ГЛАВА 4

Было воскресенье, день спустя после уборки в доме Джулии. Джиб выехал из города в западном направлении. Проехав полмили от Катонвудской реки, он повернул на юг и теперь ехал по отлогому горному ущелью. Дул холодный ветер и после ночного дождя было очень грязно. Джиб нахлобучил шляпу плотнее на голову и был рад, что он в овечьем полушубке.

Лаки, лошадь, которую Джиб взял у Ли, с трудом пробиралась по этой дороге. Джиб подгонял ее, поглядывая на холм и лощины Катонвудского ущелья. Все вокруг Стайлса — даже заброшенные рудники и старые лачуги — напоминало о шумных 60-х и 70-х годах, когда и днем, и ночью гудела салунная музыка на центральной улице, когда мужчины сорили золотом направо и налево, оплачивая свои утехи, да и население приближалось к десяти тысячам.

В начале ущелья Джиб мог видеть кровли горных выработок «Континентал Майнинг Компани». Наверху горы еще были покрыты снегом.

Сам городок раскинулся по склону горы. Центральная улица тянулась вдоль Катонвудской реки, остальная часть города была как бы разбросана в разных направлениях. Джиб вспомнил о доме Джулии, что там еще кое-что надо было доделать, например, заняться ставнями, подремонтировать отстающие планки. Вчера весь вечер он отдраивал стены и потолок мыльным раствором и длинной щеткой. Джулия занималась своими делами, сидя за столом мужа, а позже она ушла к своим пациентам. Тем не менее она нашла время приготовить прекрасный обед и испечь шоколадный кекс. Мосси сказал, что она уже давно ничего не пекла.

Лошадь плелась, оставляя грязный слез на зеленевшей полыни и диких цветах. Впереди возвышались скалистые вершины ущелья Даблтри. Джиб мог поехать бы и другой дорогой — объехать вокруг холма и попасть в ущелье с другой стороны, но этот путь был вдвое длиннее, и Джиб не хотел взбираться на холм в виду жилища Роули Брауна. Вообще-то самовольные захваты горных участков земли были уже давно в прошлом, но Роули со своим старым ружьем двенадцатого калибра, казалось бы, и не слышал об этом.

Джиб добрался до головы пласта Ратлинг-Рокской шахты. Шахтный копер зарос порослью кустарников. Крепежный лес покосился. Ли говорил, что добыча золота больше не производилась с тех пор, как не стало Диггера. В шестидесятых годах Диггер и Роули вышли на глубину двадцати футов, приблизившись к золотой жиле, которая дала бы им денег — около тридцати тысяч долларов, но внезапно жила пропала. После этого братья впустую долбили никчемные камни, пытаясь что-то найти и стреляли в тех, кто пытался приблизиться к их незаконно захваченному участку. Заброшенная шахта превратилась в гнездо гремучих змей, поэтому сюда вряд ли кто-то захотел бы сунуть нос.

Джиб слез с лошади в том месте, где стояли два полуразвалившихся навеса, служивших раньше местом для отдыха. Он привязал Лаки так, чтобы никто не смог увидеть лошадь и пошел немного вниз по холму, прячась за деревьями, осторожно, посматривая, чтобы в него не выстрелили. Впереди он увидел что-то вроде наблюдательного поста, где очевидно и находился Роули. Здесь было его жилище. Из трубы хижины шел дым.

Джиб остановился за толстым деревом и начал кричать:

— Эй, Роули!

Но ответа не последовало. Джиб понимал, что Роули может выстрелить, не зная даже, кто это, поэтому он не высовывался из-за дерева.

— Это я, Джиб Бут! — кричал он. — Не стреляй! …Бум, бум… — раздались выстрелы и эхом понеслись дальше.

— Боже мой, — Джиб инстинктивно схватился за свой кольт, его сердце заколотилось сильнее. Ли говорил ему, что Роули наполовину слепой и, может быть, оглох. — Это я, Джиб Бут, старый ты хрыч, не стреляй!

Через несколько минут дверь хижины со скрипом открылась и скрипучий голос спросил:

— Что говоришь?

— Черт побери, Роули, я это, Джиб. Джиб Бут. Роули стоял в дверях, в руках у него был неизменный дробовик двенадцатого калибра, запущенная борода слегка колыхалась на ветру. Одет он был в солдатскую шинель и фуражку, которую он носил со времен войны.

