ГЛАВА 9
Бренд, полузакрыв глаза, смотрел, как женщина, еле заметно прихрамывая, поднимается вслед за Олафом по маленькому, поросшему травой холмику. Бренд заметил, как она осторожно ступает на больную ногу, и невольно задался вопросом, уж не собственное ли увечье побудило ее ухаживать за ранеными и больными? Странная мысль! Во всем, должно быть, виноват Олаф, твердивший, что Бренд отпустил Торвальда только из-за ребенка, эта мысль, скорее всего, не пришла бы ему в голову. Они в чем-то одинаковы, он и эта женщина, оба изувечены и уже этим не похожи на других, став почти отверженными.
Девушка села чуть в стороне, и Бренд улыбнулся ей. Уинсом застенчиво улыбнулась в ответ и потупилась. Подоспел Арни с тряпками и горшком горячей воды.
– Где ее брат? – лениво осведомился Бренд.
– Остался в хижине, – проворчал Олаф.
Бренд вопросительно поднял брови, но Олаф только пожал плечами. Викинг снова уставился на женщину. Она выглядела такой маленькой, одинокой и несчастной. Тонкие пальцы нервно теребили висевший на груди мешочек с травами. Глаза Бренда с завистью остановились на этом маленьком кусочке кожи, покоившемся в заветном местечке, но тут же снова вернулись к прелестному лицу. Заметив, что девушка украдкой наблюдает за ним, Бренд широко улыбнулся. На щеках Уинсом расцвели красные пятна. Поняв, куда смотрит викинг, она поспешно скрестила руки на груди и отвернулась. С того места, где она сидела, были хорошо видны поля, а за ними – голубое море.
Она так спешила, так стремилась прийти ему на помощь, но, оказавшись рядом, почему-то потеряла уверенность. А взгляд, его взгляд, какой мужчина дарит женщине, наполнил ее страхом. Мать наставляла ее, что, если мужчина желает женщину, он долго ухаживает за ней, и только после свадьбы они становятся близки. Но сейчас она чувствовала, что обескуражена и сбита с толку.
Уинсом снова осмелилась покоситься на Бренда, гадая, каково это – оказаться в постели с таким мужчиной, но, заметив, что он не сводит с нее глаз, снова отвернулась к морю. Жаль, что Зовущий Птиц не пошел с ней. Какое дурацкое упрямство! И почему он вбил себе в голову, что викинг принесет ей несчастье?
Она задумчиво прикусила губу, не подозревая, как прелестно в этот момент ее личико с огромными карими глазами и густыми темными ресницами.
Она поистине прекрасна, решил Бренд. Индеанка впервые была так близко, и ему очень нравилось то, что он видел. В волосах девушки еще оставалась охра, так что они отливали каштановым цветом, но кожа была совсем светлой, а фигура – изящной и стройной. Он заметил лишь единственный недостаток – легкую хромоту, но и это, казалось, не имело значения.
Главным было то, что его влекло к ней, и не только из-за красоты. Девушка выходила его, спасла жизнь, и Бренд почему-то чувствовал, что может довериться нежным рукам и мягкому прикосновению. Он восхищался ее преданностью брату и спокойным, но твердым характером. Эта девушка, выглядевшая маленькой и хрупкой, сумела, однако, вынести тяготы неволи и нашла в себе силы помочь ему, врагу ее племени. Да, его влекло к ней.
И сейчас она пришла, как только Бренд позвал ее. Он опустил глаза. Засохшая кровь толстой коркой стянула кожу. Какое жалкое зрелище!
В этот момент Уинсом повернулась, тоже увидела вновь открывшуюся рану и невольно схватилась за горло, едва не вскрикнув от ужаса. Она подозвала Арни и, окунув тряпки в горячую воду, начала осторожно промывать кровавую борозду. Бок жгло огнем, и Бренд, поморщившись, уже хотел прикрикнуть на девушку, чтобы она была поосторожнее, но, взглянув на нее, мгновенно понял: она знает, как ему плохо, и старается сделать все возможное, чтобы причинить как можно меньше боли. Бренд расслабился и отдался на волю этих крошечных рук.
