ГЛАВА 24

Джейк все ходил взад и вперед, не в силах прилечь на узкую койку или сесть, ненадолго прислонившись спиной к кирпичной стене. Он всегда знал, что рано или поздно все этим кончится. Шериф Коллинз давно мечтал избавиться от него, равно как и другие обитатели Серебряной Долины. Он всегда, сколько себя помнил, был здесь изгоем. Это не беспокоило его. Это было в обычном порядке вещей.

Но Рената… как он мог быть таким глупцом – поверить, что она не такая, как все? Очередной своей сказкой она умудрилась одурачить самое себя, принять его совсем не за того, кем он был. Но правда испугала ее.

Искорка сомнения, которую он сам же заронил в ней. Мгновенный страх в зеленых глазах, внезапная напряженность в лице. Да, она на миг поверила, что Джейк мог убить Кенни Мейлза и поджечь дом.

Джейк доверял ей, как ни одному человеку в жизни.

Он всегда что-то мог скрыть, но Рената видела его насквозь. Тайные страхи, которые он скрывал, надежды, которые боялся лелеять. И любовь. Да, он любил ее… и верил, что она тоже любит его.

Но она была всего лишь маленькой девочкой, которая играла в замужество с самым плохим городским парнем, притворялась, что у них может получиться совместная жизнь.

Джейк не притворялся. Он предложил ей все, что имел… но этого было недостаточно. Даже если бы он построил для нее в горах замок, все равно этого оказалось бы недостаточным. Потому что она – Рената Мария Паркхерст, избалованная и изнеженная, живущая в мире иллюзий. А он – Джейк Вулф, одиночка, которого вскоре вздернут на виселицу за преступление, которое он не совершал.

Такова реальность, а Рената Мария Паркхерст не любила реальность. Она была слишком жестокой.

– Ты собираешься есть? – колюче спросил шериф Коллинз, и Джейк поднял глаза на взволнованного законника.

– А в чем дело? Вы боитесь, что я не буду здоров, когда придет время меня вешать? – Глаза Джейка впивались в лицо Коллинза. И шериф потупился. Взгляд его упал на нетронутую тарелку, которую он осторожно просунул в дверь камеры.

– Мне все равно, – огрызнулся Коллинз.

Джейк раздумывал, что будет делать законник, если Джейк скажет ему правду, скажет, что не виновен… что он не убивал Кенни Мейлза. Однако он не произнес ни слова, ибо знал ответ на свой вопрос.

Коллинз ничего не станет делать. В его глазах Джейк уже обвинен и осужден.

Джейк снова начал ходить, звуки его шагов, казалось, сводили с ума Уолтера Коллинза. Он день и ночь настороженным взглядом следил За арестованным, держась от решетки на расстоянии, будто Джейк мог пробраться сквозь них и схватить его.

– Продолжай в том же духе, – произнес Коллинз, – и нам не придется вешать тебя.

Наконец Джейк перестал ходить и сгреб с оловянной тарелки сухари.

Жена шерифа два раза в день приносила еду, но избегала смотреть на заключенного.

Он сел на койку и привалился к стене, потом разломил кусочек сухаря и положил его в рот. Неплохо. Не то что те куски камня, которые приготовила Мел по случаю своего первого приезда в Колорадо.

Мел была единственной женщиной, которой он доверял… пока не встретил ее кузину Ренату. Он пытался вспомнить все, что говорила Мел о своих филадельфийских родственниках, и пожалел, что не вслушивался в ее рассказы.

Ренату Мел упоминала гораздо чаще, чем ее сестру или родителей. Что именно говорила Мел? Хорошенькая. Энергичная. Оптимистичная. Немного взбалмошная.

Немного? Она была замужем за ним, обручена с английским щеголем, и теперь хочет увидеть его оправданным, прежде чем оставит позади это приключение. Вероятно, она не видит во всей этой ситуации ничего необычного.

Верит ли она, что он невиновен? И поверит ли кто-нибудь этому?

