17

Когда отец Ромеро обнаружил, что Меган не читает по-испански и не может быстро просматривать церковные книги, он предложил им взять себе в помощь монахиню из монастыря.

— Вчетвером у вас дело пойдет гораздо быстрей, — сказал он. — А нам это поможет привести книги в порядок, что мы должны были сделать уже давным-давно, ведь это наш долг. Я был бы рад и лично участвовать в этом, да сейчас слишком много других дел. Думаю, монастырь пойдет навстречу моей просьбе.

Молодую девушку, которую прислал монастырь, звали сестра Эсперанца. В переводе это означало сестра Надежда. Она явилась вскоре после того, как Джейк ушел проводить Tia Хосефу домой, поскольку престарелая леди уже устала. Сестра Эсперанца говорила и по-английски, и по-испански, что оказалось весьма кстати. Они с Меган сразу же приступили к работе над первой из книг, которую принес для них Блейк и положил на стол. Эсперанца быстро показала Меган, что в записях нужно смотреть, и они принялись внимательно просматривать написанные от руки данные.

Работая рядом с девушкой, которая была примерно одного с ней возраста, Меган невольно любовалась ее природной красотой. В отличие от закрывавших голову платков, которые носили монахини, уже давшие свой обет, девушка пока еще носила на темных волосах, убранных на затылке в тугой пучок, квадратный головной убор из белых кружев. Строгая прическа только подчеркивала хрупкую красоту Эсперанцы. Маленький белый воротничок вокруг шеи на грубом черном платье также выдавал в ней новенькую, — видно, девушка недавно пришла в монастырь. Позже, пройдя послушание и посвящение в монахини, она будет носить более широкий и тяжелый воротник и белый плат с черной вуалью.

Даже теперь, когда волосы ее были почти полностью закрыты, Меган подумалось, что Эсперанце невозможно спрятать сияющую красоту своей безупречной кожи и живой ум, сверкающий в золотисто-зеленых глазах. Черты лица девушки казались почти до невероятия совершенными. На какой-то миг, когда Эсперанца подняла голову от громадной книги, Меган заглянула в ее большие глаза, обрамленные черными ресницами, и у нее в сознании забрезжила какая-то догадка, но тут же улетучилась. Осталось смутное ощущение, что она знает эту девушку, хотя, с другой стороны, ни разу с ней прежде не встречалась.

Они работали около часа, когда к ним на помощь явился Джейк. Он остановился в дверях полутемной комнатушки, освещавшейся полоской солнечного света, который пробивался сквозь единственное оконце, расположенное почти под потолком. Как дела? — поинтересовался он.

— Ничего хорошего, — мрачно ответил Блейк. — Бери стул — и хватай книгу, приятель. При той скорости, с какой мы работаем, нам тут еще торчать и торчать. — oh отодвинул в сторону огромный пыльный том, чтобы освободить место. — Можешь работать на этом столе со мной, а сестра Эсперанца помогает Меган.

Юная послушница неожиданно вся напряглась. Меган, расчихавшаяся вдруг от пыли, не заметила ее реакции. Ее приступ привлек внимание мужчин, оба со смехом оглянулись.

— Не самым лестным приветствием ты меня встречаешь, Меган, — пошутил Джейк. — Я надеюсь, что это пыль на тебя повлияла, а не моя персона.

— Апчхи! — Меган потрясла головой и беспомощно замахала руками. — Нет… ох… ох… апчхи! Простите!

Смеющиеся глаза Джейка, окруженные сетью морщинок, остановились на молодой послушнице, сидевшей рядом с Меган, и внезапно улыбка слетела с его лица, взгляд пораженно, то ли с надеждой, то ли с отчаянием, впился в сестру Эсперанцу. Бедняга, казалось, был ошарашен, лишился дара речи, а когда наконец заговорил, голос прозвучал хрипло:

— Тори!

Меган и Блейк с безмолвным изумлением смотрели, как Джейк кинулся к девушке, которую им представили как сестру Эсперанцу. Большая его ладонь, заметно дрожа, потянулась к ней. Тори слегка отстранилась, избегая прикосновения.