– Спасибо, – проворчал он, когда девушка выпрямилась.
Уинсом, кивнув, откинула со лба непокорный локон. Бренд потянулся к ней, сжал смуглую ладонь. Испугавшись, Уинсом попыталась вырваться.
– Нет, – пробормотал он. – Позволь мне немного побыть с тобой.
Умоляющие нотки в голосе викинга почему-то успокоили Уинсом, и она прекратила борьбу. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Неужели он слышит, как оно бьется?!
Девушка подумала, что в жизни не видела глаз такого необыкновенного оттенка. Оказавшись в Стромфьорде, она внимательно присматривалась к переселенцам и заметила, что почти у всех глаза голубые, совсем как летнее полуденное небо.
Она осторожно коснулась щеки викинга, и тот восторженно улыбнулся. Уинсом улыбнулась в ответ.
– Как тебя зовут? – спросил он тихо. Но Уинсом неожиданно захотелось дотронуться до его обнаженной загорелой груди, поросшей курчавыми светло-каштановыми волосами. Как странно! Ни у кого из мужчин, которых она знала, не было волос на коже.
Уинсом осторожно потянула за тугие завитки. Бренд снова улыбнулся.
– Как твое имя? – повторил он.
Олаф, открыв рот, уставился на нее. Арни словно оцепенел. Заметив их недоуменные взгляды, Уинсом отдернула руку, испугавшись, что сделала что-то не так. Она снова обернулась к Бренду, но тот не выглядел расстроенным, наоборот, казался… довольным. Арни что-то сказал ей.
– Имя? Имя?
Девушка наконец поняла, о чем идет речь.
– Меня зовут Уинсом, – ответила она и даже попробовала добавить слово на чужеземном языке:
– Ja.
Бренд попросил повторить, подражая произношению беотаков, но получилось не очень похоже. Девушка хихикнула:
– Не Болотная Утка, а Уинсом, – поправила она. Бренд недоуменно поднял брови, не понимая, в чем ошибка, и попробовал еще раз выговорить трудное слово, снова исказив его. Так индейцы-беотаки называли серых птиц, обитающих на болотах.
Уинсом, покачав головой, засмеялась.
– Если хочешь, я буду для тебя Болотной Уткой, – согласилась она наконец. – Только мое настоящее имя Уинсом.
Помолчав, она продолжала, словно он мог понять ее:
– «Уинсом» означает «очаровательная». Видишь ли, мама считала, что мое рождение – большая радость для нее. Но отец…
Она осеклась, но, видя, что Бренд внимательно прислушивается, будто способен и в самом деле осознать смысл, продолжала:
– Отец не хотел признавать меня. Зато мама любила. Поэтому и дала мне самое красивое имя, которое только могла придумать.
Девушка замолчала, не в силах продолжать – слишком остра была боль воспоминаний о том, как отец отверг ее. Он не желал признавать девчонку, да еще к тому же калеку, и был бы рад ее смерти. Когда Уинсом была еще совсем крошечной, отец унес ее из деревни. Мать, заподозрив неладное, тайком последовала за мужем, несмотря на то, что боялась волков и медведей, которых в лесу было великое множество. Шел дождь, безжалостные холодные струи хлестали по земле, и скоро мать Уинсом совсем промокла, но жалобный плач малышки не давал повернуть назад. Выглянув из-за куста, она заметила, что муж положил плачущего ребенка на землю, на самом краю обрыва. Далеко внизу морские волны с шумом разбивались о берег.
Мать Уинсом пришла в такую ярость, что выскочила из-за куста, схватила девочку и, бросившись на мужа, едва не убила его. Она предупредила, чтобы он не смел никогда прикасаться к девочке, и понесла Уинсом домой. С этой минуты она никого близко не подпускала к малышке.
