ГЛАВА 11

Миранда и сама начинала чувствовать, что с ней вновь случилось то, что много лет назад тетя Мегги назвала «состояньицем». Она пыталась делать вид, будто никакого Джона Мередита здесь нет. Потом она пыталась делать вид, что ей и дела нет до того, здесь он или нет. Когда он подстерег ее как-то на слабо освещенной улице морозным вечером и взял за руку – она не почувствовала электрического тока между ними. И когда он сказал:

– Господи Боже, да ведь это судьба. Пойдем со мной в мой дом, – она лишь молча покачала головой.

Он возразил:

– Не занимайся чепухой, ты ведь сама знаешь, что так должно быть.

Тогда она выдохнула имя Мэг, словно заклинание:

– Меня ждет в магазине Мэг. Мэг, моя сестра. Потому что Мэг была лучшей стороной ее собственного «я».

– Тогда завтра утром.

– Я не могу. Дети… У меня же трое детей.

– И скоро будет еще один. – При свете фонарей она увидела, что он улыбнулся, и подумала, что это улыбка тигра. Он опустил руку ей на живот, и даже сквозь пальто она почувствовала его прикосновение. Ведь она говорила лишь о сестре и детях. Но не о муже. Вот он и улыбался.

Но вдруг он стал ужасно серьезен.

– Я приду в бухту Ланна в субботу утром, когда начнется отлив. Это небольшой пляж за гаванью. Тебе нужно только обогнуть мыс.

Она возразила:

– У Алекса днем футбольный матч. И, словно добрый знакомый, он заявил:

– Ну и отлично. Вот Мэг за ним и присмотрит. Она все стояла и смотрела на него. Потом развернулась и ушла.

Единственным маяком в непроглядном мраке ее «состояньица» была Мэг. Стоило только Мэг затеять разговор о своем отъезде, как Миранда просто начинала сходить с ума. Если Мэг уедет, то все пропало. Питер… ну, Питер-то никогда не был у нее на первом месте, так ведь? Она никогда не признавалась себе в этом раньше, но это сразу стало очевидным, как только она решилась взглянуть правде в глаза. А… на первом месте оказывался Мередит.

И тогда она решила все-таки сходить в бухту Ланна, чтобы объяснить ему, что у нее в доме остается сестра и, значит, ее он не получит. Причесываясь перед зеркалом, она с усилием улыбнулась. Не слишком ли она драматизирует все происходящее? Это просто мужчина из ее прошлого – ну, ладно, пусть это первый ее мужчина, но она ведь всего-навсего пытается удовлетворить совершенно естественное любопытство. Ей интересно узнать, действительно ли он был в тюрьме, как вообразил Алекс. Ей интересно, был ли он женат, есть ли у него дети. И в самом деле искренен ли он в своем влечении к ней теперь, когда она уже зрелая женщина, да к тому же беременная. Очень заметно беременная.

Живот был уже огромным. Мэг дала ей на Рождество свой бархатный жакет, расширяющийся прямо от плеч, с накладными карманами и с плетеными золотыми обшлагами. Живот элегантно выпирал под складками и слегка оттопыривал жакет. Никогда в жизни ее беременность не была ей так омерзительна. Но сейчас ее состояние было ей отвратительно. Определенно, она уже не была Офелией.

Мэг готовила завтрак. И как же, черт возьми, управится она с домашним хозяйством, если Мэг упорхнет в Лондон? Можно ли хоть как-нибудь убедить ее в том, чтобы она не возвращалась в Лондон?

– Сестренка! В такую рань ты уже на ногах! Я как раз собиралась отнести тебе чашку чая.

Миранда пожала плечами.

– Питер отправился в мастерскую еще затемно. А мне что-то захотелось прогуляться.

– Милая моя, подожди, я скоро все тут закончу. Я пойду с тобой. А Алекс присмотрит за остальными.

Миранда заколебалась. А может, это лучший ответ – прихватить с собой Мэг?

– Не сейчас, сестренка. Почему-то мне хочется побыть одной. Сейчас отлив. Так что я смогу пройтись по песчаной отмели.

Она открыла дверь и выглянула наружу. На улице было неприветливо. Как обычно, пасмурно, серый туман скрывал очертания домов.

Мэг выглянула вслед за ней.

– Ах. Чудесное утро. Пастельные тона. Миранда нагнулась и вышла во двор.

– О да, чертовски праздничная пастель, – прокомментировала она. Но уж по крайней мере никто не увидит, как она идет через гавань и карабкается по скалам.