— Кажись, в самом деле, Джиб! — сказал Роули. — Где ты, парень?

Джиб убрал в кобуру кольт и спустился к хижине.

— Ты чуть было не пристрелил меня, — Джиб схватил Роули за плечи и по-дружески потряс его.

— Совсем уже плохо вижу, — сказал Роули, всматриваясь в лицо Джиба. — Однако, скажу я тебе, ты совсем стал мужчиной, — улыбнулся Роули, обнажая свой беззубый рот. — Где же ты был все эти годы?

— Долго рассказывать, — сказал Джиб, почувствовав запах кофе. — Как насчет чашечки кофе, угостишь?

В хижине было темно. Всюду были разбросаны газеты, газетами было прикрыто разбитое оконное стекло. На столе стояла жестяная посуда с сухими яблоками и кусочками вяленого мяса. На печке стоял кофейник, почерневший чайник и сковородка.

— Когда ты последний раз убирал здесь? — спросил с брезгливостью Джиб.

Роули схватился за бакенбарды, как бы обдумывая вопрос:

— Дай подумать, Сейрабет убирала здесь лет пять назад.

Джиб осмотрел Роули с ног до головы. Под шинелью у старика была красная фланелевая фуфайка, изъеденный молью свитер и голубые военные брюки. Джиб совсем не удивился, увидев на нем части военной экипировки противоборствующих сторон. Во время войны Роули сражался на стороне южных штатов, но без особого энтузиазма.

— Ты ел, старина?

— Диггер умер, наверное ты знаешь. Еду он обычно готовил.

Джиб пошел к печке, сделал кофе. Он не представлял, как Роули здесь живет один. Удивительно, что он еще не сгорел вместе с этой хибарой.

— Почему ты не уходишь в город? Пускай Сейрабет ухаживает за тобой.

Роули сел в свое кресло-качалку, положив ружье на колени:

— Не могу я оставить все это. Тогда это место сразу захватит кто-нибудь, желающих много.

Смешно было слышать из уст человека, не имевшего лицензии на занятие этого участка, что он не пустит сюда ни одного такого же «захватчика».

— А когда ты сам в последний раз заявлял о праве на патент на этот участок?

Роули задумался

— Точно не могу вспомнить Это было перед смертью Диггера.

А вообще-то ты когда-нибудь покупал лицензию?

— Нет, но зарегистрирован был. Присаживайся Джиб.

Джиб приподнял шляпу и почесал голову.

— Знаешь, что я тебе скажу, приятель, если ты ежегодно не выкладываешь согни долларов, не оплачиваешь этот участок, то любой другой старатель может сюда прийти с законным правом, с лицензией на руках и занять участок на законных основаниях. И ты прекрасно это понимаешь, так же как и я.

Услышав это, Роули перестал покачиваться в кресле и сказал:

— Я застрелю каждую тварь, которая сюда сунется.

— Не думаю, ведь у него будут законные права. Роули продолжал сидеть, почесывая бороду и думая над словами Джиба. А Джиб тем временем наблюдал за ним и видел, как постарел Роули, силы и сообразительность покинули его.

……. Знаешь, не хотел бы я увидеть, как тебя вздернут на столбе, если ты кого-нибудь шлепнешь, — сказал Джиб.

— Я этого не боюсь, буду стоять до конца и никто не сунется сюда.

— А если я сунусь, Роули?

— Что-о? Ты?!

— Я получу законное разрешение и мы объединимся с тобой. Я думаю, что здесь имеется несколько рудных карманов, которые ждут нас.

Роули все это время жевал что-то, затем он сказал:

— Ты не представляешь, ведь здесь всюду кишат змеи. Настоящее змеиное гнездо. Диггер из-за них погиб.

— А я знаю как очистить это место от змей.

— Не хочу я никаких охотников, не будет их здесь. Сначала такие смельчаки выловят змей, а потом захватят участок. Этого не будет, каждый, кто сунется, пожалеет.

— Ты знаешь Чарли Суна? — спросил Джиб, не слушая Роули.

— Китаец, у которого магазинчик, что ли?

— Да, это он. Он продает всякие лекарственные травы, делает лекарства. Большой специалист по змеиной мази. Он думает, что мазь на змеином яде лечит почти все болезни, от ревматизма до женских. Он покупает яд в Сан-Франциско по 400 долларов за пинту, — сказал Джиб, сделав паузу, посмотрев на Роули. — А ты знаешь, что Чарли не боится змеиных укусов и змеиного яда, с которым он имеет дело. Знаешь почему? Ну и? — с интересом слушал Роули.