— Теперь я сестра Эсперанца, Джекоб, — тихо сказала она, и только золотисто-зеленые глаза говорили о ее радости. Отражалось в них еще что-то такое, что можно было принять за просьбу о прощении.

— Зачем, Тори? Зачем? — прохрипел он, гладя ее по щеке. — Помоги мне понять.

Девушка печально улыбнулась, взяла его ладонь и мягко убрала с лица.

— Мне этого хочется, Джекоб. Как я могу объяснить еще? Я обрела покой, утешила свою душу, чувствую себя полезной и нужной.

Джейк покачал головой. Он был похож на человека, охваченного кошмаром.

— Нет! Нет! Я не могу этого принять. Та Тори, которую я помню, не нуждалась в монастыре, чтобы обрести покой. Она была живой и счастливой девочкой, настолько полной жизни и смеха, что достаточно было взглянуть на нее, чтобы раз улыбаться самому. Что случилось с той девочкой, которую я знал? Может, отец заставил тебя пойти на это? Это он загнал тебя туда мрачным видом и раздражительностью?

— Отец не имеет никакого отношения к моему шагу. Это был целиком мой выбор. — Тори с виноватым видом огляделась по сторонам. — Ах, Джекоб, мне нельзя говорить с тобой. Я нарушаю правила, общаясь со своей прежней семьей. Я должна привыкать к жизни вдали 6т дома, а не цепляться за прошлое.

— Забудь про эти проклятые правила! — прорычал он. — Ты могла бы остаться дома и чувствовать себя полезной там. Если тебе этого мало, почему не выйдешь замуж? Мужа и детей бывает достаточно, чтобы большинство женщин чувствовали себя полезными и нужными. — Он беспомощно взмахнул рукой и провел по волосам. — Зачем все это, Тори? Ты, должно быть, получала предложения от парней. Ты молода и красива. Что тебе может предложить монастырь такого, чего бы ты не нашла с мужем и детьми? А любовь? А дети? Почему бы тебе в один прекрасный день не завести собственную семью?

Он обошел вокруг стола и внезапно упал на колени у ее ног. Оба забыли о присутствии Меган и Блейка, и те потихоньку удалились на цыпочках Й3 комнаты, чтобы сестра с братом объяснились наедине.

— Ох, милая, — простонал Джейк, схватив ее маленькую ладонь. — Я знаю, семья у нас не предел мечтаний, но можно как-то понять, войти в наше положение… В большинстве семей, конечно, не приходится столько всего терпеть, в нормальных семьях любят и уважают друг друга. Ты не могла этого получить. Конечно, у нас все шло не так, мы с отцом постоянно враждовали. Каролина так хотела поскорей уехать от нас, что вышла замуж за первого попавшегося парня, теперь и ты сбежала, чтобы обрести покой. А ведь могла получить все — любящего мужа, детей. Не отказывайся от этого ради жизни в одиночестве, ангел мой.

Девушка ответила ему дрожащей улыбкой. Слезы замерцали на глазах.

— Так ты называл меня, когда я была маленькой, — тихо сказала она, — но я больше не маленькая девочка. Я взрослая, со своими потребностями и решениями.

— И ты думаешь, что жизнь в монастыре будет отвечать этим потребностям? — спросил он немного резко. — Кто будет любить тебя так, как любили твои родные? Как могли бы любить муж и дети? Кто поймет твои приступы дикого бешенства, когда они застигнут тебя там?

— Я стараюсь обуздывать свой характер, Джекоб, и не потакать своим прихотям, — сдержанным тоном ответила она. — Я начинаю постигать смысл терпения и понимания, а также преданности высшему делу. Ты обманываешься, если считаешь, что я прячусь здесь. Я ни от кого не убегаю; наоборот, продвигаюсь вперед. — Ее голос смягчился, и она испытующе посмотрела на него. — Скоро я стану невестой, Джекоб. Произнесу свои последние обеты и стану невестой Христа, а кто может желать лучшего, более любящего и понимающего супруга? Дети миссии станут моими детьми, а другие сестры станут моей семьей. Церковь будет моим домом У меня появится все, дорогой брат. Прошу тебя поверь и порадуйся за меня.

