ГЛАВА 5
Сияющие улыбками сослуживцы подходили к Сибилле, поздравляя и одобрительно похлопывая ее по плечу.
После репортажа о Рамоне Джексон Сибилла чувствовала себя центром внимания и главным действующим лицом телекомпании — разве ее репортаж не оказался самым сенсационным среди всех газетных, радио- и телевизионных сообщений?
— Дьявольская удача! — одобрительно кинул один из директоров, небрежно обнимая Сибиллу за плечи.
— Вот это, черт возьми, повезло! — воскликнул кто-то. — Вот и Сибилла нашла свою историю!
— Ну, что бы там ни говорили, — начал директор, — мне странно, что эта история до сих пор не просочилась в другие информационные источники. Море денег, рехнувшаяся старая летучая мышь Рамона Джексон, человекообразные обезьяны, которых она держит в доме с мансардой… Как эти пикантные подробности могли так долго оставаться тайной?!
Ничего не сведущие в этом деле сослуживцы недоуменно пожимали плечами. И только Тэренс Бурегард Третий, услышав вопрос, отмахнулся и небрежно бросил:
— Никто не знает, когда появится какая-то громкая история. Надо просто быть всегда начеку, так, как это делает наша крошка Сибилла. Вот она всегда готова к таким историям.
Но некоторое время спустя вдруг возникла серьезная проблема с репортажем Сибиллы, после того как вице-президент Университета Лоренс Олдфилд опубликовал следующее заявление: «Сообщение о строительстве инженерного факультета и питомника для человекообразных обезьян в стенах Стэнфордского университета нелепо, абсолютно ложно и фальсифицирует факты. Университет подает в суд заявление с просьбой рассмотреть иск к телевидению».
— Ну а что другое от них можно было ожидать? — высказывали свое мнение собравшиеся в отделе новостей работники КНИКС-TV.
Редактор новостей газеты «Вестник Пало Алто», позвонив на студию, попросила к телефону Сибиллу.
— Подробности! — умоляла она. — У меня совершенно нет никаких деталей. Грандиозная история, если она будет подкреплена правдивыми фактами. Но миссис Джексон не отвечает ни на звонки в дверь, ни на телефон, а университетские власти отказываются что-либо комментировать. Поэтому я основательно влипла. Может, ты мне что-нибудь подбросишь?
— У меня ничего для тебя нет, — холодно ответила Сибилла, которая пока еще не знала, как вести себя в сложившейся ситуации, но была совершенно уверена в том, что не сообщит подробности никому, особенно если об этом просит человек, колеблющийся по поводу достоверности услышанного. — Мы все еще работаем над этим сообщением, чтобы выпустить следующее, дополнительное. Поэтому я не могу предоставить тебе больше информации, чем ты слышала прошлый вечер.
Телефон, не смолкая, трезвонил все утро напролет, так как, заинтересовавшись любопытным сообщением, корреспонденты газет, телерепортеры и телеагентства Сент-Луиса, Сан-Франциско, Оуклэнла, Лос-Анджелеса оборвали все телефоны телекомпании, желая пообщаться с руководством.
Сибилла умело отражала этот налет, пока легкое волнение не охватило ее, несмотря на то, что все знали, что именно она прекрасно справилась с задачей, подготовила такую сенсацию, и никто пока не критиковал ее.
А в полдень Бурегард вызвал Сибиллу к себе в кабинет.
— Потрясающая история! Прими мои поздравления.
— Спасибо. Но я ее сделала только благодаря тебе.
— Да, но ведь это, в некотором роде, лишь какая-то частица этой истории?
Пронзив Бурегарда проницательным взглядом, Сибилла ответила:
— Нет, вся история.
— Вся? А зарисовка? Где ты ее раздобыла?
— Нашла. Но я вряд ли узнала бы об этой истории, если бы ты мне ее сам не рассказал. Так что этим сообщением я обязана только тебе, Тэрри.
— Где ты ее нашла?
— Я тебе не скажу.
— Нет скажешь.
Сибилла отрицательно покачала головой.
— Не проси меня открывать тебе источник.
Уставившись на нее сузившимися от злости глазами, Бурегард продолжал:
— А эта чушь насчет обучения обезьян языку жестов и этикету? Где ты взяла такой материал?
Немного подумав, Сибилла выпалила:
— В одном из моих источников.
— Кто он?
— Я не могу тебе этого сказать, Тэрри. Я не могу выдавать…
— Мне можешь.
— Даже тебе не могу.
Свирепо глядя на Сибиллу, он не унимался:
— А где ты достала заметку о работе над проектом Лиля Вилсона?
— В газете «Таймс», в заметке, освещавшей проблемы строительного дела Калифорнии.
— Если я правильно понял, ты занялась собственными исследованиями.