— Ну, так вот. Он позволяет змеенышам кусать его, пока их яд не опасен, но таким образом он защищает себя от смертельного яда взрослых змей. Держу пари, что Чарли поможет нам очистить шахту от змей.

— Все равно не хочу, чтобы китаец появился здесь, — твердил Роули, хотя и слушал Джиба с интересом.

— Да послушай ты, Роули. Все, что нужно Чарли, так это заполучить змей и сделать мазь. Ему не нужен твой участок.

— Не будет здесь китайца.

— Послушай, старик, скажи, ты слышал, чтобы китаец захватывал участки белых людей?

— Ну и что же, я все равно никогда не соглашусь на это, застрелю каждого, кто осмелится сунуться, — твердил Роули уже менее уверенно.

— Ну, ладно, ладно.

Больше Джиб ничего не сказал, но он видел, что Роули сомневается. Джиб отпил немного кофе, чтобы дать возможность Роули подумать над его предложением.

Неожиданно Роули прервал молчание и сказал:

— Ладно, рискну. Я думаю, ты прав. Пусть этот китаец очистит нам шахту. В самом деле, такая хорошая шахта и простаивает из-за этих проклятых змей.

— Ну вот и прекрасно, — сказал Джиб, поднимаясь. — Я скажу Чарли, что ты согласен. Он будет доволен.

— Знаешь, Джиб, — сказал Роули, добавив. — Я не хочу, чтобы кто-то копался вокруг хижины Диггера.

«Наверное, где-то здесь спрятаны деньги, — подумал Джиб. — Сколько? Тридцать, сорок тысяч долларов, которых хватит человеку, чтобы жить, не думая ни о чем, долгое время»

— Даю слово, старик. Сделаем, как ты хочешь. Перед тем как уехать, Джиб пошуровал в топке печки, чтобы она разгорелась побольше, сходил за водой. Когда он возвращался назад в Стайлс, он ликовал от радости, что все так хорошо складывается. Еще немного усилий — и принцесса будет завоевана, а потом она поможет ему деньгами в его горном предприятии. Непременно случится так, что она потеряет контроль над своими деньгами, он загребет сколько надо и только его и видели. Он, конечно, не возьмет все ее деньги. Ну, пятьдесят, шестьдесят, может быть, семьдесят пять тысяч долларов, в общем, столько, сколько хватит на хорошую жизнь.

Включение Роули в задуманную схему слегка обеспокоило Джиба. Старик будет, конечно, волноваться, ждать, когда откроется его шахта, но Джиб постарается успокоить его и убедить, что Роули нуждается в уходе и внимании со стороны Сейрабет. В конечном итоге он постарается сплавить старика в город. Сам он все перероет в хижине Диггера, докопается до денег, потом положит их в банк на имя Роули и поручит Сейрабет присматривать за стариком.

Наступили уже сумерки, когда Джиб въехал в город. Уличные фонари и свет в' окнах домов приветствовали его. Из салуна раздавались звуки банджо и фортепиано. Джибу ужасно захотелось закурить и глотнуть виски. Но больше всего ему хотелось бы оказаться сейчас у Джулии. Он представил себе, как уютно и тепло сейчас у нее в доме, пахнет вкусной едой. После ужина они сидели бы в гостиной, он рассказывал бы ей всякие смешные истории, и видел бы ее прелестные глаза, которые действительно покорили его.

Идея была весьма заманчива, но Джиб отказался от нее. Он знал, что женщины очень быстро влюбляются в него и, когда наступает время расставания с ними, они проливают реки слез, умоляя его остаться. От Джулии он хочет лишь денег, думал про себя Джиб, и он не собирается разбивать ее сердце.

Еще с вечера и утром шел дождь со снегом. Когда Джиб появился в доме Джулии в семь утра, он заглянул на кухню поздороваться, затем пошел к Мосси, в сарай. Но возвратился один, сказав, что у Мосси приступ ревматизма. По лицу Джиба Джулия поняла, что у Мосси опять случился запой. Она положила на тарелку стопку блинов и сказала:

— Я думала, что после вашего приезда Мосси изменится, мне показалось, он очень рад вашему появлению.

— Горбатого могила исправит, мадам. И ничего тут не поделаешь.