Он поднялся с койки и положил руки на дерево решетки, уставившись на Коллинза. Шериф поднял голову и с опаской в глазах посмотрел на Джейка.

– Я не делал этого, – тихим голосом сказал Джейк. – Я не убивал Кенни Мейлза.

Коллинз на миг лишился дара речи, а Джейк все так же смотрел на него в ожидании ответа.

– Черт побери, Джейк. Раньше ты никогда не защищал себя. Хотя, разумеется, тебе раньше и не грозила виселица.

Джейк не отвечал. Он просто ждал.

– Ты сможешь выступить перед судом, – неуверенно сказал Коллинз.

– Но вы не верите мне, не так ли? – Джейк словно жалил, поддевал шерифа на крючок своей ухмылкой.

Выждав немного, Коллинз ответил.

– Не верю. Ты убил Кенни, и все тут.

Джейк не разочаровался. Он получил именно тот ответ, которого ждал.

Коллинз и все остальные в городишке верили, что он убил Кенни. И даже Рената засомневалась. У него не было никакого шанса.

Его повесят.

До суда над Джейком оставалось два дня, и не было никого счастливее Персиваля. Конечно, это было приключением, но ему уже начинала надоедать. Серебряная Долина с ее сомнительным очарованием захолустья и не терпелось поскорее увезти Ренату из этого городишки и от связанных с ним воспоминаний.

Она сделала все, что могла, чтобы снять со своего мужа обвинения, и сейчас ей оставалось только ждать. Она явно нервничала: Иденуэрт заметил это, когда ему однажды удалось ее увидеть. Рената, казалось, тщательно избегала его.

Поэтому он был удивлен, когда она завела его в угол вестибюля гостиницы и на глазах у матери пригласила прогуляться до главного магазина. Сесилия оказалась в холле, наблюдая с довольной улыбкой, как они выходили из вестибюля.

Персиваль был в восторге. В глазах Ренаты забрезжил прежний огонек, слабый румянец вернулся на щеки. Однако она была молчалива и как-то странно задумчива. Они бок о бок шествовали по тротуару. Персиваль не обращал внимания на злобные взгляды прохожих и выглядывавших в окна людей. Он уже начинал к ним привыкать.

Они вошли в магазин. Рената взяла его под руку и поволокла в дальний угол магазина.

– Миссис Бойль! – позвала она женщину, которая приводила в порядок полки с консервами. – Можно я зайду на ваш склад?

Персиваль увидел, что Рената направляется прямо к закрытой двери, и понял, что она войдет туда, независимо от того, разрешит ли это ей жена хозяина.

– Садитесь, – исполненным силы голосом сказала Рената, как только за ними закрылась дверь. Склад весь был завален товаром, и Рената кивнула на шаткую скамейку, стоявшую возле стены. Персиваль взглянул на скамью и с молчаливым достоинством отказался.

Рената беспокойно расхаживала, глядя в пол и покусывая нижнюю губу. Наконец она посмотрела на него. Лицо ее окрасилось прелестным румянцем.

– Я буду с вами откровенна, Иденуэрт, – сказала она гораздо более мягким голосом, чем в последние дни.

– Я бы хотел, чтобы вы меня называли Персиваль или Перси, если вам так больше нравится.

Рената отмахнулась от его просьбы.

– Я думаю, я… я подозреваю, что ношу ребенка. – Она быстро высказала это, словно боялась, что передумает, если сразу же не сообщить об этом. – Я не совсем уверена, но почти… Может, это связано с волнением, хотя я никогда раньше не была нервной. – Она посмотрела в пол. – Слишком мало времени прошло, чтобы быть уверенной, но я не могу выйти за вас замуж, не сказав всей правды.

Персиваль вздохнул и почти упал на скамейку, раскачав ее шаткие ножки.

– Я восхищаюсь вашей честностью, Рената. – Это было правдой, хотя он чувствовал, что она от него что-то скрывает. Ребенок? Дети плачут и требуют гораздо больше заботы, чем он готов предоставить… но для этого существуют няньки. Ни ему, ни его жене не придется обременять себя уходом за ребенком.

