Я чувствовала, что отношение Умберто ко мне изменилось, но объясняла это своим жалким состоянием, пока не обратила внимания на те вопросы, которые он мне задавал. Несколько раз он просил меня повторить то, что Ник рассказал в своих показаниях. Один раз он меня спросил прямо.

– Не лучше ли тебе уладить это дело и больше к нему не возвращаться, чем пережевывать вновь и вновь?

Иногда он обнимал меня и говорил, что все образуется, и я на короткое время чувствовала себя в безопасности, но полностью отделаться от ощущения, что что-то все-таки не так, я не могла.

Одним субботним вечером, когда мы собирались лечь в постель, я вдруг поняла, что мы уже три недели не занимались любовью.

– Мне так жаль, что я все время занята, – сказала я, обвив его руками за шею.

Он сухо поцеловал меня и отвернулся.

– В чем дело? – спросила я.

Он, стараясь не смотреть мне в глаза, сослался на усталость и улегся в постель с пультом управления телевизором.

Я резко выключила телевизор и уселась прямо перед ним на кровать.

– Давай лучше поговорим, – сказала я. – Это связано с судебным разбирательством? Ты на меня сердишься?

Он сидел не двигаясь, с поджатыми губами, явно не желая давать никаких объяснений.

– Я не виню тебя за то, что ты сердишься. Я понимаю, что я вечно занята, чем-то озабочена, все время где-то мотаюсь. Но ты же знаешь, насколько мне сейчас трудно.

Он кивнул.

– Пожалуйста, поговори со мной! – взмолилась я. – Я не выдержу твоего молчания.

– Я не знаю, как ты отнесешься к тому, что я собираюсь тебе сказать.

– А что случилось? У тебя кто-то есть? Ты меня больше не любишь?

Явно озадаченный, он покачал головой.

– И ты еще смеешь спрашивать, есть ли кто-нибудь у меня.

– Я всегда боялась, что… – вырвалось у меня.

– Да, да, бедная маленькая Сара со своим латиноамериканцем!

Выбитая из колеи его сарказмом, я промолчала.

– А что ты имеешь в виду, когда сомневаешься, смею ли я спрашивать тебя? Есть у тебя кто-то или нет?

– Нет. А вот у тебя всегда был этот «кто-то».

– Этот кто-то всю жизнь мне разрушил! Ты же прекрасно знаешь!

– А разве он не был для тебя этим самым «кем-то» в течение длительного времени?

У меня голова закружилась от отвращения, когда я поняла, о чем он думал все это время.

– Неужели ты веришь в то, в чем меня обвиняют? – У меня даже голос сел, так мне хотелось разубедить его.

После нескольких томительных минут молчания, которые сами могли бы служить для меня ответом, он наконец произнес:

– Я не знаю.

Не осознавая того, что я делаю, я вскочила и не смогла сдержать крика.

– Как ты можешь думать обо мне такое? Ты что, полагаешь, что весь этот процесс, через который мне предстоит пройти, маскарад? Что я лгу?

Уставившись на шкаф, в котором было полно моих вещей, я уже рассчитывала, сколько мне понадобится времени, чтобы собрать все мои пожитки и погрузить их в машину.

– А кто бы на моем месте не сомневался? – спросил Умберто.

Я медленно сползла на пол, а Умберто, вероятно, полагая, что я собираюсь ему во всем признаться, подошел ко мне и опустил руку мне на плечо.

– Отойди от меня! – заорала я. – Ведь ты же был единственным человеком, на которого я могла рассчитывать!

Он отступил, а я осталась сидеть на полу в середине комнаты, обхватив руками колени, стараясь унять охватившую меня дрожь.

Умберто снова заговорил, и голос его звучал резко.

– Ты только вспомни, сколько времени ты проводила, думая об этом парне, отвечая на его телефонные звонки, беспокоясь о нем. Может быть, тебе нравилось, что он в тебя влюблен? Может быть, ты поощряла его? А может быть, хотя бы однажды, ты и уступила ему?

Я встала и посмотрела ему прямо в лицо.

– И это единственное объяснение, которое ты можешь себе дать? Только секс может тебе все объяснить?!!

Я стала искать свои туфли, но никак не могла их найти. Умберто стоял в середине комнаты, не произнося ни слова.

Я наконец-то нашла свои туфли, натянула одну, тут же уронила вторую и повернулась к Умберто.

– Ты никогда не мог примириться с тем, что для меня на первом месте могла быть моя работа, а не ты, ведь правда? Разве ты не понимаешь, что именно это и было всегда твоей проблемой? Ты говорил, что я молодчина, что ты уважаешь мою работу, но на самом деле ты ее ненавидишь! На самом деле тебе нужна полностью подчиненная тебе маленькая женщина, вся жизнь которой вращалась бы вокруг тебя! Разве не из-за этого ты не женился на Марисомбре? Она была чертовски хорошим доктором и ставила своих пациентов выше тебя!

Лицо у него побагровело, и мне показалось, что он вот-вот ударит меня. Но он вместо этого отвернулся и швырнул в стену пульт, который развалился на части.

Я преодолела те несколько шагов, что отделяли меня от него, и ударила его что было силы по правой руке.

– Как только тебе могло прийти в голову, что у меня может что-то быть с пациентом! Как это в голову тебе пришло! – закричала я.

Он схватил меня за запястья и так сильно сжал их, что мне стало больно.

– Любой на моем месте подумал бы это, – прошипел он. – Любой, кроме полного идиота или комнатной собачки. Тебе нужна комнатная собачка? Тогда можешь возвращаться к своему дружку Морри!

Я была слишком потрясена, чтобы спать в его постели. Я взяла подушку и одеяло и устроилась в ванной, где свернулась калачиком, как маленькая девочка, и попыталась забыться до утра.

Мне было страшно снова увидеться с Умберто, поэтому я хотела забрать свои вещи и уйти, не встречаясь с ним. Как это глупо ни звучит, но я хотела остаться в ванной комнате до тех пор, пока он не уйдет из дома, а потом уже уйти самой.

Мне не стоило беспокоиться. Он настолько же сильно боялся встретиться со мной, как и я. Было еще совсем рано, когда я услышала, как открылась и закрылась внизу дверь, а затем послышался звук его отъезжающей машины.

Довольная, я побрела вниз, где нашла только Франка, дремлющего на кухне. В прихожей не оказалось клюшек для гольфа, и я вспомнила, что на сегодняшнее утро он договорился об игре. Возможно, это тоже была попытка отделаться от меня.

– Больше ему не придется уезжать из дому, чтобы сбежать от меня, – сказала я, обращаясь к Франку.

В спальне для гостей я посмотрела на себя в зеркало. Глаза у меня распухли и заплыли, лицо было красное и все в пятнах.

У меня ушло менее часа на то, чтобы собрать свои вещи и погрузить их в машину. Я не могла сдержать слез, когда прощалась с Эсперанцей, в последний раз почесывая ей шею.

– До свидания, до свидания, – повторяла она, передразнивая мои всхлипывания.

Я медленно отъехала от дома и взглянула на него в последний раз. Для себя я уже решила, что между нами все кончено.