Джулия положила на свою тарелку блины и села. Джиб сосредоточенно смотрел на блины, уже лежавшие на его тарелке. Сегодня он не рассказал ничего смешного за завтраком, говорил мало, что несколько огорчило Джулию. Она уже стала привыкать к его веселой болтовне.

— Уже почти двадцать лет как окончилась война, — вдруг прервала молчание Джулия, — а он ее не забыл.

— Война надолго остается в памяти, — сказал Джиб.

— Вы тоже не можете забыть?

— Да, какое-то время после войны я был как сумасшедший, забыл как правильно себя вести на людях.

Больше он на эту тему не говорил, и Джулия не стала спрашивать, несмотря на свое любопытство. Спустя несколько минут Джулия встала, чтобы подать кофе.

— У Мосси была семья, вы знаете об этом? — спросил Джиб.

— Нет, я не знала.

— Разве доктор вам не говорил?

Джулия отрицательно покачала головой. Мосси жил в Стайлсе еще до приезда Джулии. Она никогда и на думала о его личной жизни.

— Я думаю, что доктор понимал, что семья, дом — это личное дело Мосси, — продолжал Джиб. — Доктор никогда не вмешивался в чужие дела, если его не просили.

Джулия помазала блинчик вареньем.

— Ну, это не значит, — пояснил Джиб, — что ему было все равно. Для солдат доктор был лучшим другом. Он многим спас жизнь, с ним можно было поговорить по душам. На нас он имел большое влияние, гораздо большее, чем наш полковой командир полковник Хейз. И повара никогда не халтурили, готовили хорошо, если знали, что доктор рядом, — говорил Джиб, отпивая кофе. — А Мосси всегда тосковал по дому. Он не ел. не спал. Когда он получал письма из дома, он сжигал их, не читая. Он бросал их в огонь, наблюдал как они горели, и слезы бежали по его щекам. Его хотели поместить в госпиталь для душевнобольных в Вашингтоне.

Джулия положила вилку и подумала, что Эдвард никогда об этом ей не рассказывал.

— Да, мадам! — Джиб смотрел на Джулию, что-то вспоминая о войне. Казалось, что он ее не видит.

— Да, ностальгия может довести человека до сумасшествия, — сказала она.

— Причиной страданий Мосси была тоска по дому. Доктор помог ему преодолеть это, — заключил Джиб и добавил: — конечно, жизнь Мосси — это его личное дело, и нас не касается.

Джулия ничего не ответила. Она жила на Западе довольно долго и знала немало мужчин и женщин, которые предпочитали забыть о своем прошлом.

После завтрака Джиб поднялся по лестнице, чтобы продолжить уборку. Джулия убрала на кухне, затем пошла в кабинет: ей надо было закончить статью для «Сентайнел». Через час она приготовила кофе, чтобы отнести Джибу наверх. Он там убирал в комнате Эдварда. Джиб улыбнулся, поблагодарил и сказал:

— Работа горничной требует много сил.

На Джибе была вылинявшая фланелевая рубашка, когда-то бывшая красной.

— У вас прекрасно продвигается работа, — сказала Джулия. Он накрыл всю мебель старыми тряпками и уже очистил три стены. На подоконнике лежала кисть, которой он пользовался, чтобы убирать грязь из каждой щели.

Джулия чувствовала себя неловко из-за того, что Джибу пришлось столько работать.

— Я не знаю, как я могу отблагодарить вас, — сказала она.

— Мне приятно это делать, мадам, — улыбнувшись, сказал Джиб.

— Я должна поехать посмотреть одну пациентку, а затем у меня есть дела в городе. Я оставлю вам и Мосси поесть.

— Спасибо, мадам, вы очень любезны, — ответил Джиб.

Джулия вернулась на кухню и приготовила картошку с ветчиной для Джиба и Мосси. Затем она запрягла своего Бисквита в кабриолет и направилась в сторону ущелья Даблтри. Дождь уже прекратился, и на небе появлялись просветы, но воздух оставался холодным. Джулия тосковала по теплому летнему солнцу, пению птиц и запаху полевых цветов. «Интересно, любит ли Джиб пикники на лугу?» — вдруг подумала Джулия и одернула себя. Какая глупая мысль вдруг пришла ей в голову. Через неделю он уедет, он ждет не дождется, наверное, когда закончит уборку. Джулия почувствовала сожаление и решила лучше об этом не думать.