— Да, конечно.
— И у тебя надежные источники?
— Такие же, как у тебя.
Соскочив со стула, он заорал на нее:
— Какого черта, что ты имеешь в виду? Как это, черт тебя раздери, ты узнала, с кем я общался?
— Да не знаю я, с кем ты общался. Я лишь имела в виду… Это не имеет никакого значения, Тэрри! Я вовсе не хотела тебя обидеть.
— Кто это обижен? Мне просто надо быть в курсе событий. У тебя есть материал? Не виляй хвостом, не притворяйся, а лишь ответь, ты достала факты?
— Да.
— Итак, кто рассказал тебе о языке и об этикете? Где ты откопала зарисовки?
Сибилла решительно отказалась отвечать.
— Ну ладно, молодая леди. Запомни только, что вся эта история на твоей совести.
— Не только на моей, Тэрри, а на всей телекомпании!
— Это постольку-поскольку, постольку-поскольку!
— Не ты ли мне говорил, что телекомпания защищает своих работников?
— Смотря по обстоятельствам.
— И все-таки ты мне подбросил эту историю, Тэрри, — с застывшим выражением лица произнесла Сибилла.
— Ну, снова-здорово, дорогая! — тяжело вздохнув, промолвил он. — Я дал тебе пример остросюжетной истории, предупредив тебя при этом, что ее нельзя обнародовать.
Услышав телефонный звонок, он снял трубку:
— Ну хорошо, я готов говорить с ним буквально через полминуты, — ответил Бурегард секретарше. Затем прикрыл рукой трубку. — Звонит Олдфилд, готовый разорвать всех на куски. Но ты не волнуйся, я тебя прикрою.
Тряся головой и изображая притворное удивление, он кривлялся перед Сибиллой:
— Маленькая чудесница поставила на уши весь Стэнфорд. Я слышал, многие телекомпании ждут от нас объяснений.
Обойдя свой рабочий стол, он ущипнул Сибиллу за зад и выпроводил ее со словами:
— В следующий раз, прежде чем писать всякую чушь о человекообразных обезьянах, посоветуйся лучше со мной.
— Я слушаю, — сказал он, прислонив к уху телефонную трубку и обращаясь к секретарше.
— Откуда у вас такая информация? — строго начал задавать вопросы Олдфилд, когда их соединили — Кого вы имели в виду, говоря о высокопоставленном должностном лице? Никто не давал вам таких сведений, и вы прекрасно об этом знаете. Эта лживая рассказанная вами история бросает пятно на честь Университета; мы хотим знать источник информации и намерены выслушать ваши объяснения по этому поводу.
— Эта история дошла до нас из безупречно чистого источника, — с легкостью парировал Бурегард.
Облокотившись на спинку стула, он решил немного развлечься. Закрыв глаза, он представил лежащую под ним и стонущую от удовольствия жену Лоренса Олдфилда Мариори, которая позже, отвечая на его вопросы об Университете, выболтала ему услышанную от своего мужа историю о Рамоне Джексон и ее обезьянах.
— Безупречно надежный источник, — повторил он свою фразу, обращаясь к Олдфилду, очень довольный собой. — Знаете, Лэрри, нас очень трудно обвинить в безответственности, мы самая добросовестная телекомпания. А относительно наших последующих мероприятий я могу сказать только одно: пока у нас ничего нет. Конечно, мы трудимся над тем, чтобы сделать дополнительное сообщение. Но сейчас пока об этом говорить рано. Разумеется, мы проведем тщательный анализ этого сообщения, ведь это тоже наша работа.
— Тщательный анализ вы, вашу мать, должны были произвести до того, как сообщить эту историю по телевидению! — кричал в трубку разъяренный Олдфилд.
«Ну надо же, должностное лицо, а так скверно выражается», — печально подумал про себя Бурегард.
— …Департамент права, — продолжал Олдфилд, — ждет от нас только заявления в судебные инстанции. Вы очень рискуете, повторяю, все, будь вы прокляты, до единого, кто работал над этой передачей новостей. Мне плевать на то, какое положение занимает человек, который забрался в мой офис и украл личные бумаги из подшивки, — я не буду дожидаться адвокатов. Я призываю вас немедленно принести публичное извинение и отказаться от этой истории прямо в той же передаче новостей, в исполнении той же блондинки, забыл ее имя которая, выступив, скажет, что вся история вымышлена от начала до конца.
— Вся история? — хитро повторил Бурегард. — Лэрри, вам разве ничего не известно о пятидесяти миллионах?
— Я не собираюсь с вами обсуждать такие темы.
— А разве миссис Джексон не хотела, чтобы Университет позаботился о ее человекообразных обезьянах?
— Обезьянках. Маленьких обезьянках! И отнюдь не человекообразных. И надо объяснить, что это была лишь шутка.
