Глава 25
Риа сидела одна в своей спальне, невидящим взглядом уставившись на холодный камин. Прошло уже много часов. Служанка сказала ей, что Гавин покинул замок так спешно, словно за ним неслись черти. Кирен распорядилась положить тело Лесли в верхней спальне в окружении горящих свечей. И Кирен отмыла с пола в большом зале кровь. Риа думала, не останется ли там следов, которые всегда будут напоминать Гавину о смерти матери. Она хотела посмотреть сама, но это казалось таким ужасным, к тому же она боялась, что вернется Гавин.
Она почти все время спала и, уже проснувшись, поняла, что Гьёрсал, должно быть, добавила что-то в вино, которое она попросила принести ей, чтобы немного успокоиться. Риа слегка улыбнулась, когда вспомнила слова Кирен. Да, Гьёрсал была действительно мудрой для своих лет, мудрой знаниями своей матери. Дверь отворилась, и Риа увидела входящую Кирен.
Кирен улыбнулась, увидев, что она проснулась, но ее глаза были полны сочувствия.
— Ты отдохнула?
— Я спала, — ответила Риа, слегка пожав плечами. — Гавин… он вернулся?
— Нет. Но он скоро вернется. И ты должна быть готова. — Кирен опустилась в кресло рядом с ней. — Ты будешь нужна ему.
— Нет. — Риа содрогнулась от этой мысли. — Он не захочет видеть меня. Я виновата в том, что Лесли мертва.
— Не будь глупой! Ее собственная ненависть решила ее судьбу. Ты должна быть сильной. Гавину нужно твое утешение, — настаивала Кирен. — И, — добавила она, — если ты не дашь ему утешения, это сделает другая.
Риа содрогнулась, представив себе белокурую голову Беатрис на его груди, руки, обнимающие его.
Кирен кивнула, подтвердив то, что она увидела в глазах Риа.
— Да. Если тебя не будет рядом с ним, то рядом будет леди Беатрис.
— Когда он придет ко мне, я не оттолкну его. Я не смогу, — признала Риа тихим голосом.
— Он не придет к тебе, — предупредила Кирен, когда внимательно разглядывала молодую девушку, ее чистую красоту, опечаленную недавними событиями. Да, это именно та девушка, которая сможет исцелить Гавина.
Риа стояла и размышляла над смыслом сказанных Кирен слов. Если он не придет к ней, неужели она осмелится сама искать его? Она коснулась своих волос. Их нужно причесать, и сменить платье. Ему не следует видеть ее такой, какой он видел в последний раз, когда за ней стояла его мать.
Кирен улыбалась, когда уходила от нее.
***
Риа понадобилось все ее мужество, чтобы пойти к Гавину, и это мужество почти оставило ее. Гьёрсал зашла к ней сказать, что он вернулся в замок.
Служанка Кирен только что закончила укладывать ее волосы в простую, но красивую прическу, она переодела платье.
Гьёрсал вошла в комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, оглядывая Риа. Ее мелкие черты лица были омрачены печалью.
— Гавин сейчас с моей матерью. Скоро он пойдет в свою спальню.
Риа смотрела на девушку, сжимая руки.
— Я не могу идти к нему, Гьёрсал. Он не захочет видеть меня. — Но даже когда она говорила это, она мысленно стремилась поддержать его, защитить от огромной боли. Она не выдержит, если он отвергнет ее.
Гьёрсал шагнула вперед, взяла Риа за руки и подвела к глубокому кожаному креслу возле камина. Руки Риа были холодными, а лицо совершенно бескровным.
— Гавин и сам не знает, как избавиться от печали. Только ты можешь дать ему мир и покой. Моя мать так сказала, а она никогда не ошибается. Неужели ты отвергнешь его сейчас?
— Нет, — признала Риа, — но я боюсь!
Гьёрсал улыбнулась, услышав смятение в ее голосе.