Тем временем она добралась до дома Чэпменов, которые жили на берегу реки Уиски. Она вышла из коляски, привязала лошадь к забору и достала медицинскую сумку Эдварда, с которой теперь ездила к пациентам.

— Миссис Чэпмен, — позвала Джулия, подходя к двери. По двору бегали куры, бородатые козы что-то жевали и пили из миски. Вид жилища Чэпменов был убогим. Домик был маленьким, меньше, чем хижины на горных шахтах. Он был сооружен из всякого хлама, подобранного Отисом Чэпменом на заброшенных шахтах в ближайших горах. Отис соорудил даже веранду, которую подпирали ошкуренные бревна. Обычно в хорошую погоду на этой веранде в качалке сидела миссис Чэпмен и штопала носки или очищала горох.

— Миссис Чэпмен!

Дверь открылась. На пороге стояла Вера Чэпмен с веником в руке, выпятив свой огромный живот.

— Дайте-ка я на вас посмотрю, — сказала она. — Вы все еще в черном. Вам бы уже пора сменить цвет.

— Я это сделаю не раньше, чем через несколько месяцев, — сказала Джулия.

Миссис Чэпмен пригласила Джулию в хижину и предложила ей стул.

— Надо продолжать жить, как бы ни была горька ваша утрата, — сказала миссис Чэпмен.

На полу хижины был положен коврик в ярких тонах, на окнах висели белые занавески. Ситцевая штора разделяла хижину на спальню и гостиную. Из кухни доносился приятный запах печеного.

Джулия поставила свою сумку на стул и стала осматривать миссис Чэпмен. Это была высокая, широкоплечая женщина, в волосах ее проглядывала седина. Ее две дочери умерли от дифтерии, что наложило отпечаток на миссис Чэпмен, но она не унывала и стойко перенесла эту трагедию.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Джулия.

— Хорошо, — ответила миссис Чэпмен, отставляя веник.

— А как поживает мистер Чэпмен?

— Он не может спать спокойно. Все время переживает, волнуется. Я ему говорю: «Бог дал, бог и взял, как это случилось с нашими крошками».

Зимой миссис Чэпмен была у Джулии по поводу водянки, и Джулия вдруг обнаружила у нее беременность, а ей уже было сорок восемь.

— Это чудо, — произнесла тогда миссис Чэпмен. — Божий дар.

Джулия согласилась с ней, но опасалась за исход беременности. Она предупредила миссис Чэпмен, что та должна отказаться от тяжелых работ: не носить ведра с водой, не колоть дрова, почаще отдыхать.

Но миссис Чэпмен носилась, как вихрь, по своей хижине и часто нарушала указания врача.

— Отдыхаете днем? — спросила Джулия.

— Когда же мне отдыхать? Вот с вами и отдохну. Я приготовила вкусные пирожки с яблоками, попьем чайку.

— Вы не должны много работать по дому, — начала Джулия, но миссис Чэпмен уже исчезла за занавеской.

Джулия сняла шляпу и перчатки и подсела к столику. Она подумала, что пациенты относятся несерьезно к советам молодых женщин-врачей. Ее сводный брат Рэндалл, работающий хирургом в Чикаго, предупреждал ее о таком отношении, когда она сказала ему о намерении продолжить дело Эдварда и лечить его пациентов.

— Ну какой же пациент серьезно воспримет женщину как врача? — говорил Рэндалл, — особенно, если она молоденькая, и к тому же не имеет медицинской степени.

Миссис Чэпмен вернулась с пирожками. Она поставила поднос на столик и присела тоже.

— Эти пирожки очень любит Отис.

Джулия взяла теплый пирожок и запивала его чаем, когда миссис Чэпмен вдруг произнесла:

— Вам надо подумать о себе, миссис Мэткаф. Почему бы сейчас, когда доктора уже не вернуть, царство ему небесное, вам не подумать о новом муже, о молодом, с которым вы могли бы иметь детей.

Джулии полагалось бы улыбнуться, но вместо этого она покраснела и сказала:

— Ну, уж нет, спасибо.

Она тут же переменила тему разговора:

— Летом в Стайлс должен приехать новый доктор.

— Кто это? Тот самый ветеринар из Диллона? — спросила миссис Чэпмен.

— Нет, это будет настоящий доктор. Мой сводный брат преподает в медицинском колледже в Чикаго, и он обещал прислать кого-нибудь из его студентов. Для него это будет хорошая практика.

