Глава 11
Свет наступающего дня пробивался сквозь маленькие окошки часовни. Риа покорно склонила голову, словно молясь, как и все окружавшие, но не молилась. Сколько она ни пыталась, не могла удержаться от размышления и удивления.
Гавин Макамлейд был где-то позади нее, как и леди Беатрис. Риа старательно отвела в сторону глаза, когда проходила мимо того места, где они сидели, к счастью, отдельно друг от друга. Она твердо решила не показывать Гавкну своего мнения о его выборе любовной связи, но ей следовало быть осторожной, чтобы он не догадался. Она знала, как легко можно угадать ее мысли по лицу.
Священник закончил службу, и Риа грациозно поднялась с колеи. Фалды ее пышной юбки закружились вокруг ее стана, когда она повернулась к Катри. Поверх темных кудрей, высоко взбитых и обрамлявших лицо ее подруги, она увидела Гавина Макамлейда. Он смотрел на нее. Она позволила робкой дружеской улыбке появиться у нее на губах, а затем полностью обратила свое внимание на Катри. Она вдруг решила показать, что не проявляет к нему никакого интереса.
— Здесь так холодно. — Катри содрогнулась, плотнее закутавшись в свою накидку, чтобы защититься от холода сырых камней.
— В моей спальне горит чудесный огонь, — предложила Риа. — Я думаю, я начну вышивать рубашки для своего отца. — Рубашки лежали в белоснежной стопке льна в маленьком ящике комода. — Почему бы тебе не захватить платье, которое ты шьешь, в мою комнату, и мы бы поработали вместе?
Катри хмыкнула.
— Ты больше не будешь называть меня глупой? — спросила она, напомнив Риа о ее недавней реакции на вздохи Катри о Гавине.
— Если ты не будешь глупой, то я не буду так тебя называть, — ответила Риа, тон ее был шутливым. Ее подруга была глупой, но она все равно обожала ее. Она стала пробираться сквозь толпу в часовне, стараясь, чтобы ее взгляд не натолкнулся на высокую темноволосую фигуру, чтобы не разочароваться, если он, в свою очередь, не смотрит на нее.
Гавин намеревался поговорить с Риа, но ему помешал приблизившийся к нему паж. Мальчик, одетый в ливрею службы регента, низко поклонился, когда подошел к Гавину.
— Вас просят к лорду Олбани сейчас же, если это не причинит никаких неудобств.
Гавин улыбнулся про себя, но это никак не отразилось на его лице. Он удивился, что Олбани беспокоился о возможных неудобствах, которые могла причинить его просьба посетить его. Он кивнул:
— Где я могу найти его светлость?
— В его кабинете, сэр. Изволите проследовать за мной? — Он прокладывал путь, нисколько не сомневаясь, что Гавин следует за ним.
Гавин с сожалением увидел, как Риа и другая темноволосая девушка, которую он раньше видел с ней, грациозно прошли через двор. Вздохнув, он дальше проследовал за пажом.
Потерявшись в своих мыслях, он даже не замечал холода, хотя на нем не было плаща и ветер трепал волосы. Это было первое приглашение после его аудиенции у короля, и он не мог не думать о том, чем оно было вызвано. Его явное внимание к Риа Макамлейд? Возможно.
Покои Олбани были далеко не бедными. Большой кабинет был именно таким, каким Гавин и представлял себе приемную. Большие окна позволяли ярким утренним лучам солнца освещать каждый уголок полированного пола и отражаться от резной и инкрустированной мебели.
Гавин стоял возле одного из высоких окон и смотрел на обнаженный зимний сад. Весной, когда здесь все расцветет, он рассчитывал быть далеко отсюда, вместе с Риа.
— Беринхард? — Тот же самый паж стоял и вежливо ожидал его ответа. — Лорд Олбани просит вас войти.
Олбани окружил себя роскошью, кругом висели дорогие гобелены и яркие ковры, стояла красивая серебряная посуда. Одежда регента в равной степени показывала и его богатство, и положение в обществе — ворот и рукава были оторочены горностаем, бархатный плащ был орехового цвета, костюм под ним - темно-коричневым. Войдя в комнату, Гавин незаметно и быстро оценил все.