Нелегко было преодолеть осклизлые ступеньки и двинуться в путь, обходя многочисленные лужи. Кихол такое сырое место. И что занесло сюда Мередита? А ее что сюда занесло? Она ведь актриса, а здесь она удалена от сцены дальше некуда. Внезапно она начала грезить наяву. Мэг и Питер, наконец соединившись, присматривают за детьми, а она… Вновь вместе с Мередитом – который вполне мог стать преуспевающим театральным импресарио с тех пор, как они расстались, – на сцене в Вест-Энде.

Но грезы улетучились, как только она по щиколотку забрела в ледяную лужу. Она остановилась и громко вскрикнула:

– Да будет проклято это кошмарное место!

И в каких-то шести ярдах от нее из тумана прозвучал низкий мужской голос:

– Слышу, слышу!

И она засмеялась и бросилась вперед, словно приветствуя старинного друга. Это было так естественно, когда он подхватил ее на руки и перенес через крохотный ручеек, который всегда растекался потоками между двумя молами. Но уже не так естественно было, когда он тут же повалил ее и приник к ней поцелуем.

И как только она ответила на этот поцелуй, она пропала. Это было признанием его обладания. Она понимала, что обладание это не так уж естественно, но то, что она могла возбудить в мужчине столь сильные чувства, не могло не льстить ей. Ее муж любил ее, потому что она копия Мэг, но этот человек никогда не видел Мэг. Молча – теперь она вспомнила эту молчаливую сосредоточенность – он продолжал целовать ее, яростно стаскивая с нее одежду. Она не смогла бы успешно сопротивляться, даже если бы попыталась, так что она не стала и пытаться. Внезапно ее словно пронзило электрическим током, и короткое соединение у сочащейся водой, заплесневелой стены западного мола было слишком коротким, чтобы насытить их обоих.

Она вздохнула и всхлипнула, когда он отпустил ее.

– Ах ты Боже мой, да что это со мной?

Как и раньше, он не обращал на нее внимание, занятый своей одеждой. Потом посоветовал:

– Прикройся чем-нибудь, холодно ведь. И пойдем вместе со мной в тот дом.

Она разрыдалась уже всерьез.

– Я не могу. Моя спина… Мой новый жакет весь измят и испачкан!

– Не строй из себя потерпевшую! Ты прекрасно знала, что так оно все и произойдет.

– Не знала! Я хотела поговорить с тобой – увидеться с тобой, а ты – ты изнасиловал меня!

Он рассмеялся, протянул руку вдоль стены и положил на нее голову. Потом потянулся.

– Господи. Ты права, эти моллюски ужасно колются. Пойдем-ка в дом. Там жуткая сырость, но уж кровать-то в полном порядке.

– Я тебя ненавижу. Я забыла, как ты… использовал меня… – Ее трясло, когда она надевала штанишки. Они отсырели на влажном песке и теперь были омерзительны.

Он вдруг схватил ее в охапку.

– Послушай. Я никогда тебя не забывал. И ты меня никогда не забывала. И не пытайся оспаривать этого.

Он сжимал ее так сильно, что она едва могла дышать. Но без него ей было не переправиться через ручей, и поэтому она сама продолжала цепляться за него.

Она захныкала:

– Я беременна. Разве ты можешь чувствовать то же самое, что раньше, теперь, когда я беременна? Ведь тогда я была Офелией…

– Я бы и сам в такое никогда не поверил. Но меня тянет к тебе, и неважно, сколько тебе лет, беременна ты или нет.

Он вновь прижал ее к колючей от моллюсков стене и впился в нее своим жестким взглядом. Потом медленно произнес:

– И если теперь ты хочешь прийти ко мне, то приходи вечером. Я буду ждать тебя.

Он отступил еще на шаг. Казалось, что его поглощает туман. Несколько секунд поглядев на то место, где он только что стоял, она позвала:

– Мередит? – И поскольку он не отвечал, громко закричала: – Я не могу прийти! Я не могу и, конечно, не приду!

Отделенный от тела, переполненный жестокой радостью, раздался его голос:

– Приведи с собой свою сестренку! Может быть, я и предпочту ее!

Миранда склонилась над своим выпуклым животом. Мэг. Мэг была теперь единственной надеждой спокойствия и благополучия.

Мэг с Кэти готовили запеканку из свинины с яблоками.

– Я добавлю немного соевого соуса, – сказала Мэг, стараясь не смотреть, как Кэти орудует ножом, шинкуя яблоки. – Это придаст нашему блюду сладковато-кислый привкус.

Она произнесла это с ужасным французским акцентом, и Кэти весело расхохоталась.

– Может, подлить водички?

– Нет. Тогда это начнет кипеть, шипеть и брызгаться. Лучше отдохни пока.

Кэти стала напевать: «Абракадабра», – когда наверху лестницы появился Питер. Она кинулась к нему.

– У нас будет кисло-сладкая свинина на обед, Питер! И мы пообедаем раньше, потому что потом пойдем смотреть футбольный матч. Алекс будет играть!

