Книга: Колибри
На главную: Предисловие
Дальше: ГЛАВА 2

Лавирль Спенсер
Колибри

ГЛАВА 1

Когда поезд 9.50 появлялся на Разъезде Стюарта, он всегда привлекал толпу народа, потому что был здесь еще новым явлением, и весь город ждал его каждый день. Босоногие ребятишки, словно куропатки, садились на корточки в заросли тростника и осоки на самой окраине города и стерегли громкое, извергающее облако дыма чудовище, рядом с которым они бежали последнюю четверть мили до увенчанного шпилем здания железнодорожной станции. Эрни Тернер, городской пьяница, тоже каждый день приходил встречать поезд. Плюясь и петляя, он брел из салуна и располагался на скамейке у крыльца станции и спал там до тех пор, пока полуденный поезд не давал ему сигнал начать вечерний обход. В кузнице Спад Сведин откладывал свой молот, спускал мехи и вставал в дверном проеме, скрестив на черном фартуке черные руки. А как только затихал звон металла, все ушки Разъезда Стюарта, что в Колорадо, оказывались на макушке. И тут же по всей недлинной Фронт-стрит из своих дверей на дощатый настил выходили лавочники.
То июньское утро 1879 года не отличалось от остальных. Когда Спад прекратил клацать, у цирюльника опустело кресло, банковские клерки покинули свои клетушки, а в пробирной лаборатории освободились весы, все вылезли наружу, устремив взгляды на северо-восток в ожидании прибытия поезда 9.50.
Но «9.50» не появился.
Вскоре пальцы начали нервно трепать кармашки, из которых наружу вынимались, открывались и захлопывались часы, вся эта процедура сопровождалась обменом недоумевающими взглядами. В конце концов шепоток перетолков сменился беспокойством и, один за другим, жители городка вернулись в свои магазины и время от времени выглядывали в окна, ломая голову, что могло задержать поезд.
Время ползло медленно, каждое ухо было навострено в ожидании жалобного свистка, а его все не было. Прошел час, и тишина над Разъездом Стюарта превратилась в молчаливое благоговение, словно кто-то умер, но никто не знал кто.
В 11.06 все головы, одна за другой, поднялись. Первый, потом второй торговцы шагнули к дверным порогам, потому что живительный летний ветер в своем горячем дыхании принес приближающийся звук парового свистка.
– Это он! Но слишком быстро идет!
– Если им управляет Так Холловей, он осадит его прямо у станции! Отойди подальше, поезд может сойти с рельс!
В клубах пара и пыли показался скотосбрасыватель, позади которого из окна кабины махала рука в красную клетку. Это действительно был Так Холловей. Его слова потонули в стуке железа и шипении пара, когда он пронесся мимо станции и проскочил ее на сотню ярдов, но состав каким-то чудом остался на рельсах. Хриплый голос Така не мог прорваться сквозь ропот толпы, которая поспешила к станции. Раздался выстрел, и все, замолчав, повернули головы к стоявшему с дымящимся револьвером Максу Смиту, только что назначенному новым начальником станции.
– Где доктор Догерти? – проревел Так в образовавшемся затишье. – Пошлите-ка за ним поскорее, потому что на поезд напали примерно в двадцати милях отсюда, и у нас два раненых человека. Один из них, видимо, сильно пострадал.
– Кто они? – спросил Макс.
– Не трать время на вопросы. Я с ними не знаком. Один попытался ограбить мой поезд, а другой не допустил этого и получил пулю. Мне нужны люди, чтобы вынести их.
За несколько минут два обмякших тела были переданы из поезда по ступеням в протянутые руки банковского клерка, конюха, пробирщика и кузнеца.
– Кто-нибудь, подайте телегу!
Сквозь толпу протащили повозку и положили на нее неподвижные тела, а в это время из-за угла салуна, тяжело дыша и фыркая, показался доктор Клевленд Догерти со своим черным саквояжем, который ударял его по икрам. Через несколько секунд он встал на колено рядом с первым неизвестным, лицо которого было бледным и неестественно безмятежным.
– Он жив, – произнес доктор, – просто чудом. – Он осмотрел и второго. – Чего не могу сказать об этом. Быстро доставьте их ко мне, а ты, Спад, следи, чтобы на их пути не попался ни один камень, черт возьми, ни одна выбоина!
Все, кто пришел в этот день в город, надолго задержались здесь. В салуне дела шли преотлично. В платной конюшне Джема Перкинса не осталось ни одного свободного стойла. Пол под плевательницами в фойе гостиницы был замаран намного раньше полудня, а под буками, что росли на переднем дворе доктора, устремив глаза на его дверь, сидел городской люд и ждал теперь точно так же, как до того ждал прибытия поезда 9.50, новостей о судьбе двух пострадавших.