— Беринхард. — Регент приветствовал его, не поклонившись.
Гавин коротко поклонился.
— Или, возможно, сэр Гавин теперь? Как вы хотите, чтобы вас называли?
Гавин задумался. Германский рыцарь. Шотландский выродок. Его губы криво усмехнулись. Он бы хотел иметь титул главы клана Макамлейдов, но он еще не был готов открыть это кому-нибудь.
— Как вам будет угодно, ваша светлость.
Олбани улыбнулся. Ему импонировал этот находчивый молодой человек.
— Очень дипломатично. — Хотя он понимал, что в этом ответе не было никакой дипломатии. В глазах молодого человека было видно уважение, но это было уважение одного человека к другому, как к равному. Не было ни намека на раболепие, ни указания на то, что урожденный шотландец, рыцарь признавал неравенство в положении между ними.
Гавин пожал плечами:
— Скорее реалистично, чем дипломатично, ваша светлость. У меня есть несколько вариантов, но один не лучше другого.
— Ты огорчен?
— Нет, но и не удовлетворен.
— Хорошо. — Олбани кивнул.
Он выглядел довольным, и Гавин удивлялся почему. Он принял приглашение сесть в кресло и подождал, пока не сядет его собеседник. Добрые полчаса они разговаривали о Германии и годах, проведенных там Гавином. Когда он отвечал на вопросы, которые очень напоминали вопросы, которые задавал Джеймс V, Гавин удивлялся, не проверяли ли его. Может, юный король и его регент подозревали шотландца, превратившегося в германского рыцаря? Или, возможно, предыдущий разговор был передан регенту шпионами и теперь регент действовал по собственной воле? Гавин ничего не мог сказать. Ничего нельзя было понять и по темным глазам и спокойному выражению лица человека, который правил Шотландией. Но это не имело значения. Ответы Гавина будут такими же, потому что они правдивы.
Наконец разговор коснулся момента возвращения в Шотландию.
— Ты доволен своим возвращением?
— Да, — честно ответил Гавин, — хотя эта часть Шотландии не воспринимается мною как дом.
— Возможно, это потому, что ты никогда не жил вдоль границы. Как говорят, если хоть раз побываешь здесь, то сердце остается на границе навсегда, хотя тело может странствовать.
Гавин подумал о Лаоклейне Макамлейде и засомневался в сказанном.
— Может быть, но то же самое можно сказать и о Северной Шотландии.
— Может статься, что твое собственное владение поможет тебе пустить корни в этой части Шотландии. — Голос регента был вкрадчивым.
— Может, и так, — Гавин был осторожен. Этот человек что-то хочет от него. И ему придется подождать и посмотреть, что это будет.
Внезапно регент изменил тему разговора:
— Тебе, без сомнения, известно, что было организовано много заговоров, чтобы похитить маленького короля из Шотландии?
— Я слышал, что король Англии Генрих предпринимал такую попытку. — Гавин был осторожен и не упомянул мать Джеймса: Маргарита Тюдор недавно вернулась из Англии, где она много раз подготавливала заговоры с помощью своего брата, Генриха VIII, и своего мужа, графа Ангуса, чтобы похитить сына. Хотя было хорошо известно, что с Маргариты ни на минуту не спускали глаз, Гавин был не настолько глуп, чтобы высказывать какие-то обвинения против нее.
— Более чем одна попытка, — мягко признал Олбани. — Более чем одна. — Казалось, он на какой-то миг потерялся в своих мыслях. — Мы не сомневаемся, что будут и другие попытки, но мы подготовились.
Гавин не сомневался в этом.
— Шотландия должна сделать это.
— Это было бы легче, однако, если бы границы были надежно защищены.
Понимание разговора неожиданно лишило Гавина дара речи. Треск пламени в камине походил на рев; регент ждал ответа.