— Не знаю, не думаю, что это возможно, Тори но постараюсь, если это и впрямь то, чего тебе хочется.

В ее золотисто-зеленых глазах мелькнула дьявольская искорка, показавшаяся странно несоответствующей ее ангельскому облику.

— Джекоб, я ведь не донимала тебя так, когда ты уехал из дома, а ведь ты должен признать, что мой выбор более приемлем. Нет, я не осуждаю тебя за то, к чему ты испытывал призвание. Я вовсе не судья тебе. Просто прошу проявить теперь такое же понимание.

— Знаешь, совершенно не укладывается в голове, что ты уже не тот маленький чертенок, от которого постоянно были одни неприятности, — признался он — Откровенно говоря, мне приятней вспоминать, как ты носилась но полям на коне наперегонки с ветром, как развевались за спиной твои волосы. Намного милей представлять тебя так, чем коленопреклоненной, часами выстаивающей на холодном каменном полу, пока не онемеют колени и не заболит спина, либо отмывающей стены монастыря, пока не сдерешь кожу с рук. — И снова он протянул руку, на этот раз чтобы погладить ее волосы. — По крайней мере, хоть твои роскошные волосы еще целы.

Она не смогла выдержать его взгляда и отвела глаза в сторону.

— Пока еще целы, но скоро их не будет, Джекоб. Скоро я произнесу свои первые настоящие обеты и надену белую вуаль послушницы и тогда должна буду отринуть от себя всякую мирскую суету, как уже отринула все материальное из своей прежней жизни.

— Как и семью, которая любит тебя, — напряженным голосом добавил он. — И когда же состоится эта церемония, Тори?

— Через несколько месяцев, когда я больше узнаю о том, что значит быть сестрой. — Она положила маленькую ладонь на его напрягшееся плечо — Джекоб, пожалуйста, не ожесточайся из-за этого. Ты выбрал себе собственную жизнь; позволь так же свободно выбрать мою. Не хотелось испытывать сожаления о том, что я тебя обидела .Он двинул плечом и стряхнул ее руку.

— И все-таки ты так поступишь, с сожалениями или без них, верно? Одобряю я это или нет, хоть твоя мать так страшно без тебя скучает, что плачет всякий раз при упоминании твоего имени?

Слезы, которые Тори пыталась сдержать, теперь потекли по ее щекам.

— Все так тяжело и без тебя, Джекоб, а ты еще больше расстраиваешь меня, — прошептала она, сдерживая рыдания.

Ее слезы обезоружили его.

— Ладно, ангел мой. Ты победила. Но если передумаешь, то не смущайся, не бойся это признать и приходи домой. Отец, возможно, немного поскрипит, но ты ведь знаешь, что он всегда любил тебя, больше даже, чем нас с Каролиной, и будет рад твоему возвращению. — Худые, смуглые пальцы вытерли слезы с нежных щек, и, прежде чем подняться, он поцеловал девушку в лоб.

Когда он поспешно направился к двери, пряча собственные слезы, она крикнула ему вслед хриплым от волнения голосом:

— Я люблю тебя, Джекоб Баннер! Он печально оглянулся на нее:

— Да… — И тихо, так, чтобы она не расслышала, добавил: — Только недостаточно сильно, по-моему

Она моргнула, а когда снова открыла глаза, его уже не было.

Когда Меган вернулась в комнату, Тори, или сестра Эсперанца, как ее теперь звали, сидела, уткнув опухшее от слез лицо в церковную книгу. Казалось, она вся ушла в работу, но Меган заметила, что она не переворачивает страниц, да и не водит пальцами по мелким строчкам, как они делали это прежде. Боясь вмешиваться в личные дела Эсперансы Меган все-таки справилась:

— Могу чем-либо помочь, сестра Эсперанса? Девушка не подняла глаз, только покачала головой.

— Нет, — пробормотала она. И, поколебавшись с минуту, добавила: — Разве что поговорите от моего имени с Джейком и постарайтесь, чтобы он понял, что такова моя добрая воля. Боюсь, я его ужасно обидела.

Меган не знала, что и ответить.

— Честно говоря, я его толком и не знаю, сестра Эсперанца. Я познакомилась с ним через Блейка.