 

Тяжелый вздох, который издала мисс Абигейл Маккензи, приподнял ее грудь под складками в высшей степени приличной викторианской блузки. Она с усилием провела маленьким пальчиком по внутренней стороне украшенного кружевами воротника, душившего ее, чтобы слегка ослабить давление на взмокшую кожу.
Мисс Абигейл повернулась влево на полоборота, искоса взглянув в зеркало голубыми глазами, и, приложив тыльную сторону ладони к подбородку, легонько похлопала по нему, чтобы выяснить, достаточно ли упругая кожа.
Да, кожа была еще крепкой и молодой, рассудила она.
Потом мисс Абигейл быстро выдернула большую, филигранной работы булавку из шляпки, украшенной маргаритками, осторожно приложила шляпку к туго зачесанным назад темно-русым волосам, всадила булавку по самую головку и взяла свои безукоризненно белые перчатки с сиденья под большой стойкой для зонтиков, которая представляла собой троноподобное сооружение с зеркалом на спинке и кучей зонтиков и тростей, воткнутых в отверстия.
Какое-то мгновение мисс Абигейл изучала свои перчатки, потом выглянула наружу на зыбкий от жары воздух, поднимавшийся к небу, сняла перчатки, помешкала, но снова решительно надела их, тщательно натянув на тонкие руки. Жара – это еще не повод для того, чтобы выходить в город неприлично одетой, побранила она себя.
Она прошла в заднюю часть дома и проверила шторы на окнах, лишний раз убедившись, что они висят достаточно низко, чтобы не пропустить жестокое солнце. Потом обвела взглядом кухню, но не заметила ничего, что требовало исправления, ни одной вещи, которую надо было убрать или выложить. Она содержала дом так же образцово, как и следила за своей одеждой. В жизни мисс Абигейл Маккензи всегда все происходило настолько правильно, точно и упорядоченно, насколько это вообще было возможно.
Она снова вздохнула, бросила из кухни беглый взгляд в столовую и гостиную и шагнула на веранду, но внезапно вернулась обратно и придирчиво проверила дверной запор, как это делают те, в чьей жизни очень мало вещей, из-за которых действительно стоило бы беспокоиться.
– Нет смысла рисковать твоим замечательным овальным окном, – сказала она вслух двери. Это окно было ее, то есть Абигейл, гордостью и радостью. Удовлетворенная надежностью двери, она вышла наружу и закрыла входную дверь так нежно, словно та могла чувствовать. Мисс Абигейл пересекла веранду, прошла по тропинке и кивком головы поприветствовала ухоженные розы рядом с забором.
Ходила мисс Абигейл Маккензи прямо, приподняв подбородок параллельно земле – так, как и должна ходить благопристойная дама. Отдадим ей должное, никто не мог сказать, что она сутулится, шаркает ногами или держится неуклюже, когда идет по городу. Да, никто! Ее осанка всегда являла собой верх приличия. Ее удобные туфли очень редко показывались из-под юбок, так как она никогда не торопилась – спешка сильнее всего принижает достоинство!
Мисс Абигейл размышляла о кое-каких вещах, которые не совсем укладывались у нее в голове. Она, например, вовсе не находила приятной свою работу, но, наблюдая за тем, как она вышагивает по Фронт-стрит, никто не заподозрил бы, что с ней что-то не ладно, если только с ней вообще могло бы быть что-то неладно.
Проходя мимо домов и дворов, она краем глаза заметила впереди необычную сцену. Лужайка у дома доктора Догерти была заполнена людьми, а скамейки на тротуаре напротив через улицу были погребены под сплошным слоем юбок. Мужчины сидели на спинках, дети дрались в грязи, а лошади дожидались хозяев на привязи у ограды.
Мисс Абигейл обычно не совала свой нос в чужие дела. Завидев толпу, она приняла влево, прошла короткий квартал до Мэйн– стрит и завершила свой оставшийся путь по городу в гордом одиночестве. Таким образом мисс Абигейл избежала, возможно, какого-то убогого спектакля возле дома доктора. Такие представления притягивают всякий сброд, и она не собирается попасть в их число!
Мисс Абигейл считала весьма скверным то дело, которым ей предстояло заняться. Нет, с заведением Луи Калпеппера все было в порядке. Он содержал приличную, ухоженную столовую – в этом она отдает ему должное. Но обслуживание столиков было последним вариантом – самым-самым последним! Это была работа, которую мисс Абигейл ни за что не выбрала бы, имей она выбор. Но она не имела выбора. Или заведение Луи Калпеппера, или голодная смерть. А мисс Абигейл была слишком своенравной, чтобы умереть голодной смертью.
