классе. Покраснев, Миранда ответила:

– Ну я же сказала «почти». А вообще-то мне шестнадцать.

– И ты даже сейчас можешь бросить школу?

– Я собиралась это сделать еще прошлой осенью, но у меня было какое-то предчувствие, что вы скоро появитесь в этих краях.

Олвен Пак-Дэвис рассмеялась в ответ. А ее коллега заметил довольно серьезным тоном:

– Очень похоже на то, что судьба протянула тебе свою длань.

Он посмотрел на Олвен, и она, прикрыв свой рот ладонью и прекратив смеяться, сказала:

– Я уверена, что, немного повзрослев, ты пойдешь по стопам своей матери.

– И по стопам отца. – Переведя взгляд с Миранды на чистый голубой небосклон, Брет сказал: – Твой отец был замечательным человеком.

Почтив память Теренса молчанием, в течение которого Миранда успела сосчитать до четырех, Брет хлопнул Олвен по облепленному листьями плечу.

– Ступай, Олли! Колдуй над чаем, собранным в Стране Чудес! Вот так-то, дорогая. Мне надо кое-что узнать у нашей убитой горем героини.

Миранда обрадованно улыбнулась вовсе не потому, что должен был состояться разговор с Бретом Сент-Клэром, а просто теперь для нее стало очевидным то, что Олвен Пак-Дэвис не была настоящей Эми.

В этот же вечер Мэг приехала на велосипеде в дом на Северной улице. Уже второй раз на этой неделе Миранде пришлось сидеть с новорожденным ребенком хозяйки, так как Рэна и Педди открыли для себя прекрасный мир такой замечательной игры, как бинго.

– Как я рада видеть тебя! – пылко воскликнула Миранда. – Попробуй выгнать на улицу Доминика и Франческу. А я пока подогрею бутылочку с вином. Если тебе не удастся их уговорить, возьми и придуши их.

Но на этот раз Мэг не спешила подняться наверх к вечно орущим детям.

– Сегодня с тобою что-то произошло, – произнесла Мэг, срывая с себя берет и блейзер. – Что-то, связанное с Теренсом.

Миранда была выбита из состояния своей обычной невозмутимости.

– Господи Боже мой! Ты, как и раньше, настроена на меня?

– От этого я чувствую себя менее одиноко. Ну и что же произошло?

– К нам приезжала труппа драматических актеров. Помнишь, я собиралась пойти вместе с ребятами на спектакль «Сон в летнюю ночь»? Ну, спектакль, который собирались нам показать на лужайке из вереска? Название этой группы «Третейский судья». А возглавляет труппу парень, который знал Теренса.

– Что? – Мэг показалось, что это было просто совпадение. На этот раз ее лицо не выражало никаких эмоций.

– Я знаю, что это просто невероятно! – Взбалтывая бутылку, Миранда сказала: – Пожалуй, хватит, пусть уж лучше вино будет прохладным, чем перегретым. Мэг, я все тебе расскажу по порядку, как только ты угомонишь этих проклятых детей! Это просто невероятная удача!

Миранда удалилась в переднюю комнату, где постоянно стояла коляска с ребенком. Мэг же поднялась в комнату, где находились семи– и восьмилетние дети, проверив обстановку так, как это делала своим зорким оком Дора Пенвит.

Уже вечерело, когда сестры наконец уселись на кухне. На велосипеде Мэг отсутствовала фара, но, несмотря на это, она воодушевленная невероятной историей сестры, не спешила с отъездом.

– Как подумаешь об этом с самого начала, то сразу начинаешь понимать, что у Теренса действительно, должно быть, было много знакомых артистов, и очень даже похоже на то, что один из них хотел создать собственную труппу. Им и стал Брет Сент-Клэр. Я просто совершенно случайно столкнулась с ним в перерыве между актами. Просто невероятно!

– И он действительно хочет принять тебя в труппу?

– Да, он так и сказал. Я рассказала ему о тебе. И еще о том, что нас опекают муниципальные власти, так как наши родители Эми и Теренс погибли. Услышав о том, что наших тети Мэгги и дядя Седрика тоже нет в живых, он очень расстроился. Мне показалось, что ему очень несимпатичны члены муниципального совета Плимута. Наверняка что-нибудь связано с неполучением каких-нибудь дотаций. После того как я назвала имя нашего опекуна мистера Брэкнела, рожденного в местечке Брэкнел и Пассмор, он крепко призадумался.

– А почему? – мгновенно спросила Мэг. Миранда рассмеялась в ответ.

– Понимаешь, если у тебя есть опекун, то в будущем ты будешь обеспечен деньгами. А театральные актеры вечно испытывают нехватку денег.

– Откуда ты все это знаешь?

– Теренс и Эми вечно кто-то поддерживал деньгами. Дядя Седрик и тетя Мэгги вложили все свои сбережения в компанию «Уэссекские актеры». Я однажды слышала их разговор, когда дела в компании шли из рук вон плохо.

– Значит, ты подслушивала? – без тени критицизма спросила Мэг. – А тебя не тревожит тот факт, что этому твоему мистеру Синклеру больше нужны твои деньги, чем ты сама?

– Я буду тревожиться? Еще чего! Даже не подумаю. Моя главная цель – стать сперва членом труппы. Ступай, Мэг! – продекламировала она, размахивая руками в крошечной кухне. – Я должна начать новую жизнь. – Положив руки на стол, Миранда добавила: – Между прочим, его зовут Брет Сент-Клэр, а не Синклер.

Чувствуя волну неприязни к незнакомому ей актеру, Мэг с раздражением начала:

– Я понимаю, что для тебя настали не очень легкие времена, но все же…

– А тебе разве очень легко? Можешь тоже ко мне присоединиться, работать над дизайном сцены и другими вещами.

– Нет уж. Я уже определила род своих занятий, сестра. Через два года я буду учиться в художественном колледже, а когда мне исполнится двадцать один год, я получу диплом и деньги, оставленные мне в наследство. Вот тогда-то и начнется моя настоящая жизнь.

– О, Мэг. И как ты только можешь столько времени ждать? А я так не могу. Ты не обидишься, если я все-таки пойду своим путем?

– Конечно, не буду. Я всегда знала, что ты используешь первую же появившуюся возможность. – Взглянув на загроможденную посудой раковину, Мэг сказала: – Дорогая, я вовсе не уверена, что тебе удастся уговорить мистера Брэкнела. Ведь он такой непреклонный человек.

– Ты имеешь в виду этого занудного старикашку?

– Он посчитает, что ты слишком уж молода, чтобы самостоятельно…

– Я наведаюсь к нему. Скажу, что убью его, если он не поможет мне в этом деле.

– Но ты же должна понимать, что не все зависит от него. Эта дама из органов социальной опеки…

– Он может оказать влияние и на нее, и на других служащих департамента. А еще мне думается, что и он, и этот идиотский департамент с радостью избавятся от меня.

– Знаешь, лучше уж ты там не ругайся! И, ради Христа, не горячись, лучше подождать и все хорошенько взвесить.

– Хорошо, тетушка Мэгги.

Мэг улыбнулась, услышав такой замечательный комплимент, после чего быстренько приказала:

– А теперь иди сюда. Нужно вымыть посуду.

Скорчив гримасу отвращения, Миранда взяла кухонное полотенце и начала размахивать им, как знаменем.

– Мы обязательно победим, Мэг, я это спинным мозгом чувствую!

А Мэг, представив, как она останется в Плимуте совершенно одна со своим «бесфарным» велосипедом, с трудом выдавила улыбку.