ГЛАВА 15

Сквозь широкое окно в нише светила густым кремовым светом стоящая высоко в небе луна, заливая с ног до головы небрежно раскинувшегося на постели, обнаженного Джесси. Его голова и подбородок были повернуты под странным углом, словно он пытался увидеть спинку кровати. Абигейл прислушивалась к его беспокойным движениям около часа и, набравшись мужества, прокралась в спальню. Он уже спал. Она могла это сказать по его размеренному дыханию. Одна ступня свисала с кровати, на которой он никогда не умещался. Она с трепетом подошла к двери в спальню, боясь войти и, в то же время, боясь не войти. Что если он ее отвергнет?

Маленькие крепко сжатые кулачки прижались к подбородку и зубам, мисс Абигейл подошла ближе. Ее грудь словно попала в огромные тиски. Как его разбудить? Что ему сказать? Может, ей дотронуться до него? Может быть, сказать: «Мистер Дюфрейн, проснитесь и займитесь со мной любовью»? Как глупо, что она даже не знает, как к нему обратиться. Внезапно она почувствовала себя ужасно неуклюжей и непривлекательной и поняла, что он несомненно скажет ей идти обратно наверх, и она умрет от унижения.

И все же она прошептала его имя. Или проскулила?

– Д... Джесси? – Звук был таким несмелым, что, казалось, это занавеска задела за подоконник. – Джесси? – спросила Абигейл снова у охваченного лунным светом тела.

Он сонно повернул голову на подушке. Глаза его не были видны мисс Абигейл, но луна оттеняла мужественные линии его лица. От усов оставалась темная, манящая тень. Джесси опустил подбородок и взглянул поверх груди. Увидев Абигейл, он натянул простыню на себя.

– Эбби? Что случилось? – спросил он сонно, еще не совсем придя в себя, и поднялся на локтях.

– Д... Джесси? – дрожащим голосом проговорила Абигейл, внезапно позабыв, что хотела сказать. Это было ужасно. Просто ужасно. Хуже, чем любая обида, нанесенная им, и все же она продолжала стоять, сжав кулаки и поднеся их к подбородку.

Но он понял. Понял по той дрожи, с которой она произнесла, наконец, его имя. Он сел, натянул простыню еще больше, и свесил одну ногу через край кровати.

– Что ты здесь делаешь?

– Не спрашивайте... пожалуйста, – начала она. Их окружала безмолвная ночь, время, казалось, остановило свой бег, пока из кремовой ночи не донесся тихий, низкий, понимающий голос Джесси.

– Мне не надо спрашивать?

Она сглотнула и покачала головой, не в силах говорить.

Он не знал, что делать: он знал, что должен сделать.

– Отправляйся обратно наверх, Эбби. Ради Бога, уходи. Ты не понимаешь, что делаешь. Мне не следовало давать тебе это шампанское.

– Я не пьяна, Джесси. Я... Я не пьяна. И я не хочу возвращаться наверх.

– Это не нужно тебе в твоей жизни.

– В какой жизни? – задыхаясь спросила она. Сердце Джесси сжалось от угрызений совести из-за того, что он лишил ее спокойствия, которое всегда у нее было.

– Жизни, которой ты всегда гордилась, жизни, которую я не хочу разрушить.

– Я так много раз думала, что знаю, что может разрушить мою жизнь. Моя мать всегда предупреждала меня, что ее могут разрушить мужчины вроде Ричарда. Когда она умерла, а он уехал, я гадала, как существовать изо дня в день посреди этой пустоты. Потом в мой дом пришел человек по имени Дэвид Мелчер, и я снова обрела надежду, но...

– Эбби, я пытался извиниться за это. Я знаю, мне не следовало выгонять Мелчера. Прости.

– Да, вам не следовало, но вы это уже сделали, и он уехал и никогда не вернется. И мне надо... я...

Она стояла как манекен, лунный свет окрасил ее в цвет слоновой кости. Руки были прижаты к дрожащим губам.

– Эбби, не говори так. Ты была права вечером за ужином. Я действительно ценю все твои старомодные моральные принципы, в противном случае я давно бы овладел тобой. Я не хочу стать тем человеком, который повергнет их в прах, поэтому возвращайся наверх, а завтра я уеду.

– Неужели вы думаете, я не понимаю этого! – в отчаянии закричала она. – Вы единственный, кто заставил меня осознать правду о Ричарде и обо мне самой. Вы единственный обвинили меня в косности, так кто же может быть лучше, позвольте спросить? Не пытайтесь меня отговорить, Джесси, только не теперь, когда я зашла так далеко. Вы... вы мой последний шанс, Джесси. Я хочу познать то, что каждая женщина должна познать задолго до тридцати трех.

Джесси вскочил с кровати, обмотался простыней и подсунул ее под мышки.

– Черт побери, это не честно! Я не хочу быть единственным человеком, ответственным за твое падение! – Он со злобой потянул простыню, но она застряла под матрасом, удерживая его рядом с кроватью. – Я лежал здесь, думая о тебе часами, после того как отправился спать, и понял, чт о ты была на все сто процентов права по поводу мотива моих поступков. Не знаю, что именно в тебе заводит меня. Однажды я хотел совратить тебя, но в следующую минуту я проклинал весь белый свет, потому что ты ст оль ангельски чиста, что, совратив тебя, именно я был бы конченым человеком. Ты знаешь это и используешь против меня.

Да. Она знала. Но переступила через свою гордость и заговорила напряженным шепотом.

– Значит, вы отвергаете меня?

О Боже, подумал Джесси. О Боже, Эбби, не делай этого со мной, когда я пытаюсь поступить благородно впервые за всю свою жизнь!

– Эбби, после этого я не смогу жить в согласии сам с собой. Ты не какая-нибудь дешевая шлюшка, таскающаяся по железнодорожным лагерям.

– А если бы я была ею, мне можно было остаться?

Ее жалобная мольба отдавалась в Джесси болью желания. Какого черта я ее отталкиваю, начал он ругать себя, гадая как бы им выбраться из этой ситуации. Ее моральные устои и моральные устои ее матери перестали существовать, но – что за ирония – он теперь должен был сам выступить от имени матери, которую критиковал раньше.

– Эбби, – начал он ее увещевать, – ты не можешь потому, что ты – не она. Ты понимаешь разницу? – Неужели она не понимает, что делает с ним, стоя здесь трепещущая, укутанная в лунный свет? – Ты возненавидишь меня потом, точно также, как ты возненавидела Ри– чарда. Потому что я уйду, Эбби. Я уйду, и ты знаешь это.

– Разница в том, что теперь я знаю это заранее.

На груди Джесси выступил пот, он натянул простыню, обернутую теперь вокруг бедер так, что она врезалась в кожу.

– Но ты знаешь, кто я такой, Эбби.