– Любому ребенку, которого вы носите, будет дано мое имя, и мы его вырастим, как моего собственного. – Он отбросил все свои опасения. – Если это будет мальчик, то он станет следующим графом Иденуэртом. – Если мы вскоре поженимся, то ни у кого не возникнет причины подозревать, что ребенок не мой.

Рената долго и озадаченно смотрела на него. А разве она ожидала, что он убежит от нее, как перепуганный кролик, когда услышит эту новость?

– Вы благороднее, чем я думала. – В ее тихом голосе прозвучало неподдельное удивление.

– Я готов принять все, что вернет блеск в ваши глаза, – ответил Персиваль. – Если это удастся ребенку, путь будет он. У нас будет еще дюжина, если вы пожелаете. – Он не был слепцом и заметил облачко, пробежавшее по ее лицу. Она явно еще не задумывалась о перспективе вынашивать его детей.

– Я… я не знаю, говорить мне об этом Джейку или нет, – залепетала Рената. – Он имеет право знать, но… ему, наверное, будет тяжело оттого, что у него есть ребенок, который так далеко отсюда и которого он никогда не увидит. – Она смотрела на Иденуэрта, пытаясь найти ответ.

Персиваль слегка прищурился.

– Рената, дорогая, – спросил он ласково. – Вы любите этого… этого типа Вулфа?

Меньше всего Рената ожидала услышать от него этот вопрос. Она подняла голову и поглядела ему в глаза.

– Я… я… нет. – Лицо ее густо покраснело. – Я думала, что люблю, но это было просто детское увлечение. Надеюсь, вы не будете слишком плохо думать обо мне.

Персиваль наблюдал, как самые разные чувства промелькнули на ее лице, как сверкнули глаза, сжались губы. Джейк был прав: Рената была не в ладах с правдой.

– Тогда, на вашем месте, я не стал бы говорить ему, – ровным голосом произнес он. – Лучше порвать сразу… лучше для всех.

Рената кивнула, но он видел, что она сомневается. Даже в таком состоянии, одетая в плохо сидящее на ней платье матери, к тому же слишком темное для нее, она была очаровательна. Красивая, да. Но более того – живая. Яркая, как звезда.

– Наверное, вы правы, – наконец согласилась она. – Будет лучше, если вы никому не скажете, даже моим родителям. По крайней мере, до того, пока я сама не буду уверена и мы не уедем из Серебряной Долины.

Дженни Бойль помрачнела при виде выскользнувшей со склада парочки.

– Негоже. Совсем негоже, – прошептала она. Рената, казалось, не слышала, однако злой взгляд женщины предназначался не ей. – Бедный Джейк, – бормотала женщина. – Вряд ли он что-то сделал, но его держат взаперти. Ну, может, он, небезупречный, – она разговаривала сама с собой, – но, по крайней мере, он – один из нас. Негоже. Совсем негоже.

Рената почти целый час расхаживала по тротуару, стараясь держаться подальше от окна конторы шерифа. Как же ей увидеться с Джейком? Справедливости ради следует сообщить ему, что она уезжает, – и не потому только, что ему будет не все равно, – важно, чтобы он не узнал, как это болезненно для нее. Что бы она сделала, если бы ее отец не оказался в таком затруднительном положении? Осталась ли бы она в Серебряной Долине, чтобы убедить Джейка, что она – не пустоголовая авантюристка, которой он ее считает?

При этой мысли она почувствовала, как в ней просыпается гнев. Как он мог поверить, что она такая? Рената хотела убедиться, что все это – неправда, что он никогда не считал ее такой расчетливой. Но почему же тогда он не говорил ей, что у него есть деньги? Что он – самый богатый человек в городе? Он считал ее охотницей за богатым мужем… но ведь это было правдой. Она приехала в Колорадо в поисках мужа, владельца ранчо, но не ценой любви. Любовь всегда была у нее на первом месте.

