ГЛАВА 23

Заголовок в «Нью-Йорк таймс» гласил: «Самая ужасная катастрофа в истории авиации унесла 107 жизней». «Авиационная катастрофа! – кричала «Нью-Йорк пост». – В авиационной катастрофе погибло 107 человек».

Были еще такие же вырезки и еще серые фотографии остатков самолета.

В одной из газет было написано: «Финансист Марвин Кендалл, его жена и сын оказались среди жертв авиационной катастрофы». И опять фотографии. Фотографии человека, о котором Пол говорил, что он его отец. Марвин Кендалл. Фотографии женщины, которую он называл своей матерью. Фотографии юноши, которого Бет узнала, потому что такая же была в комнате Дианы. Говард Кендалл 21 год, недавний выпускник Йельского университета.

Были фотографии дома, в котором они сейчас сидели, фотографии окрестностей, озера. Биография Марвина Кенделла. Фотографии зданий, которыми он владел в Лос-Анджелесе. Перечислялись его школы. Его клубы. Один из самых богатых людей Америки. Его дочь Диана семи лет, выжила.

Бет стояла, опершись на плечо Ферн, слегка покачиваясь, слова на страницах мелькали у нее перед глазами. Расплывался стол. И Ферн тоже.

– О черт, не падай в обморок! – воскликнула Ферн, подхватывая ее и усаживая на стул. Потом она вернулась к вырезкам.

– Вот, – сказала она с триумфом в голосе. – В катастрофе также погибла Маргарет Фурнье, секретарь Кендалла. – Она посмотрела на Бет, чтобы убедиться, что та поняла. – Он сын секретаря. Маргарет Фурнье. Это была его мать.

Потом она посмотрела другие ящики. Посмотрела письма, счета.

– Он что-то вроде смотрителя здесь, – сообщила Ферн. – Получает две сотни долларов в месяц.

Пол и его фантазии, подумала Бет, чувствуя, как бьется ребенок. Сын секретаря. Смотритель. Что я сделала, спрашивала она себя, закрыв глаза. Господи, помоги мне. Пожалуйста.

– Эй, а вот и твоя папка, – засмеялась Ферн. – Здесь все твои проделки, учтены все деньги, которые тебе платили, все деньги, которые были потрачены на твою одежду. Учтены даже расходы на салон красоты. Расходы на операцию. Счета из больницы. – Она протянула руку к еще одной папке с улыбкой на лице.

Бет увидела, как возрастал ее интерес, когда она перелистывала папку.

– А вот это потребители наркотиков, – пробормотала она. – Ну прямо кто есть кто в Голливуде. А вот это вот сюда. – Обычным движением она сунула папку в свою огромную сумку.

– Посмотри, – продолжала Ферн, – это твое.

Бет посмотрела на то, что было у Ферн в руке. Ее бумажник. Она думала, что потеряла его, когда впервые пришла в этот дом. Трясущимися руками она взяла его из рук Ферн. Открыв его, она увидела свое невинное лицо. Денег не было. Она так и знала.

– Вот еще бумаги, – сказала Ферн. – Письма, которые писала ему мать. О, они очень старые, относятся к тому времени, когда она только начала работать на Марвина Кендалла.

– Я хочу выпить, – прошептала Бет.

Ферн встала, распрямилась, посмотрела в окно.

– Я тоже, – ответила она. – Тебе что принести?

– Мартини. Двойной.

– Хорошо, – сказала Ферн, похлопав ее по плечу. – Знаешь, что я думаю, Бет. Ты перестаралась.

Слова Ферн все время крутились в сознании Бет, когда она вспоминала все происшедшее. Ах, это была такая чудесная мечта, думала она с горечью. Ее глаза наполнились слезами. Даже теперь, спустя много часов, она не могла поверить, что все кончено. Не могла поверить, что ничего не было. Я хотела дать тебе все, малыш, думала она, лаская свое лоно, чувствуя очертания ребенка внутри. Весь мир на серебряной тарелочке, серебряная ложка у тебя во рту. И что теперь?

Она села прямо: ей послышался шум за дверью. Нет, ничего. Во рту был ужасный вкус после мартини. Немного воды. Это поможет. Она прошла в ванную, открыла кран, зачерпнула ладонями воду, хлебнула. В зеркале она увидела свое распухшее от слез лицо с потерявшими надежду глазами. Через открытое окно спальни она услышала машину Пола. Наконец-то. Был третий час утра. Но она не спала, она была готова к встрече: Она была готова его убить за то, что он сделал с ней. И убила бы, если было бы чем.

Она вернулась в спальню. Он заметил ее, на его лице появилось выражение неудовольствия.

– Что-то не так? – спросил он без всякого интереса. – Время ехать в больницу? Начались схватки?

Она молча смотрела на него. Он выглядел чудесно, свежим и великолепным в своем новом летнем пальто, безукоризненно отглаженных брюках. Она почувствовала страстный прилив любви к нему, удовольствие от того, что смотрела на него. Я, должно быть, сумасшедшая, сказала она себе. Или то, или я еще не до конца осознала правду.