Что-то в ее тоне, видно, насторожило Эсперанцу, поскольку она подняла глаза и пытливо посмотрела на Меган.

— Вы боитесь Джекоба? — с удивлением спросила она. — Из-за того, что он стрелок?

Меган помедлила с ответом, не находя слов, а потом ответила честно, насколько могла, надеясь, что не обидит сестру Джейка:

— Нет, я не боюсь его. Просто не знаю, как это объяснить. Он такой мрачный, такой… такой суровый иногда.

К ее изумлению, Эсперанца рассмеялась:

— Ах, пусть вас не обманывает этот строгий вид. Под своим суровым обличьем Джекоб — настоящий ягненок.

Когда Меган недоверчиво посмотрела на нее, Эсперанца хихикнула:

— Правда. Клянусь. Разве я, будущая монахиня, стану лгать?

— Не думаю, — с кроткой улыбкой ответила Меган. — Но ведь вы его сестра, так что можете судить пристрастно, в его пользу. Ведь вы были очень дружны, верно?

— Да это так. — Лицо Эсперанцы осветилось воспоминаниями. — Джекоб научил меня ездить верхом на моем первом пони. По словам мамы, именно к нему я сделала свои первые шаги. Каролина была старше; конечно, считалось, что это она должна нянчить меня, она это и делала, когда Джекоб, позволял ей. С самого начала он как бы считал меня своей собственностью. Возможно, из-за того, что они с отцом постоянно враждовали. И он был одинок и нуждался в любви, а еще, чтобы его любили в ответ без всяких условий, неважно за что я так и любила. И люблю до сих пор. — Эсперанца горестно вздохнула. — Я не хотела его обидеть. Если бы могла, то никогда бы его не обижала. Он и без того перенес столько тяжелых ударов! Слишком много для одного человека, тем более такого доброго и нежного, какой он в душе. Если он и кажется суровым, то только потому, что должен был выжить во всех передрягах, какие жизнь ему подсовывала. Я надеюсь, что когда-нибудь он обретет душевный покой, какой я обрела здесь. Может, тогда он сложит оружие и наконец-то порадуется жизни.

Вечером, когда Меган и Блейк остались одни, он сказал:

— Ты заметила, какое лицо было у Джейка? Он очень любит Тори.

Снимая через голову платье, Меган ответила:

— Конечно же любит. Ведь она его сестра.

— Нет, все не совсем так. — Блейк подошел к ней и быстро развязал шнурки на ее рубашке, словно делал это много лет. — Эсперанца, то есть Тори, — его сводная сестра. Тут огромная разница, Меган, голубка моя.

Меган растерянно посмотрела на него:

— Ты хочешь сказать, что Джейк любит Эс-еранцу так, как мужчина женщину, а не как брат сестру?

— Как раз это я и имею в виду. Печально, не так ли? Я знаком с Джейком лишь пару лет, но знаю его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что он не так-то легко дарит свою привязанность. Джейк знал в своей жизни слишком мало любви и много печали. Его мать умерла, когда ему было шесть или семь лет. Отец замечал его лишь тогда, когда хотел обругать. Старшая сестра была убита вместе с семьей, когда Джейку исполнилось двадцать лет. Кармен взяла его под свое крыло, и он ее обожает, но настоящей радостью в его жизни была Тори. А теперь, решив стать монахиней, и она уходит от него. — Умелые пальцы стащили с Меган сорочку. За ней последовали и панталоны. Когда она встала перед ним обнаженная, Блейк начал раздеваться сам.

— Бедный Джейк, — сказала Меган. — Видимо, он чувствует себя таким брошенным, таким одиноким! Не удивительно, что он так переживает, особенно если любит ее так, как ты предполагаешь. — Впервые Меган по-настоящему посочувствовала их спутнику. — Ах, Блейк! — Она обняла его и прижала к себе. — Ты понимаешь, как нам повезло, что мы встретили друг друга? Другие всю жизнь ищут такую любовь, как наша. Мы нашли то, что дороже золота и встречается реже, чем драгоценный алмаз.

— Тогда не будем тратить попусту время.

