Карен лежала на диване в своем офисе. На потолке сменялись движущиеся отблески уличных огней, и Карен бездумно смотрела на игру света и теней над головой. Дождь, собиравшийся с самого утра, все-таки начался, и капельки воды чертили на оконном стекле причудливый рисунок, напоминавший паутину. Они напомнили Карен предсказание мадам Ренольт: ей необходимо разорвать паутину жизни, в которой она запуталась. Это будет болезненно: придется рвать путы с кровью. У Карен было ощущение, что где-то внутри, очень глубоко, началось кровотечение; так глубоко, что казалось почти незаметным. Мадам Ренольт во всем права. Карен пыталась ткать паутину в своем уголочке, но у нее не осталось шелка, не из чего было делать нить. Все пошло прахом. Она лежала одна, опустошенная и обессиленная.

Карен ночевала у себя в офисе и несмотря на тяжелое настроение, заснула. Но в семь утра ее разбудил телефонный звонок. Мягкий голос Центрилло звучал успокоительно, но неопределенно. Она тоже не могла ничего ему сообщить, тем более теперь. Центрилло сказал, что звонил ей несколько раз и что у него есть новости. Она должна приехать к нему в контору.

— Сейчас? — спросила Карен.

— Я полагаю, что лучше прямо сейчас, — сказал он.

Карен была так измучена, что с трудом понимала, что он еще хочет ей сказать. Может быть, нашли ее мать? Теперь, когда все рушилось вокруг нее, сможет ли она выдержать новое сообщение? Однако она заставила себя встать, вымыться, одеться и поехать в Бруклин.

Карен вышла из машины на Джей-стрит и поднялась по ветхой деревянной лестнице в контору Центрилло. Сердце ее тяжело билось, но не от страшного объяснения с Джефри, а от краткого телефонного разговора с Центрилло. Сейчас, стоя перед дверью, она пыталась вспомнить, что он ей сказал.

— Я думаю, что мы нашли ее, — прозвучал тогда в трубке его глубокий баритон. — У моего агента есть информация, но он передаст ее только лично вам.

Тогда Карен так крепко вцепилась в телефонную трубку, что ей даже показалось, что из-за этого связь с Центрилло прервалась. Но нет, его голос продолжал звучать. Что он еще говорил? Она постаралась припомнить. И вспомнила, как он, откашлявшись, видимо, от неловкости, объяснял:

— Видите ли, миссис Коган, мой агент настаивает, чтобы ему заплатили вперед и наличными.

— Он действительно нашел ее? — спросила Карен.

— Я полагаю, что да, но он настаивает на уплате прямо сейчас. Вы знаете, я обычно так не делаю, но… — он опять откашлялся, — мистер Пейдж немного отступает от правил.

И вот теперь она стояла перед деревянной дверью с надписью, сделанной золотыми буквами. Она подождала немного. Сердце страшно колотилось. Казалось, что даже кожа вздрагивает от его ударов. Карен прижала руку к груди, стараясь успокоиться, но ей не удавалось: ведь за дверью ее ожидало раскрытие тайны — она узнает, кто ее мать, узнает, кто она сама. Нет, она не могла успокоиться. Сердце продолжало бешено колотиться. Карен отняла руку от груди и открыла дверь.

В маленькой прихожей сидела все та же девица с высокой прической. Девица углубилась в чтение учебника, край которого высовывался из-за конторки. Оторвав глаза от книги, она не успела даже поздороваться с Карен, как открылась дверь и Центрилло сказал:

— Входите, пожалуйста, миссис Коган.

В его кабинете как всегда было чисто и уютно. В дубовом кресле напротив письменного стола Центрилло сидел маленький человечек. Карен бросились в глаза его длинные ногти. В облике человечка было что-то крысиное: узкий и длинный нос, близко посаженные глаза, выглядывавшие из-под костистого лба… На нем была серая рубашка, размера на два больше необходимого. Из-под крупного кадыка свешивался дешевый галстук. Карен взглянула на Центрилло. По сравнению с крысоподобным человечком, сидевшим напротив, вид этого плотного и аккуратно одетого мужчины подействовал на нее успокаивающе. Центрилло отодвинул предназначавшийся ей стул подальше от агента, как будто боялся, что тот может заразить Карен.

— Миссис Коган, — сказал он, — это мистер Пейдж, который произвел очень удачное расследование для вас.

— Вы действительно думаете, что нашли мою родную мать? — спросила Карен.

Агент вытащил смятый конверт.

— У меня товар, — сказал он, — который продается только за наличные.

Она кивнула.

— Я покажу свое, когда вы покажете ваше.