— А разве они не надежны? — спросил наконец Гавин.
Олбани пожал плечами, он выглядел больше раздраженным, чем беспокойным.
— Они достаточно надежны, но не нерушимы. Всегда находятся те, кто любит плести интриги против короны. Особенно те, у кого есть связи с Англией.
Гавин снова замолчал. Регент сам откроет цель своего разговора.
— Есть очень маленькое владение возле Ланарка. Нам известно, что его хозяин не возражает против английского правления в Шотландии.
— Его связи?
— Его сын женат на наследнице из Англии.
— И далее, — Гавин говорил тихо, понимая теперь, куда клонился разговор.
— И, — ответил Олбани, — этого хозяина надо убрать, и как можно скорее. — Он помолчал. — Легенды о тебе достигли и нашего слуха.
— Легенды лишь иногда основываются на правде.
Олбани изучающе взглянул на волевое лицо молодого человека, слишком суровое для его возраста.
— Мне кажется, в том, что я о тебе слышал, большая доля правды. — Многое ему рассказал герцог Шанон. — Джеймс нуждается в преданных защитниках.
— Я не собираюсь быть наемником. — Гавин даже не подумал, что это может прозвучать слишком резко. Он не был богат, но все же его денег было достаточно для достижения его целей. Он не имел желания обидеть регента или своего короля, но и не собирался рисковать всем ради нескольких лишних слитков золота.
— Даже если ценой за это будет приграничный замок? И признательность короны? — Последнее было произнесено с мягким ударением.
Гавин ответил на первое предложение.
— Как смотритель замка? — Его не впечатляла эта идея.
— Как хозяин, — вкрадчиво ответил Олбани.
От неожиданности Гавин на некоторое время потерял дар речи, но мозг его напряженно работал. Мысли быстро мелькали в голове, просчитывая, какие возможности открывались перед ним для овладения Галлхиелом.
— У меня недостаточно людей. Понадобится время, чтобы набрать их.
— Они будут предоставлены тебе.
— Но почему? — Вопрос относился не только к предложению о людях.
Олбани не ответил, а сказал:
— Если ты проиграешь, от тебя откажутся.
В какое-то мгновение Гавин подумал, не было ли все это предательством, затем отбросил эту мысль. По некоторым причинам он был им нужен.
— Король знает об этом? — Гавин задал вопрос по двум причинам. Он хотел знать ответ и хотел также, чтобы Олбани знал, что его верность относится к короне.
Олбани позволил себе небольшую улыбку:
— Да. Это была его идея.
— Захватить замок силой, не прибегая к королевской власти?
— Посылая тебя, — поправил Олбани, — у меня еще кое-кто был на примете.
— Но почему? — Гавин снова повторил свой вопрос. — Почему из всей Шотландии выбрали меня?
На этот раз Олбани ответил:
— Потому что мы не сомневаемся в твоей верности Шотландии, но если ты будешь действовать как германский Беринхард, то Англия может обратиться к тебе.
— А это желательно? — Голос Гавина прозвучав очень тихо.
Олбани кивнул:
— Шотландия тогда будет иметь союзника в английском вражеском стане. — Его бровь угрожающе приподнялась. — Король Шотландии должен быть защищен любой ценой.
— Да. — Гавин размышлял, что он знал и что важно было не упустить.
— Вы хотите сказать, что я должен представлять для них интерес, если они обратятся ко мне?
— Конечно.
— А что, если они не сочтут меня подходящим?
— Что ж, тогда ты получишь выгодное владение и будешь пользоваться милостями короны, а Шотландия будет иметь крепкую границу. Никто из нас не будет в проигрыше, если ты не проиграешь.
— Я не проиграю. — Гавин посчитал очень выгодным иметь свой собственный замок, место, где можно будет тайно держать Риа, пока они не поженятся и у нее не родится ребенок.
Олбани откинулся на спинку своего кресла.
— Я не беспокоюсь за это. — У него была еще одна информация, и он выложил ее довольно откровенно: — Леди Беатрис…
Гавин замер в ожидании.