– Я все знаю, – сказала она, трясясь всем телом. – О Марвине Кендалле, о том, что твоя мать была его секретарем.

Он нахмурился и побледнел под своим загаром. Это хорошо, подумала Бет.

– Я читала ее письма, где она говорит, что пошла на эту работу, потому что при ней мог быть ты. Вы могли жить здесь, тут был ваш дом.

– И что же? – вежливо спросил он.

– Ты учился в дорогой школе и в университете, но только потому, что мистер Кендалл платил за это, только поэтому. Потому что ты и Говард были друзьями все эти годы. А твоя мать писала, что мистер Кендалл собирался оставить тебе средства. Чтобы тебе было с чего начинать жизнь.

– Да, он так сказал ей, – ответил Пол.

– Но он этого не сделал, не так ли? – вскрикнула Бет. – Тебе пришлось крутиться самому. Поэтому ты продавал наркотики. И не только травку, как говорил мне. И ты пользовался девушками. Так же, как и мной. Я видела папки. Все.

Ее глаза были залиты слезами, но она яростно смотрела ему прямо в лицо. Она видела его ужас, видела, как он облизывал нижнюю губу. Он старался выиграть время, чтобы подумать. Боже, он ведь умен, подумала она, и так очарователен. Она ненавидела себя за подобные мысли. Но это было так, несмотря ни на что.

– Что ты сделала? – прошептал он. – Ты позвонила в полицию? Ты просматривала мои папки с полицейскими?

– Ты украл мой бумажник, – сказала она, – чтобы быть уверенным, что я не смогу уйти, чтобы пользоваться мной, как проституткой.

Он был рядом с ней, его запах, его близость были непереносимы. Он схватил ее за запястья, его глаза были безумными.

– Кто смотрел с тобой мои папки, Бет? – выспрашивал он ее. – Кто? Ты должна сказать мне. – Она видела, что он умирал от страха.

Она помотала головой, у нее почти остановилось дыхание, когда она увидела, что он замахивается, чтобы ударить ее.

– Она взяла твою папку, – произнесла она. – С твоими клиентами.

– Кто? – закричал он, дернувшись всем телом, как будто от выстрела.

– Моя подруга, – ответила она.

– Подруга? – удивился он. – Какая подруга?

– Ты говорил мне, что любишь меня, – простонала она, – ты говорил мне это.

– Скажи мне, как ее зовут, малышка, – спросил он нежным голосом, убрал прядь волос с ее рта, гладил ее по волосам.

– Ее зовут Ферн, – пробормотала она.

– Что она собирается делать с папкой? – спросил он настойчиво, но так ласково, что она не могла сопротивляться.

– Я не знаю.

– Ну вот что, – сказал он, – утром мы позвоним ей, встретимся с ней и заберем папку. Мы вместе проведем день. Мы так давно не были вместе. Но ты же знаешь, какая у меня работа. Мне надо работать ради нас обоих.

– Я все знаю о твоей работе.

– Мы поедем в Санта-Барбару, пообедаем. Мне там нравится.

– Все, что ты говорил мне, ложь.

– Может быть, возьмем с собой твою подругу. Это хорошо, что у тебя есть подруга. Она вернет мне папку, и мы все забудет.

– Она этого не сделает, – сказала Бет.

– Сделает, – усмехнулся он. – Зачем она ей?

– Она может сделать с ней что угодно, – ответила Бет. – Она работает на сэра Джорджа Дина. Она собирает для него информацию.

Он тяжело вздохнул. Полез в карман, достал пачку сигарет, прикурил. Сел рядом с ней. Через открытое окно было слышно, как пели сверчки.

– Как ты мог лгать мне, Пол? – спросила она, ее голос был больше похож на рыдание. – Я доверяла тебе, я любила тебя. Я готова была сделать для тебя все на свете.

– Я не все время лгал, – мягко возразил он. – Одно было правдой. Я люблю тебя. Действительно люблю.

– О нет, – прошептала она, – нет.

Он выбросил сигарету, поставил ее на ноги и обнял так, как умел только он.

– Уже поздно, – сказал он. – Тебе пора спать, любимая. Мы поговорим утром.

Бет позволила уложить себя в постель, он укрыл ее простыней, поцеловал в губы.

– Я люблю тебя, – прошептал он, – это правда. Верь мне.

Она лежала, натянув на себя обеими руками простыню, смотрела, как он поворачивался, как выходил из комнаты. Как он хорош, думала она с сожалением, в то же время она говорила себе, что она сумасшедшая, если ей в такую минуту приходят в голову подобные мысли.

Он был ничем. Это было даже слишком мягкое выражение… И тем не менее даже один взгляд на него делал ее счастливой, возвращал к жизни. Он сказал ей, что любит ее, что это правда, но что еще он мог сказать? И тем не менее стал бы он говорить это, думала она, если бы это не было правдой?