Книга: Пожар страсти
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Иногда, придя к вечеру домой, Джеральд останавливался в дверях и удивленно говорил:
– Никогда бы не подумал, что моя жизнь так изменится.
– Я тоже, – кивала Гиацинта.
Она чувствовала себя королевой своих владений. Апартаменты были очень комфортабельны. Мебель, простая и прочная, была изготовлена не за страх, а за совесть, ибо Францина и Джим, субсидировавшие покупки, считали, что хорошее качество – это в конечном счете экономия.
Полки были заставлены книгами и нотами. Комнаты украшали натюрморты на шелке и лаковые миниатюры, присланные Джорджем из Сингапура. Выкрашенная в нежно-голубые тона кухня сияла чистотой. Но лучше всего была спальня, выдержанная в бледно-желтых тонах и застланная мягкими коврами. Самый большой и самый лучший из них – подарок бабушки – проделал с ними путь до Техаса.
Из каждого окна открывался свой, неповторимый вид. Из маленькой кухоньки можно было полюбоваться бескрайней равниной Техаса, в конце которой возвышались небоскребы. В боковое окно долетало дыхание ветерка из тополиной рощицы, зеленеющей на противоположной стороне улицы. Под окнами спальни росли молодые деревца хурмы; как сказали Гиацинте, осенью плоды из глянцевито-зеленых превратятся в желтые; сейчас же, в сорокаградусную жару, они были покрыты пылью. Окна передней выходили на шумное шоссе, по которому каждое утро они проезжали мимо роскошных домов, прячущихся за высокими каменными оградами с затейливыми воротами. Джеральд работал в самом сердце большого города, а Гиацинта – неподалеку от него в художественной галерее.
Особых перспектив работа в местном музее не сулила. С удивлением и грустью Гиацинта сообщила Джеральду, что предназначенные для реставрации произведения посылают в музей, где она работала раньше. Второй возможностью была работа в галерее. А в свободное время Гиацинта писала акварели и этюды маслом на кухонном столе – именно там заставал ее возвращающийся из клиники Джеральд.
Гиацинта еще никогда не видела мужа столь жизнерадостным, в таком приподнятом настроении. Полностью погруженный в дела клиники, он восхищался хирургом, который восстановил лицо ребенка, родившегося с врожденным уродством, а также руку, способную теперь управлять машиной. Слегка подсмеиваясь над собой, Джеральд говорил, что удивлен собственной дерзостью и уверен в том, что научится творить подобные чудеса.
Для человека, сосредоточенного на своей работе, покой и уют дома значили очень много. Гиацинту трогало, что Джеральд внимательно относится ко всему, сделанному ею, – будь то вкусно приготовленный ужин или красиво накрытый стол – и неизменно благодарил жену.
Однажды вечером Джеральд оторвался от какой-то научной статьи и сказал:
– У меня появилось ощущение стабильности. Я никогда не жил более двух лет на одном месте.
Услышав слова мужа, Гиацинта обняла его.
– Мы с тобой постоянны, – отозвалась она.
– Сегодня я думал о твоей матери, о том, насколько она ушла от первого впечатления обо мне. По-моему, Францина стала моим другом. Да и ты, должно быть, питаешь к ней самые нежные чувства.
– Я питаю нежные чувства ко всем и хотела бы, чтобы все имели то, что имеем мы. Может, это звучит несколько наивно, но я говорю совершенно честно: мне кажется, что я люблю весь мир.

 

Однако Гиацинта была не столь наивна и понимала, что любовь ко всему миру – это озарение, которое изредка приходит, а затем уходит. Догадывалась она и о том, что первое очарование медового месяца не длится вечно.
Неизбежно возникает мысль, что ты знаешь о близком тебе человеке далеко не все.
Однажды Гиацинта очень хотела попасть на открытие выставки в музее, а Джеральд отказался с ней пойти.
– Всего какие-то полчаса езды, – увещевала она его. – Картины взяты на время из Национальной галереи. Как ты можешь упустить такой случай?
– Очень даже могу. Я ведь не слишком интересуюсь живописью, Гиа. – У него был смущенный вид. – Я лишь притворялся, что интересуюсь. – И, видя ее удивление, добавил: – Ты должна чувствовать себя польщенной. Просто это был способ заполучить тебя.
Готовя, Гиацинта любила слушать музыку по радиоприемнику на кухне. Как-то, когда Джеральд пришел домой, она заметила на его лице неудовольствие и спросила о причине.
– По-моему, многовато шума.
Гиацинта мягко возразила:
– Прекрасная музыка. Это Моцарт.
– Должно быть, ты унаследовала любовь к музыке от отца. Он всегда слушал такие вещи.
Она стояла с лопаточкой в руке, охваченная противоречивыми чувствами. С одной стороны, Гиацинта испытывала легкое раздражение, а с другой – понимала, что не имеет права раздражаться. Ведь это не только ее дом, но и Джеральда, и если музыка раздражает его, почему он должен ее слушать?
Просто у них различные вкусы и пристрастия, только и всего. Удивляло лишь то, что он прежде это скрывал. Брак преподносит много неожиданных открытий, пока с течением лет два человека не притрутся друг к другу.
Джеральд жил жизнью большой клиники, в которой кипела работа, и у него появилось много друзей. Гиацинта и не подозревала, что он так общителен. Мало-помалу их дом стал центром субботних встреч единомышленников. Гиацинта видела, что Джеральда считают лидером. Его уважали за ум и эрудицию, он был привлекателен как личность.