— Обезьянках? Мы непременно выступим в эфире с этой поправкой. Нам не следовало говорить о человекообразных обезьянах, если это были всего лишь маленькие обезьянки. А что касается шутки — вы хотите, чтобы мы сообщили нашим зрителям, что миссис Джексон пошутила насчет обезьянок, когда делала денежные пожертвования Университету? И в качестве шутки нарисовала остроумный рисунок с обезьянками?
— Мы требуем, чтобы вы сказали зрителям о том, что вся история была представлена в искаженном виде, отдельные моменты сфабрикованы и почерпнуты из некомпетентных источников… Впрочем, вы сами сообразите, как и что нужно сказать. У вас, наверное, огромный опыт в этой области, и недавний пример является хорошим тому доказательством.
— Ну, теперь нам предстоит немало потрудиться, чтобы все поставить на свои места, — спокойным тоном ответил Бурегард. — Конечно, мы внесем поправку насчет человекообразных обезьян, но пока вы не представите мне доказательства, что и другие факты ошибочны, мы ограничимся только этим.
— Кроме того, — продолжал Олдфилд, как будто не слыша сказанных Бурегардом слов, — мы хотим знать источник этой информации или источники, если их много, в наличии которых я сильно сомневаюсь. Но, если вы не собираетесь называть их имена, мы будем считать, что вы их выдумали. Вы все: эта женщина по фамилии Морган, продюсер и тот, кто писал эту историю. Мы имеем право требовать имена этих людей, и немедленно. Один из этих людей прорвался в мой офис, украл документы, и мне надо знать его имя!
— Остановитесь, Лэрри. Вы набрасываетесь с таким количеством обвинений, что я не хочу их выслушивать. Откуда вам известно, что кто-то ворвался в ваш кабинет? Ваш кабинет продолжительное время бывает открытым, не так ли? Я не думаю, что, не располагая фактами, вы имеете право обвинять моих подчиненных в незаконных действиях. И даже при всем к вам уважении, мы не имеем права предать огласке ни одного имени. Мы же не просто делаем вид, а действительно несем ответственность за передачи последних новостей…
— Этой передачей вы продемонстрировали полную свою безответственность.
— Но если мы не можем обещать конфиденциальность источникам нашей информации и защиту от пустячных судебных исков, тогда пусть защитит их Господь Бог, мы можем только восхищаться их смелостью так открыто говорить правду…
— Это была ложь!
— Вы же понимаете, что, будучи убежденным журналистом, я даже не мог предположить…
— Кусок бычьего дерьма.
— Ну вот, — после небольшой паузы Тэрри подвел итог. — Я не назову вам этих имен, Лэрри. Вряд ли вы ожидали, что я их выдам. Ну на черта они вам сдались? Что вы с ними будете делать? Поставим точку на этой истории.
— Заставь их отказаться от этой истории публично. Тебе, дьявол тебя возьми, хорошо известно, что мы сделаем с этими людьми.
— Ну, может, они и согласятся на это, а может, и нет. Ладно, хватит, успокойтесь, Лэрри. Какого черта вы сходите с ума из-за пустяка, какого-то полунамека, который никому не причинил ни капли вреда? Может быть, эта история как-то задела честь твоих заумных академиков, но эта…
— Она собирается забрать у нас свои деньги! — задыхаясь от волнения, сказал Олдфилд. — Это сообщение не для прессы, черт тебя возьми! Ну если ты где-нибудь об этом ляпнешь, я просто прибью тебя.
— Невероятно! Ну зачем ей их забирать? Что она будет делать, помилуй меня Господи, с такими деньжищами?
— Отдаст их компании КЭЛТЕКС или Беркелю. С самого начала она думала об этом, пока Лиль Вилсон не отговорил ее.
— И что теперь?
— А то, что некоторые люди — не такие толстокожие, как ты, ублюдок! Ей не нравится, когда из нее делают дуру!
— Ну какого черта! Если один раз ее удалось уговорить, неужели нельзя попробовать это сделать еще раз? Поговорите с Вилсоном. Может, он как-нибудь раскрутит ее, ну хотя бы… в постели.
Воцарилась полная тишина.
Наконец Олдфилд жестко сказал:
— Я требую публичного отречения от этой истории. Сегодня же вечером, в той же передаче новостей.
— Извините, Лэрри. Но этого вы не дождетесь.
— Ну, тогда готовьтесь к встрече с адвокатами, — отчеканил Олдфилд, бросив трубку.
«Вот это да! — подумал Бурегард. — Небольшой накал страстей для разнообразия». Лицо его приняло задумчивый вид сразу после того, как он повесил трубку и повернулся на вращающемся сиденье стула, чтобы посмотреть через стеклянную стену своего офиса на сидящую за своим столом Сибиллу.