Она гордо подняла подбородок, хотя и дрожала всем телом.

– Да, вы Джесси Дюфрейн, фотограф, повидавший жизнь в ее настоящем свете. Но сейчас именно вы пытаетесь убежать от реальности, а не я.

– Ты чертовски права, я пытаюсь убежать. – Его дыхание было прерывистым, словно он действительно бежал. – Но причина в тебе. Завтра утром ты увидишь все в другом свете и возненавидишь меня.

– А вас это заботит? – осмелилась спросить Эбби, оборонительно приподняв подбородок.

– Да, чертовски заботит, в противном случае я бы не стоял сейчас, споря с тобой, обернутый в эти простыни, как застенчивый школьник!

– Но вы знаете, что если отошлете меня обратно, я все равно возненавижу вас.

Лунный свет искрился на их выхваченных из темноты фигурах, пока они пытались разглядеть лица друг друга. Джесси казалось, он чувствует запах роз, он различал плечи Абигейл, она выглядела маленькой, уязвимой и напуганной. Ее волосы свободно падали вниз и блестели в лунном свете, словно нимб, вокруг затемненного лица.

– Эбби... – его голос дрогнул, – я не для тебя. У меня было чертовски много мимолетных знакомств.

Но его непреклонность каким-то образом преобразовалась во влечение, и он сделал шаг к мисс Абигейл. Она тоже робко шагнула навстречу, потом еще раз, и Джесси уже мог различить, как вздымаются ее груди.

– Все равно лучше, если в мой первый и единственный раз это будете вы, Джесси... вы такой опытный.

Ее слова были мягкими, с придыханием, и на руках Джесси появились мурашки. Они стояли так близко, что тень от Джесси падала теперь на ее поднятое лицо. Они застыли в напряжении. В комнате слышался лишь шепот занавесок в ночном ветерке. Ноздри Джесси раздувались, он все крепче и крепче прижимал к телу простыню. Он думал о завтрашнем дне и понимал, что Эбби понятия не имеет, что Дэвид Мелчер вернется в город. Он должен был сказать ей об этом, и она послушно убежала бы наверх. Но мысль о том, чтобы оставить ее Милчеру наполнила его нестерпимой ревностью. Он мог взять ее сейчас, но как же она возненавидит его потом, когда узнает, что он все время знал о возвращении Мелчера.

Джесси был уверен, она не подозревала, что он мог сделать с ней. И вот она стояла, умоляя его сделать то, о чем не ведала, – крошечная, маленькая колибри Эбби, которая спасла ему жизнь, вызвав на бой смерть. А за это она просила от него только одно, то, что он сам так сильно хотел дать, что даже ощущал физическую боль. Она стояла всего в четырех футах от него, ему оставалось сделать лишь один шаг. Джесси стоял не двигаясь, борясь с желанием, ощущая аромат роз, исходящий от Абигейл, и все больше терял от нее голову.

– Эбби, – с напряжением выдавил он из себя имя, застревавшее где-то в горле, – ты такая маленькая.

И простыня заколыхалась, словно струящееся молоко, когда Джесси наклонился вперед, чтобы прошептать в ухо Эбби:

– Не возненавидь меня, Эбби, пообещай мне, что не будешь меня ненавидеть.

Воздух от его хриплых слов пошевелил волосы возле уха Эбби. Ее сердце выскакивало из груди. Мускулистая рука протянулась сквозь поток лунного света и сомкнулась на руке Абигейл.

Ее губы приоткрылись. Она подняла лицо, и ее нос уткнулся в упругое плечо Джесси. От его кожи исходил запах ночного тепла, сна, и чуть-чуть сырости, но это не было неприятно. Абигейл, колеблясь, подняла руку и дотронулась кончиками пальцев до него. Джесси был крепким и теплым, а Эбби чувствовала себя неуверенно. Джесси замер, его дыхание ударяло в ухо Абигейл. Она гадала, что же он будет с ней делать. Она знала очень мало, только то, что если целоваться так, как они целовались во дворе, ее тело словно превращалось в трепещущее желе. Поэтому она подняла губы, приблизив их к губам Джесси и попросила:

– Поцелуйте меня, Джесси, так, как вы сделали это во дворе.

Он больно сжал ее руку.

– О Боже, Эбби, – застонал он, и простыня соскользнула вниз. Он обнял Абигейл и прижал к сердцу, бешено стучащему в его груди. Лицом он зарылся в волосы Эбби, сознавая, что не должен делать этого, но не имея сил больше противиться самому себе.

Она потерлась виском о его губы, сгорая от желания встретиться с его губами. Медленно, робко, ее лицо приподнялось вверх в ожидании того незабываемого восторга.

– Эбби, это неправильно, – последний раз повторил Джесси и безуспешно.

– Только один раз, как во дворе, – прошептала она, – Джесс, пожалуйста... мне это так нравится.

Благоразумие было отброшено. Ее детская мольба заставила сердце Джесси чуть не выпрыгнуть из груди. Он опустил открытые губы к ее теплым губам. Как только они соприкоснулись, руки мисс Абигейл обвили шею Джесси, и ее пальцы зарылись в его волосы. Его язык, вначале пересохший от желания, стал влажным и касался ее языка, жадно исследуя ее рот. Абигейл сперва почувствовала, как в ней нарастает удовольствие, и она стала действовать языком более смело. Вдруг Джесси отпустил ее, и она, скользнув вдоль его тела, встала на пол. Он обхватил ее своими сильными руками за талию, поднял ее необученное тело вверх и снова прижал к себе. Его губы настойчиво прижимались к ее губам, язык вонзался все глубже, лавируя, играя, растворяя ее изнутри словно леденец, пока Эбби не почувствовала глубоко в себе слабость, сладость и теплоту.

Она прижалась к Джесси и почувствовала изумительные, в тысячу раз более приятные ощущения, чем во время ее первого поцелуя. Из горла Джесси доносилось слабое рычание. Он заключил лицо мисс Абигейл в ладони и осыпал его поцелуями. Казалось, он хотел съесть ее – это было восхитительно – он чуть прикусил подбородок, верхнюю губу, нос, брови, ухо, шею, вернулся к губам и начал тихонько покусывать ее язык, как будто он был для него самым вкусным. Она позабыла все на свете кроме медленного, сладкого томления внутри себя. Она отдалась этому томлению и удивлялась, как долго она боялась этого мужчины, которого теперь хотела так сильно, что желание это заглушало все мысли о том, что она поступает неправильно. Она не думала о том, что он умеет целоваться, а помнила только, что это прелюдия к тому, чему она хотела научиться от него, вместе с ним. Джесси зарылся лицом в ее шею. Его дыхание летним жаром обдавало ее.

– Эбби, мне надо знать, чтобы не сделать тебе больно, – сказал он хриплым, незнакомым голосом, – вы с Ричардом когда-нибудь делали так?