Гиацинта замечала, что это доставляет мужу радость и удовлетворение. Он гордился своим домом, поскольку другие молодые пары, как правило, жили и питались, по их собственным словам, «под открытым небом». Здесь же все дышало комфортом.
– Они никогда не ели подобной еды, – говорил Джеральд.
– Что ж, ты должен быть благодарен моей бабушке. Она научила меня готовить.
Гиа тоже испытывала гордость от того, что она хозяйка этих интересных и веселых вечеров. Однако со временем у нее появилось желание, чтобы они были менее многолюдными, а она сама принимала в них более активное участие. Разговор обычно не выходил за пределы медицинских тем, иногда серьезные вопросы уступали место легкомысленной болтовне, порой гости сплетничали об отсутствовавшем человеке. Чаще всего Гиацинта молча слушала и наблюдала, замечая соперничество мужчин или зарождающееся влечение друг к другу между мужчиной и женщиной.
– Ты интересуешься жизнью, не правда ли? – спросил как-то Джеральд. – Ты подмечаешь все, постоянно размышляешь и делаешь выводы. Ведь так?
Это было правдой. Гиацинта подмечала очень много. После того как миновали осень и первая зима, Гиацинта составила представление о наиболее часто приходящих гостях. И поскольку она любила людей, то испытывала антипатию только к доктору по имени Элизабет, которую все звали Беттина. Элизабет была не красавица, но эффектна и знала об этом. Догадывалась она и о том, что особым расположением женщин не пользуется.
При первой встрече она сказала Гиа:
– Так, значит, вы жена этого красивого мужчины. Видели бы вы реакцию медсестер, когда Джеральд появился в клинике! У него наверняка будет потрясающая клиентура! Он не просто умница, но к тому же и обаятелен!
В самом деле, обаятелен. До замужества Гиа никогда не видела мужа в окружении однокашников, и для нее было в новинку слышать подобный тон и видеть восхищение на лицах. В последнее время Джеральд стал смеяться как-то по-иному, необычайно заразительным смехом, в его глазах загорались озорные искры, словно он и его собеседник знали неведомый другим секрет.
А вскоре на одном из вечеров Гиа услышала над ухом женский голос:
– Вы очень терпеливы. Терпеливы и терпимы.
Вздрогнув, Гиа перевела взгляд на стоящих рядом Джеральда и Беттину.
– Но думаю, по-настоящему это не может вас беспокоить. Беттина никогда не уйдет от своего толстяка мужа и даже не рискнет развлечься на стороне. Муж при деньгах, и ей по душе та жизнь, которую он ей обеспечивает.
Гиа вспыхнула:
– Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, говоря о терпении и терпимости.
Женщина, постоянная участница вечеров, пожала плечами.
– Вы ведь молча сидите и позволяете ему унижать себя.
Должно быть, эта дама слишком много выпила.
– Я не чувствую себя униженной, – возразила Гиацинта, страстно желая, чтобы вся компания побыстрее разошлась.
Гиацинту охватило смятение. Унижена ли она? Может, она слишком самодовольна? Или ханжа? Не возродился ли в ней синдром Марты? Если так, надо положить этому конец.
Позже, готовясь лечь спать, Гиацинта снова вернулась к инциденту. Одетая в прозрачное шелковое белье – подарок Францины, – она подошла к большому, в полный рост, зеркалу и оглядела себя. Фигура у нее была стройная, формы выразительные, лицо миловидное, однако к красавицам ее не причислишь. Если она появляется на людях, головы не поворачиваются в ее сторону, как поворачиваются при виде Беттины.
Джеральд вошел и засмеялся.
– Что ты тут делаешь? Позируешь? Надеюсь, удовлетворена собой?
– Это не так уж важно. А вот удовлетворен ли мной ты?
– Вот как! В чем проблема, Гиа?
– Я сравниваю себя с… с той женщиной. С Беттиной.
– О Господи!
– Мы должны быть честны друг с другом.
– Я думал, мы всегда были честны.
– Ах! – воскликнула Гиацинта. – Ревновать – это унизительно!
Глаза у Джеральда потемнели, он встретил взгляд жены и выдержал его.
– Дорогая Гиацинта, мне жаль, если я причинил тебе боль, но ты очень-очень глупенькая! Как будто тебя можно сравнить с полным ничтожеством, с франтихой и дешевой кокеткой! Иди спать. Не будь идиоткой. Иди, а то я затащу тебя в спальню. Уже первый час ночи.
Несколько минут она лежала, уткнувшись лицом ему в плечо, а он бормотал ей в волосы:
– Дорогая Гиа, такая милая, умная и такая дурочка! Невинная. Кажется, так тебя называет Францина?
Гиа охватило томление. Ей страстно хотелось слиться с мужем, стать с ним единым целым.
– Я готова умереть ради тебя, – прошептала она.
– Нет, нет, не говори так!
– Да, готова! Помнишь ту женщину на «Титанике»? Ее звали Штраус, миссис Штраус. Ее хотели посадить в спасательную шлюпку, но она отказалась. Она хотела умереть вместе с мужем. Я бы сделала то же самое.
– А я бы затолкал тебя в спасательную шлюпку. Но довольно об этом! Знаешь, что нам с тобой сейчас нужно? – Его руки, теплые и сильные, потянули ночную рубашку вверх. – Нужно позабыть обо всем этом, согласна?
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7