— Когда ты облегчишь его печаль, твои страхи успокоятся.
Риа чувствовала себя лучше, пока Гьёрсал была с ней, потом мысли снова смешались у нее
в голове. О чем Гавин думал сейчас? Не примешивалась ли злость к его печали? Она пыталась представить себе свои собственные чувства в такой же момент, но не могла.
Она шла к нему на негнущихся ногах, которые едва подчинялись ей. Хотя вдоль стен горели факелы, коридор был мрачным, и ей стало еще страшнее. Однако страх и трепет покинули ее, когда она увидела Лиссу, стоявшую возле его спальни спиной к двери. Самодовольная улыбка заиграла на ее губах при виде подходившей Риа. Лисса оставалась все такой же хорошенькой, но ее портила горечь в выражении ее лица, несмотря на то удовольствие, которое она явно получала сейчас.
Риа не спрашивала у девушки, почему она здесь. Это было очевидно.
— Уйди с дороги, — глухо произнесла Риа, когда девушка и не подумала отступить в сторону.
— Нет, — вызывающе ответила та, — они не хотят, чтобы их тревожили.
Она тряхнула головой, и ее золотистые волосы сверкнули. Риа теперь лучше понимала увлечение Ни-алла этой девушкой. Лисса знала много вещей, которые привлекали внимание мужчин.
— Твоя госпожа, может, и не хочет, чтобы ее беспокоили, — ответила Риа, глядя на нее, — но я нужна Гавину.
— Да что может получить мужчина от такой неопытной девицы, как ты? — Лисса никогда не забудет, как эта дикая девчонка осмелилась заставить ее покинуть мужчину, который мог дать ей счастье. Вся ненависть Лиссы выразилась в ее голосе, когда она добавила: — Особенно когда у него такая женщина, как леди Беатрис.
Риа засмеялась:
— Леди Беатрис — шлюха, так же как и ты!
— А что ты здесь делаешь? — усмехнулась Лисса. — Ты хочешь сама стать шлюхой, да?
Риа нанесла ей пощечину, звук которой разнесся по пустому коридору.
— Мне надо бы приказать моим шотландцам убить тебя. Я сделаю это, если ты сейчас же не уйдешь отсюда!
Тяжелый взгляд глаз дочери Макамлейда убедил Лиссу. Она была не настолько предана леди Беатрис, чтобы рисковать своей жизнью. А если говорить начистоту, она вообще терпеть не могла эту суку. Лисса отошла в сторону, не сводя глаз с черноволосой девушки, когда та открыла дверь и вошла в комнату.
Когда Риа вошла, Беатрис обернулась, ее рука соскользнула вниз с застежки платья — движение, которое не ускользнуло от внимания Риа. Выражение лица Беатрис тоже не ускользнуло от нее. Она была в ярости.
— Оставь нас, — сказала Риа, ее взгляд немедленно устремился на Гавина. Его лицо осунулось от горя, и сердце девушки заныло от сострадания к нему.
Беатрис едва не задохнулась от такого оскорбления, ее глаза сузились.
— Нет. — Эта девчонка осмелилась попытаться выгнать ее! Но ведь она ничтожна и не может удержать такого мужчину, как Гавин Макамлейд. Правда она довольно хорошенькая, но не владеет искусством любви, как леди Беатрис.
Риа перевела взгляд с Гавина на блондинку.
— Ты уйдешь? — Она вспомнила, когда насильно подчиняла других своей воле, потому что знала, что была права. Все ее негодование от наглого поведения Лиссы выплеснулось наружу, усилив ее антипатию к этой женщине. — Уйдешь, — повторила она, — по своей воле или нет.
Девушка вдруг показалась Беатрис совершенно другой, взрослой и властной, и в первый раз Беатрис почувствовала себя неуверенно в ее присутствии. Ища поддержки, она посмотрела на Гавина, но он не сводил глаз с Риа. Да, девушка была действительно хороша в гневе, с горечью признала Беатрис. Хорошенькая и молодая.