Отец Уинсом хотел сына – крепкого и здорового, продолжателя рода. Когда на свет появился Зовущий Птиц, отец отдал мальчику всю свою любовь и навсегда забыл о крохотной девчушке, чьи огромные глаза следили за каждым его движением. Став взрослее, Уинсом научилась скрывать свой интерес к отцу, делать вид, что она не замечает его, но в сердце навек поселились боль и обида брошенного и преданного ребенка. А когда Храбрая Душа, молодой, добрый и красивый воин, которого она знала и любила с самого детства, выбрал в жены Красную Женщину, муки стали почти невыносимыми.
Уинсом отвернулась, чтобы Бренд не смог увидеть ее слез. Но он успел все заметить и, коснувшись подбородка, повернул ее лицом к себе, вытер теплые капли со щек.
– Плачешь? Плачешь, моя маленькая Болотная Уточка?
Он так коверкал слова, что девушка невольно рассмеялась и еще раз громко и раздельно произнесла:
– У-ин-сом.
– Болотная Утка.
Уинсом, серьезно поглядев на викинга, кивнула:
– Болотная Утка, – согласилась она.
– Болотная Утка.
Он улыбнулся, довольный, что наконец-то правильно выговорил слово и больше не ошибется.
И тут Бренд наклонился и поцеловал ее. Прикосновение его губ было мягким и теплым, и Уинсом невольно прижалась к нему, понимая, что Бренд хочет утешить ее, и принимая это утешение.
Он медленно покрывал поцелуями лоб, щеки, пока не добрался до губ.
– Ах, как ты сладка, милая, – прошептал Бренд, когда девушка отстранилась, и, обняв ее, снова притянул к себе.
– Только один раз, – уговаривал он и, видя, что Уинсом не сопротивляется, завладел ее ртом. Девушка широко открыла ошеломленные глаза… но, заметив, что Бренд опустил веки, прижалась к его груди, наслаждаясь неведомыми доселе ощущениями. Бренд чуть отстранился, взглянул на девушку и, заметив, что та наблюдает за ним, осторожно прикрыл ей глаза кончиками пальцев и снова поцеловал.
Ей нравилось то, что он делает. Очень нравилось. Уинсом чуть шевельнула губами, и Бренд застонал. Девушка встрепенулась, удивленная неожиданным шумом, и приоткрыла рот. Язык Бренда немедленно проник за преграду зубов. Уинсом испуганно оттолкнула викинга. Но тот только сел поудобнее и улыбнулся.
– Ты очень красива, Болотная Утка.
Когда она улыбнулась в ответ, Бренду показалось, что из-за туч выглянуло солнце. Он задумчиво посмотрел на Уинсом. Эта индеанка – настоящая драгоценность. Здесь, на краю света, в неведомой земле, он нашел ту, которую всегда искал, красивую, добрую, наивную и мудрую одновременно. Он был окончательно сбит с толку, потрясен собственным непреодолимым влечением к девушке.
Бренд покачал головой, чтобы немного прояснить мозги, и попытался встать; Олаф поспешил на помощь капитану. Арни последовал его примеру.
«Странно, но я совсем забыла об их присутствии», – думала Уинсом как в тумане, прикасаясь пальцем к губам, еще горевшим от поцелуев Бренда.
И теперь Арни и Олаф весело смеялись, поднимая капитана. Уинсом вскочила, забыв о больной ноге.
Все четверо спустились с холма. Уинсом медленно шла сзади. Мысли беспорядочно метались, голова кружилась, она никак не могла прийти в себя после только что испытанных восхитительных ощущений. Олаф поддерживал Бренда, Арни тащил тряпки и пустой горшок. Уинсом, прихрамывая, плелась за ними.
Бренд остановился и, обернувшись, протянул руку. Девушка взяла ее, осторожно сжала.
– Клянусь Тором! – расхохотался он, – я будто вновь стал мальчишкой!
И он не лгал. Бренд чувствовал себя молодым, энергичным, полным надежд и грез, неуверенным в себе юношей.
– Эта прекрасная женщина и в самом деле обладает волшебным даром исцеления.
Олаф хмыкнул, а Уинсом покраснела, застенчиво и счастливо.