— Она — женщина Маргариты Тюдор.
Гавин расслабился, понимая этот тонкий намек.
— Это совершенно неважно.
Олбани улыбнулся.
***
Через две ночи Гавин снова стоял возле двери Беатрис. Он знал, что она очень сердита на него за игнорирование ее откровенных приглашений в течение двух дней, но он также знал, что она позволит ему войти. Ее желание было еще слишком горячим. И когда их свидания прекратятся, она захочет, чтобы это было ее решением, а не его.
Его причины для появления здесь были довольно смешанными. Он долго размышлял и решил, что это ему вполне подходит. Если она в самом деле была от Маргариты и если Маргарита будет считать, что он влюблен в нее, то это послужит дальнейшим поводом для привлечения внимания Англии, как того желал Олбани. То, что главной причиной для ночи любви с ней во второй раз был холодный расчет, нисколько не волновало его.
Он был больше обеспокоен другим. Он хотел ранить Риа за ее отчужденность, которая два дня сильно задевала его. Самоуговоры, что ее поведение было непреднамеренным, помогали мало. Он догадывался, что ей стоило немалых усилий отвечать на его приветствия бесстрастно. Но пытаясь скрыть естественное возмущение его связью с леди Беатрис, она спрятала все чувства, даже теплоту, которую он привык ощущать в ней. Ее холодная улыбка и вежливые слова ранили его как отравленные стрелы.
Как он и думал, Беатрис не прогнала его. Когда ее служанка открыла дверь и застыла, смущенно уставившись на него, Беатрис вошла в маленькую комнату, плотнее закутавшись в ночную рубашку. Она раздраженно бросила своей служанке:
— Оставь нас.
К изумлению Гавина, девушка не удивилась, а только обеспокоилась тем, что ее выдворили из спальни и ей пришлось искать новое место для своего ночлега. Когда она проходила мимо, Гавин отступил в сторону, но сунул монету ей в руку.
— В этом не было необходимости, — недовольно произнесла Беатрис.
— Не повредит, — возразил он.
***
Лисса Макичерн стояла в зале, глядя на закрывшуюся за ней дверь. Ее хозяйка была сучкой, и в этом не было никакого сомнения. Лиссу раздражало, что она была вынуждена прислуживать высокородной шлюхе. Она могла бы завлечь Ниалла Макамлейда. Потом она злорадно улыбнулась, когда осознала иронию сложившейся ситуации. Риа Макамлейд вырвала у нее ее любовь, а ее госпожа вырвала у Риа мужчину, которого она желала. Во всяком случае, так сплетничали, а Лисса Макичерн научилась прислушиваться к сплетням. Это было необходимо, если она хотела выжить при дворе.
А она выживет! Она решила это два дня назад, когда впервые появилась здесь, и Риа Макамлейд прошла по коридору мимо нее, не узнав ее и не взглянув на нее.
С улыбкой, все еще игравшей на ее губах, она направилась к лестнице. Она была полна решимости найти способ, чтобы причинить боль Риа Макамлейд, и не слышала, как дверь позади нее заперли на задвижку.
***
Гавин закрыл за собой дверь, не позаботившись запереть задвижку. Беатрис, однако, сделала это. Это удивило его. Без сомнения, здесь были мужчины, знавшие ее довольно долго, и довольно хорошо, которые входили к ней без стука.
Гавин наблюдал, как она прошла впереди него в свою спальню. Хотя ее рубашка была свободного покроя, она натянула ее, подчеркивая ягодицы. Гавин почувствовал, как им овладевает страсть, вспомнив их нежную бархатистость, когда он прижимал ее ближе и ближе, а она, сидя на нем верхом, наклонялась вперед, касаясь возбужденными сосками его жадных губ.
Она остановилась рядом с постелью, повернувшись к нему лицом. Ее довольное выражение лица говорило ему, что она читала все его мысли и знала, что он снова желал ее. Она медленно развязала рубашку, не сняв ее, а позволив медленно соскользнуть вниз, открывая тело. Он подумал, сколько же мужчин обладали ею, чтобы она научилась так искусно соблазнять и возбуждать желание. Эта мысль сразу охладила его пыл, но ее следующие движения снова разожгли его, и его больше не волновало, сколько раз она проделывала то же самое для других мужчин.