Но Гавин едва замечал красоту Риа, он чувствовал, что в ее присутствии его окружало сострадание и сочувствие. Он смутно понимал, что, позволив ей выгнать Беатрис, он терял возможность помочь регенту, по крайней мере сейчас. Но ни разум, ни сердце не сожалели об этом. Он не хотел здесь другой женщины, не хотел с того самого момента, когда она вошла в его комнату. Его мысли мгновенно были заполнены чистой красотой Риа и желанием видеть ее. Он чувствовал, что только Риа могла облегчить терзающую его боль. И он ничего не сказал, когда Беатрис взглядом умоляла его вмешаться. Он не будет заставлять ее уйти, но и не попросит остаться. Он не будет защищать ее и от гнева Риа Макамлейд.
— Я сказала — оставь нас. — Глаза Риа сверкнули, когда она окинула взором женщину, ее взгляд с презрением остановился на вызывающе глубоком вырезе платья. — Ты здесь не нужна.
— Ты маленькая сука, — Беатрис шагнула вперед, но Гавин сделал недовольное движение.
Беатрис отшатнулась назад, заметив ярость в его глазах.
— Будьте вы оба прокляты, — выпалила она. — Я посмотрю, что вам придется заплатить за это. — Но она сама понимала всю тщетность своих угроз. Маргарита Тюдор вряд ли будет беспокоиться за Беатрис и ее мелкую месть. Если Гавин Макамлейд не согласится оказывать ей помощь, то она будет искать такую помощь в другом месте. Не будет также Маргарита заниматься и оскорблениями, нанесенными леди Беатрис. Уходя, Беатрис признала, что Гавин всегда оставался верен Шотландии. Но ее попытки склонить его на свою сторону были слишком приятными, и ей не хотелось оставлять их.
Риа не слышала, как закрылась дверь позади нее. Ее взгляд был устремлен на Гавина, сердце у нее болело от невыносимой муки, которую она видела в его глазах.
— Гавин? — Ее голос был тихим, умоляющим. Прогонит ли он ее? Будет ли обвинять за ненависть, наполнившую жизнь его матери, за ее смерть?
— Мне очень жаль, — негромко сказал он. — Я никогда не думал, что она попытается причинить тебе зло. — Но глубоко внутри он знал, что лжет, и ложь эта была очень горькой. Он знал и убеждал себя, что сможет все предотвратить. И едва не потерял ее. Нож Лесли был занесен над головой Риа, и если бы не Салек и его точный бросок, то Риа была бы мертва.
Риа безмерно удивилась, что он просил прощения у нее, тонкий росток радости расцвел внутри нее. Он не чувствовал к ней ненависти. В его взгляде не было ни злости, ни отвращения. Его мать была мертва, но он не считал ее виновной в этом. Но боль еще сидела в нем, и она знала, что наступила ее очередь облегчить его страдания. Она чувствовала себя неподготовленной. Что она могла сказать? Чего он ожидал от нее?
— Ненависть Лесли — не твоя вина, — начала она. — Много страданий было между моей семьей и твоей, много горечи. — Она приблизилась на шаг, протянув руку, чтобы коснуться его лица. Столько горя все еще было в его взгляде. Она страстно хотела вычеркнуть все это, стереть. — Я молю Бога, чтобы все это закончилось.
Говоря с ним, касаясь его подбородка, она думала о своей матери, о горе, которое она испытала, потеряв своего ребенка. Но Гавин не виноват в этом. Все, кто разжег эту вражду, уже ушли. Кто остался, не должны питать ненависть друг к другу.
Гавина терзали собственные чувства. Он хотел успокоить девушку, которая пленила его сердце, хотел сказать ей, что все теперь будет хорошо. Но не мог. Ненависть не умерла вместе с его матерью. Она все еще жила внутри него. Если бы не Лаоклейн Макамлейд, то Лесли не пришлось бы жить с ненавистью, она не провела бы всю жизнь в страданиях и не умерла бы, пытаясь убить его дочь. Гавин не мог простить. Но он и не мог сказать Риа правду.