«Ее слова звучали очень убедительно. Может быть, у нее и вправду есть собственный источник информации. Сибилла знала, что оживить материал для эфира можно только с помощью выдумки или украв документы. Она проделала замечательную работу, выпустила в свет прелестный маленький рассказик. Поэтому лучше ее прикрыть. И вообще, она была чертовски хороша!» Бурегард и не думал избавляться от Сибиллы.
Покинув театр, Валери и Роб Сигал пересекли окруженный зданиями четырехугольный двор. Держа Валери за руку, Роб безотчетно сжимал ее пальцы до тех пор, пока девушка не отдернула руку.
— Эй! — крикнул он вслед ускорившей шаг Валери. — Я что, сказал тебе что-нибудь не то?
Отрицательно кивнув головой, Валери ответила:
— Я не хочу опоздать на лекции.
— Ну и я не хочу. Но мы же можем по-дружески пройтись вместе?
— Мне что-то не хочется, — бросила на ходу Валери.
Они молча вошли в здание, в котором размещались длинные с низкими потолками аудитории. Им стали попадаться расползающиеся во все стороны небольшие группы читающих, жующих и беседующих друг с другом студентов. Валери лавировала среди них, а следом за ней, сияя от радости, семенил Роб.
— Вечером встретимся?
— Наверное, — ответила она. — Ну, мне пора.
— Подожди немного, — нерешительно начал Роб. Но не успел продолжить фразу, так как Валери не дослушала его.
— Сибилла! — обрадованно вскрикнула она. — Я тебя целую вечность не видела! Как ты, жива-здорова?
Глаза Сибиллы загорелись живым блеском при виде бегущей в ее сторону Валери.
— О, Валери, я так мечтала тебя увидеть. В последнее время такое делается… а вчера что стряслось, просто неслыханно…
— Замечательно! Ты все сейчас расскажешь. Я умираю от скуки и горю желанием послушать что-нибудь интересное. Ну давай, начинай свой рассказ.
Сибилла с любопытством взглянула на вертевшегося поблизости Роба и, поколебавшись, предложила:
— Если ты сейчас занята, я расскажу тебе в другой раз.
— Да вовсе я не занята!
Повернувшись к Робу, Валери уточнила:
— В шесть тридцать?
— Точно, — утвердительно кивнул он.
— Увидимся позже, — бросила она и взяла Сибиллу за руку. — Может, выпьем лимонаду или чего-нибудь еще?
— Но у тебя же занятия! — выпалил Роб.
— Да, занятия, и не на один час. А ты тоже идешь на лекцию? — обратилась Валери к Сибилле.
— Да нет, — ответила Сибилла, решив не ходить на лекции по истории.
— Тогда пошли.
Повернувшись, будто бы Роба и не было рядом, девушки побрели через сквер, миновали четырехугольный двор и оказались у здания Студенческого союза.
— Было бы замечательно пройти внутрь, — сказала Валери, усаживаясь на террасе. — А теперь расскажи мне об этом невероятном дне. Мне хочется послушать что-нибудь веселенькое, последнее время все так однообразно кругом.
— А я и не знала, что ты еще с кем-то встречаешься, — сказала Сибилла.
— Теперь знаешь.
— Но ты же все еще продолжаешь встречаться с Ником.
— Уже нет, — ответила Валери, быстро шаря в сумке в поисках зеркальца и пряча лицо от Сибиллы. — Я решила, что брак не для меня.
Сибилла онемела от изумления:
— А вы что, разве были женаты? А я и не знала… когда же вы…
— Да нет же, нет, — отрезала она, а затем, после небольшой паузы, подумав о том, что Сибилла ужасно любопытна, объяснила: — Встречаться с Ником — это почти то же, что быть за ним замужем. Он не назначает свиданий, такое слово отсутствует в его лексиконе, ему хочется сразу сочетаться браком. И когда мне надоело слушать об этом, я решила порвать с ним навсегда… Принесите, пожалуйста, лимонаду, — обратилась она к официантке, задумчиво уставившись на ложку. — Мне бы хотелось, чтобы люди были менее занятыми. Вечно они что-то делают, планируют, работают, а затем обсуждают свои дела, планы и проделанную работу. Мне все это действует на нервы. Они привыкли видеть во мне благодарного слушателя, преданно заглядывающего в глаза и одобрительно кивающего головой, как будто бы я — группа приветствия или даже, лучше сказать, команда поддержки… или жена.
— Ну, тогда мне, пожалуй, не стоит рассказывать тебе, чем я сейчас занимаюсь и над чем работаю, — промолвила Сибилла, немного помолчав.
