7

Кардинал Лотарингский стоял в дверях одного из парижских домов с колоннадой в коринфском стиле. Была холодная зимняя ночь, дул пронизывающий ветер, улицы были темны и пустынны. Он глянул под ноги. Там, у основания мраморной лестницы, освещенной тусклым светом факела, лежало тело женщины. Ее звали Клод.

Судя по выражению лица, вид распростертого тела вызвал у кардинала чувство досады. Из темноты вышел молодой священник в черном одеянии с блестящими темными волосами. Он взглянул на тело, затем поднял глаза на кардинала. Шарль де Гиз вздохнул и стал медленно спускаться по лестнице. Он двигался плавным, скользящим шагом, и его красная мантия переливалась в свете факела. Отблески огня искрились в золотистых волосах кардинала и подчеркивали здоровый цвет его щек.

Кардинал остановился рядом с телом, засунул руки поглубже в рукава и обратился к священнику:

— Весьма неприятно, Жан-Поль. Полагаю, она думала избежать наказания. Предатели всегда должны помнить о возможности возмездия, прежде чем решаются на измену.

— Да, мой кардинал.

— Карету, Жан-Поль. Нам здесь нечего делать.

Карета тронулась, увозя их от дома с мраморной лестницей и неподвижного тела на ступенях. Лишь несколько фонарей освещали ночной город, и карета двигалась по темным улицам. Кардинал, закутавшись в мех норки, казалось, был погружен в раздумья.

— Значит, слуги дали тебе список ее друзей.

— Да, мой кардинал. И я выследил всех, кроме одного.

— Кто же этот неуловимый?

— Это как раз меня больше всего беспокоит. Никто из слуг не может дать вразумительного ответа. Он гостил у нее несколько дней, но имени своего не называл. Слуги сказали, что Клод была в веселом настроении во время его пребывания. Она просто упивалась им, называла его «несравненным». У него темные волосы и серые глаза, а у его слуги длинные седые волосы и крепкое телосложение. Но самое интересное-все слуги запомнили голос этого молодца.

— Его голос. Это вряд ли нам поможет, Жан-Поль.

— Может быть, это как раз и поможет, ваше высокопреосвещенство, ибо, думаю, не так уж много молодых аристократов приятной наружности, которые еще обладают голосом, способным очаровать и ангела. Именно так описали его слуги Клод.

— Мы должны найти этого человека. Пошли людей во все порты, в первую очередь в Кале и Гавр. Не нравится мне этот тайный визит. Она никогда не упоминала о красивом молодом человеке с голосом сирены. Я не люблю неизвестности и неопределенности.

— Да, ваше высокопреосвященство.

Кардинал соединил пальцы рук.

— Клод была слишком любопытной. Она подглядывала за мной, а потом сплетничала с кем попало.

Он вздохнул.

— Жалко, что служитель Бога не может никому доверять, и самое неприятное то, что теперь мне придется искать человека, который, возможно, является шпионом другого государства. Не нравится мне все это.

— Да, мой кардинал.

Кардинал погрузился в свои мысли. С помощью одного из своих агентов он узнал, что Клод выбалтывает его секреты, и теперь планы, связанные с его племянницей, оказались под угрозой. Он был неосторожен — ошибка, за которую он теперь расплачивался. Этот безымянный молодой человек приятной наружности и с ангельским голосом был плохим предзнаменованием. Означало ли это, что о его планах узнали Бурбоны, а, может быть, испанцы? Вполне возможно, что и эти надоедливые англичане могли пронюхать о его замыслах. Елизавета Тюдор оказалась более серьезным противником, чем он предполагал.

Как бы то ни было, он схватит шпиона, и очень скоро. И тогда это небольшое неудобство будет обращено в преимущество. В конце концов, Клод — не единственная, кто может упасть с лестницы и сломать шею.

После того, как Блэйд Фитцстивен поцеловал ее, Ориел убежала в библиотеку дедушки Томаса и заперла за собой дверь. Сэр Томас заснул было под звуки лютни, доносившиеся из комнаты Блэйда, но шум захлопываемой двери разбудил его.

Ориел подошла к столу и принялась перекладывать с места на место многочисленные книги. Одну из них она выронила, и та с шумом упала на пол, заставив ее вздрогнуть.