Ей удалось убедить себя, что Джейк любит ее, но это было глупо. Она совершила ошибку. Она дала Джейку все, всецело полюбила его, а сама для него ничего не значила. Ничего.

Рената открыла дверь и с улыбкой вошла в контору шерифа. У нее есть гордость, и Джейк никогда не узнает, как сильно обидел ее.

На Ренате было простое темно-коричневое платье матери. Она отвергла предложение Сесилии сшить дочери несколько платьев на оставшиеся дни и для поездки в Филадельфию. Меньше всего Ренате хотелось тратить время на примерки. Это может и подождать.

Платье волочилось по полу, и так же, как и другие платья, одолженные у матери, было узковато ей в груди и широко в талии. Ренату, всегда такую щепетильную в отношении своего гардероба, совершенно не беспокоило, что она выглядит не лучшим образом и ей гораздо больше идут весенние цвета – светло-персиковый, зеленый, желтый.

Волосы она зачесала назад и связала белой ленточкой. Мягкие кудри ниспадали на спину. Один непокорный локон выбился из прически и щекотал ей щеку. Она отбрасывала его назад, но он упорно возвращался на место.

Она подняла глаза и увидела, что Джейк смотрит на нее пустыми глазами, положив руки на железные засовы.

– Доброе утро, шериф Коллинз. – Рената быстро отвела взгляд от Джейка и улыбнулась представителю закона, сидевшему за столом. Коллинз был явно в раздражении.

Рената с усилием посмотрела в сторону тюремной камеры.

– Джейк. – Ей хотелось казаться спокойной и равнодушной, но его вид потряс ее. Он был худой – очень худой, глаза его запали. Сердце ее заныло, и она ничего не могла с этим поделать. Она никогда не умела хорошо скрывать свои чувства… ее решимость казаться спокойной и безразличной тут же исчезла.

– Вы что, не кормите его? – Она со злостью посмотрела на шерифа. – Я думала, вы по крайней мере будете…

– Я не виноват, что он не ест. – Коллинз так резко откинулся на стуле, что ножки его заскрипели. Он схватил ключи от камеры Джейка, лежавшие на краю стола, и громко забренчал ими. – Я дам вам несколько минут, миссис Вулф, – сказал он недобрым голосом. – Но всего несколько.

Коллинз вышел из комнаты, и Рената повернулась к мужу. Как только она увидела его, все ее планы улетучились. Она все еще нужна ему, быть может, больше чем кто-либо. Но она нужна и своему отцу.

– Ты так похудел, – тихо сказала Рената. – Тебе надо есть… – Она шагнула к камере.

Джейк ни слова ей не сказал, но ярость, которую она видела в его глазах в последний раз, пропала.

– Не надо тебе было приходить сюда, – мрачно сказал он.

– Мне надо было прийти. Завтра здесь будет судья. Я… – Рената протянула руку и осторожно коснулась его пальцев. Она ждала, что он отдернет руку, но он не сделал этого. – После того, как тебя освободят, я возвращаюсь в Филадельфию с родителями и Иденуэртом. – Она не могла смотреть ему в глаза, произнося это, но продолжала держать пальцы на его руке, наполняясь от этого простого прикосновения теплом и надеждой. – Я позабочусь о… разводе оттуда, а если будут какие-то… бумаги или что-нибудь для тебя… не знаю, право, что там может потребоваться… я все пошлю Мелани. Думаю, она сможет связаться с тобой, когда будет нужно.

– Наверное.

Тогда Рената подняла глаза, полные непролитых слез.

– Ты даже не удивлен.

– Твой… Иденуэрт заходил ко мне.

– Зачем? – выпалила Рената. Иденуэрт ничего не говорил ей о том, что заходил к Джейку.

Джейк пожал плечами:

– Думаю, любопытства ради: Я уверен, он будет для тебя чудесным мужем.

Рената убрала руки от решетки. Как он может быть таким спокойным?