У подножия холма они увидели Фрейду, окруженную мужчинами. Великанша выглядела разъяренной. Одна рука была прижата к боку. Подойдя к Бренду, она прошипела, ткнув пальцем в Уинсом:
– Кто выпустил ее?
Девушка молча встала чуть позади Олафа и Арни.
– Я, спокойно ответил Бренд. – Она была нужна мне, чтобы промыть и перевязать рану.
– Чушь! – фыркнула Фрейда. – Ты мог попросить об этом любую женщину в поселке.
Она растянула губы в хищном оскале, удивительно напоминая хищного зверя.
– Свен! Отведи ее обратно в тюрьму!
– Naj! – воскликнул Бренд – Она под моей защитой, и ты не смеешь вмешиваться!
– Назад, викинг! – прорычала Фрейда, подняв руку. В складках юбки скрывался меч. Острие уперлось в горло Бренда, уколов кожу. Тот мгновенно застыл. По спине побежали струйки пота. – Это тебе не стоит вмешиваться, господин мой, – зловеще бросила Фрейда. Глаза сверкали злобой. Она явно жаждала крови. Бренд чувствовал, как подрагивает меч в руке охваченной яростью женщины. Почему она в таком гневе? Ведь Бренд пощадил ее мужа. Неужели она так ненавидит Торвальда, что мечтала о его смерти от рук викинга?
Фрейда чуть отвела меч, и Бренд осторожно отодвинулся. Эта женщина не ведает, что творит, но лучше быть от нее подальше.
Фрейда вновь презрительно скривила губы.
– Это лишь предупреждение, викинг, чтобы ты знал, чего ожидать, если решишь пойти против меня. Свен! Ульф! Схватить девчонку! Убейте всякого, кто попытается ее освободить!
Свен вцепился в руку Уинсом и, потащив мимо замершего Бренда, засмеялся:
– Думаешь, что умнее всех?! И на тебя нашлась управа!
Он грубо толкнул девушку. Та упала. Бренд хотел броситься ей на помощь, но, заметив угрожающий блеск металла, осекся.
– Одно движение – и ты покойник, – предостерегла Фрейда. Ухмыляющиеся поселенцы многозначительно размахивали мечами и топорами, подбивая его схватиться с ней.
Бренд, беспомощно наблюдая, как Уинсом с трудом поднимается с земли, громко выругался, когда Свен и Ульф потащили ее в лачугу, где томился в неволе Зовущий Птиц. Послышался скрип двери, оглушительный стук. Из лачуги донесся тихий крик.
– Ты ничего не добьешься, если надеешься запугать меня, госпожа. Придется либо убить меня, либо бросить меч.
– Ja, – рявкнула Фрейда, – предпочитаю покончить с тобой.
– Это действительно так много значит для тебя? И, усмехаясь в недоуменные глаза Фрейды, издевательски бросил:
– То, что я пощадил твоего мужа? Ты так сильно хотела видеть его мертвым? Думаю, именно в этом истинная причина твоей ярости! Ты мечтала о его гибели!
Фрейда расхохоталась и, отведя меч, жестом приказала своим людям удалиться. После того, как мужчины неохотно отошли, она вновь встала перед Брендом.
– Глупец! – прошипела она. – Дело совсем не в Торвальде, а в ней! Я видела, как ты целовал ее.
Голубые глаза разъяренно сверкнули.
– Ты отверг меня и целовал ее – глупую, грязную, жалкую тварь! И за это я убью тебя!
Мотнув головой в том направлении, где исчезла Уинсом, она пристально взглянула в лицо Бренду.
– Если осмелишься еще раз приблизиться к ней, я постараюсь, чтобы у тебя не осталось, чем целоваться!
Она опустила глаза.
– А может, захочу тебя лишить кое-чего другого! Бренд покачал головой. Эта женщина совсем обезумела от ревности!
– Держись от нее подальше, – леденящим голосом предостерегла Фрейда, – или обещаю: она не доживет до ночи!