Ее руки безвольно упали на его шею.

– Нет... нет! – ответила она прерывистым шепотом, внезапно напрягшись, отстраняясь. – Я говорила...

Пристыженная, она хотела отвернуться, но Джесси взял ее за подбородок обеими теплыми руками, приподнял ее лицо, словно это была чаша, из которой он собирался отпить, и вынудил посмотреть себе в глаза.

– Эбби, это не важно, – сказал он глухим голосом, легонько поглаживая большими пальцами по ее щекам. – Просто я не хочу сделать тебе больно, вот и все. Я должен был спросить.

– Я... я не понимаю, – сказала она дрожащим голосом, открыв от страха губы. Ее глаза широко раскрылись.

Она с трудом сглотнула. Джесси почувствовал это своими ладонями и подумал, о Боже, она такая маленькая, я убью ее. И все же он пробежал по ее щеке губами и начал успокаивать Эбби.

– Ш-ш-ш... Все хорошо. – И снова, приподняв ее лицо, поцеловал, заставляя и себя, и ее забыться в чувстве, которое теперь вышло из-под контроля. Проникнув языком в ее рот, Джесси снова приподнял ее и отнес на край кровати, где, опустившись, усадил Абигейл к себе на колени. Он про себя поклялся, что будет все делать медленно, правильно, хорошо, и – чтобы было что вспомнить. Он поднял ее робкие руки и замкнул их у себя на шее. Она чувствовала тепло его обнаженного тела даже через халат и ночную рубашку.

Его губы уткнулись в теплую ложбинку у ключицы:

– Ты пахнешь розами... так хорошо. Эбби встряхнула волосами, потеревшись подбородком о висок Джесси. Он коснулся языком ее шеи, и она содрогнулась от нового, рокового желания.

– Можно я сниму с тебя халат, Эбби? – спросил Джесси, осыпая короткими поцелуями нежную кожу под подбородком.

– Так надо? – спросила она мечтательно.

– Только если ты так хочешь.

– Я хочу, – просто призналась она, и эти слова отдались барабанным боем в Джесси. Он нашел узел на поясе, развязал его и скинул одеяние, оставшееся лежать бесформенной кипой на его коленях.

Джесси поцеловал Абигейл еще раз и прошептал ей в рот:

– Эбби, я волнуюсь, как будто в первый раз.

– Хорошо, – прошептала она. Да, подумал он, это хорошо. Потом она добавила: – Я тоже. – И он услышал в ее словах улыбку.

Он тоже улыбнулся ей в щеку и легонько укусил за ухо.

– Помнишь, как мы сидели на качелях? Тогда я хотел сделать именно это, но я боялся обнять тебя, потому что это было бы слишком внезапно.

– Ты никогда ничего не боялся, я думаю. По крайней мере, не такого.

Но все же Эбби было приятно услышать эти слова от него. Его рука скользнула по ее талии и спине, нежно лаская сквозь тонкую ночную рубашку.

– Теперь я боюсь, Эб, боюсь, что эта ночь растворится под моими пальцами.

Она задержала дыхание, горя желанием, пока, наконец, ладонь Джесси не охватила ее грудь, теплую, крепкую и остроконечную. Другой рукой он направлял ее и затылок, Абигейл подчинилась и снова подставила ему губы. На этот раз поцелуй его был не более, чем едва заметным касанием, мимолетным дыханием, но он заставил дрожать каждую клеточку ее тела. Ласки Джесси были любящими и нежными. Он взял твердый, ждущий сосок между большим пальцем и ребром ладони и сжимал его нежно, пока Эбби не застонала. Его руки обнимали ее плечи, ночная рубашка упала на бедра и сначала теплый ночной воздух, а потом и теплые пальцы Джесси прикоснулись к обнаженной Эбби... Наконец, его ладонь охватила, словно чаша, и ее грудь. Абигейл уткнула лоб ему в подбородок и растворилась в волшебстве прикосновения. Он мял возбужденный сосок тыльной стороной пальцев, а ослабевшие запястья мисс Абигейл лежали на его плечах. Охваченная чувством, она неосознанно откинулась, приглашая Джесси идти дальше. Вторая ее грудь тоже набухла, и Джесси выдавил из горла удовлетворенное восклицание:

– Ах, они такие твердые, – сказал он глухим голосом.

Она пробормотала что-то в ответ, паря на крыльях удовольствия и желая только, чтобы оно продолжалось. Она, казалось, зависла сама над собой и смотрела вниз на странную, счастливую женщину, получающую наслаждение в руках своего мужчины. Она раньше никогда не представляла себе, что люди могут говорить, когда занимаются такими вещами, но успокаивающий тон Джесси освободил ее о г скованности, и любовница, глазами которой она смотрела на него, ответила в унисон:

– Иногда мне стоит лишь подумать о тебе, и они становятся твердыми. Однажды это даже случилось в церкви.

Он мягко засмеялся ей в шею и собрал всю свою волю в кулак, чтобы не повернуть ее на спину и не овладеть ею глубоко, твердо, прямо сейчас. Он чувствовал себя так, словно взрывался внутри своей собственной кожи! Он хотел ее попробовать, ощутить ее запах, услышать стоны, почувствовать, как ее плоть окружает его. Но он остановил себя, зная, что для них обоих будет лучше все растянуть. Он осыпал ее новыми поцелуями, проводил рукой вверх и вниз по спине. Его пальцы охватили ее талию и приподняли обнаженные бедра, прижав плотно к возбужденному доказательству его желания и давая ей время познать мужскую новизну, показывая разницу между ними. Джесси положил руку на живот Эбби, другую – на поясницу и сел, держа ее между согнутыми руками. Потом его ладонь охватила ее грудь, и он стал наклоняться вместе с Абигейл все ниже и ниже, на измятые простыни. Она упала ему на грудь, но Джесси перевернул ее на спину и поцеловал плечо, ключицу, потом теплую выпуклость ниже. Абигейл чувствовала его мягкие усы и рисовала их в своем воображении, когда его горячий, влажный язык подбирался все ближе и ближе к соску, пока, наконец, не оказался над ним, поглаживая его кончик, заставив Абигейл охнуть, выгнуться и слепо потянуться, чтобы обнять Джесси. А он оттягивал и посасывал сосок, вызывая волны чувств, расходящиеся оттуда, где он учил ее кожу жаждать его любви. Один сосок уже был влажным, и Абигейл содрогнулась, когда он передвинулся к другому. Ее ладонь теперь направляла Джесси. От страстных поцелуев в мисс Абигейл проснулись к жизни все ее давным-давно забытые чувства и хлынули огромным потоком вниз. Ее соски сладко болели, прося еще ласки, но Джесси отстранился, подложил руку себе под голову и начал пальцем щекотать грудь Абигейл. По всему ее телу побежали мурашки, она по-девчоночьи рассмеялась и слегка повернулась, отталкивая его палец.