Он поднял руки, чтобы дотронуться до ее лица, заглянул в ее серебристые глаза и увидел в них любовь и страсть. Он подумал, что ее страсть могла бы принести ему утешение, облегчить боль в сердце. Она не думала о том, что едва не погибла от руки его магери и что он едва не допустил это.
— Риа. — Он с удивлением произнес ее имя, чувствуя, как его сердце наполнялось почти невыносимыми эмоциями. Но в них не было страсти. Да, он хотел лишь обнять ее, прижать к себе.
Риа позволила его руке скользнуть от подбородка к се шее. Затем он взял ее за талию и привлек к себе, она наслаждалась ощущением его силы. Чувства были настолько сильными, что пугали ее. Было невозможно говорить о дружбе и надеяться сохранить расстояние между ними. То, что она чувствовала к Гавину Макамлейду, не было просто дружбой. Она любила его так же пылко, как ее мать любила ее отца. Она хотела принадлежать ему, хотела, чтобы он принадлежал ей. Она любила его со страстью, которую никогда не чувствовала к Галлхиелу. Да, она готова навсегда покинуть свой дом ради этого мужчины.
Ее сердце наполнилось радостью, когда он повторил ее мысли в своих словах.
— Я никогда не позволю тебе уйти, девушка. Никогда.
Он подхватил ее руками под колени и без усилий поднял. Поднеся ее к кровати, он нежно положил ее на покрывала, затем опустился рядом с ней, продолжая держать ее на руках и прижимать к себе. Он чувствовал спокойствие от ее близости; реальность отступила, по крайней мере на время.
Риа обнимала Гавина, прижимая его к себе, пока наконец не почувствовала, что он спокойно заснул.
Через несколько часов, когда Кирен молча вошла в комнату, где ярко горели свечи, Риа тоже спала. Кирен стояла и смотрела на эту пару, так мирно спавшую, независимо от беспокойных мыслей, одолевавших их. Она хотела, чтобы все закончилось, чтобы им не пришлось больше столкнуться с горем и печалью, но этому не суждено было сбыться. Вздохнув, она погасила свечи, оставив их в темноте и вознеся к небесам молчаливую молитву за них обоих.
***
Риа слушала слова священника, но не вникала в смысл того, что он говорил, она только чувствовала, что ее рука была крепко зажата в руке Гавина. Ее пальцы онемели, но она не жаловалась. Он нуждался в таком сильном пожатии, ему нужно было знать, что он не одинок, что они вместе.
Могила Лесли была наспех приготовлена. Резное надгробие, без сомнения, будет сделано позже, а пока могилу покрывала голая каменная плита. Гавин ни разу не заплакал, и Риа удивлялась, мог ли он вообще плакать.
Вместе с ними были только Салек, Гьёрсал и Кирен. Леди Беатрис уехала со своей свитой еще вечером. Кирен и не думала, что может быть иначе. Леди не была здесь желанным гостем, да и не будет в будущем.
Священник, закончив службу, подошел утешить Гавина, но Гавин так холодно взглянул на него, что тот отшатнулся. Кирен пробормотала какие-то заверения, зная, что священник мог не понять, что эта холодность была защитой Гавина от боли. Она позволила священнику считать, что боль эта была из-за смерти Лесли, а не из-за того, что Салек рассказал ей о планах Гавина, которые могут принести одно только горе ему самому и невинной девушке, стоявшей рядом с ним.
Когда они возвращались в замок, Риа тихо шла рядом с Гавином, но как только они вошли в мрачный зал, она повернулась к нему:
— Я хотела бы немного погулять, Гавин. Мы не могли бы покататься верхом?