– Великолепно. – С сияющей улыбкой он обернулся к Кэти, поцеловал ее в головку, пробормотал что-то насчет ее «безумных волос», потом обратил свое сияние к Мэг. – Я думал, что смогу выпить кофе. А где все?

Мэг едва видела его из-за пара, поднимающегося от кастрюли, но все же его счастье было вполне различимо. Она сглотнула подступивший к горлу комок и помешала в кастрюле деревянной ложкой.

– Миранда пошла прогуляться по побережью. Когда начался отлив. Ей захотелось побыть одной.

Кэти добавила:

– А Алекс на тренировке.

– А Себ все еще в постели. Я поднялся к нему, высморкал ему нос, и теперь, похоже, он проспит до второго пришествия. – Продолжая сиять, Питер добавил: – Это не в духе Миранды – наслаждаться одиночеством.

Кэти проскользнула под руку отца; ей хотелось, чтобы ничто не нарушило блаженство этого утра.

– Миранда совсем не одна, – произнесла она своим голоском актрисы. – Ребеночек всегда с ней.

Питер откинул голову и рассмеялся.

Они выпили кофе, а потом церемонно переложили содержимое кастрюльки на огромный противень и отправили его в духовку.

Питер признался:

– Кэти, я хочу попросить твою тетю Мэг об одном одолжении. Но я прямо не знаю, как начать.

Кэти хихикнула:

– Скажи мне, и я сама попрошу, – радушно предложила она.

Мэг поставила кофейные чашки в раковину, достала из буфета скатерть. Ее удивляло, как можно быть такой счастливой и так ужасно мучиться в одно и то же время. Ей было хорошо на Рыбной улице, и все же она не могла дождаться, когда отсюда вырвется.

Питер высокопарно продекламировал:

– Кэти, дитя мое, не можешь ли ты испросить милости у своей тети, не окажет ли она мне честь, попозировав немного.

Кэти повернулась к Мэг.

– Тетя Мэг, – точно скопировала она манеру Питера, – позволь узнать, не могла бы ты… – она замялась, подбирая слова, потом величественно продолжила: – удостоить Питера чести – да, чести – попозировать ему? – Она подхватила скатерть, внезапно выпавшую из рук Мэг, и с поклоном преподнесла ее Мэг. – Иначе говоря, – закончила она своим обычным голосом, – может ли он нарисовать твой портрет? – И она снова повернулась к отцу: – И никакого тут нет особого одолжения! Каждый позирует тебе и даже не догадывается об этом! – Она засмеялась. – Эй, уже пора обедать, пойду посмотрю, не встал ли Себ. – Она откинула волосы с висков и серьезно добавила: – Вы же знаете, ему самому не справиться с одеванием.

И она стала подниматься наверх.

Мэг беспомощно комкала скатерть, потом неловко накинула ее на стол. Питер подхватил ее за другой конец, и вместе они расправили ее.

Питер заметил:

– Я ждал этого момента с самого твоего приезда, Мэг! Я знаю, что я сделал свою репутацию – ту репутацию, которая есть у меня сейчас, – моими работами в Стэнхоуп Форбс, но я по-прежнему пишу портреты, ты знаешь. В свободное время. Если ты помнишь, мне всегда нравилось писать людей, как будто появляющихся откуда-то.

Мэг произнесла деревянным голосом:

– Миссис Паску.

– Миссис Паску! Господи, да. Моя старая квартирная хозяйка в Ньюлине! И ты ее помнишь?

– Да.

Разумеется, он должен был понимать, какая это шаткая почва. Но он в своем упоении не замечал никаких угрожающих признаков. Он продолжал:

– Я подарил ей тот портрет. Она появлялась из дымящейся сковородки! – Он довольно рассмеялся. – Я сделал портрет Билли Мейджера, появляющегося из табачного дыма. Артур Бауринг хочет приобрести его для «Костгад».

Мэг вынула приборы и принялась накрывать на стол. Отчего-то это автоматическое действие внезапно стало чрезвычайно сложным.

Питер откинулся на спинку старого виндзорского кресла и закинул руки за голову.

– В тот вечер – прямо перед Рождеством, – когда Артур рассказал нам о твоей телевизионной программе… меня беспокоило, что ты зарываешь свой талант в землю… То, что у тебя совершенно отсутствует самооценка… Я поставил на мольберт твой портрет, смотрел на него, но не получил ответа – как и раньше. – Он уже больше не улыбался. Его темные глаза были обращены в прошлое, они сузились и смотрели на какую-то цель, словно маячившую в глубине тоннеля. – На следующий после Рождества день я отправился в Сент-Айвс. Я сделал то же самое, что делали мы когда-то вместе. Я искупался. Господи, какая ледяная была вода. Но ведь и я стал на десять лет старше. – Он выдавил смешок. – Работ Скейфа я не смог посмотреть – выставочный зал был закрыт, разумеется. Но я гулял по холмам и смотрел. И я начал понимать, что ключ к этой картине – это его тайна. Ты сама появляешься из тайны – только намек на тебя, – как Билли возникает из дыма. Или миссис Паску из своей дымящейся сковородки.