Он отнес ее на постель и лег рядом, крепко прижавшись к ней. Только в эту ночь, до краев переполненная чудом их разделенной любви, Меган решила иначе. Отодвинув его с себя, она уложила его на спину и склонилась над ним.

— Сегодня, — промурлыкала она голосом, полным обещаний, — я сама займусь тобой. Позволь мне показать, как сильно я тебя люблю. Позволь сделать так, чтобы ты так же хотел меня, как я хочу тебя.

Он заглянул в ее серые глаза и потерялся в них.

— С радостью, querida. Я весь твой, делай со мной все, что угодно.

Меган взялась за дело. Она пожирала его пазами, ласкала губами, пробовала языком каждый кусочек любимого тела, с головы до пят, Блейк наблюдал сквозь пелену страсти, как Меган совращает его, а заодно совращается и сама. Она колдовала над ним, нежные ноздри раздуваясь ловя терпкий запах мужской страсти, самозабвенно распаляла его все больше, наслаждаясь своей властью над ним. Спутанные волосы рыжей занавесью упали ей на лицо, когда она прильнула к нему губами. Их губы слились воедино, языки встретились в упоительном танце, и ее язычок, умело дразня вел его в поцелуе.

Когда ее теплое дыхание обожгло ему ухо, а зубы нежно укусили за мочку, она почувствовала, как сильная дрожь пробежала по его телу. Ее звонкий смех наполнился почти дьявольским восторгом. Она дразнила, мучила, пока Блейку не стало казаться, что он сойдет с ума от желания. Ее руки нашли его возбужденное орудие любви, осыпали ласками, и, когда на нем сомкнулся ее теплый влажный рот, Блейк застонал от нараставшего давления, а тело пронзили жгучие стрелы.

— Да, о да, моя сладкая любовь, mi pequena paloma, — простонал он. — Трогай меня. Наслаждайся мною. Да, так. Ох, как сладко. Как хорошо.

Меган опьянела от своего женского всесилия. Каждый стон восторга, которого она добивалась от него, ударял ей в голову, будто крепкое вино. Блейк всецело зависел от ее милости, и, даже когда ее собственное желание достигло предела, она с неохотой расставалась со своей новообретеной властью над ним. Ей хотелось продлить сладкие муки как можно дольше, а лучше навсегда.

Слишком скоро огонь стал просто нестерпимым. Пламя желания захлестнуло их обоих. Внезапно она ощутила острую потребность, чтобы он был внутри нее, заполнил ее собой, избавил от мучительной пустоты. С гибкой грацией она села на него верхом, а когда он вошел в нее, приняла его со вскриком радости. Руки Блейка легли ей на бедра, поддерживая, направляя в ритме любви. Когда его жаркие губы обхватили напрягшуюся грудь огонь пронзил всю ее насквозь.

Ее несло потоком бешеной страсти. Она взмыла на гребне гигантской волны, бок о бок с Блейком Волна все нарастала, набирала мощь, мчалась к неведомым берегам. Достигнув пика, они несколько головокружительных мгновений, показавшихся вечностью, рискованно, восхитительно балансировали на краю экстаза. Потом сорвались вместе вниз. Она парила в таком глубоком восторге, что, когда до ее слуха донесся высокий, пронзительный крик, даже не поняла, что это ее собственный голос, без слов возвещавший о свершившемся чуде.

Они были мягко выброшены на берег, смытые золотистой пеной, которая растворялась медленно и постепенно, как пузырьки в хрустальном бокале вина. Издав вздох беспредельного удовлетворения, Меган положила влажную голову на вздымавшуюся грудь Блейка и слушала стук его сердца, пока в конце концов удары не замедлились и не стали ровными. Мышцы ее бедра еще подрагивали рядом с его бедром, бессильно обмякшие руки и ноги еще были переплетены. Меган подумалось, что, если бы ей пришлось умереть в эту минуту, даже на небесах ее не ждало бы такое блаженство, какое испытали сейчас они с Блейком.