— Думаю, что так, — согласилась миссис Чэпмен. — В вашей семье одни врачи, разве нет? Ваш бедный супруг, ваш брат, вы…

— Ну, я недостаточно квалифицированный врач, — быстро сказала Джулия. — Я это делаю, пока здесь не появится новый доктор.

— Ну, ну, миссис Мэткаф, не принижайте себя. Я бы никогда не позволила бы ни одному мужчине, кроме своего мужа, дотронуться до меня. Своих бедных крошек я родила здесь и этого ребеночка рожу здесь, если вы мне поможете.

— Конечно, конечно, миссис Чэпмен, но, когда новый доктор…

— Нового доктора пусть ожидают другие. А я попрошу вас помочь мне разродиться.

— Конечно, конечно, — ответила Джулия, радуясь, что получила признание пациентки. — Давайте я вас посмотрю.

Миссис Чэпмен поднялась и сказала:

— Я не хочу вас торопить, но скоро Отис должен прийти на обед, и мне надо еще кое-что сделать во дворе.

Джулия взяла свою сумку и последовала за миссис Чэпмен на половину, которая была спальней. Лучи солнечного света освещали железную кровать, гардероб и старый сундук. Все это они привезли с собой из Иллинойса после войны.

Джулия расстелила чистую простыню на лоскутном одеяле. Пока миссис Чэпмен готовилась к осмотру, Джулия достала из сумки бутылку с карболовой кислотой и вышла к умывальнику. Там она разбавила раствор водой и тщательно вымыла руки. Еще Эдвард приучил ее к такой дезинфекции. Он был пламенным сторонником антисептической системы доктора Листера, которая предполагала тщательную обработку инструментов и рук в растворе карбола перед осмотром пациента.

Когда Джулия вернулась, миссис Чэпмен уже лежала на кровати в одной сорочке. С помощью стетоскопа Джулия прослушала сердцебиение плода, затем проверила его положение. При осмотре Джулия обнаружила, что матка располагается довольно низко, как будто миссис Чэпмен уже была на девятом месяце. В момент осмотра ребенок толкнулся ногой и Джулия произнесла:

— О, господи! Какой нетерпеливый!

— Точь-в-точь как мои девочки, — сказала миссис Чэпмен.

При внутреннем осмотре Джулия не обнаружила признаков начинающихся родов.

— Я думаю, что вам еще ходить недельку-другую. — сказала Джулия, складывая стетоскоп в сумку. — Вам нужно пить больше молока и есть яйца, фрукты. Не помешало бы и крепкий бульон, это дало бы вам больше сил, необходимых для родов.

— Фи, миссис Мэткаф, — презрительно сказала миссис Чэпмен, резко вставая. — Я здорова, как бык.

Но вдруг она тяжело задышала и опустилась на кровать. Джулия едва успела ее придержать.

— Ничего, все нормально, — сразу очнулась миссис Чэпмен и оттолкнула руку Джулии. — Просто немного закружилась голова.

— Есть боли?

— Какие там еще боли! У меня никогда ничего не болит. Я своих девочек родила, глазом не моргнула, и мне некогда было болеть, — говорила миссис Чэпмен, одеваясь. — Не волнуйтесь, мне уже лучше.

Джулия закрыла свою сумку и пошла за миссис Чэпмен через штору к выходу и подумала: «Если бы у меня был такой же авторитет, как у Эдварда! Пациенты всегда беспрекословно слушались Эдварда».

— Я думаю, что мистеру Чэпмену было бы лучше не оставлять вас одну и не отлучаться от дома надолго, хотя бы до тех пор, пока не родится ребенок.

У миссис Чэпмен уже готов был ответ:

— Я не хочу, чтобы Отис сидел здесь целый день. Если он начнет думать, что что-то неладно, он себе места не найдет и переволнуется.

Джулия поняла, что ее дальнейшие советы встретят тот же прием. Она надела шляпу и перчатки, взяла сумку и сказала:

— Как только почувствуете первую схватку, сразу же пошлите за мной, днем или ночью это произойдет. Если меня дома не будет, Мосси знает, где меня искать. Если ребенок появится так же быстро, как ваши малышки, то я могу и не успеть приехать, — сказала Джулия.

— Ну, уж нет, я бы не хотела, чтобы так случилось, миссис Мэткаф.