Она установила бутылочку с уксусом посреди стола, насыпала в перечницу перца. Ее трясло. Она присела, положив руки на колени.

Он почувствовал ее молчание лишь спустя несколько душераздирающих минут, вышел из своего тоннеля и обратил на нее свой взор. Тихо-тихо он произнес:

– Возможно, мне никогда не понять тебя, Мэг. Но теперь я знаю достаточно для того, чтобы закончить тот твой портрет.

Она начала:

– Пожалуйста, Питер. Миранда…

– Ничего не поделаешь с Мирандой, Мэг. Вы близнецы, но вы разные люди, столь же разные, как мел и сыр. Когда я рисую Миранду, то я не могу рисовать тебя…

– Я и не предлагала…

– Мэг. Я просто прошу тебя попозировать мне. Вот и все.

– Да. – Она не могла встретиться взглядом с его темными глазами. – Прости меня, Питер. Возможно, ты не понимаешь… Миранде это не понравится.

– Миранда может иногда кое-что смешивать.

– Да. Но я не могу ничего смешивать. – Она вскинула на него глаза и снова уткнулась в скатерть. – Я не могла бы ранить Миранду, Питер.

– Да Бога ради! – вскипел он внезапно гневом. – Ты потворствуешь ей в ее капризах и безрассудности!

Она поднялась.

Очевидно, ни Миранда, ни Алекс не собирались прийти ей на помощь и выручить ее.

– Миранда знает больше того, в чем отдает себе отчет. Она знает о моих чувствах. К тебе. – Она стала подниматься по лестнице. – Больше ни слова об этом, Питер. Я обещаю остаться до следующего четверга, а потом я уезжаю.

Он не повернул головы, чтобы посмотреть, как она уходит. Сидя в деревянном кресле с высокой спинкой, он упорно разглядывал забытую бутылочку с уксусом. Потом он поднялся и переставил перечницу.

Футбольное поле возвышалось над Пензансом, и с него открывался замечательный вид на гору Сент-Мишель. Линия горизонта едва просматривалась в тумане, и потому скалистая вершина словно парила в серых небесах, словно мираж. Мэг сосредоточенно разглядывала пейзаж, лишь бы не видеть, как Питер торжественно выводит свою маленькую команду из машины. Внезапно они стали для нее олицетворением того, чего она всегда была лишена. И в этом только ее вина.

Миранда осталась в машине, за стеклом ее лицо казалось мертвенно-бледным. К удивлению, она не настояла на том, чтобы Себастьян остался с ней, и он вприпрыжку понесся за Кэти и Алексом к ветхому сараюшке у входа на поле, величественно именуемому «клубом». Питер шагал позади них и присоединился к остальным отцам, которые, несомненно, намеревались помочь сыновьям зашнуровать ботинки.

Мэг распахнула дверцу машины и присела на заднее сиденье.

– Дорогая, ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? По-моему, ты не в своей тарелке.

Миранда попыталась казаться легкомысленной.

– Нет, я в своей, и нигде больше! – Она погладила свой животик и рассмеялась. – Действительно, мне плохо, и все оттого, что я опрометчиво пообещала, что мы с тобой придем на чаепитие, а вместо этого мы отправились сюда.

– И это все? – Мэг тоже рассмеялась и перегнулась через спинку сиденья, чтобы похлопать сестру по плечу. – Но почему же ты не сказала раньше? Мы могли бы позвонить туда из дома и все объяснить!

– Ну, мне казалось, что мы вдвоем все успеем. – Миранда скорчила гримаску, глядя на футбольное поле, все еще грязное после игры на прошлой неделе. – А раз тут Питер, готовый болеть и вопить, то… – Миранда протянула затянутую в перчатку руку и сжала лежащие на ее плече пальцы Мэг. – Пожалуйста, поедем со мной, Мэг. Это… страшно важно.

Мэг тоже взглянула в сторону поля. Кэти и Себастьян, носились вокруг дальних ворот. Питер исчез в клубе. С ними все в порядке, а для нее это возможность быть подальше от Питера.

– Разумеется, я поеду с тобой. Если ты думаешь, что мы сможем вернуться и отвезти их домой…

– Проще простого. – Миранде не терпелось уехать скорее. – Пойди скажи Питеру, что мы отлучимся. Нет, лучше его не беспокоить, передай Кэти.