Черные низкие каблучки застучали под призывной вывеской «Прекрасная еда и напитки, собственность Луи Калпеппера». Тщательно прикрыв за собой дверь, мисс Абигейл провела рукой по блузке, чтобы убедиться, что та туго заправлена в пояс юбки, и еще раз вздохнула. Однако заведение казалось опустевшим. В воздухе стоял легкий запашок вчерашней капусты, но ничего, напоминающего аромат мяса для вечерних клиентов, которые должны были вот-вот появиться. Что за дела! Как же Луи мог допустить такое!
– Привет? – позвала она и наклонила голову, прислушиваясь.
Откуда-то из задних помещений донесся слабый жестяной звук. Мисс Абигейл прошла на кухню и обнаружила за открытой проходной дверью, как горячий ветерок колышет кастрюли, висевшие над кухонным столом. Заведение было пусто!
– Однако, скажу я вам! – заявила мисс Абигейл, не обращаясь ни к кому конкретно.
Потом осмотрелась вокруг и повторила:
– Однако, я действительно скажу вам!
Ей потребовалось несколько недель на то, чтобы наконец решиться заговорить с Луи. Его пустой ресторан приводил в замешательство. Вытерев пальчиком в безупречной перчатке стекавшую со лба каплю пота, мисс Абигейл занервничала – уж слишком неожиданный поворот событий. Исследовав свой палец, она вдруг почувствовала, что начинает промокать от пота и поняла, что не желает пережить нечто подобное во второй раз. Она должна найти Луи, сегодня, сейчас же!
Поправив и без того прекрасно сидящую на голове шляпку, мисс Абигейл вернулась на Мэйн-стрит и потом прошла квартал по направлению к Фронт-стрит, на которой через два квартала друг от друга жили и она, и доктор. Огибая угол она обнаружила, что стала частью толпы, которая запрудила двор доктора Догерти и прилежащую к нему территорию. Сам доктор, засучив рукава, стоял под своими буковыми деревьями и громко говорил, чтобы его могли услышать все.
– ...потерял много крови, и мне пришлось прооперировать, вычистить и зашить рану. Еще рано говорить, выкарабкается он или нет. Но вы все знаете, мой долг – сделать все возможное, чтобы сохранить ему жизнь вне зависимости от того, что он совершил.
Народ начал возбужденно обсуждать услышанное, а мисс Абигейл огляделась вокруг в надежде найти Луи Калпеппера. Заприметив светловолосого парня, который жил рядом с ней, она зашептала:
– Добрый день, Роберт.
– Здорово, мисс Абигейл.
– Ты не видел мистера Калпеппера, Роберт?
Но шея мальчишки была вытянута в другую сторону, он прислушивался к словам доктора, и поэтому в ответ лишь пробормотал:
– Хм.
– О чем это говорит доктор Догерти?
– Точно не знаю. На поезде подстрелили каких-то людей.
Успокоенная тем, что неприятность не имеет никакого отношения к городу, мисс Абигейл тем не менее была вынуждена признать свои поиски неудавшимися, по крайней мере, до тех пор, пока не рассосется толпа, поэтому она переключила свое внимание на доктора.
– Другой находится в более сносной форме, но тоже будет нетрудоспособен несколько дней. Кроме этих двоих у меня масса дел. Вы знаете, что Герти уехала на свадьбу своей кузины в Фэйрплей, и я остался один. Многим из вас может потребоваться медицинская по мощь, а я ведь не могу разорваться. Поэтому если кто-нибудь из вас вызвался бы помочь мне ухаживать за этими двоими, я был бы очень обязан.
Откуда-то из толпы раздался женский голос, выразивший мысли большинства:
– Хотела бы я знать, почему мы должны быть обязанными заботиться о каком-то преступнике, который пытался втоптать нас в грязь! Грабит наш поезд и стреляет в ни в чем не повинного молодого человека. А если бы он выстрелил в Така?
Чтобы умерить вал одобрительных замечаний, доктор поднял руку.
– Ну-ка, подождите! У меня здесь два человека. Доказано, что один из них совершил дурной поступок, а другой – хороший, но оба они нуждаются в помощи. Вы советуете мне лечить того, который пострадал меньше, и от вернуться от того, который почти мертв?
У некоторых нашлось достаточно чувства такта, чтобы потупить глаза, но они все еще сомневались.
Доктор продолжил, а собравшиеся чувствовали себя виноватыми.