Когда он опустил ее на постель, она подняла отяжелевшие от страсти ресницы, и он заметил триумф в ее глазах. Глубоко в душе у него промелькнуло предупреждение, что такая женщина может совершенно поработить мужчину.
С хриплым стоном желания он развязал свои бриджи, и они упали. Некоторое время спустя леди умоляла и стонала так, словно ее страсть невозможно было утолить.
***
Риа смотрела на Лиссу Макичерн так, словно увидела привидение. Сразу вспомнилось все, к чему она имела отношение. Лисса была частью того прошлого, которое она не хотела вспоминать. Всматриваясь в знакомые мелкие черты лица этой женщины, Риа почувствовала холодный сквозняк, тянувший из зала. Она отступила назад от двери.
— Входи, — спокойно произнесла она, удивляясь, почему эта девушка искала ее. Она не имела понятия, что Лисса тоже жила при дворе.
— Мне негде переночевать, — сказала Лисса с непритязательным достоинством. — Моя госпожа… занята.
— Внизу — зал, — заметила Риа, зная, что Лисса наверняка считает себя гораздо выше тех слуг, что спали там на тюфяках.
Лисса ничего не ответила, но ее оскорбленный вид говорил о многом.
Риа вздохнула. По правде говоря, она тоже думала, что Лисса стоит выше других, по положению, но не в моральном плане.
— Ну хорошо, сегодняшнюю ночь ты можешь провести вместе с моей горничной.
Довольная улыбка заиграла на губах Лиссы, но во взгляде не промелькнуло облегчения, которого ожидала Риа.
— Я расскажу своей госпоже о вашей доброте. Она будет восхищена.
Риа не обратила на это внимания.
— Кто твоя госпожа? — Это было просто любопытство, и ничего больше. Риа не будет распространять сплетни о придворной даме, которая выгнала свою компаньонку ради своего любовника.
— Леди Беатрис, — медленно произнесла Лисса, наслаждаясь моментом, которого она так ждала. К своей радости, она заметила, как плечи девушки неподвижно застыли. — Германский рыцарь такой красивый. Я не обвиняю ее за желание остаться с ним одной.
Риа едва заметно кивнула, оцепенев оттого, что ее страхи подтвердились. Она изо всех сил старалась сохранить спокойное выражение лица, показывая Лис-се, где та может провести эту ночь. Затем она прошла в свою спальню и собралась причесать волосы. Представив Гавина в объятиях леди Беатрис, она опустила руку. Через мгновение гребень с громким стуком ударился о каменную стену спальни. Ее не интересовало, слышала ли это Лисса и знала ли причину!
***
Риа лежала без сна в своей спальне, когда Гавин на рассвете оставил покои Беатрис.
Он поднял первого попавшегося ему в зале слугу.
— Наполни ванну, — проревел он. — Я буду мыться. — Он весь пропах духами Беатрис и их близостью и теперь испытывал страстное желание избавиться от обоих запахов.
— Но, мой господин, — попробовал было возразить слуга, — огонь еще не разводили.
— Меня это не интересует, пусть вода будет совсем ледяной. Я буду мыться сейчас.
Когда в его голосе послышалась угроза, слуга поспешно отступил.
— Сию минуту, мой господин, я наполню ее сейчас же.
Гавин не потрудился поправить слугу, назвавшего его господином. Скоро он и правда будет господином и хозяином собственного владения.
Вода была ледяной, но Гавин терся до тех пор, пока не почувствовал себя достаточно чистым, чтобы приблизиться к Риа. Он будет занят в следующие несколько дней, будет собирать людей и готовить снаряжение, обсуждать стратегию с Салеком. И раз ему предстояло осуществить осаду Чарена, он не имел ни малейшего представления, когда он сможет вернуться. Он не хотел, чтобы она забыла его. Будет гораздо легче похитить ее, если она будет доверять ему.