Это устраивало и Мэг. Пока она шла туда и обратно по полю, Миранда развернула машину и выехала на дорогу. Словно догадывалась, как хочется Мэг исчезнуть из пределов досягаемости Питера.

И даже учитывая это, она поехала слишком быстро. Узкие улицы мелькали одна за одной, крутясь в едином вихре, как ряд неразличимых углов и поворотов, и Миранда лихо петляла между ними.

Мэг крепилась, сколько могла, но наконец не выдержала:

– Дорогая, если нам встретится трактор, мы непременно в него врежемся. Что за спешка?

Миранда любезно чуть снизила скорость.

– Никакой спешки. Нет, правда. Я как-то не задумалась.

Мэг оглянулась: маленькое личико все еще было бледным и несчастным. Медленно и участливо она произнесла:

– Миранда, я понимаю, что это не моего ума дело. Но вы что с Питером, поссорились?

– Поссорились? – Миранда метнула в зеркальце удивленный взгляд. – Нет, что ты… Конечно же, мы не ссорились, и не…

– Что вы «не»?

– Мы не занимались любовью целую вечность. Даже перед Рождеством. Тогда мы просто отправились к Артуру.

Лицо Мэг горело, но она сознавала, что сейчас нельзя отступать.

– Это было только две недели назад, Миранда! А ты давно беременна!

– Верно. Слишком верно. – Она неожиданно вздохнула. – Видишь ли, сестренка, это основной способ нашего общения. Возможно, ты связана с Питером куда глубже, чем я!

На это Мэг ничего не ответила. Да и нечего было отвечать.

Миранда свернула налево у указателя в сторону бухты Ланна.

– То есть, понимаешь, вы ведь оба рисуете. Так что у вас есть много общего. И вы можете часами стоять и вместе разглядывать одно и то же. – Она засмеялась. – Я просто утомилась.

Мэг почувствовала укол подлинного страдания. А Миранда снова смеялась.

– Не нужно мне было бросать сцену, Мэг. Вот в чем моя настоящая беда.

– Но ведь у тебя не было выбора, правильно?

– Я могла бы избавиться от Алекса.

– Господи милостивый! – ужаснулась Мэг. – Разве можно так говорить, дорогая моя! И ведь рядом был Питер. Ты любила его, а он любил тебя.

– Да что это за штука такая, любовь, а, Мэг? И ты тоже любишь Питера, а он тебя. Нам с Питером было – есть – хорошо в постели. И это любовь?

– Да, разумеется. Определенная сторона любви. Миранда, почему ты все это говоришь? Мы никогда не говорили ни о чем подобном – так что на самом деле ты хочешь мне рассказать?

– Я хочу сказать, что единственная любовь, которую я испытывала, это моя любовь к тебе. Это любовь. Настоящая.

– Ну конечно же. Но ведь одна любовь не исключает другой.

– Не лезь мне в душу, Мэг. Я знаю лишь одно: сейчас мне надо, чтобы ты была рядом со мной. Всегда.

У Мэг возникло такое чувство, будто она идет по скале над пропастью.

– Сестренка, я все понимаю, я тоже по тебе скучаю. Но вчера вечером я тебе все объяснила – я не могу жить с тобой и Питером…

– Потому что ты тоже его любишь?

Этот вопрос был для них обеих словно гром с небес. Мэг слушала прерывистое дыхание Миранды и понимала, что до этой секунды Миранда не задумывалась всерьез о том, что Мэг все еще любит Питера.

Она мягко начала:

– Ради всего святого, сестренка…

Но Миранда не позволила ей продолжать. Она принялась беспомощно причитать:

– Мэг! Разумеется, я знала – я чувствовала всю твою любовь к нему и твою боль оттого, что ты не могла принадлежать ему! Я почувствовала это тогда ночью, у мисс Пак… И все же мне казалось, что ничего уже не осталось! – Она вцепилась в руль, как в спасательный пояс, и они затормозили у самого края обрыва. – Ах, Мэг, что я наделала… И все эти годы…

– Тихо, сестренка! – Услышала Мэг свой собственный голос, серьезный, почти холодный, – Мои чувства сейчас ничего не значат. Совсем ничего. Тебе нечего беспокоиться на этот счет…

– Я все знала! Все это время! И я делала вид, что ничего не произошло!

Шлюзы правды были распахнуты, и их нельзя было вновь закрыть. Миранда уронила голову на руль и расплакалась. Мэг поддерживала ее, сама хлюпала носом и не знала, что делать.

– Так вот почему ты хотела уехать, – продолжала Миранда. – Очевидно. Всем очевидно, кроме меня. – Она принялась осыпать свою голову ударами обтянутых перчатками кулаков. – Тупая, толстокожая!

Мэг отозвалась:

– Миранда, прекрати. Ты переигрываешь. Остановись.