– Я хочу коснуться тебя везде, – сказал он.

Но, как ни странно, он совсем перестал прикасаться к Абигейл, заставив ее с жадностью желать его прикосновений. Долгую минуту они смотрели друг другу в глаза, ничего не говоря и не двигаясь. Не в силах выразить словами, она молча попросила его ласкать ее. Он медленно поднял руки, неподвижно лежавшие вдоль его бедер, и увидел, как задрожали веки Абигейл, как расширились ее глаза, когда он легонько дотронулся до ее живота кончиком указательного пальца, выводя вокруг ее пупка усики и лозы винограда, потом переместились вверх, к соскам, потом еще выше – ко рту. Одним пальцем он провел длинную линию, на которой сходились тонкие волоски со всего тела Эбби, словно стрелки, указывающие на место, где от желания начала выделяться влага. Джесси надавил на живот Абигейл и дотронулся пальцами до волос на лобке, задержав их там на какой-то миг. Дыхание ее перехватило, как только пальцы Джесси двинулись ниже, Абигейл отпрянула, инстинктивно защищаясь.

Поняв, что она сделала, она почувствовала себя неуклюжей и глупой, но она внезапно испугалась. Несомненно, теперь Джесси будет негодовать и подумает, что она – абсолютный ребенок, и он только зря теряет с ней время.

Но вместо этого он прошептал рядом с ее ухом:

– Все хорошо, Эбби, все хорошо.

Он обвил рукой ее талию и снова начал целовать – в спину, плечи и в твердые приподнятости в основании ее спины. Он поднял голову и взглянул в лицо Эбби.

– Эбби, ты не передумала? – напряженно и сипло прошептал он.

Ее широко раскрытые, робкие глаза взглянули на него, но она не могла говорить. Ощущая ее последний страх, Джесси успокаивал ее, лаская плечи и грудь.

– Твоя кожа, Эб, я никогда не встречал такой кожи. Она словно из заварного крема... гладкая... мягкая... и сладкая.

И словно в доказательство он склонился попробовать ее во внутренней части локтя, где пробивался пульс. Он нежно взял бархатистую кожу зубами, мягко покусывая ее, и потом зарылся лицом там, где кончался живот Абигейл. Ее спина напряглась, поэтому Джесси выпрямился и выдохнул Абигейл в рот:

– Не бойся, Эбби.

Потом нежно, настойчиво его теплая, неторопливая, но уверенная рука поползла вниз. Абигейл зажмурила глаза, глубоко вздохнула и задержала дыхание, представляя длину и силу его пальцев, а они искали, нашли и проникли.

Сладострастие охватило ее, возбужденное тело было словно лоснящийся, влажный атлас. Джесси приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее. Он двигал пальцем и неотрывно смотрел на лицо Эбби: веки дрожали, губы открылись, щеки ввалились. Она изгибалась и стонала от того, что происходило внутри нее. Джесси довел ее до такого состояния, что она уже не сомневалась: она созрела. Он умело готовил ее, и она, в порыве, быстро, жарко, неистово задышав, обняла его за шею, спрятав глаза.

Джесси улыбнулся, видя, какой она стала чувственной и напряженной.

Его ласки прекратились.

Она испуганно открыла глаза навстречу улыбающемуся лицу над ней.

– Джесси... – задохнулась она, умирая от желания.

– Ш-ш-ш... У нас есть вся ночь. Сильной рукой он повернул ее, и они теперь лежали на боку плотно прижавшись друг к другу. Его нога мягко скользнула между ног Эбби и поднялась вверх до того места, которое покинула его рука. Ступней Джесси ласкал икру Абигейл и мягкое углубление под коленом. Даже в этом слабом освещении Джесси различал страстное желание в глазах Эбби. Он иицеловал ее, чтобы еще больше усилить жар, потом положил ее на спину, прижав лопатками к простыне. С мучительной медлительностью Джесси провел рукой вдоль ее живо га, ребер, груди, подмышек, все выше и выше по длине ее безвольно повешенной руки, наконец добравшись до ладони и потянув ее вниз между их телами. Он чувствовал напряжение Абигейл, она поняла, куда он ведет ее руку.

– Нет, – вырвалось у нее раньше, чем она успела себя остановить.

Пальцы в его руке напряглись, заронив в нем сомнение, как ему поступить с Абигейл. В конце концов он положил руку ей на ребра, оставив за ней право выбора. Но чтобы подтолкнуть весы в свою сторону и искусить Эбби, шептал пламенные слова, приобщив их к вечному языку тела:

– Дотронься до меня, Эбби, дотронься так же, как я только что дотрагивался до тебя.

Его шепот ободрял, поцелуи оставляли пламенеющие следы на ее лице, его колени и бедра давали интимные обещания. Рука Джесси, трепеща, оставалась на ее ребрах, теплая и немного влажная.

– Вот как это делается, Эбби, сперва мы касаемся друг друга. Тебе нравится, когда я касаюсь тебя? – Он услышал ее прерывистое дыхание. – Тебе это нравится, правда? Мужчинам это нравится так же, как и женщинам.

Ужасная робость наполнила Абигейл, она не могла пошевелить рукой. Сделай это! Сделай это! – говорила она себе. Сердце прыгало и билось в груди. Она не была готова к этому. Она думала, что будет просто лежать и позволит Джесси делать все, что он пожелает. Сама мысль о том, чтобы ласкать его, наполняла ее ладонь жаром желания, но как только она протянула руку и чуть не дотронулась, дух ее матери каким-то образом узнал, что она делает.

– Только дотронься, и ты узнаешь, что это такое.

Джесси снова коснулся Эбби, думая разжечь огонь, и она подалась вперед, навстречу желанию. Но дразнящие пальцы Джесси оставили ее, и Абигейл пришла в смятение. Она сглотнула и заставила свою руку скользнуть вниз. Он сохранял полное спокойствие и ждал. Но когда, наконец, ее пальцы соприкоснулись с его возбужденной плотью, непроизвольно они быстро сжались: он был так неожиданно горяч!

Джесси потерял всякое представление об осторожности, порывисто прижал ее еще крепче и зажал ее запястья между их животами.

– Просто возьми его, Эб, просто дотронься, – умолял он отрывистым шепотом.

Страх перехватил ей дыхание. Тыльная сторона руки теперь лежала возле мягко-твердого горячего тела, но робость не дала Абигейл сделать то, о чем просил Джесси. Она зажмурила глаза, и Джесси сомкнул ее пальцы вокруг его налившейся кровью плоти, показывая, как она могла бы доставить ему удовольствие. В ночи раздался наполненный мукой звук, и глаза мисс Абигейл мгновенно открылись: Джесси лежал на локте, его голова откинулась назад, рот открылся, словно в агонии. Он стонал, и Эбби виновато отдернула руку.