— Ну вот, — сказала Валери извиняющимся тоном, взглянув на подругу и улыбнувшись той теплой, добродушной улыбкой, которая заставляла забывать окружающих ее людей про то, как она сидела грустная, задумчиво погрузившись в свои невеселые мысли, лишь минуту назад. — Как неучтиво с моей стороны, ведь я совершенно забила тебя своими рассуждениями, позабыв о том, что именно ты хотела поведать мне о своем невероятном дне. Извини меня и рассказывай все по порядку.
— Не говори ерунды, какие извинения! Но если ты действительно хочешь знать, что произошло…
Кивнув головой, Валери принялась так внимательно слушать Сибиллу, что та почувствовала себя в своей тарелке.
— Это история о том, что случилось вчера на телестудии или, точнее сказать, позавчера. Но главное случилось вчера; все старались как могли, чтобы эта история выглядела поужаснее…
Услышав имя Рамоны Джексон, Валери захотела тут же прервать Сибиллу. Она ни за что не желала слушать об этом, ведь эта история снова возвращала Валери в тот ужасный вечер, когда произошла их ссора с Ником, до сих пор отзывавшаяся болью в ее сердце. Но ведь она сама напросилась на этот разговор! И она не стала прерывать рассказ Сибиллы.
— Я видела эту передачу, — сказала она, выслушав Сибиллу до конца. — Мне еще было интересно, имеешь ли ты к ней какое-либо отношение. Какая-то сумасшедшая история. И как это ты сочинила такое? Ты обычно берешь интервью у каждого участника твоего рассказа?
— Иногда беру. А в этот раз не стала. Я доверилась человеку, рассказавшему ее мне.
— Неужели? Очень странная история. И ты даже не проверила достоверность информации?
— Мне не нужно было этого делать. Просто я знаю, когда необходимо проверять, а когда нет. Рассказавший мне эту историю человек спал с женой одного из работников Университета, кажется, вице-президента, — добавила она со злостью, не думая о последствиях. — Тэрри похвалил меня за то, что я так красиво преподнесла эту историю, и обещал мне хорошую должность с повышением.
— Ты сама отыскала этот сюжет?
— Конечно, сама. И рисунок нашла сама, без посторонней помощи. Когда я показала подготовленный материал Тэрри, ему очень понравилось, и он сказал, чтобы я дальше продолжала работу в том же духе. Это и был тот самый любимый его «момент», о котором он так часто повторяет.
— Момент? — повторила внимательно слушавшая Валери.
Сибилле было приятно это внимание Валери и даже ее незнание, и она разоткровенничалась.
— Да, это такие моменты в жизни человека, которые интересны зрителю. Такие случаи, которые представляют больший интерес, чем факты и цифры о погибшем урожае или загрязнении воздуха, или даже о строительстве нового здания. А мой рассказ произвел совершенно иное впечатление; он был настолько эффектен, что не нуждался в улучшении; он был забавный, но все-таки говорил о серьезных вещах. В общем, в нем было всего понемножку.
Валери, слушая, пыталась глубже вникнуть в суть рассказа.
— Что это значит «не нуждался в улучшении»? Ты должна использовать только имеющийся, проверенный материал.
— А мы можем и улучшить имеющийся проверенный материал, — тоном учителя поправила Сибилла. — Большая часть новостей — это такие скучные истории, которые волей-неволей приходится дорабатывать, чтобы вызвать интерес зрителя.
— Ты имеешь в виду, что надо что-то придумывать?
— Нет. Ты ошибаешься, — она изучающе посмотрела на Валери, чтобы догадаться, в самом ли деле Валери не понимает. Но, сообразив, что та не профессионал в этом деле, Сибилла пояснила: — Зачем обязательно придумывать? Просто построить сюжет таким образом, чтобы привлечь внимание аудитории. Если ты знаешь, какой тебе нужен конечный результат, можешь использовать совершенно иной подтекст, осветить материал в другом ракурсе, придать новую смысловую нагрузку, чуть приукрасить, добавить несколько деталей — и ты получишь нужный для публики результат. Зрителям все равно, они забывают увиденное уже через пять минут. Но ты помнишь. Ты понимаешь, что за две с половиной минуты тебе удалось показать превосходный фрагмент, а уж если ты сама написала сценарий и осуществила постановку, то эта работа запомнится не только тебе, но и другим. Именно таким образом профессионалы делают себе имя.
Валери понимающе кивнула головой. Разговор стал надоедать ей, и, кроме того, она устала от слегка напыщенных жестов Сибиллы и ее поучающего тона.
Валери отодвинула подальше от себя стакан с лимонадом. Напиток показался ей ужасно безвкусным. В последнее время ей все казалось бесцветным, мрачным и печальным. «Мне нужен Ник, — подумала она. — Я хочу поговорить с ним, хочу услышать его смех и повеселиться вместе с ним, желаю увидеть его сверкающие радостью глаза, когда он слышит от меня что-нибудь приятное. И… мне хочется быть с ним в постели и ощущать его сильное тело и горячие объятия».