Гавин открыл рот, чтобы отказать ей, но не смог. Может, осталось не так много возможностей доставить ей удовольствие. Он подумал о своих планах ухаживания за ней и женитьбы, но теперь он знал, что не сможет сделать этого. Пока они ждали, когда оседлают лошадей, он думал, как бы отдалить себя от нее. Когда Лаоклейн Макамлейд будет мертв, он силой добьется руки Риа. Она выйдет за него замуж, и он будет требовать для себя Галлхиел через нее. Но он не будет обманывать ее.
Они катались, ее милое личико сияло на фоне яркого солнечного света и голубого неба, и Гавин понял, что не сможет никогда отдалиться от нее. Это его судьба - всегда любить эту девушку, которая будет только презирать его. Так и будет. Но, по крайней мере, она будет рядом с ним, будет делить с ним постель. Она родит ему детей и, возможно, со временем проявит к нему немного нежности, несмотря на злодеяние, которое он собирался совершить.
Риа улыбалась Гавину, ей было радостно видеть, что выражение его лица стало не таким угрюмым, как раньше. Она начала верить, что он действительно не считал ее виновной в смерти своей матери, и у нее отлегло от сердца. Она просто не смогла бы вынести этого, особенно сейчас, когда она так любила его.
Она смотрела вокруг на прекрасно ухоженные поля и на жителей, которые смотрели на них с любопытством, но без страха.
— Здесь все будет процветать, Гавин. Это хороший дом для тебя.
Была весна, и все кругом начинало бурно расти, зеленели аккуратные поля пшеницы и овса. Гавин смотрел вокруг, желая, чтобы это было все, что он хотел для своего будушего. Эта земля и эта девушка. Но прошлое крепко держало. Его мать и ее родители не могли оставаться неотмщенными, и Галлхиел не оставлял его в покое.
— Да, — мрачно ответил он, — Чарен будет процветать.
— Тебе надо завести скот.
— Возможно. — «Когда будет покончено с другими делами», — подумал он.
— Так сделал мой отец, когда вернулся в Северную Шотландию. Конечно, долина не так хорошо подходит для посевов, как эти холмы. Скот был нужен, чтобы сделать Галлхиел процветающим.
Риа говорила осмотрительно, заметив, что на лице Гавина снова промелькнуло мрачное выражение. Он должен был освободиться от своего прошлого. Она хотела помочь ему увидеть, что Лаоклейы Макамлейд много сделал для Галлхиела. Что Галлхиел был его.
Гавин кивнул довольно спокойно, держа свои эмоции под твердым контролем. Он не был в состоянии думать о Лаоклейне Макамдейде. Пока.
Он был упрямым, этот Гавин Макамлейд. Он был таким, когда был мальчиком, и таким же остался, став мужчиной. Риа со вздохом признала это и перевела разговор на другую тему.
— Боюсь, леди Беатрис не простит меня.
Гавин улыбался проскользнувшему в ее голосе женскому любопытству. Она хотела знать, что он чувствовал в связи с отъездом леди, может, он был недоволен Риа за то, что она выгнала ее.
— Боюсь, ты права, — его тон был легкомысленным, не содержащим никакого намека на ответ, который ожидала Риа.
— Вероятно, ты хотел, чтобы я не вмешивалась?
В ее голосе слышалось тревожное опасение, и Гавин сжалился.
— Нет, милая. Я так не считаю. Мне нужна только ты.
Для Риа солнце засветило ярче после таких слов.
Рядом с ней Гавин начал верить, что его сердце излечится от ран, нанесенных смертью Лесли. Он знал, что у них были необычные отношения и что она была необычной матерью. Но в течение многих лет он был всем, что у нее было, и она была всем для него. Его скорбь происходила больше от потери того, что могло быть, чем от потери того, что было, поэтому ее можно было перенести легче.