– Да? Что ж, у него замок, знаешь ли. Очень романтичный. И слуги. Больше, чем я могу сосчитать. Хороший жених для такой охотницы за мужчинами, как я. – Эти слова прозвучали с несвойственной ей горечью.

– Прости, что я так сказал, – без своего обычного презрения произнес Джейк. – Я был… зол.

– Ну, – Рената снова посмотрела на пол, – мы оба допустили ошибки. Думаю, мой отец прав. Я непослушная и чересчур импульсивная. Я пытаюсь строить жизнь так, как хотела бы, и порой утрачиваю чувство реальности. У меня слишком богатое воображение… – Она заставила себя поднять голову и слабо улыбнуться. – После того как закончится развод, ты сможешь снова разыгрывать из себя дикаря, будешь пугать до потери сознания маленьких детей и беззащитных женщин. – Она пыталась говорить весело, но ей это не удалось, так как ощущение безнадежности заполнило ее душу.

– Может, тебе повезет, и меня повесят. Не надо будет хлопотать о разводе, и ты сразу же сможешь выйти замуж за Иденуэрта. – Джейк произнес это сильнее и резче, чем намеревался. Больше всего на свете он хотел, чтобы Рената опять положила руки на решетку, хотел вновь коснуться их.

Рената широко улыбнулась.

– Этого не случится. – Улыбка ее была настоящей, и она несмотря ни на что согрела сердце Джейку. Она подошла поближе и тихо заговорила: – Проповедник, Бойли, школьная учительница, даже жена и дочь шерифа согласились свидетельствовать, что ты не убивал Кенни Мейлза.

– Почему? – нахмурился Джейк.

– Я убедила их, что ты не мог хладнокровно убить человека, и они согласились. Они будут свидетельствовать в твою пользу. – Она поняла его молчаливое желание и обвила пальцами его руку. – Я не вынесла бы, если бы тебя повесили… и, право же, мне не потребовалось прилагать много усилий, чтобы убедить людей, что ты не убийца.

Джейк переплел свои пальцы с ее и крепко сжал их. Она была еще прекраснее, чем он представлял ее, когда грезил о ней по ночам. И у него перехватило дыхание. Иденуэрт сказал, что она стала скучной, но Джейк этого не находил. Может, бледнее, чем обычно… Но ее зеленые, яркие, как огонь, глаза, казалось, заглядывали прямо ему в душу.

Он не мог забыть искры сомнения, которые он видел в этих глазах, но сейчас его не было. И теперь он думал, а не существовало ли все это лишь в его воображении.

То, что возникло между ними в первый раз, когда они встретились, оставалось и поныне. Для него никогда не будет другой женщины. Неужели он позволит ей уйти из-за секунды сомнения? Он был исполнен такой горечи, а гордость его была так глубоко уязвлена, что он не смог понять, что никого, кроме нее, ему не нужно. Не смог понять, что она нужна ему. Попытается ли он исправить то, что разрушил? Что касается Ренаты, то у нее есть лорд Иденуэрт, который с нетерпением ждет ее.

Они молча стояли, и никто из них не мог отойти от решетки. Сквозь два окна, расположенные по обе стороны двери, светило солнце, и в лучах его танцевала пыль, наполнявшая камеру. В глазах у Джейка, устремленных на Ренату, была молчаливая просьба… Он пытался пробиться к ее душе.

– Ренни… – прошептал он. Это имя исторглось из глубины его существа. Мог ли он всем сердцем доверять ей?

В контору ворвался нетерпеливый вспыльчивый шериф Коллинз.

– Уже достаточно, миссис Вулф. – Он снова сел за стол и задрал свои обутые в башмаки ноги, устраиваясь поудобнее.

Рената медленно, неохотно высвободила пальцы. Она посмотрела на мужа: в ее ярких глазах стояли непролитые слезы.

– До свиданья, Джейк, – прошептала она, и ему почудилась ужасная неотвратимость в этих прощальных словах.