Все эти переживания казались Валери просто невероятными, потому что ей трудно было даже припомнить, когда в последний раз она попадала в такой переплет. Временами ей казалось, что все вокруг будет безрадостным, неинтересным и безвкусным, как этот лимонад, то тех пор, пока она не выберется из штопора.
Утомленная бесконечными разговорами о телевидении, она закрыла свою сумку и встала.
— Прими мои поздравления. Я очень рада, что ты нашла свое место в жизни. Приятно видеть людей, способных сделать из ерунды настоящий шедевр.
— Подожди, пойдем вместе, — предложила Сибилла. — Ты на занятия?
— Наверное.
— Я тоже.
Обратно они шли той же дорогой.
— А Роб ничего себе, приятный, — поделилась своим мнением Сибилла. — Довольно интересный молодой человек.
Тяжело вздохнув, Валери ответила:
— Роб — это мальчишка, студент, изображающий из себя преуспевающего коммивояжера, кем он, вероятнее всего, и станет в скором времени.
— Мне показалось, он не очень пытался уломать тебя?
— Да и я не такая уж покладистая. Кто такой Тэрри, о котором ты мне рассказывала?
— Тебе интересно, что он из себя представляет? — спросила Сибилла.
— Знаешь, мне показалось, что ты говорила о нем так, как будто он какой-то особенный, — ответила Валери.
— Я его ненавижу, хотя и работаю у него, — сказала Сибилла, остановившись. — Мне нужно в другую сторону, в библиотеку. Как-нибудь встретимся.
— А я думала, ты на лекции.
— Да, но мне нужен учебник. Пока! — кивнула она Валери и стремительно направилась через тротуар.
Недоуменно пожимая плечами, Валери подумала про себя: «Что я такого особенного сделала? Спросила, кто такой Тэрри. А она сразу же дала задний ход. Может быть, она спит с ним? Но откуда мне было знать, что имя Тэрри неприкосновенно, и кощунственно даже задавать вопросы о нем».
Валери одиноко брела по тротуару, шаркая ногами по булыжной мостовой. «Я не видела Ника целых два дня. С самого января мы ни на день не расставались друг с другом. Целых пять месяцев».
Но ее тревожило не двухдневное расставание с Ником, а сознание того, что она больше никогда не увидится с ним. Мысль об этом была ей невыносима, и она сильно ударила ногой по камню, запустив его прямо в ствол дерева. «Проклятье, почему в мире все так сложно?»
Прозвенел звонок на занятия, и она направилась к зданию колледжа, но, не в силах идти на лекцию, остановилась. «Не могу я, не могу сидеть в классе и слушать высказывания английских поэтов о любовной страсти! Я бы с гораздо большим удовольствием послушала рассуждения Ника на эту тему и испытала его чувства на практике. Я устала тосковать по нему! Мне необходимо позвонить Нику. Я услышу в ответ приглашение пообедать вместе, и все опять будет замечательно».
Повернувшись назад, она почти побежала через университетскую территорию, на ходу махая рукой приветствовавшим ее друзьям, пока не добралась до своей спальни. Валери жила в квартире с тремя девушками, каждая из которых занимала свою, отдельную комнату. И хотя по прибытии домой Валери никого не обнаружила в гостиной, она все равно прошла к себе. Заперев дверь и присев на край кровати, она потянулась к телефону. Но тут же одернула себя.
«Его же нет дома, сегодня он целый день на работе… Хорошо, нужно позвонить на работу! Да, но ему не нравится, когда ему мешают трудиться. Но ведь он будет так рад услышать мой голос, будет рад, когда я ему скажу…»
— Что? Что я ему скажу?
Она снова легла на постель, глядя в окно невидящим взором. «Я ему скажу, что хочу быть рядом с ним так, как это было раньше. Ни слова больше, ни слова меньше. Но ведь и он мне скажет то же, что я уже от него слышала! И я ему отвечу тем же… И все начнется сначала… Не хочу думать о плохом. Хочу только, чтобы Ник был рядом. Боже мой, я совершенно помешалась на этом парне!»
Соскочив с кровати и немного походив по комнате, она наконец прошла в гостиную и остановилась у окна, наблюдая за качающимися из стороны в сторону под слабым ветерком пальмовыми листьями. «Мне ничего не остается, кроме как забыть его. Я не могу позвонить иди написать ему. Он будет еще более настойчив, если я это сделаю. Ник не подумает, что я вернулась за тем, чтобы нам опять было хорошо, он просто уверится в том, что я сдалась, и теперь мы можем смело идти под венец. Проклятье, почему я не влюбилась в кого-нибудь попроще?»