Джейк не помогал им на следующий день, когда они опять занимались своими мучительными поисками в церкви. Он извинился и что-то пробормотал о необходимости помочь отцу, но им было ясно, что тот просто не может заставить себя снова войти в хранилище, зная, что Тори будет там, такая близкая и в то же время такая недосягаемая Сестра Эсперанца сама казалась комком нервов. Она заметно вздрагивала каждый раз, когда за дверью раздавались шаги. Все роняла, рвала, пока наконец Меган не сжалилась над бедняжкой. Незаметно отведя девушку в сторону, она сказала что Джейк не придет в этот день в церковь. Лишь тогда сестра Эсперанcа успокоилась и стала скорее помощницей, чем помехой. Только к вечеру, когда их глаза слезились от напряжения, расшифровывая тонкий, как паутина, почерк отца Мигеля, они нашли то, что искали. Эсперанда была уверена, что лишь благодаря Божьей помощи они еще не ослепли. Наконец-то отыскались две книги, относившиеся ко времени свадьбы Анхелины и Марка Монтгомери — весьма приблизительно, поскольку Блейк не знал точно, в каком году сочетались родители браком. Меган и Блейк взяли по книге и начала просматривать, усталые, но полные решимости. Эсперанца выбрала том, где не стояло четких дат, но который лежал между теми двумя, которые смотрели теперь Блейк и Меган в надежде, что он относится к этому же времени.

Меган уже почти засыпала от однообразного занятия, когда Эсперанца внезапно ахнула, а потом огорченно застонала. В тишине ее негромкий возглас прозвучал словно пушечный выстрел.

Блейк и Меган сразу же бросились к ней — и увидели то, что видела Эсперанца. Книга, которую она листала, была сильно повреждена как огнем, так и дождем. Переплет отвалился, верх сильно обгорел. Края страниц были обуглены, некоторые настолько сильно, что пропала половина записей. Вода просочилась сквозь тонкие страницы, и многие слиплись, когда высохли. Открытые перед девушкой страницы тоже не были целыми.

Эсперанца показала на третью строчку на правой стороне разворота. Там еле заметно читались имена Анхелины Франциски Магдалены Руис-и-Пи-сарро и Марка Энтони Монтгомери. Остаток строки был полностью утрачен, поскольку чернила расплылись, а пламя обуглило край. Все важные цифры сделались нечитабельными. И даже в предыдущих и последующих записях на многих страницах даты оказались неразборчивыми.

Ближе к началу они наконец-то нашли число но оно мало чем помогало, поскольку бережливый падре часто в своих записях, не заводя новую книгу начинал за закончившимся годом следующий, что бы — не пропадало зря место. И некоторые книги содержали в себе записи за пять лет и больше Страница с числом была так далеко впереди, что свадьба родителей Блейка могла оказаться и в том же году, и года на три позже.

Итак, все их усилия пропали даром.

Меган едва не плакала и понимала, что Блейк испытывает то же самое.

— Мне так жаль, — пробормотала Эсперанца словно это она была виновата. — Во всяком случае это доказывает, что ваши родители были обвенчаны здесь отцом Мигелем. Разве это не может помочь?

Блейк вздохнул и потер усталые глаза.

— Это значит, что у нас есть основания разыскивать отца Мигеля. Остается только надеяться, что мы найдем его, что он в добром здравии и уме и может вспомнить число или хотя бы год их свадьбы. Понимаете, никто и не сомневался, что мои родители были обвенчаны, — объяснил он огорченной девушке. — Требуется узнать как раз дату.

— Тогда вам придется отправиться на поиски отца Мигеля.

Блейк обреченно вздохнул.

— Да, мы это и сделаем, — устало подтвердил он. — Если я никогда не докажу свое право на отцовское имя и не получу назад ферму, Господь свидетель, что это произойдет не по моей лени. Мы отправимся завтра, в крайнем случае послезавтра. Спасибо вам за помощь, сестра Эсперанца. Если мы чем-либо можем отплатить за вашу доброту, прошу вас, не стесняйтесь.

— Не стоит благодарности, я с радостью вам помогала. Жаль только, что ничего не получилось. — Расставаясь с ними у входа в миссию, она просто сказала: — Vaya con Dios, mis amigos, Господь да поможет вам в ваших поисках. Я буду молиться за ваш успех. Пожалуйста, передайте от меня поклон Джейку и скажите, что я буду всегда помнить его в молитвах и в своем сердце.