Гавин одевался тщательно, выбирая одежду, подчеркивающую богатство и положение, которых он намеревался добиться; но эта одежда не должна быть слишком вычурной. Камзол цвета бургундского вина, бархатный, как и панталоны, был украшен одной тяжелой золотой цепью; сапоги были изготовлены из прекрасной кордовской цветной кожи. Только его мокрые волосы отказывались слушаться. Он хотел, чтобы они лежали ровно и гладко, но они завивались возле ушей. Он раздраженно фыркнул и провел ладонью по подбородку, проверяя щетину.
Когда он собрался, появился Салек и изумленно уставился на него.
— После всего ты еще собираешься ухаживать за девочкой?
Гавин бросил на него взгляд:
— Какой девочкой?
Ухмылка на лице Салека говорила больше, чем его слова.
— Та хорошенькая девушка, отца которой ты поклялся убить.
— Я не собираюсь ни за кем ухаживать, но нам будет легче справиться с задачей, если она не будет питать ко мне отвращения.
Взгляд Салека был скептическим, но потемневшие голубые глаза его хозяина предотвратили дальнейшее возражение. В свое время он померился силой с Гавином, обменявшись ударами, когда они оба были навеселе, и он убедился, что только одной силой нельзя никого одолеть. Его кулаки были быстрыми и тяжелыми, и только потому, что Салек любил Гавина, он не использовал ни один из запрещенных приемов, которые, как он знал, могли убить человека. Они и так едва не убили друг друга в тот первый раз.
Гавин предпочел не заметить недоверия Салека и отправился на поиски Риа.
Он нашел ее в небольшой комнате, заполненной яркими платьями и тихими женскими голосами. Хотя она находилась среди других девушек, его взгляд безошибочно остановился на ней.
И так же безошибочно в тот самый момент, когда он остановился возле двери, Риа подняла глаза на него.
Некоторое время никто из них не двигался, потом Риа медленно отложила в сторону вышивание и поднялась на ноги.
Быстрые глаза Исабел заметили движение, затем проследили за взглядом Риа, обращенным к двери.
— Нет, Риа. — Ее голос прозвучал тихо и предупреждающе.
Риа замерла, обуреваемая двумя противоположными чувствами. Она не хотела разговаривать с Гавином Макамлейдом после того, когда он так открыто показывал свою связь с леди Беатрис. И, конечно, она не хотела навлекать на себя неприятности и еще одно наказание или, хуже того, отказ от двора. Но само его присутствие притягивало ее, и она не могла не стремиться к нему, даже если от этого зависела бы ее жизнь.
Быстро оглянувшись и бросив на Исабел взгляд, моливший о прощении, она пошла к нему.
— Пройди со мной.
Несмотря на то что она все еще сердилась на него и на саму себя, она была рада слышать его голос.
— Хорошо, — ответила она, — но только ненадолго. Это и так дорого обойдется.
Даже если бы Гавин знал, что ее подвергнут телесному наказанию за эту встречу, он все равно пошел бы на это. Он должен был поговорить с ней. Слишком многое зависело от этого.
Они прошли по длинному коридору, не проронив ни слова, повернувшись в его конце по молчаливому согласию. Оба понимали, что не следует уходить дальше, чтобы не давать сплетникам возможности приукрасить все.
— Я скоро оставляю двор. — Гавин понимал, что сказал об этом как-то неуклюже, но ни одна из фраз, пришедших ему на ум, не казалась достаточно гладкой.
Риа почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Определенно существовало много остроумных слов, которые она могла бы произнести в этот момент, но они не приходили на ум. Все это могло показать Гавину Макамлейду, как сильно она боялась, что ей будет недоставать его, несмотря на то что его присутствие причиняло ей много боли. Она подняла глаза и, взглянув в его волевое лицо, увидела, что он смотрит на нее.