«Нет, нет, я вовсе не влюблена в него, — быстро и решительно приказала она себе. — Я просто немного увлеклась и позволила ему занять слишком много места в моей жизни. Теперь я не скоро попаду в такой переплет».
Собрав учебники, она пошла через кампус в направлении аудитории. Ничего, что она опоздает, в данный момент лучше думать о любовных страстях английских поэтов, чем о собственных и о Нике. Может быть, клин будет вышиблен клином и безумства других помогут успокоить свои.
Но ни поэзия, ни какой-либо другой предмет не успокоили ее за этот бесконечно длинный день, и, возвратившись домой, она чувствовала себя такой напряженной и злой, что непременно хотела как-нибудь отвлечься.
Достав из почтового ящика записку от Роба с напоминанием об их свидании в шесть тридцать, Валери скомкала ее. «Слишком молод и незамысловат и еще ужасно занудлив. Мне нужна яркая личность. Но Робу до этого далеко».
В почтовом ящике Валери также нашла телефонограмму от адвоката из Пало Алто Энди Балу, друга ее отца, с приглашением на обед, который должен состояться вечером. Перезвонив ему, она услышала в трубку:
— Мы просто решили собраться вместе в непринужденной обстановке, в кругу университетских деятелей. На днях мы виделись с твоими родителями в Нью-Йорке, и я пообещал приглядывать за тобой. Скажи, что придешь.
— Да, я буду, — сказала Валери, подумав о том, что это мероприятие поинтересней, чем свидание с Робом.
К моменту прибытия в дом Балу она почти не думала о том, как будет рассержен Роб, узнав о сорванном свидании, и даже о Нике. Сейчас она хотела просто хорошо провести время.
— Валери, познакомься с Лоренсом Олдфилдом, — обратился к ней Энди Балу, подводя ее к стоявшему рядом мужчине.
Улыбнувшись, она приветствовала его рукой.
— Я не так уж часто встречаюсь со своими студентами на вечерах, — протянув руку, сказал Олдфилд, сраженный неожиданно раскрывшейся для него красотой Валери. Про себя он подумал: «Вот они, деньги, званые обеды, элитные знакомства, связи, влияние».
Но уже через час, стоя вместе с Валери за коктейлем на террасе в ожидании начала обеда, он с удивлением обнаружил в ней замечательного слушателя. Отвечая на ее вопросы, он неожиданно стал рассказывать о своих взрослых детях, о своей парусной шлюпке, о работе в Университете и о своей молодой, неугомонной и вечно недовольной жене, мечтающей лишь поскорее отправиться в кругосветное путешествие.
— Я пообещал ей этот тур сразу после ухода в отставку, — продолжал рассказывать Лоренс Олдфилд, теперь уже сидя за обеденным столом с остывающим первым, к которому он, увлеченный беседой с Валери, даже не притронулся.
Его жена Мариори сидела на противоположном конце стола в окружении гостей.
— Осталось всего три года, и я хочу спокойно, без скандалов, конфликтов и неприятностей оставить свое место будущему преемнику.
— В Стэнфорде тоже могут появиться какие-нибудь скандальные истории, — живо возразила Валери, — или небольшие скандальчики?
Улыбнувшись, Олдфилд отрицательно покачал головой:
— Мы этого не допустим. Хотя в наши дни очень нелегко управлять Университетом без того, чтобы кто-нибудь не мутил воду.
— А что вы скажете по поводу истории о Рамоне Джексон? — невинным голосом спросила Валери.
Маленькими глотками съев немного из стоящей перед ней тарелки, она вскинула глаза на изумленного Олдфилда. Утомленная однообразием прошедших дней, она решила хоть кого-нибудь немного встряхнуть:
— Такая странная и одновременно прелестная история.
— Прелестная?
— Ну а как же иначе! Бедняжка так беспокоится о судьбе своих питомцев. Большинство людей настолько эгоистичны, что им ни до кого нет никакого дела. И вот появляется она, готовая сделать царский подарок, благодаря которому она обессмертит свое имя и навсегда обеспечит место обитания своим любимцам. Разве это не прелестно?
Нахмурившись, Олдфилд спросил:
— Какие подробности этой истории вам еще известны?
— Честно говоря, мне известно совсем немного. Часть этой истории я видела по телевидению, а моя знакомая выступила в роли режиссера-постановщика этой программы новостей и, кроме всего прочего, написала сценарий этой истории. По мнению многих людей, она великолепно справилась с дебютом.
— Великолепно, — вяло повторил Олдфилд.