— Что-нибудь случилось, девочка?

— Ничего, дедушка.

— Он поцеловал тебя.

Ориел резко вскинула голову и широко открытыми глазами посмотрела на сэра Томаса.

— Нет, не поцеловал. То есть поцеловал, но… Почему он здесь? Ему не нужно мое наследство. У него самого огромный замок и поместья, разбросанные по всей Англии и Франции. Зачем он вернулся?

— Он тебя напугал? Да?

— Он нахальный, самодовольный и, и…

— И он заставил сильнее биться твое сердечко.

Ориел подняла книгу.

— Джоан мне рассказала о нем. Он перебывал в постелях всех французских придворных дам.

— Но не в постели королевы.

— И еще он был разбойником!

— Но, девочка, ты не должна осуждать его за это. Ведь тогда он потерял память.

— Однако он запомнил, как убивать людей. Джоан сказала мне, что он убил пять человек на дуэли. Из-за женщин.

— Чепуха, сплетни.

— Сенека писал, что сплетни лучше всего характеризуют человека.

— А Гесиод сказал, что поднять легко, а нести значительно труднее. Забудь о сплетнях. Совсем недавно ты мне жаловалась, что никто ни разу не поцеловал тебя. А сейчас тебе это не понравилось? Только говоря откровенно.

Ориел прикусила губу.

— По правде говоря, не знаю. Я еще не думала об этом.

— Тогда подумай.

Сэр Томас поднялся, подошел к ней и, похлопав по руке, улыбнулся.

— Хочешь, я открою тебе один секрет?

Она кивнула.

— Ты права. Молодой человек не нуждается в богатой наследнице. Он приехал сюда по другой причине.

— По какой же?

— Боже милосердный, ты не знаешь, девочка? Он вернулся из-за тебя. Я наблюдал за ним, и поверь, он сам не свой. Он терзается и мучается, потому что никогда раньше не страдал от душевных ран. С ним такого никогда не было.

— Какая душевная рана? Он прекрасно выглядит.

— Та, которую ты наносишь ему лишь своим присутствием, моя маленькая рассеянная ученица. Иной раз, Ориел, я понимаю, почему твои тетки приходят в отчаяние, общаясь с тобой.

— Ты не прав. Он, должно быть, хочет получить мои драгоценности и поместья.

— Думай как хочешь.

Эта загадочная покладистость деда заставила Ориел с подозрением взглянуть на него, но тот уже перелистывал книгу со стихами Томаса Уайета.

— Помнишь, что я сказал о надписи на моем надгробном камне?

— Что? О, конечно, дедушка Томас. Если меня будет что-то беспокоить или я буду в чем-то сомневаться, то пойду в церковь и прочту ее.

— Это поможет проникнуть в тайну.

Томас потер золотое тиснение книги.

— Уайет обладал большим даром. Мне его поэзия доставляет такое же удовольствие, как неразгаданные тайны и символический смысл цветов. Я тебе говорил, что нашел одну из своих старых книг, в которой рассказывается о языке цветов? Вот она — на столе. — Сэр Томас открыл книгу на середине и перевернул несколько страниц. — Колокольчик символизирует постоянство, горечавка — несправедливость, а ирис — любовное послание. Вспомни, Ирис был посыльным, у греческих богов и появлялся перед людьми в виде радуги.

Томас повернул книгу так, чтобы Ориел могла видеть цветные рисунки, и затем захлопнул ее.

— А теперь, почему бы тебе не отправиться в свою комнату и не надеть красивое платье? Пора спускаться к ужину.

— А что плохого в моем платье? — Ориел оглядела свое удобное простенькое платьице.

— Ничего. Только ты должна одеться получше для своего гостя.

— Я не одевалась для других женихов, даже для Хью Уоторпа.

— Никто из них не следил за каждым твоим движением и не смотрел на тебя, как этот.

— Ты не преувеличиваешь, дедушка?

— Ну, пусть это будет моей причудой. Переоденься ради меня.

Ориел вздохнула и, смягчившись, ответила:

— Только ради тебя.

— Конечно же, девочка. Я буду очень рад.