Центрилло слегка передернуло, и он перебил агента:

— Мистер Пейдж использовал свои методы, не всегда действуя по принятым правилам.

— С каких это пор взятка стала необычным делом? Какие еще правила я нарушил? Я и раньше так работал. «Договариваешься» с судом. Получаешь разрешение, а тут выбирай: поболтать с кем-нибудь, кто знает дело, либо потратить несколько баксов, чтобы разрешили взглянуть на документы, на которые смотреть не положено. Я сделал и то, и другое — получил товар и связался с людьми, которые дали мне нужный материал. Теперь они ждут платы.

Центрилло перегнулся через стол.

— Зачем говорить таким тоном, здесь никто тебя не обижает, — сказал он.

Центрилло явно покровительствовал Карен, и хотя это выглядело смешно, но она была тронута и благодарна ему за это. Тип, сидящий напротив, казался очень ненадежным малым, можно ли верить его словам? Она засунула руку в сумку и вытащила конверт с вложенными в него деньгами. Карен протянула конверт Центрилло, а не Миносу. Центрилло, извиняясь, пожал плечами, раскрыл конверт и разложил семь тысяч долларов на столе в семь аккуратных пачек, по тысяче долларов в каждой.

— Посмотрим теперь, что есть у вас, — сказал он.

Минос раскрыл конверт. Сначала он вытащил какие-то фотографии.

— Сперва я нашел миссис Талмидж. Она живет в доме Святого Августина для престарелых. Здесь я мало что узнал. Она запомнила только имя, да и то потому, что были какие-то неприятности с удочерением. Пришлось внедриться в дом и притвориться, что я хочу с ней встречаться. Ну, знаете, за это надо платить. Пришлось также просмотреть всю ее коллекцию фотографий, но это далеко не все, что она могла показать мне. Ну, так или иначе, но я заполучил-таки название агентства. Понял, с кем надо встретиться. Поехал в Чикаго. Использовал обычный прием — с подставным лицом. Пришлось трудновато. Папки были уже отосланы в архив.

Он показал на фотокопию.

— Вот фотография места и дома, где вы жили.

Карен взглянула на снимок. Чикаго, улица Фредерикстон, дом номер 2881. Тот же, что на фото из альбома Белл. Минос вытащил другую маленькую черно-белую фотографию. Девочка Карен стоит перед домом. Ей захотелось выхватить снимок из его рук. Минос достал еще одну фотографию — современную, цветную, на глянцевой бумаге.

— Видите: тот же дом, тот же кирпич и тот же номер. — Он протянул ей оба снимка, чтобы Карен могла сличить их. Оба номера были одинаковы, расположены на одном уровне, на той же кирпичной стене. Более поздний номер был перекрашен. Теперь он был виден не на черном, а на белом фоне. Стена была вымазана белым как раз в том месте, где находилась голова Карен на другом, черно-белом снимке. Пейдж протянул ей и еще одну фотографию — снимок всего дома.

— Мария и Альфредо Ботеглиа, — сказал он.

Карен перевернула фотографию и увидела эти имена, написанные на оборотной стороне снимка. У нее задрожали руки.

— Он умер, — сказал Пейдж. — Она — вдова. Живет одна. Я поговорил с соседкой. Та помнит, что у них когда-то был ребенок, но потом он исчез.

Он протянул Карен следующий снимок. Фотография была неясная: женщина стоит перед магазином с коляской для покупок. Она была небольшого роста, полная, с седыми волосами. Ее лицо было трудно рассмотреть, потому что на него падала тень от столба. Пейдж показал еще одну фотографию той же самой женщины, на которой она была снята в профиль, в момент, когда укладывала покупки в голубой понтиак. В профиль она была совсем непохожа на Карен, хотя нос был довольно крупным. Карен внимательно вглядывалась в лицо своей родной матери.

Пейдж дал ей фотокопию некролога Альфредо Ботеглиа. Он умер всего два года назад. Они были католиками. «Значит, я тоже католичка, — с удивлением подумала Карен. — Я — американская итальянка?» — Но может быть, она не была дочерью Альфредо. Она повернулась к Пейджу.

— Вы с ней разговаривали? — спросила она.

— Меня предупредили, чтобы я не входил в контакты, — ответил Пейдж. — Я думаю предоставить это вам.

Карен кивнула. От волнения у нее перехватило дыхание. Она опять взяла фотоснимок Марии Ботеглиа. Остальные бумаги она передала Центрилло. Тот начал их внимательно разглядывать. Но Карен уже знала его ответ. Она не нуждалась в подтверждении Центрилло, все было правильно. С трудом оторвав глаза от фотографии Марии, она повернулась к Пейджу.

— Спасибо, — сказала она.

Это было все, что она смогла произнести.