Гавин ожидал от нее какую угодно реакцию, но только не безразличие. Она стояла, распрямив плечи и наклонив лицо так, что ему не было видно его выражения. Разочарованный, он заторопился закончить разговор.
— Я вернусь, но не знаю когда.
Риа ревниво подумала: не давал ли он леди Беатрис больше заверений о своем желании снова увидеть ее. Возможно, он просил ее ждать его, избегать связей с другими мужчинами. Риа знала только одно — он не должен понять, какими пустыми станут ее дни, после того как он уедет.
— Возможно, мне придется вернуться в Галлхиел.
— Тогда я тоже вернусь в долину.
Хотя он произнес эти слова без особой интонации, без малейшего намека на страсть, которую испытала она, снова увидев его, Риа воспрянула духом от его неожиданного ответа. Он хотел увидеть ее снова. Возможно, его потребность в друге была такой же сильной, как и ее. Понимание их положения вернуло ее на землю.
— Мне не позволят увидеться с тобой, — печально сказала она.
Гавин остановился, и она сделала то же самое, повернувшись к нему лицом, надеясь, что ее чувства не отразятся на нем.
Гавин поразился печальному изгибу ее губ. Ей не было безразлично. Ему страстно захотелось обнять ее за талию и прижать к себе, но он не осмелился. Он почти мог ощущать тепло ее тела своими жесткими ладонями.
— Я не могу остаться, — только и сказал он. Если бы на ее месте была другая, он мог бы солгать ей, успокоить ласковыми словами. Но он не мог поступить так с этой девушкой. Его всегда преследовала мысль, что она будет страдать за поступки и преступления других — его и ее отца. Даже если он будет стараться облегчить страдания, она все равно будет страдать и в конце концов возненавидит его за это. У него стало тяжело на сердце; и он повторил: — Я не могу остаться.
— Риа! — раздался молодой женский голос, запыхавшийся и обеспокоенный.
Риа обернулась и увидела разрумянившееся лицо Сибил, затем она взглянула на Гавина.
— Я должна идти. — Ей не было необходимости говорить ему, какая неприятная встреча ожидала их обоих, если она не уйдет. Исабел, без сомнения, уже сообщила леди Ардит о ее ужасном поведении.
Увидев печаль, засветившуюся в ее серебристо-серых глазах, Гавин забыл о своем собственном решении отгородить себя от ее страданий. Он не смог сдержаться — тихо положил руки на ее плечи, задержав ее, словно она собиралась уйти, не попрощавшись.
— Я снова увижусь с тобой, милая. Обещаю тебе.
Хотя она и улыбнулась, печальное выражение не исчезло.
— Ради чего?
Сейчас она была с ним, но она видела и барьер, существовавший между ними. Она, без сомнения, думала, что он боялся ее отца и его силы. Она не могла знать, что он намеревался убить Лаоклейна и встать на его место во главе клана, прибрав к своим рукам Галлхиел и все, что ему принадлежало, включая и Риа.
— Разве в дружбе между нами должна быть какая-то цель? — спросил он наконец, что было не совсем честно.
— Нет. — Она обрадовалась, услышав, как он говорил о дружбе с ней. Дружба, в ее глазах, была редким чувством, свойственным далеко не каждому. — Никакой цели не нужно.
— Тогда посмотри на меня.
Хотя выражение его лица не изменилось, его глаза умоляли ее, и она не могла отказать ему. Она кивнула. Да, она будет смотреть на него и будет ждать. Взглянув на него, она испугалась, увидев, что его взгляд остановился на ее губах. Смутившись, она отступила назад, высвободившись из его рук.
— Теперь я должна идти. Правда.
Оставшись один в длинном верхнем коридоре шотландского королевского замка, Гавин задумался о том, как изменилось время и обстоятельства с тех пор, когда он впервые встретился с Риа Макамлейд. Он не думал о приграничном владении, которое было обещано ему, незаконнорожденному наследнику сырой груды камней. Он думал, что будет, если нежность и тепло в глазах Риа превратятся в ненависть, которую она будет испытывать к убийце своего отца.