– Ну хорошо. Человек в одиночку может кое-чего добиться, но не очень многого. Мне нужна помощь, и от вас зависит найти ее для меня. Это не только моя проблема, она наша общая. Мы все хотели, чтобы «Роки-Маунтин-Рэйлроуд» проложила ветку железной дороги через наш город, так ведь? И вот, пожалуйста, ее провели! Конечно, мы пока на самом отшибе, вывозим наш кварц, медь и серебро, а с востока ввозим все, что нужно для жизни. Но теперь, как только железная дорога, так сказать, привезла нам маленькое беспокойство, никто не горит желанием заплатить по счету?
По-прежнему никто не вызвался на помощь.
Доктору нельзя было возражать. Железная дорога действительно была выгодна всем. Строительство ветки через затерянный в горах город вроде Разъезда Стюарта связывало его как с западом, так и с востоком, оживляя торговлю, транспортные перевозки, а так же открывая перед городом надежное будущее, которого он бы лишен до прихода рельсов РМР.
Однако, в данный момент жители предпочли забыть обо всем этом, оставив мольбы доктора Догерти без ответа и наполнив мисс Абигейл каким-то необъяснимым гневом на их бессердечность.
– Я мог бы заплатить тому, кто мне по может, так же, как я плачу Герти, когда она здесь, – предложил с надеждой доктор.
Мисс Абигейл огляделась и сжала губы.
– Какого черта, док, – закричал кто-то, – Герти – единственная медсестра, которая есть в городе и, возможно, так оно и будет всегда. Вы не сможете никого найти на ее место.
– Ну ладно, может быть, кого-нибудь, не настолько квалифицированного, как Герти, но человека, который достаточно разбирается. Что скажете?
На верхней губе Абигейл выступил пот. То, что она решила, было слишком неожиданным, слишком необычным, но времени на размышления не оставалось. Как разозлило ее пренебрежительное отношение окружающих! Ухаживать за двумя ранеными мужчинами в уединении собственного дома показалось ей намного лучше, чем подавать тушеное мясо и суп тем, кто сейчас отмалчивался. Более того, она была почти такая же опытная сиделка, как Герти Берстон. Удары пульса застучали в ее шее, перетянутой тугим воротничком, но, когда она, подавив в себе всякие опасения, выступила вперед, подбородок был как всегда высоко поднятым, ставя на место всех, кто ее окружал.
– Думаю, доктор Догерти, я вам подойду, – проговорила мисс Абигейл своим обычным тоном леди. Но так как истинные леди никогда не кричат, то доктор просто не услышал ее. Никто не поверил своим глазам, когда увидел, как мисс Абигейл поднимает свою безукоризненно белую перчатку.
– Мисс Абигейл, это вы? – откликнулся доктор.
Толпа постепенно утихомирилась.
– Да, доктор Догерти. Мне бы очень хотелось вам помочь.
Не уследив за своими манерами, доктор Догерти приподнял брови, провел взволнованно рукой по лысеющей голове и выпалил:
– Да будь я проклят!
Мисс Абигейл, извиняясь, начала пробираться к доктору. С высоко поднятым подбородком она рассекала толпу почти так же, как Моисей рассек Красное море, и по-прежнему сохраняла свое обычное непоколебимое достоинство. Когда она проходила мимо мужчин, те тянулись руками к голове, словно желая снять перед ней шляпы, которых у них не было.
– Добрый день, мисс Абигейл.
– Как поживаете, мисс Абигейл.
– Здравствуйте, мисс Абигейл.
Дамы, улыбаясь, приветствовали ее молчаливыми кивками. Большинство из них немножко ее побаивалось, такую холодную, воспитанную в рамках строгих правил, чинно плывущую в сторону доктора Догерти. Чтобы позволить летнему ветерку обдуть их взмокшие подмышки, многие приподняли руки, а мисс Абигейл, двигаясь посреди них, каким-то образом заставила их ощущать себя неуклюжими и жирными, и, что еще хуже, ничтожными, из-за того, что они так упорно отказывались помочь.
– Проходите внутрь, мисс Абигейл, – сказал доктор и потом повысил голос, обращаясь к толпе:
– Вы тоже можете отправляться домой. Если будут какие-нибудь изменения, я пошлю на станцию Макса с новостями.
И, заботливо взяв мисс Абигейл под руку, доктор проводил ее в дом.