Она отправилась в свою комнату и попросила Нелл, чтобы та достала ей нарядное платье. Служанка посмотрела на нее с удивлением, и к Ориел опять вернулось плохое настроение. Затем наступил час пытки. Сначала ей пришлось влезть в юбку с фижмами, и Ориел показалось, что верхнюю половину ее тела насадили на конус. Нелл туго зашнуровала узорчатое парчовое платье, в котором преобладали зеленые тона, открытое спереди в виде перевернутой буквы «V», чтобы можно было разглядеть золотистую нижнюю юбку. Тяжелый золотой пояс стягивал талию, с него свисал серебряный футлярчик с ароматической солью.

Изо всех предметов туалета лишь мамино ожерелье не доставляло ей беспокойства, только его она по-настоящему ценила. Ожерелье представляло собой золотую цепь, с которой свисал кулон с зеленым камнем в окружении золотых бусин. Овальный камень был отполирован до блеска. Его цвет оттенял зелень ее глаз. Но ожерелье не могло компенсировать мучений, связанных с переодеванием.

Хуже всего было то, что ее волосы были утыканы шпильками и обвиты золотой цепочкой в форме спирали. Теперь она даже не знала, что больше всего ей мешает: ноги, грудь или голова. Если бы не обещание, данное дедушке Томасу, то она с радостью сбросила бы этот панцирь с тела и выкинула бы все шпильки из волос.

Во всех своих мучениях она винила Блэйда, из-за которого Томас попросил ее заменить привычную одежду на этот наряд. Она не желала, чтобы он оставался в ее доме. Блэйд приставал к ней, хотя она не давала ему повода, вызывал в ней странные ощущения, и вообще она не доверяла ему. Может быть, он наделал долгов во Франции и нуждался в богатой жене? Наверное, это и есть та самая причина, по которой он пытался соблазнить ее. Но скоро, он поймет, что она-не доверчивая дурочка, за которую он ее принимает. С этими мыслями Ориел спустилась по лестнице в большую гостиную, где к ужину уже собралась вся семья.

К ее облегчению, Блэйда там не было и он не видел, какое изумление вызвал у присутствовавших ее новый облик. Кузены, кузины и тетки уставились на нее так, словно в комнату вошло привидение. Джоан проницательно изрекла:

— Мама, Ориел надела платье.

— Зеленое платье, — добавила Джейн, как будто все вокруг сразу лишились зрения.

— Хорошо, — пробасила Ливия. — Наконец ты оделась так, как и подобает девушке твоего положения.

Лесли подошел к ней и поклонился.

— Сестричка, ты великолепна.

— Спасибо на добром слове, — ответила Ориел. У Лесли была привычка говорить приятное людям — даже своей матери Ливии. Ориел оглядела своих родственников. Долго они еще будут пялиться на нее? Нет ничего хуже, чем быть в центре внимания.

— Боюсь, сестричка, тебе придется приучить себя к тому, что на тебя будут смотреть все чаще — женщины с завистью, мужчины — с вожделением.

— Не пытайся задобрить меня фальшивыми комплиментами. Я слышала от дедушки Томаса, что ты проиграл все свои деньги, выданные на три месяца, и теперь хочешь выклянчить еще.

Лесли протестующе поднял руки.

— Святая Мария, я не прошу денег у женщин, сестрица. — Он нагнулся и прошептал ей в ухо:

— Я не такой дурак, чтобы долго оставаться без денег. Все думают, что я приятный малый, но без царя в голове. Но тебе я докажу, что они ошибаются. Я мужчина, в конце концов, и, хотя мне всего двадцать один год, тоже заслуживаю уважения.

— Никаких новых дуэлей, Лесли.

— Нет, сестрица, впрочем, оставим этот разговор. А вот и наш гость.

Ориел обернулась и увидела на пороге Блэйда. Какое-то время он стоял неподвижно, и раздражение вновь охватило Ориел при виде этого темноволосого красавца, чья одежда, выдержанная в черных и золотых тонах, еще больше подчеркивала его статность. Темный шелк усиливал серебристый блеск его глаз. Он вошел в комнату торжественным, парадным шагом, словно король в тронный зал. Наклонившись к руке тетки Ливии, он поцеловал ее, как принято во французском этикете, в отличие от английского, в соответствии с которым ему следовало целовать ее в щеку. Так или иначе, эта скромная демонстрация изящных манер привела Ориел в еще большее раздражение.