– Что такое, Джесси? Я сделала больно? Он налетел на нее в грубом, стремительном порыве, прижав ее руку туда, где она была раньше.

– О Боже... нет, нет, ты не сделала больно. Ты можешь делать все, что тебе хочется... Делай это... пожалуйста.

Его губы стали душить ее, почти насильно, его язык и бедра задвигались ритмично, рука заскользила вниз по ее животу в неистовом, безумном поиске.

Ее чувства разрывались между пульсирующей плотью, зажатой в ее руке, и теплой рукой, поглаживающей ее бедро. Слабая дрожь Джесси возбудила Эбби. Умелые пальцы Джесси ни разу не ошиблись. Женственность, вложенная в нее природой, оставалась не возделанной в течение тридцати трех лет, а сейчас поцелуи заставляли ее извергнуться и расцветать.

Абигейл смутно показалось, что Джесси отдернул ее руку от своей плоти, но глаза больше не способны были открыться, так же как тело не способно было контролировать вулканический взрыв, до которого Джесси довел ее почти без усилий. Наклонившись на локте над ней, целуя ее глаза, поглаживая ее тело, он без конца повторял:

– Пусть так будет, Эб... лети... лети. Эбби... лети со мной...

Из ее рта, словно язык огня, пылавшего глубоко в ней, вырвалось его имя. Бедра приподнялись в томлении. Когда последний приступ страсти охватил Абигейл, она не была готова к его силе. Она никогда, никогда не предполагала... аххх, силу этого восторга... Джесси, подумала она, ах, Джесс, это так хорошо... Джесс... ты был прав... Мама, почему ты предупреждала меня не делать этого? Ногти Абигейл врезались в руку Джесси. С ее губ сорвался хриплый крик экстаза и застыл, содрогая ее тело, накрытое телом Джесси. Шелковые волосы с его груди прижимались к ее обнаженной груди, и он произносил ее имя. Его возбужденная плоть искала, блуждала и наконец нашла свой дом. Джесси обхватил ее узкие плечи и немного откинулся.

– Эбби, сейчас будет больно, любимая, но только один раз, я обещаю тебе.

В нее вошла горячая плоть, ее плоть сопротивлялась. Абигейл боролась, отталкивая Джесси в грудь.

– Расслабься, Эбби, расслабься, и все будет хорошо. Не борись со мной, Эбби.

Но ее кулачки застучали по нему. Джесси схватил их и прижал к матрасу.

Я хочу сделать, как лучше для тебя, – произнес он, надавив на нее всем весом и погрузившись в нее.

Из горла Абигейл вырвался душераздирающий крик, но Джесси остановил его поцелуем и повторял в извинении ее имя.

Вместе с экстазом ее опалила боль. Абигейл пыталась приподняться на матрасе, но Джесси крепко держал и двигался внутри нее. Тонкая мембрана порвалась и отозвалась пронзительной болью во всех членах, совсем недавно испытывавших удовольствие. Абигейл безуспешно сопротивлялась, но каждое ее движение пресекалось Джесси, превосходящим ее силой. С каждым движением его дыхание становилось все более резким и хриплым, и Абигейл сдалась, отвернув лицо в сторону и пассивно терпя мучение до конца.

Всплески острой боли пронзали и Джесси. Долго не использовавшиеся мышцы ноги горели так, словно в рану воткнули горячую кочергу. Он сжал зубы, его руки, словно когти, стиснули запястье Абигейл. Какая она маленькая, со страданием думал он и приподнимал свой корпус, чтобы не причинять ей боль. Он пытался получить удовольствие, и тем самым заглушить боль, но чем быстрее он двигался, тем больше была боль. Над бровями выступил пот, начинала болеть рука. Он опустил голову и был страшен в попытке достичь пика наслаждения. Наконец его руки содрогнулись, изнутри вырвался стон, белое горячее пламя запылало в нем. Он вздохнул, но это был вздох не удовольствия, а облегчения.

Он упал возле Абигейл, одна нога все еще лежала на ее бедрах, и она, даже при всей своей наивности, поняла, что что-то не так. Ему было не хорошо, не так хорошо, как ей до этого. Он застонал в подушку рядом с ее ухом и откатился в сторону. Она услышала, как он скрежещет зубами, и ощущала напряжение еще содрогающихся мускулов. Она перебрала в уме все, что случилось, и совершенно точно поняла, кто в этом виноват. То, как он внезапно отстранился, могло быть вызвано только недостатком ее активности. Не зная, что именно она сделала не так, она не сомневалась в том, что совершила какую-то ошибку, так как Джесси грубо отдернул ее руку от своего тела. Он лежал теперь, прикрыв руками глаза, и, очевидно, испытывал огромное облегчение от того, что все кончилось. Огорченная, Абигейл отодвинулась от него, ругая себя за то, что на протяжении тридцати лет она оставалась глупой девственницей, не в силах сделать даже самое простое действие, чтобы удовлетворить Джесси.

– Куда ты?

– Наверх.

Она хотела сесть, но его рука пригвоздила ее на место.

– В чем дело?

– Отпусти меня.

Она уже чувствовала, как слезы комком стоят в горле.

– Не отпущу, пока не скажешь, что случилось.

Ее веки жгло. Она кусала губы. Внезапно разочарование, гнев и вина захватили ее.

– Спасибо, мистер Дюфрейн, за душещипательное представление, – сказала она уязвленно.

– За что?!

Шея Джесси сморщилась от того, как он вскинул голову.

– А как еще я могу назвать такое притворство?

– Что случилось, Эбби, я что-то сделал не так? – спрашивал он.

– О, ты все сделал так. Боюсь, что это я сделала все не так.

Джесси мгновенно смягчился.

– Это первый раз. Чтобы научиться требуется время, понимаешь?

Абигейл оторвала пальцы от своей руки и отвернулась, страшно стыдясь теперь того, как она стонала и вскрикивала, когда он, в свою очередь, действовал так, словно не мог дольше выносить ее присутствие. Он скатился с нее, отодвинулся и лежал рядом, похожий на большую, безмолвную глыбу, ничего не говоря. Ну и ладно тогда! Если ему нечего сказать, ей – тоже! Она уставилась в залитое лунным светом окно, сдерживая слезы и вспоминая, как он сначала не хотел заниматься с ней любовью, и ей прямо-таки пришлось умолять его. Подавленная, Абигейл наклонилась, собравшись уйти, но Джесси обхватил ее за плечи и положил обратно на спину.

– Ты не уйдешь, не сбежишь с этой кровати, оставив дело недоделанным, потому что я не позволяю тебе. Ты останешься здесь, пока я не выясню, какая вожжа тебе под хвост попала, и ты мне не дашь шанс исправить положение вещей!

– Нет у меня никакой вожжи!