Его вдовий дом представлял собой кавардак из всякого барахла, которое только приумножалось и никогда не выбрасывалось. Большая передняя комната выглядела так, словно своевольный ребенок перевернул ее вверх дном в отместку за то, что его отшлепали, однако разбросанные предметы со всей очевидностью принадлежали взрослому. Доктор Догерти убрал с кресла стопку журналов и газет, отпихнул в сторону пару брошенных домашних тапочек и сказал:
– Садитесь, мисс Абигейл.
– Спасибо, – ответила она, усаживаясь на расчищенное место, как на трон.
Хотя она не показывала виду, что царящий вокруг беспорядок задел ее небывалое самолюбие, мисс Абигейл заметила его очень хорошо. Доктор Догерти всегда действовал из лучших побуждений, но после того, как умерла его Эмма, дом постепенно становился неряшливее. Доктор вел совершенно сумасшедшую жизнь, бегая к каждому, кто нуждался в нем, в любое время дня и ночи, и оставляя для себя самого так мало времени, что об уборке дома не могло быть и речи. Герти Берстон тоже была нанята как сестра, а не как экономка. Это становилось вполне очевидно, стоило лишь взглянуть на комнату.
Доктор Догерти сел на валик старого, разбитого дивана, набитого конским волосом, расставив свои старые, разбитые колени, и положил на них свои старые, разбитые руки. Мисс Абигейл увидела облачко пыли, вылетевшее из расплющенного валика и заклубившееся вокруг доктора. Прежде чем заговорить, он с минуту изучал пол перед собой.
– Мисс Абигейл, я очень ценю ваше предложение.
Он не знал точно, как бы выразиться.
– Но знаете, мисс Абигейл, я не мог предположить, что вы одна предложите свои услуги. Возможно, это работа для кого-нибудь еще, кто лучше подойдет для нее.
Мисс Абигейл почувствовала раздражение. Она решительно сказала:
– Вы отказываетесь от моей помощи, док тор Догерти?
– Я... мне бы очень не хотелось говорить, что я отказываюсь. Я прошу вас получше подумать.
– Я считаю, что уже подумала. И в результате предложила свои услуги. Если существуют какие-то необъяснимые причины, по которым я не могу этим заниматься, тогда мы теряем время.
Когда мисс Абигейл бывала задета, ее речь становилась отрывистой, а сама она – многословно красноречивой. Она встала и изучали свои перчатки, натягивая их плотнее на руки.
Доктор вскочил, окутанный облаком пыли, и усадил ее обратно в кресло. Мисс Абигейл поглядела на него из-под полей шляпки, внутренне довольная тем, что доктор отреагировал на ее укол. Хорошенькое он выбрал время быть привередливым!
– Погодите, не стоит раздражаться.
– Раздражаться, доктор Догерти? Где это видно, чтобы я была раздраженной?
Она приподняла одну бровь и наклонила голову.
Доктор стоял над ней, улыбаясь и рассматривая поднятое лицо под маргаритками на шляпе.
– Да, мисс Абигейл, я сомневаюсь, чтобы вы хоть раз в жизни были раздражены. Но я пытаюсь дать вам понять, что вы можете стать раздраженной потом, если я соглашусь позволить вам ухаживать за этими двумя.
– Пожалуйста, скажите, почему, доктор?
– Ну... дело в том, что... потому что вы... незамужняя леди. – Фраза глухим эхом отдалась внутри головы тридцатитрехлетней мисс Абигейл и в быстро заколотившемся одиноком сердце.
– Незамужняя леди? – повторила она, сжав плотно губы.
– Да, мисс Абигейл.
– И какие же возможные сложности представляет мое положение не... незамужней леди, как вы любезно изволили выразиться, для моей помощи вам?
– Понимаете ли, я надеялся, что вызовется замужняя женщина.
– Почему? – спросила она.
Доктор Догерти развернулся и отошел в сторону, подыскивая деликатные выражения. Он прочистил горло.
– Вам, возможно, придется видеть части тел этих мужчин, которые, мягко говоря, не приятны для леди с вашей повышенной... – но его слова замерли.
Доктор не хотел смущать ее еще сильнее. Мисс Абигейл закончила за него.
– Чувствительностью, доктор Догерти? – с немного фальшивым смехом спросила она. – Вы собирались выразиться именно так?
– Да, можно сказать и так, – доктор снова повернулся к ней.
– Доктор, вы что, забыли, как я ухаживала за своим отцом, когда он болел?
– Нет, не забыл, мисс Абигейл. Но это был ваш отец, а не какой-то незнакомец с огнестрельной раной.
– Превосходно, мистер Догерти, – сказала она с таким выражением, словно выплевывала слова, хотя на самом деле расчетливо контролировала свои эмоции, и заменила слово доктор на мистер. – Скажите хоть одну настоящую причину, почему я не могу ухаживать за этими двумя джентльменами.