— На мой взгляд, этот рассказ замечателен уже попыткой привлечь внимание зрителей, затронуть человеческий интерес в контексте довольно серьезных событий…
— Дерьмо собачье… Ох, ради Бога, простите, вырвалось! Господи, до чего меня довели! Я сам терпеть не могу этот скверный жаргон, тем более при таких милых собеседницах. Продюсером фильма являлась Сибилла Морган, не так ли? Ее имя я видел в титрах в конце передачи, но не знал, что именно она написала эту историю. Так вот, эта женщина принесла неисчислимый ущерб Университету, а это, знаете ли, немного важнее, чем «человеческий интерес».
— О каком ущербе идет речь? Вы что, не получите денег на строительство нового здания?
— Пока мы не уверены в этом.
— Тогда почему вы говорите о неисчислимых потерях?
— Ну, пока еще не говорим. Но это может произойти, и очень скоро! Дело может принять самый худший оборот.
Валери, покончив с первым, высказала свое мнение:
— У Сибиллы не было злого умысла, и я уверена, ни у кого на телестудии не было намерения обидеть представителей Стэнфорда.
— А я считаю, что это — злонамеренная история, потому что она лживая, и сочинили ее затем, чтобы навредить нам и выставить на посмешище щепетильную старую леди, которая очень заботится о своем добром имени.
— Что за чепуха! — проронила Валери, наблюдая за официанткой, убирающей со стола пустые тарелки и заменяя их рыбным салатом.
Взяв в руку вилку, она вдруг подумала о том, как хорошо было бы куда-нибудь уехать. Вся эта история показалась ей такой незначительной. Ник придавал ей огромное значение, но его не было рядом…
Подумав, она продолжала:
— Сибиллу волновало лишь мнение зрителей. Только и всего. Ее мало заботила репутация Стэнфорда, для нее важнее было сделать себе имя. Мне она говорила, что в истории нет никакого вымысла и что рассказал ей обо всем человек, который, должно быть, спит с женой вице-президента, — добавила она, глядя на открывшего от изумления рот Олдфилда. — Как бы там ни было, даже если Сибилла осветила события под другим углом или немного приукрасила их, она это сделала без злого умысла для Стэнфорда, ее целью было привлечь внимание зрителей. И я уверена в том, что не было ничего неэтичного в ее поступке, она просто не могла пойти на это. Она очень серьезно относится к своей работе и трудится — дай Бог каждому. Еще она рассказала мне о том, что сама без всякой помощи нашла зарисовку. А чтобы все это сделать, надо действительно быть очень преданной своей работе. Так что извините.
Один из гостей, сидевших за обеденным столом справа от Валери, бросал на нее призывные взгляды. Отвернувшись от Олдфилда, она облегченно вздохнула, моментально забыв о Сибилле и Рамоне Джексон.
Олдфилд сидел, как парализованный. Уставившись на тарелку с рыбным салатом, он как будто оцепенел от того, что узнал, и от сознания того, что он, требовавший от Бурегарда имя человека, выболтавшего нежелательные сведения, теперь знал его: это был он сам. Затем его охватило возбуждение, ведь для него открылась и другая тайна: Сибилла Морган с самого начала знала, что искажает факты, и, кроме того, ему теперь стало понятно, что именно она тайно проникла в его офис и украла рисунки. Но самое важное заключалось в том, что у него имелся свидетель, способный дать показания в суде.
Через неделю Сибиллу Морган вызвали на дисциплинарную комиссию для слушания дела о краже документов из офиса Лоренса Олдфилда.
Сидя на постели в своей маленькой комнатке, читая и перечитывая заново извещение, она ждала звонка от Бурегарда, который скажет ей о том, что он защитит ее, обеспечит адвокатом, даст показания, что она действовала с его разрешения, в общем — сделает для нее все необходимое. Но время шло, а телефон молчал. «Все сделала по собственной инициативе, — подумала она с горечью. — Всегда одно и то же. Никому до меня нет дела. Никто не протянет руку помощи. Ну и пошли они все в… У них нет никакого права допрашивать меня. Им просто хочется напугать меня, найти козла отпущения. Но я не доставлю им этого удовольствия. Пусть это слушание пройдет без меня. Пусть сами играют в эти дурацкие игры. А мне они не нужны. Мне никто не нужен».
Заседание дисциплинарной комиссии проводилось без Сибиллы. Комиссия сделала заключение о том, что отказ Сибиллы явиться на заседание означает ее неуважение к комиссии, равно как и к университетским властям.
Из этого следует, что она не может оставаться членом университетского сообщества. По этой причине было рекомендовано исключить Сибиллу Морган из Университета.
Через два дня Сибиллу известили об исключении. Руководство студии, узнав об этом, тоже уволило ее из телекомпании КНИКС-TV «за попрание доверия зрителей и искажение фактов в подготовленной и выпущенной ею программе последних новостей».