– Черта с два! Неужели мы даже это не можем сделать без потасовки?! Даже это!

Абигейл, чтобы не закричать, закусила губу, а Джесси продолжал:

– Думаю, что у нас получалось очень хорошо, учитывая, что мы первый раз вместе. Так чего же ты ворчишь?

– Дай мне встать. Все равно у тебя со мной все кончено.

Мученичество ощущалось благословенно сладким, но тяжелая рука Джесси безжалостно сдавила плечо Абигейл и не дала убежать.

– Что у меня? – взревел Джесси, мгновенно разозлившись на ее внезапную, необъяснимую своенравность. – Не говори со мной таким тоном. Можно подумать, я швырнул тебя сюда насильно и изнасиловал!

– Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что я ничего из себя не представляю.

– Эбби, я ничего подобного не говорил. – Его голос утратил свою резкость. – Между мужчиной и женщиной это не должно проходить просто так. Это многое значит для них.

– Но я ничто. Ты так сказал.

– Я никогда такого не говорил!

– Ты сказал, требуется н... некоторое время, чтобы... научиться.

На ее глазах выступили слезы.

– Черт, конечно! Но в этих словах нет ничего обидного для тебя.

– Не смей лежать здесь, рядом со мной, и чертыхаться, Джесси Дюфрейн!

– Я буду здесь лежать, сколько мне заблагорассудится, мисс Абигейл Маккензи! Ты все понимаешь превратным образом. Посмотри на себя! Какого черта, ты вдвое меньше меня. Как ты думаешь, что с тобой будет, если я приналягу на тебя со всей силы?

Она отвернулась, Джесси взял ее лицо в свои руки, заставил посмотреть себе в глаза.

– Эбби, я не хотел сделать тебе больно и поэтому сдерживался, вот и все... и не стоит из этого делать слона. Да, ты неопытна, да, ты не знаешь как нужно и можно двигаться, но меня это не расстраивает. В конце концов, я абсолютно точно знал, насколько это все болезненно для тебя, потому что в первый раз у женщин всегда так. Я хотел побыстрее кончить ради тебя.

– Я сделана не из фарфора, как тарелка с супом, которую ты в меня швырнул в этой комнате! – стала дуться она.

– Все равно я не понимаю, о чем ты скулишь! В чем все-таки дело!?

Подбородок Эбби задрожал, и из глаз хлынули слезы. Она посмотрела на полосу лунного света, падающую на сиденье под окном.

– Я... я сама... не знаю. Просто ты... ты действовал так, как будто ты рад, что все... все закончилось, вот и все.

Джесси вздохнул устало и негодующе.

– Эбби, у меня чертовски болит нога, и я боялся навредить тебе... и... о, черт! – выкрикнул он, всаживая кулак в матрас, он лег на спину и уставился в потолок.

Абигейл поняла, что Джесси уже точно не будет с ней иметь ничего общего и села. Но он нежно дотронулся до ее руки.

– Погоди минуту, – сказал он миролюбиво. – Останешься?

В его голосе появилась новая нотка искренности, Абигейл откинула назад волосы и вытерла глаза. Теперь она бесконечно жалела, что начала все.

– Не уходи, Эбби, только не так, – умолял Джесси, приподнимаясь на локте.

– Я только накину простыню. Абигейл нашла ее на полу и вытерла глаза, прежде чем лечь и набросить ее на себя. Простыня укрыла и Джесси, и они лежали так вдвоем, словно два пугала, под простыней, объятые тишиной и непониманием. Наконец, он перевернулся на бок лицом к Абигейл и, положив локоть под голову, любовался ее четким профилем в квадрате бело-молочного окна. Снова раздался его мягкий, обезоруживающий голос:

– Эбби, неужели ты думаешь, что это всегда просто для мужчины? Это не так. Считается, что мужчина должен управлять ходом вещей, а женщина полагаться на него и верить, что он все сделает правильно. Но то, что он является лидером, не избавляет его от ошибок и страха.

Эбби уставилась в потолок, плотно зажав простыню подмышками. Слезы катились из глаз. Джесси рассеянно гладил пальцем тугую кромку простыни и тихо говорил:

– Сегодня ночью у меня девственница. Ты знаешь, что проносится в мозгу мужчины, когда он делает это? Неужели ты думаешь, я не заметил, как ты отпрянула, дотронувшись до меня, Эбби? Что же мне было делать? Остановиться, ради всех святых?

Вперед-назад, вперед-назад двигался его палец, слегка задевая ее кожу и край простыни.

– Я обещал сделать это так хорошо, как только мог, но первый раз для женщины никогда не бывает очень хорошим, Эбби, ты можешь поверить, что я, в конце концов, боялся? Каждый миг я сомневался так же как и ты так же как все любовники в первый Раз. Чем дольше я продолжал, тем больше я пугался, что ты вскочишь и убежишь. Эбби, посмотри на меня.

Она не посмотрела, потому что слова Джесси звучали очень больно и искренне.

– Эбби, что я сделал неправильно? – мягко спросил он.

Его рука больше не гладила простыню, а замерла на ее груди.

– Ничего... ничего. Это... я. Я вела себя ужасно шумно и боялась сделать то, что, как мне казалось, ты хотел, чтобы я сделала. А так как в конце было больно, я обвинила тебя, и... вообще. – Раздосадованная, она уткнулась лицом в плечо Джесси, Слезы потекли еще быстрее. – Просто... гораздо легче разозлиться на тебя, чем... на себя.

– Ш-ш-ш, Эбби, – успокаивал он, – ты была прекрасна.

– Н... нет, я не была п... прекрасна. Я была н... напугана и вела себя по-детски, но я не... не ожидала...

Он нащупал ее щеку и вытер большим пальцем слезы.

– Я знаю, Эб, я знаю. Это все внове для тебя. И не плачь о том, что не можешь доставить мне удовольствие, потому что ты доставила его.

Абигейл с ужасом поняла, что не в силах сдержать поток слез. Под этим горячим дождем палец Джесси стал скользким. Грудь, казалось, вот-вот взорвется от теснившихся в ней рыданий.

– Т... тогда почему ты так торопился закончить это? Я даже с... слышала, как ты скрипел з... зубами.

– Я говорил тебе, почему я торопился.

у меня болела нога, и я подумал, что раздавлю тебя. Кроме того, ближе к концу я все скомкал.

Джесси поднял голову и взглянул вниз в лицо Абигейл. Ее глаза были плотно закрыты. Ли разу в жизни после занятий любовью он не сталкивался с такой ситуацией. Он чувствовал себя глупым, ущербным и неудовлетворенным несмотря на то, что ему пришлось вынести. Но в то же время он как-то странно ощущал себя покровителем этой женщины – женщины, которая первой из всех, которых он встречал, была озабочена, чтобы удовлетворить его, не меньше, чем саму себя. Джесси наклонился и поцеловал соленый ручеек на ее щеке. Абигейл внезапно глубоко вздохнула и охватила шею Джесси, жалобно всхлипывая. Она вцепилась в него так сильно, что он не мог видеть ее страдание. Ее грудь вздымалась, рыдания сотрясали ее, и доставалось и Джесси, которому пришлось подтянуть живот, чтобы Эбби было удобнее.