Солнце уже садилось, когда они вернулись в замок. Во дворе Гавин помог Риа сойти с лошади, на несколько мгновений задержав ее в своих объятиях. Она посмотрела ему в лицо; на ее щеках вспыхнул румянец. Прошлую ночь они провели в объятиях друг друга. Они помнили об этом и сейчас, хотя каждое их прикосновение было целомудренным и невинным. Она подумала, как бы она чувствовала себя, если бы он держал ее не так целомудренно, не так невинно. Эта мысль заставила ее покраснеть.
Гавин заметил ее румянец и улыбнулся, прочитав все в ее глазах. Он знал, что должен удерживать дистанцию между ними, но видел, что это невозможно.
— Ты прекрасна, Риа. Прекраснее любой другой девушки.
Риа знала, как ответить придворному кавалеру, но она не знала, как ответить на те же самые слова Гавину Макамлейду. Она потупила глаза и ничего не сказала.
Гавин улыбнулся, ведя се рядом с собой к замку. Он будет обладать ею, по крайней мере, этой ночью, они оба хотели этого. Завтра может многое измениться. Нужны будут воспоминания, чтобы унести их с собой.
***
Кирен приготовила еду, которая украсила бы любой королевский стол, но Риа почти ничего не могла есть, она была полна ожидания, не совсем зная, чего она ждала. Вечер, казалось, длился бесконечно, и она сделала вид, что попробовала немного запеченной свинины, тушеных овощей и сладкого желе. Гавин, сидевший рядом с ней, отдавал предпочтение приготовленной на пару форели и пирожным из клубники со сладким сиропом.
В разгар ужина Гавин оглянулся вокруг себя:
— А где Салек?
Гьёрсал и Кирен переглянулись, и Гьёрсал покачала головой, Кирен ответила прямо:
— Он думает, ты не захочешь, чтобы он своим присутствием напоминал тебе о Лесли.
— Глупости, — проворчал Гавин, мысленно желая, чтобы в этом не было правды, и зная, что он никогда не должен позволить Салеку узнать, что так оно и было. Салек был предан ему, и Гавин не мог заставить его страдать.
Когда было подано последнее блюдо, а потом все убрано, Гавин проводил Риа из-за стола, оставив ее у лестницы.
— Я должен пойти к Салеку. Я приду к тебе позже, милая.
Риа кивнула, обрадовавшись, что он не оставил Салека одного.
— Я не буду спать, пока ты не придешь, — тихо сказала она, зная, что вместе с этими словами она вверяла ему себя.
Она смотрела, как он открыл двери, прежде чем повернулась и поднялась по лестнице. Кирен ждала ее наверху. Риа остановилась и посмотрела на нее.
Кирен нежно улыбнулась, слегка дотронувшись рукой до ее щеки.
— Путь, который ты выбрала, верный, если только ты знаешь свое сердце.
— Гавин наполняет мое сердце, мою душу и каждую мою мысль, — просто ответила она.
Кирен кивнула и отошла в сторону, когда Риа вошла в его комнату.
***
Она ждала, как и обещала Гавину, и он пришел к ней, как и обещал.
Когда он вошел, он заполнил собой дверной проем, всю комнату. Риа ничего не видела, кроме него, не существовало ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Гавин был всем. Он ничего не говорил, пока не подошел близко и не дотронулся до нее.
— Я хочу тебя, Риа. — Его голос был глухим от желания.
— Да, — ответила она, — и я тебя.
— Завтрашний день может разлучить нас, — предупредил он.
«Нет», — кричало ее сердце, даже когда она кивнула и спокойно ответила:
— Тем больше причин для этой ночи. — Она по нимала значение слов, хотя они пугали ее. Она сама боялась силы своих чувств к этому мужчине. Сможет ли она жить в разлуке с ним? Мысль была ужасно горькой.
Гавин ласково дотронулся до ее волос, обняв за плечи. Она наслаждалась его прикосновением: в каждом жесте была одна только нежность. Риа боялась, что будет смущаться, когда он дотронулся до застежки ее платья, но этого не случилось. Она не отвела взгляда, видя страсть в его глазах; лицо ее полыхало от силы чувств, а не от стеснения.