Доктор в расстройстве взмахнул руками.
– Джентльмены! А вы уверены, что они джентльмены? А если они не джентльмены? Не пожалеете ли вы, что меня нет рядом, когда я буду где-нибудь за городом в четырнадцати милях отсюда? Один из этих джентльменов только что попытался ограбить поезд, и я хочу его вылечить, но это не значит, что я ему доверяю. А вдруг он набросится на вас и убежит?
– Минуту назад вы советовали мне не раздражаться. Могу я теперь посоветовать вам то же самое, доктор? Вы начали кричать.
– Извините, мисс Абигейл, пожалуй, я действительно закричал, но я обязан дать вам понять, какой риск сопряжен с этим делом.
– Вы выполнили свой долг, доктор Догерти. Но так как я вижу, что ваша мольба о помощи не вызвала изобилия откликов добровольцев, вряд ли у вас есть выбор, кроме как принять мою кандидатуру.
Доктор склонил голову к своему вытертому ковру, гадая, что об этом сказал бы отец мисс Абигейл. Он всегда о ней заботился.
Мисс Абигейл, приняв решение, подняла на доктора глаза. Ее поза на краешке кресла была чопорной и напряженной.
– Я прекрасно себя чувствую, обладаю здравым смыслом и имею почти пустой счет в банке, доктор, – заверила она, – а у вас двое раненых, за которыми нужен присмотр. Я думаю, ни один из них не достаточно здоров сейчас, чтобы навредить мне или убежать. Так что, может, мы закончим обсуждение?
Она поняла, что убедила доктора своим упоминанием о пустом банковском счете.
– Вы, без сомнения, умеете гладко говорить, мисс Абигейл, и я уже почти согласен с вами, уверяю вас. Но, знаете ли, я не смогу вам много платить. Примерно тридцать дол ларов за неделю. Герти я плачу столько же.
– Тридцать долларов вполне достаточно... о, и еще кое-что, – добавила она, сдвигаясь на самый край кресла.
– Да?
– Что вы предполагаете с ними делать, когда ваших пациентов доставят завтра утром?
Мисс Абигейл не потребовалось смотреть по сторонам, чтобы прийти к заключению, что дом доктора вовсе не то место, которое подойдет для госпиталя. Доктор тоже не имел никаких заблуждений насчет состояния своего дома. Открывавшуюся их взглядам картину в лучшем случае можно было назвать жалким беспорядком. И доктор, и мисс Абигейл прекрасно знали, что на втором этаже или на кухне было еще хуже. Они также знали, что мисс Абигейл помешана на чистоте. Поэтому когда доктор наконец закончил обводить взглядом комнату, он полностью согласился с непригодностью этого места.
– Полагаю, мы не сможем разместить их наверху? – спросил он безнадежно.
– Полагаю, там не самое удобное место. Я предлагаю перенести их в мой дом сразу же, как вы сочтете это возможным. Мне будет намного легче присматривать за ними, если в моем распоряжении окажется моя собственная кухня.
– Вы правы, – согласился доктор, и тут мисс Абигейл вдруг поднялась.
– А теперь могу я осмотреть пациентов?
– Конечно. Один на операционном столе, а другой – на софе в приемной комнате, но они оба не в себе в настоящее время. Завтра будет предостаточно времени, чтобы передать их под ваше покровительство.
Они прошли под аркой в приемную доктора, которая была лишь ненамного опрятнее гостиной. На продавленной софе, под трехстворчатым окном лежал без движения человек. Он был одет в городской костюм, жилетка и пиджак – расстегнуты. Одна ступня в коричневом чулке торчала из штанины, а другая с забинтованным носком и голой пяткой покоилась на подушке. Лицо, безмятежное в данный момент, было очень красивым. Каштановые волосы неопределенного оттенка спадали со лба мальчишескими волнами. Уши не были оттопырены, ногти были чистыми. И это вполне удовлетворило мисс Абигейл.
– Этот человек ограбил поезд? – спросила она.
– Нет. Это сделал другой. Этот, его зовут Мелчер, по всей видимости, помешал ограблению. Так рассказывают, что в Мелчера попала шальная пуля из револьвера другого парня, – доктор большим пальцем указал себе за плечо в сторону операционной. – Должно быть, про изошло что-то вроде драки, в которой участвовало несколько пассажиров, потому что к тому времени, как Так остановил поезд и по шел посмотреть, что там происходит, все уже рассказывали историю по-своему, а эти два парня лежали, истекая кровью. Один из выстрелов начисто отстрелил Мелчеру большой палец на правой ноге.