Истерические вопли прервались блаженной тишиной, как вдруг совершенно неожиданно Миранда расхохоталась.

– Господи! Так я играю! Я уж и сама не знаю. Боже ты мой! – Миранда, шмыгая носом, оглянулась на сестру, – Мэг, но так оно и есть – я люблю тебя больше всех на свете, даже больше моих детей. И уж конечно, больше Питера. И это правда. Истинная правда.

Мэг тоже не удержалась от усмешки.

– Только не заходи дальше, – предупредила она.

– Ах, Мэг. – Глаза Миранды вновь наполнились слезами. – И все эти годы я была так самодовольна! Ну, я думала, разумеется, что я отчаянно влюблена в Брета Сент-Клэра, но когда я обнаружила… ты спасла меня от этого кошмара.

– Миранда, я ничего об этом не знала и долгое время спустя.

– Да, но когда я была так издергана ото всего этого, тогда только твои чувства пробились ко мне. И я поняла, в чем моя настоящая любовь.

Мэг глубоко вздохнула.

– Дорогая моя, нам незачем говорить об этом. К чему хорошему это может привести? Я уезжаю домой в четверг, ты знаешь. И так оно и будет.

Миранда выпрямилась, откинулась на спинку сиденья, вытянув шею. Она заявила:

– Я встретила в прошлый четверг одного человека в Пензансе, Мэг. И еще сегодня утром. Мне кажется, я его люблю.

Мэг смотрела на нее, не веря своим ушам.

– Миранда! Ну, пожалуйста! Это что, опять игра? Миранда надолго уставилась в окошко.

– Я была с ним раньше знакома. Это такое восхитительное совпадение, Мэг. Как рок. Думаю, что я любила его все время.

– Ты сумасшедшая!

– Возможно. Даже очень может быть. Но сошла я с ума или нет, ты моя последняя надежда, Мэг. Я люблю тебя больше всех на свете. И больше, чем этого человека. Вот почему я… привезла тебя сейчас сюда.

– Ты хочешь сказать… что мы должны встретиться с ним? – Мэг так испугалась, что просто не знала, что предпринять. – Разворачивайся, Миранда. Мы едем прочь!

– Нет. – Голос у Миранды был странный. Словно она находилась в трансе.

Мэг твердо продолжала:

– Послушай. Если ты не поедешь обратно, я выхожу из машины. Я не намерена идти с тобой на такую жуткую встречу…

– Ты моя единственная надежда, Мэг. Если ты меня сейчас покинешь, я отправлюсь к нему. Это совершенно точно.

– Ты больна. Миранда, дорогая моя, прошу тебя… Внезапно Миранда обернулась и показалась Мэг вновь, как прежде, нетерпеливой.

– Да Бога ради, Мэг! Единственное, о чем я тебя прошу, так это пойти со мной на встречу с одним человеком. Есть тут о чем спрашивать?

Мэг только молча смотрела на сестру, зная, что эта внезапная безрассудность наигранна, но не в силах совладеть с этим натиском.

– Сами обстоятельства и то, что ты только что мне рассказала – тут много о чем можно порасспросить!

Миранда пожала плечами.

– В этом ты вся.

В машине повисла тишина. Мэг положила одну руку на дверцу, в другой собрала свою сумку, перчатки. Потом снова откинулась на сиденье.

Подождав еще с полминутки, Миранда завела мотор и поехала по узкой колее, ведущей к «Проспекту Вилла». Припарковалась и обернулась к сестре.

– Он хочет познакомиться с тобой. Мне кажется, с ним случилось что-то ужасное с тех пор, как мы не виделись. Я уверена, что он и здесь появился, скрываясь от кого-то. – Она слегка улыбнулась. – А ведь он и паука бы в доме не убил!

– Он нас ждет?

– Он попросил меня привезти тебя. Сегодня днем. Мэг напомнила:

– Не забывай, что через час мы должны вернуться к Питеру и детям.

– Разумеется, – кивнула Миранда и распахнула дверцу.

За десять лет дом совсем не изменился. У него был все тот же заброшенный вид, который так отпугивал раньше Мэг. Его новый обитатель не разуверил ее в прежних ощущениях. Он открыл им дверь, взглянул на Миранду с улыбкой триумфа, затем перевел взгляд на Мэг.

– А, близнецы, – сказал он. – Как интересно. – Немедленно повернулся и скрылся в одной из комнат, оставив их одних решать, последовать ли вслед за ним.

Миранда прошла вперед, и Мэг не без труда закрыла входную дверь. Дерево покосилось от сырости, дверь не входила в раму. Она кинула взгляд в холл и увидела пузырящиеся обои. Внутри было холоднее, чем снаружи. Потом перевела взгляд на часы. Пять минут четвертого. Даже если они выйдут без десяти четыре, они и то могут опоздать.