– Эбби, Эбби, не плачь, – шептал он гортанно в ее волосы. – Мы попробуем еще раз и получится лучше.

Однако он понимал, о чем на самом деле плачет Эбби. Он понимал, насколько далеко она отошла от своих моральных норм. Поэтому он обращался с ней нежно, мягко воркуя нежные слова и гладя волосы на затылке и висках. Как же все могло случиться так неправильно, гадал Джесси.

Ох, Джесс, я х... хочу, чтобы мои воспоминания об этой н... ночи были хорошими. •И не х... хочу, чтобы мы в... воевали еще и ночью. Я хочу, чтобы мы д... доставляли друг Другу удовольствие.

– Ш-ш-ш, Эбби, существует целая уйма способов. – Он осушил ее щеки кончиком простыни. – Уйма способов, а у нас есть уйма времени.

– Тогда покажи мне, Джесс, покажи, – умоляла она, отчаянно желая, чтобы эта ночь не кончилась одиночеством. Его рука замерла. Он поцеловал Абигейл в лоб. Она услышала, как он сглотнул.

– Я не могу прямо сейчас. Мужчинам требуется время для восстановления сил, Эбби, и моей ноге тоже нужно отдохнуть. Но через некоторое время... Хорошо?

Но она ему не поверила. Теперь она была уверена, что он просто утешал ее за то, что она в свой первый раз сделала так мало. Джесси снова повернулся на спину и испустил вздох, полностью выпрямив ногу. Абигейл лежала не двигаясь, глядя в потолок, и проигрывала все заново в своей памяти. То, что она узнала за эту ночь о Джесси Дюфрейне, заставило ее вновь пересмотреть свое мнение о нем. Она больше не считала его развратником, но внимательным, нежным любовником. Не бесстрашным, как она думала, а человечным, с такими же опасениями, какие были и у нее. Он всегда выглядел таким наглым и не сомневающимся, когда дразнил ее. Она узнала, что за бравадой скрывается душевная тонкость, это было откровением. Даже разочаровавшись в ней, пытался успокоить ее, говорил нежные слова, брал вину на себя.

Как она сможет посмотреть ему в лицо утром? Как она сможет проснуться здесь и посмотреть в его темные глаза, когда ни для одного из них не будет секретом, что они занимались любовью ужасно? Как уже было однажды в этой комнате, Абигейл, притворяясь, что спит, лежала неподвижно и ждала, когда сон одолеет Джесси, чтобы она могла ускользнуть. Но большая, тяжелая рука, поискав в темноте, зарылась ей в волосы, пригладила их, потом повернула Абигейл на бок и притянула к груди. Он уткнулся подбородком в ее макушку. Веки Абигейл затрепетали, она вздохнула и осталась лежать, чувствуя себя очень удобно в этой колыбели. Через несколько минут Джесси медленно провел своей рукой по ее волосам. Его коричневая грудь казалась шелковой под подбородком Эбби. Абигейл сказала себе, что надо встать и уйти – что она скажет ему завтра утром? Но здесь она чувствовала себя в безопасности, как птица в своем гнезде. Рука Джесси становилась все тяжелее и потом замерла. Другая рука, лежавшая поперек бедра Эбби, один раз судорожно дернулась. Дыхание Джесси стало более ровным, ее веки вяло опустились, и все члены Эбби охватила какая-то слабость, не похожая ни на что. Она поняла, что засыпает в руках Джесси Дюфрейна. Она поняла, что он был нежным и внимательным любовником. Она поняла, что должна проснуться завтра утром и знать, что он уезжает. Но все это перестало иметь значение.

Они незаметно заснули.

Горы Колорадо покровительственно окружили любовников, луна обогнула землю, взбиралась на облака и потом скользнула за противоположный, западный горизонт. Утренний щебет птиц раздался в розовеющем воздухе.

Лежащий мужчина перевернулся и лег лицом возле прекрасной, теплой руки. Спящая женщина притянула подушку к глубокому изгибу своего плеча и подтянула голые колени к носу Мужчина слегка захрапел и лег на живот, локон ее волос попал в его усы, трепеща при дыхании и щекоча его. Крепкая загорелая рука потерла нос, пытаясь убрать помеху. Но дыхание мужчины притягивало волосы снова, и они по-прежнему щекотали его. Он засопел, проснулся и, почувствовав как что-то теплое лежит на его пальцах, с трудом открыл глаза.

Эбби.

Он улыбнулся при виде одной груди с розовым соском, наполовину закрывавшей его руку. Другая грудь спряталась под телом Эбби, так как она лежала наполовину на животе. Одно колено было высоко подтянуто и открыто взгляду очаровательно выгнутое бедро, но закрывало все женские секреты. Джесси хитро улыбнулся. Ей нравится красоваться на кровати, подумал он. Но улыбка исчезла, когда он вспомнил, как Эбби плакала прошлой ночью. Он осторожно убрал руку, повернулся на бок и подложил под щек ладонь. Его глаза неторопливо скользили по телу Эбби. Крошечные ступни, изящные лодыжки, точеные икры. Он вспомнил, как они мелькали перед ним и раньше, но он не мог смотреть на них так свободно. Бедро Абигейл было круглым, как перекат морской волны, а талия такой узкой будто была выточена прибоями. Глубокая щель, образуемая подтянутым вверх к груди коленом, проходила под соблазнительным углом. Мириады воспоминаний пролетели в мозгу Джесси. Эбби, ты спасла мою жизнь. Эбби, я заставил тебя плакать. Эбби, я скоро должен уехать. Он взглянул на окно, где розово-серый свет полз по подоконнику, и почувствовал пустоту, какой никогда не чувствовал, покидая женщину. Да, для него удовольствие в прошедшую ночь было невелико, но теперь при взгляде на Абигейл, тело Джесси снова вернулось к жизни. Он склонился и легонько поцеловал ее в ребра, в это бледное бедро, долгий поцелуй он оставил на талии, маленькая рука бессознательно отмахивалась от него. Потом Эбби отвернулась от него и снова подтянула ногу вверх.

Сердце Джесси бешено забилось, на лбу выступил пот. Она была маленькая и прелестная и – это было правдой – невинная, потому что еще ничего не знала о том, как он хочет ее. Он перевел дыхание, опустился ниже и коснулся языком мягкого места под ее коленом, закрыв глаза и дыша на кожу. Он знал, что пользуется нечестным преимуществом, пока она спит, но был так сильно возбужден, что чуть ли не взрывался изнутри. Он почувствовал вкус соли, роз и, может быть, немного самого себя. Джесси касался контура ноги, скользя волосами по бедру, и вспомнил, как давно Эбби узнала его тело.