– Большой палец! – воскликнула она, прижимая пальцы к губам, чтобы скрыть улыбку.
– Если бы пуля прошла немного выше, было бы намного хуже. Но с другой стороны, он мог отделаться царапиной или вовсе не пострадать, если бы носил основательные ботинки, а не эти жиденькие городские туфли.
Мисс Абигейл посмотрела, куда указывает доктор Догерти, и увидела на полу одинокую стильную коричневую туфлю из замечательной мягкой кожи.
– Другую пришлось срезать с ноги, – объяснил доктор. – Но с отстреленным носком от нее в любом случае не было бы никакого толку.
Мисс Абигейл непроизвольно улыбнулась. Во-первых, из-за того, как доктор держал эту одинокую туфлю, бессмысленную без своей пары, а во-вторых, из-за нелепости ситуации – герой совершил свой геройский поступок, поплатившись за это пальцем!
– Что здесь смешного, мисс Абигейл?
Она моментально стала серьезной, досадуя на то, что ее поймали на легкомысленном отношении к утрате молодого человека.
– Нет... нет, простите, доктор. Скажите, потеря пальца – это серьезное ранение? Я хочу сказать, угрожает ли его жизни опасность?
– Нет, вряд ли. Палец срезан очень чисто, и так как пуля прошла через туфлю, в ране не осталось следов свинца или пороха. Парень находится в шоке и потерял много крови, но я дал ему снотворное и зашил рану, так что очень скоро он будет как новенький. Когда он проснется, этот палец будет пульсировать как сучий хвост, хотя... – Доктор, казалось, осознал, с кем он говорит. – О, простите, мисс Абигейл. Я не уследил за собой.
Мисс Абигейл густо покраснела и, запинаясь, проговорила:
– Я... О, бедный мистер Мелчер, мне он очень симпатичен.
– Да... ну... – Доктор Догерти прочистил горло. – Теперь мистер Мелчер, конечно, будет хромать, но это не так уж и страшно. Мы будем несколько дней накладывать шину и бинты, и я дам вам мазь. Но главные лекари – время и воздух. Вы правы, больше всего мистеру Мелчеру необходимо доброе участие.
– Об этом случае, пожалуй, хватит.
– А что другой? – спросила мисс Абигейл, успокоенная тем, что к ней вернулось самообладание.
Доктор направился к операционной.
– Другая пуля, боюсь, причинила гораздо больше вреда. Этот негодяй, без сомнения, будет сожалеть о том, что сунулся на поезд... если выживет.
Они подошли к двери, и мисс Абигейл вошла вслед за доктором в помещение кремового цвета. Здесь наконец-таки было чисто, однако мисс Абигейл не обратила на это ни малейшего внимания. Ее глаза были прикованы к прямоугольному столу, где, укутанная простыней, лежала неподвижная фигура. Стол стоял перед дверью, поэтому от входа было видно только голую ступню левой ноги, очень большого размера, как подумала мисс Абигейл, и простыню, покрывавшую согнутую в колене правую ногу.
– Ему повезло, что остался жив. Он потерял очень много крови от огнестрельной раны и еще больше, когда я ее прочищал. Для него было бы гораздо лучше, если пуля осталась бы внутри, А случилось так, что она вышла с другой стороны и проделала дырку раз в двадцать больше той, что со стороны входа, К тому же пуля и на своем пути понаделала много дел.
– Он умрет? – прошептала мисс Абигейл, уставившись на огромную ступню, которая вызывала у нее внутренний трепет. Раньше она никогда не видела голой мужской ноги за исключением ног ее отца.
– Незачем шептать. Он ничего не слышит и будет находиться в таком состоянии довольно долго. Но что касается того, умрет ли этот сукин с... дурак или нет, я пока затрудняюсь сказать. Прежде он, видимо, был здоров, как бык. – Доктор Догерти прошел по комнате дальше, чем мисс Абигейл, и теперь стоял рядом с человеком на операционном столе. – Подойдите и взгляните на него.
Мисс Абигейл внезапно ощутила приступ отвращения, но осмелилась продвинуться вперед на столько, что стали видны обнаженные плечи, выглядывавшие из-под простыни на уровне подмышек. Грудь покрывали темные, вьющиеся волосы, кожа на широких плечах загорела, в нижней части темнокожего лица красовались дьявольского вида усы. Лица выше усов мисс Абигейл с данного угла зрения не видела – только ноздри в форме сердца и нижнюю губу, которая внезапно дернулась как раз в тот момент, когда она на нее смотрела. На подбородке появилась однодневная бородка, и мисс Абигейл вдруг поймала себя на мысли, что для грабителя у него слишком приличный вид, если только чистые ногти и выбритое лицо можно было считать достаточными доказательствами.