Вероятно, гостиная была самой светлой комнатой в доме. Два окна в глубоких нишах стен, как делали в тридцатых годах двадцатого века; из них открывался захватывающий вид на гавань, где уже начинали мигать рождественские огоньки. Мэг смотрела в окно, чтобы избежать необходимости посмотреть на высокого, тонкого хищника, что-то уж слишком близко подобравшегося к Миранде.

Глаза у Миранды необычайно расширились.

– Мэг, – выдохнула она, – это…

Он полупоклонился Мэг и взял одну из ее безжизненно повисших рук в обе свои.

– Джон Стоунхаус, – сообщил он с широкой улыбкой, но без тени юмора.

– Джон Стоунхаус? – Она не могла понять, шутит он или говорит серьезно. – Джон Стоунхаус был членом парламента, не так давно исчезнувшим.

– Не имею к нему никакого отношения, дорогая леди.

Она отдернула свою руку и опустила ее в карман, словно предъявляя свои права на нее. Разыгралось ли у нее воображение, или он и в самом деле пытается овладеть Мирандой и ею? Он и не собирался накрывать к чаю, но подвел их к окну и показывал им разные местные достопримечательности, почти невидимые в сумерках. Его близость была ненавистна Мэг. Миранда уселась в кресло, обводя глазами комнату и то и дело глядя на него с таким нежным выражением лица, что Мэг почувствовала слабость.

– Бухта Ланна вон там, внизу. – Он снова ткнул куда-то в темноту. – Явно это единственное место, где можно купаться.

Миранда издала звуки некоей заинтересованности, но Мэг резко заметила:

– Мы выросли в Киле. И на этом побережье мы купались, когда нам было всего по три года.

– Ты никогда не рассказывала мне об этом, Миранда.

Он опустил на нее взгляд с насмешливым упреком, и она рассмеялась, как будто это было очень забавно.

– Как-то не приходилось к случаю. Но ты мог бы догадаться, что мы бывали здесь раньше.

– Нет. Я думал, что художники типа Питера Сноу не вылезают из Лондона.

Мэг заметила:

– Питер не выносит Лондона. И дети тоже.

– Да, правильно. Здесь, я думаю, для детей просто рай. И вероятно, для художника тут тоже райский уголок. Но я знаю, что обо всем этом думаешь ты, Офелия. – И снова они оба обменялись понимающими взглядами и рассмеялись.

Мэг резко возразила:

– Нам пора идти. Алексу хотелось бы, чтобы мы присутствовали, если он вдруг забьет гол. К тому же в клубе уж наверняка будет сервирован чай. – Ее слова в напряженной тишине вылетали, словно пули из пистолета. Она подошла к камину, где едва теплился огонек. – Здесь очень холодно, мистер Стоунхаус. Помню, я смотрела этот дом еще в 1965 году, и тогда мне показалось, что здесь, должно быть, сыро.

Он наконец отвернулся от Миранды.

– Даже хуже чем сыро! По стенам в кухне иногда прямо потоки воды бегут! И еще здесь есть блохи! – Он не сводил с нее взгляда. Ей всегда казалось, что смотреть прямо в глаза могут только откровенные люди, но этот человек не был откровенен. Его взгляд подчинял ее себе, заставляя смотреть прямо ему в глаза и теряться в них. Она вскинула брови и сказала:

– Какой ужас! Простите, но в таком случае нам лучше уйти. Это совсем не место для моей сестры.

Миранда не шевельнулась.

– Полагаю, что у последнего постояльца были кошки. Ты тут чем-нибудь брызгал, Джон?

– Да. Уверен, что я отделаюсь от запаха. Но факт остается фактом – этот дом практически непригоден для жизни.

– Как это плохо. – Миранда посмотрела на Мэг. – Правда, сестренка?

Мэг натянула перчатки.

– Имя агента было Ален? – спросила она коротко.

– Да. Вы его знаете?

– И давно.

Миранда обрадовалась так, словно было сделано грандиозное открытие.

– Это тот самый, который чуть не надул тебя с Рыбной улицей? И он все еще где-то здесь? Джон – разве это не еще одно совпадение?

Джон Стоунхаус вновь обнажил в улыбке свои зубы.

– Это делает нас просто кровными родственниками!

Их обоих это опять развеселило. Мэг направилась к дверям.

– Нам действительно пора идти, Миранда. Миранда наконец поднялась.

– Ну, спасибо тебе, Джон. Рада, что ты познакомился с моей сестрой.

– Я тоже. – Мэг сражалась с дверью и не оглянулась. Она только слышала, как Миранда легко рассмеялась, но не пожелала посмотреть почему.