Поцеловав руку Ливии, он подошел к Фейт. Наклонившись к ее руке; он скосил глаза на Ориел, его взгляд был игривым и насмешливым. Оторвавшись от руки, он продолжал смотреть на нее, улыбаясь хищней улыбкой рыси. Затем что-то шепнул Джейн, отчего та начала хихикать.

Чувствуя, что начинает краснеть от его пристального взгляда, Ориел презрительно фыркнула и отошла к камину, где о чем-то беседовали Джордж и Роберт. Находясь в их компании, она, тем не менее, краем глаза невольно следила за каждым движением молодого человека, а ее ухо улавливало малейшие оттенки его низкого, мягкого голоса. Казалось, он мог очаровать любого, с кем ему приходилось общаться, — она видела, что с лиц Ливии и Фейт, пока они разговаривали с ним, не сходила улыбка.

Он сумел вызвать симпатию даже у Лесли, который сам обладал немалой долей мужской привлекательности. Несмотря на всю свою неопытность, она понимала, что с человека, который может очаровывать как мужчин, так и женщин, нельзя спускать глаз. Талант, которым он обладал, давал ему в руки сильное оружие — он попросту был опасен. Что ж, сир де Расин не застанет ее врасплох, когда вновь попытается применить свои хитрые уловки.

Ориел на полуслове оборвала беседу с Джорджем и Робертом, так как к ним подходил Лесли, ведя с собой Блэйда.

— Джордж, я только что говорил с Блэйдом о парламенте.

— Парламент, — повторил Джордж. — Что ты знаешь о парламенте, мальчик?

Лесли сжал рукоятку кинжала.

— Черт бы тебя побрал, брат. Я не мальчик, и знаю больше, чем ты думаешь.

Тут Лесли вспомнил о хороших манерах, и его рука опустилась.

— Мы говорили о порядке престолонаследия. Какое счастье, что наша королева назвала своей преемницей Екатерину Грей, тогда как старый король Генрих распорядился, чтобы наследниками были дети Фрэнсис Брэндон, его внучатой племянницы. Никто не хочет, чтобы на английский престол взошла королева Шотландии.

— Ты не прав, — воскликнул Роберт. — Мы — те, кто исповедует истинную веру, — знаем больше. Мария Стюарт — единственная законная наследница. Клянусь Богом, она должна быть на троне…

— Роберт! — Джордж насупил брови. — Я не желаю слушать что-либо об этой женщине. Она нанесла серьезный ущерб Англии, когда умерла Мария Тюдор. Какие могут быть еще доводы?

Ориел не раз в прошлом слышала эти споры. Ни Джордж, ни Роберт никогда ни на шаг не отступят от своих позиций, а значит, будут пререкаться весь вечер и испортят всем ужин.

— Кузены, — сказала она. — Я думаю, наш гость предпочел бы послушать разговор на более спокойную тему.

Лесли ухмыльнулся.

— Да, братья, давайте лучше поспрашиваем Блэйда о французских женщинах. Я слышал, что он мог бы о многих рассказать массу интересного.

Джордж открыл рот, чтобы в очередной раз отчитать своего младшего брата, но его спас слуга, объявивший, что кушанья поданы. К неудовольствию Ориел, ее место оказалось рядом с Блэйдом, о чем, видимо, позаботилась Ливия. И сразу же начались ее мучения.

— Я очень польщен, леди Ориел, что вы посчитали необходимым отметить мое первое появление за общим столом таким изысканным туалетом. Хотя, по правде, никакое, даже самое роскошное, платье не сможет соперничать с вашей красотой, и даже ваше ослепительное ожерелье меркнет на фоне зеленого огня ваших глаз.

Итак, он думает, что она решила сменить платье, потому что он поцеловал ее. Самодовольный наглец.

— По правде говоря, лорд Рэ… милорд, я переоделась по чистой случайности.

— Маленькая негодница, не может быть, чтобы вы забыли, как меня зовут.

— Клянусь, я запамятовала.

Он насадил на нож кусочек жареной капусты и внимательно стал его изучать.

— Хотите, я научу вас, как запомнить мое имя? Я знаю тысячу способов. Самых приятных и восхитительных.