Простыня укрывала его от плеч до лодыжек, нельзя было увидеть, куда он ранен и насколько серьезно. Сейчас казалось, что он лег здесь поспать, приподняв одно колено.
– Он ранен в пах, – сказал доктор, и мисс Абигейл внезапно побледнела и ощутила, как все внутри нее перевернулось...
– В... в... – запинаясь начала она говорить, но остановилась.
– Не совсем, но очень близко от него. Вы все еще хотите эту работу?
Она не знала, что сказать. Она представила себе, что будут говорить в городе, узнав причину ее отказа. Она стояла, разглядывая человека, дожившего до такого печального конца. Хотела ли она по-прежнему ухаживать за ним или нет, но ей стало необъяснимо жаль лежащего без сознания парня.
– Грабитель мог ожидать, что плохо кончит, но такого никому не пожелаешь.
– Нет, мисс Абигейл. Последствия могли быть гораздо хуже. Несколько дюймов в сторону, и он мог бы потерять... ну, он бы мог умереть.
Мисс Абигейл вновь залилась краской, но решительно посмотрела на доктора Догерти. Ведь никто кроме нее не вышел из толпы. И этот несчастный заслуживает сочувствия.
– Я прекрасно понимаю, доктор, какие сложности могут возникнуть с ним, но вы же согласитесь, что даже грабитель заслуживает нашего участия в нем, учитывая его теперешнее положение?
– Он уже получил мое участие, мисс Абигейл, и сполна. Я дам ему все, чем смогу помочь, но должен предупредить вас, что я не маг и волшебник. Если он выживет, это будет просто... чудо.
– Что я должна для него делать, док тор? – спросила она, вдруг решив, что мужчине в таком возрасте – выглядел он на тридцать пять или что-то около этого – еще рановато умирать.
– Вы уверены? Абсолютно уверены?
– Только скажите мне, что делать. – Выражение ее глаз, точно такое же, как было у нее несколько лет назад, когда она ухаживала за своим отцом, дало понять доктору Догерти, что мисс Абигейл уже говорит о деле.
– Держите его колено согнутым, а бедро приподнятым, так, чтобы воздух проходил и сверху, и снизу. Мне удалось остановить кровотечение, но если оно опять начнется, попробуйте приложить квасцы. Промывайте рану. Я скажу вам, чем ее дезинфицировать. Следите за тем, чтобы не началось нагноение, а если заметите его признаки, бегите ко мне, будто у вас хвост подпалили. Мы попробуем сбить жар. С болью мы мало что можем поделать. Не давайте ему шевелиться. Попытайтесь накормить. Ну, как вы думаете, справитесь, мисс Абигейл?
– Со всем, кроме подпаленного хвоста, – сухо ответила она, удивив доктора своим остроумием. Он улыбнулся.
– Хорошо. Теперь идите домой и хорошенько отдохните, потому что, возможно, следующая спокойная ночь выдастся не скоро. Утром я предполагаю выехать по вызову и хотел бы, чтобы до этого раненых вынесли отсюда. Кажется, все горожане, которые уже перестали ходить пешком под стол, будут здесь в надежде хотя бы краем глаза посмотреть на настоящего грабителя или на настоящего героя.
– О, тогда можно считать, что мне страшно повезло, я видела их обоих.
В уголках губ мисс Абигейл проскользнула улыбка.
– Да. Чем я могу вас отблагодарить?
– Увидимся утром. Все будет готово к их прибытию.
– Зная вас, я уверен в этом, мисс Абигейл. – Она собралась уходить, но у двери обернулась.
– Как... как его зовут, этого грабителя?
– Мы не знаем. Люди его профессии не носят с собой визитных карточек, как мистер Мелчер.
– О... о, конечно, – ответила она, а по том, поколебавшись мгновение, добавила, – но какой будет стыд, если он умрет, а мы не будем знать, кому сообщить о смерти. У него же должен кто-то где-то быть.
У доктора Догерти не было времени подумать об этом.
– Вы женщина с сердцем.
– Ерунда, – бросила в ответ мисс Абигейл и пошла к выходу.
Но доктор, конечно, был прав. Ее сердце вело себя крайне подозрительно по дороге домой, когда она вспоминала обнаженную ступню, темную от вьющихся волос грудь и представляла себе, как она будет ухаживать за больным, раненным в...
Но мисс Абигейл не только никогда не произносила этого слова. Она даже не смела подумать о нем!
Дальше: ГЛАВА 2