Гавин обнажил ее грудь; пальцы его слегка дрожали.
— О, милая, — со стоном произнес он, — ты так прекрасна, я просто сгораю от страсти.
Ее глаза распахнулись, когда его пальцы прикоснулись к груди. Ощущение было настолько острым, что она застыла на месте, наслаждаясь мгновением, страстно желая, чтобы оно никогда не кончилось.
— Гавин? — Чувства переполняли ее.
Не отвечая, Гавин наблюдал за выражением ее лица, когда ласкал ее. Ее наслаждение доставляло ему невыразимое удовольствие, ее глаза потемнели, а щеки напоминали яркие розы. Он наклонил голову, прикоснувшись губами к ее упругому соску, и услышал ее восторженный вздох.
Никогда Риа не испытывала подобных чувств, наслаждение охватило ее. Она совсем потеряла голову, ее руки погрузились в его густые черные волосы, и она притянула его ближе к себе. Ее глаза были закрыты, колени дрожали, и она едва заметила, что Гавин подхватил ее на руки.
Нежно положив ее на постель, Гавин стоял и любовался ею — полураздетой девушкой с разметавшимися по подушкам волосами. Ни одна женщина прежде не вызывала в нем таких чувств. Ни одной женщине прежде ему не хотелось доставить удовольствие.
Он оставил гореть все свечи и стал медленно раздевать ее. Она оказалась еще более красивой, чем он мог мечтать, а он долго мечтал об этом моменте. Нежные руки, высокая грудь, тонкая талия - он наслаждался каждым изгибом ее тела.
Когда наконец она лежала перед ним обнаженная, полностью открытая его взору, он восхищенно улыбнулся, глядя на нее.
— Ты прекраснее любой женщины, какую когда-либо создал Бог или создаст.
В ответ она протянула к нему руки, но Гавин удивил ее снова. Вместо того чтобы прийти в ее объятия, когда он лег рядом с ней, он нежно отвел их от себя и прижал ее руки к подушке. Его губы снова прикоснулись к ее груди, нежно целуя ее и оставляя влажный след от своего языка, он заставлял Риа трепетать. Ее плоть дрожала от прикосновения его губ, его языка к животу, бедрам, коленям.
Гавин начал свое путешествие обратно, и все связные мысли покинули ее, его нежные губы двигались по внутренней стороне ее ноги, целуя и возбуждая каждую клеточку, каждую частицу ее тела. Когда он добрался до ее мягких завитков, она открылась для прикосновения, зная, что нет никакого стыда в любви. Она едва могла вынести чувства, которые он вызвал, извиваясь и умоляя о том, чего никогда не знала, но страстно желала. И он дал это.
Сладостная пытка вызвала у нее стоны, рыдания, а затем крик. Но Гавин быстро поглотил его своими губами, наслаждаясь тем, что сделал. Когда последние рыдания затихли, он поцеловал сосок, и она едва не задохнулась от спазма, охватившего ее.
Только тогда он отодвинулся от нее, чтобы снять свою одежду. Она не отвела взгляд, наблюдая за ним томными глазами. Она улыбнулась и вернула ему комплимент:
— Ты, Гавин Макамлейд, прекраснее любого мужчины, которого когда-либо создавал Бог или создаст.
Сейчас, когда он был рядом, она подумала, что ее тело и было создано для этого, для этого мужчины, для этого мгновения. Она ласково дотронулась до него, до волос, лица, сосков, что вызвало дрожь на его смуглой коже. Ее удивило, что она могла своими ласками вызвать у него стон.
Когда он оказался над ней, Риа улыбнулась на его предупреждение о краткой боли.
— Я люблю тебя, Гавин Макамлейд. И я стерплю любую боль ради тебя. Всегда.