Так должно было случиться. Недели, проведенные ими вдвоем, предопределили это. Он целовал ее во все места, кроме одного, которое он больше всего жаждал и ждал, когда она проснется. Джесси изучил изгиб ее спины, твердое бедро, упругие мышцы ног, ягодицы, икры, наполовину скрытую грудь. Абигейл проснулась, когда он слегка укусил подъем подтянутой вверх ноги, и посмотрела через плечо вниз на мужчину позади нее. Он стремительно заключил ее в объятия и искал в ее лице разрешение. Смутный, предрассветный свет выхватил его черные, возбужденные глаза, усы – темную, дрожащую тень над губами. Глаза Эбби были прикованы к нему, потому что она поняла, что эти усы только что касались ее кожи. Абигейл перевела ошеломленный взгляд на глаза Джесси и увидела в них огненную страсть, которая, как ей казалось, не могла возникнуть в мужчине. Чувственность и ожидание вдохнули жизнь в ее сердце и кровь.

– Д... Джесси? – запинаясь прохрипела Абигейл.

Она медленно опустила ногу, осознав, насколько бесстыдна ее поза, а Джесси, без сомнения, уже некоторое время не спал.

– Т... ты разбудил меня.

– Я и хотел это сделать, любимая, – прошептал он, удерживая свою добычу лишь пристальным, горящим взглядом.

Абигейл, прогнувшись, слегка подалась назад и приподнялась на локте, наблюдая, как глаза Джесси остановились на открывшейся груди и потом вернулись на лицо. Она чувствовала, как его теплая рука скользит по пояснице, огибает ягодицу, внутреннюю сторону икры и нежно подталкивает ее колено обратно вверх. Он ни на секунду не спускал глаз с ее лица.

– Теперь моя очередь изучать твое тело, как ты изучала мое все эти недели, Эбби.

Ее тело было влажным, где прошелся его язык, когда она спала, и она чувствовала прохладу. Наивность исчезла – Абигейл прочитала теперь по глазам Джесси и поняла его намерения. Она невольно содрогнулась, потом медленно спрятала грудь под рукой, не зная точно, как бы спрятать все остальное. Загипнотизированная желанием в его глазах, она с трепетом наблюдала, как Джесси опять опустил голову к ее белому бедру, и, закрыв глаза, испустил звук, в котором слышалась огромная страсть. Он приподнялся на одной руке и теплой ласковой ладонью прижал спину Эбби к своему животу. Ее щека лежала на подушке, сердце бешено колотилось о матрас. Теплые губы Джесси не отрываясь двигались вверх и вниз по ее спине, повторяя имя прямо возле кожи.

– Эбби... Эбби... Эбби...

Снова и снова он пробегал по всему ее телу мягкими усами и еще более мягкими губами, пока все внутри нее не было охвачено томлением. Он нежно перевернул Эбби на спину, открыв, наконец, то, что он хотел видеть, и покрыл ее плоть влажными поцелуями. Его бархатный голос шептал, что второй раз будет лучше, и просил ее лежать спокойно.

– Не сопротивляйся, Эбби. Я покажу тебе... Эбби, ты такая крошечная... О Боже, ты прекрасна... Ш-ш-ш, не закрывайся от меня... это больше... Поверь мне, Эб.

Когда она инстинктивно повернулась, он носом оттолкнул ее руку. Потом его зубы нежно прикусили кожу на ее руке и перенесли ее к лобку.

– Джесси, – прохрипела Абигейл еще раз, умоляя его о том, чего и сама не знала.

– На этот раз не будет больно, Эбби, я обещаю.

Нет, подумала она, люди не должны этим заниматься! Но люди всегда занимались, она знала это. Рот Джесси ласкал ее везде, и Абигейл удивлялась остаткам сознания, неужели она потеряла всю свою волю, чтобы сопротивляться. Он доводил ее до высшей точки наслаждения: внутри Абигейл все взрывалось, словно сигнальная ракета, и из центра к кончикам ног и рук распространялось пламя гигантского взрыва чувств. Она открыла глаза, почувствовала взгляд Джесси, остановившийся на ее животе, на ее изумленных, остекленевших глазах. Она застонала и томно повела плечом. Она понимала, что Джесси удовлетворение нужно ничуть не меньше, чем ей секунду назад, попытавшись собрать свои расстроенные чувства, она протянула ему навстречу руки. Он ринулся к ней, что-то шепча на ухо, заключил ее в объятия, приподнял, перевернул и посадил на себя. Он притянул Абигейл вниз, пока ее грудь не коснулась спутанных волос у него на груди. Слова стали бесполезны. Ее тело и его руки говорили ей, что делать. Невинность, робость, наивность, все ушло, когда Абигейл начала двигаться, наблюдая за довольным лицом Джесси с закрытыми глазами и откинутой головой. Его губы открылись, дыхание стало резким, Абигейл увидела, что он полностью отдался порыву, который раньше подарил ей. Ее сердце парило, глаза жгло. Вот, вот, как это должно быть и для мужчины и для женщины, поняла она. Один дает другому, другой берет у другого. И дать надо с таким же наслаждением, как и взять. Она покачнулась, и веки Джесси дрогнули, потом закрылись снова. Она снова вошла в ритм, и висок Джесси уткнулся глубоко и подушку. Невероятно, но когда он достиг пика наслаждения, он закричал – было ли это ее имя или какое-то бессмысленное восклицание, а может быть и то и другое вместе – это не имело значения. Абигейл улыбнулась, почувствовав себя опытной и живой, с выплескивавшейся наружу радостью.

Она рухнула на его широкую грудь, положив лоб ему под подбородок. Его рука устало легла ей на плечо, легонько лаская, и опять безвольно упала на подушку. Потом неожиданно возле ее уха послышался тихий, добрый смешок, это смеялся Джесси, и Абигейл в замешательстве посмотрела на него. Глаза оставались закрытыми, а грудь поднималась и опускалась от смеха.

И вдруг она поняла, почему он смеется – это был смех простого удовольствия. На ее губах заиграла улыбка, и внутри нее затеплился медленный огонек ответной радости. Джесси крепко обнял Эбби и улыбнулся, нежно перекатываясь вместе с ней.

– Ах, Эбби, ты прекрасна, – раздалась его похвала, – ты чертовски хороша.

Никакие другие слова не могли в этот момент больше обрадовать Эбби. Она улыбнулась ему в грудь. Потом он закинул руки за голову и умиротворенно закрыл глаза. Абигейл смотрела на него с изумлением, пока он не заснул. А она сидела верхом на нем – завороженная, обнаженная и новая.