Она уселась на водительское место и взялась за ключ зажигания. Целую вечность Миранда прощалась, шла по дорожке и открывала дверцу.

Мистер Стоунхаус окликнул:

– Увидимся вечером, Офелия.

Миранда не отозвалась. Она уселась в машину, ударяясь о все углы. Им нужно было вывести машину снова на дорогу, и Мэг должна была сосредоточиться, но Миранда знала, что Мэг в раздражении, и примирительно посоветовала:

– Да ты успокойся. У нас еще куча времени. Мы и пробыли-то там всего три четверти часа.

Мэг выехала на дорогу.

– И полчаса было бы чересчур! – заявила она. – Миранда, о чем ты думаешь? Это… страшный тип!

Миранда внезапно взорвалась.

– Ты не можешь увидеть дальше собственного носа, как какой-нибудь надменный далай-лама! Ну а когда ты заявила ему, что у него холодный дом, – что за дурные манеры!

– Чушь! К тому же это вообще не его дом. – Она замолчала, поворачивая машину, затем добавила: – нет, что же все-таки происходит, Миранда?

– Да ничего не происходит, ты все выдумываешь! Мы повстречались в тот четверг, когда мы поехали за покупками. Он покупал порошок от блох в аптеке. Разумеется, мы узнали друг друга. А чувство… оно никогда не умирало. Он очаровательный человек!

– Очаровательный? Ну, это последнее слово, которым можно воспользоваться при описании мистера Стоунхауса!

– Тогда динамичный.

– Миранда, не будь смешной. Это просто какая-то холодная рыбина.

– Как аналитик, да. Он же насквозь видит людей. Он напомнил мне Свенгали.

– Ах Господи! А себя ты воображаешь Трилби?

– Не знаю. – Голос у нее был мрачным.

– Миранда, Свенгали был преступным гипнотизером, черт побери!

– Он вернул Трилби к жизни. Возможно, нужно, чтобы и тебя кто-нибудь вернул к жизни! Тогда ты поймешь. Если бы ты – прямо в самом начале – не была бы так холодна с Питером, то и всего этого не случилось бы!

Мэг решительно прервала ее:

– Миранда, ты ведешь себя как школьница. Весь этот разговор мне не нравится, так что покончим с этим.

Казалось, Миранда смирилась, и вновь наступило долгое молчание; Мэг с величайшим трудом вела машину. Наконец они свернули на последний круг извилистой дороги, и перед ними открылась величественная панорама горы Сент-Мишель. Повсюду мигали огни, они очерчивали контур горы и мигали по всему Пензансу.

Обе команды уже нехотя пожимали друг другу руки. Алекс вырвался из толпы и пошел к ним. Он весь был измазан в грязи, его белая майка стала совершенно немыслимого цвета.

– Мы выиграли, ма! Три два! Зечу удалось достичь преимущества, так что еще бы пять минут!.. – Он подошел к открытой дверце. – Ма, что с тобой? Ты плачешь? Что, уже ребеночек будет, так быстро?

– Нет, конечно же, нет. – Внезапно Миранда обняла его, с силой прижала к себе, словно боялась не увидеть его снова. – Я так рада, что вы выиграли.

– Ма, да ведь ты же испачкаешься!

Алекс отскочил и побежал догонять Зеча. На его месте возникла Кэти.

– Миранда, там, в клубе, накрыли к чаю, – сообщила она, и лицо ее вытянулось от разочарования. – Вы только-только поспели к концу матча.

– Прости, Кэти.

Миранда вновь была жизнерадостной. Переходы в ее настроении были уж слишком быстры. Она выбралась из машины и взяла Мэг за руку. Вместе они пробирались через грязь. Питер помахал им и вместе с Себастьяном растворился в ярко сияющем клубе. Кэти помчалась вслед за Алексом и Зечем. Их гнал вперед аромат горячего свежезаваренного чая.

– Думаю, что тебе это кажется восхитительным, – иронически заметила Миранда. – Семейная жизнь. Цветы жизни. Ты и представить себе не можешь, каково быть вычеркнутой из всего этого.

Мэг спросила:

– Мы снова возвращаемся к мистеру Стоунхаусу?

– Ко мне, – коротко бросила Миранда.

В дверях она помедлила. Внутри царило столпотворение, все, казалось, смеялись разом. Она оглянулась.

– Он хочет, чтобы я пришла к нему туда сегодня ночью, – с грубой откровенностью заявила она. – Если бы не это, – она дотронулась до своего живота, – я способна была бы отправить тебя вместо себя. И тогда история повторилась бы, правда?

Она ступила в какофонию, царившую в клубе. Мэг в ужасе смотрела ей вслед. Она-то думала, что знает свою сестру, – а тут нечто подобное. Хотелось бы ей знать, можно ли вообще понять ее сестру.