— Чума на вашу голову. Я не хочу ничему у вас учиться.

Блэйд уронил салфетку на пол и наклонился, чтобы поднять ее. Выпрямляясь, он как бы случайно коснулся рукой ее талии.

— Вы не совсем откровенны, милая. Готов поклясться, что вам понравились мои уроки, которые я давал вам не далее как два часа тому назад.

— Держите руки подальше, милорд.

Схватив пустой бокал, Ориел с такой силой опустила его на стол, что слуга поспешил налить ей вина. Блэйд тем временем обвел стол внимательным взглядом.

— Ваш почтенный двоюродный дедушка не присоединился к нам. Он не болен?

— Нет, он часто ложится спать пораньше, особенно если днем много работает.

— Похоже, он сильно раздражает вашу тетушку Фейт, — сказал Блэйд. — Она жаловалась Ливии по поводу его скупости в отношении ее дочерей и сетовала, что он никак не отправится в мир иной, оставив Джейн и Джоан обещанное наследство.

— Вам не следует слушать тетку Фейт. Она воображает, что несет крест великомученицы. Дедушка Томас постоянно дает ей понять, что она далеко не святая, и Фейт ненавидит его за это.

Этот разговор напомнил Ориел о уверенности деда в том что этот навязчивый повеса влюблен в нее, и она фыркнула. Дедушка Томас слишком стар, он ничего не смыслит в любви.

— Чем я сейчас вас обидел, милая?

— Не называйте меня так. Я не одна из ваших возлюбленных, вы слишком много себе позволяете.

— Приношу извинения, мадам, что я украл у вас поцелуй. Если я этим обидел вас, если вы считаете, что я вел себя недостойно, скажите, что мне сделать, чтобы изменить ваше отношение?

Она потягивала вино, держа в руке бокал, и внимательно изучала этого опасного человека. Он представлялся ей безнравственным, двуликим порождением сатаны, а вовсе не героем любовной поэмы.

— Вы читали сэра Томаса Уайета?

— Не смотрите на меня, как на свинью, которая неожиданно завела разговор о Священном Писании. Хотите я докажу, что вовсе не такой невежественный, как вы представляете?

Блэйд кашлянул и положил руку на грудь. «Считаю величайшим грехом ставить жизнь выше чести и ради простого существования жертвовать тем, ради чего как раз и стоит жить». Или, может быть, вы предпочитаете Гомера? «Она заговорила и извлекла из своих недр разноцветный пояс, который содержал все ее соблазны. В нем были любовь и желание, в нем таилась такая соблазнительная сила, которая могла лишить рассудка любого мудреца».

Она старалась не смотреть на него, ибо он лукаво посмеивался своими серо-голубыми глазами, явно поддразнивая ее.

— Я думала, вы прохвост.

— Теперь, надеюсь, не думаете.

— Сейчас я вижу, что вы образованный прохвост.

— Давайте не будем ссориться, милая. — Он понизил голос. — Я не собираюсь уезжать, а поэтому вам лучше привыкнуть ко мне.

— Я не буду вас замечать.

— Попробуйте. — Он ухмыльнулся. — Но тогда мне придется дни и ночи напролет проводить под вашим окном, воспевая вашу красоту.

— Нет уж, не надо! — Она посмотрела на него, как на картежника-сифилитика.

— Хорошо. Тогда, моя упрямая госпожа Ориел, нам следует заключить перемирие.

— Клянусь Всевышним, с вами мало кто сможет ладить.

— Вы несправедливы ко мне. Я докажу вам свое благородство и целый день буду держаться в стороне, хотя мне это будет стоить труда. Но за это я попрошу вас познакомить меня поближе с вашим двоюродным дедушкой. Я восхищаюсь его знаниями.

— Целый день?

Он наклонился к ней совсем близко, заставив ее в страхе отпрянуть.

— Да, милая. Подумайте об этом. Целый день без моих назойливых преследований.

— Почему вы обещаете сделать то, что противно самой вашей природе?

— Я не такой легкомысленный, как вы думаете. И, кроме того, — он поднял бокал и изучающе посмотрел на его содержимое, — мне нужно многое узнать от вашего дедушки, а времени у меня не так много. В самом деле, мне крайне необходимо поговорить с глазу на глаз с этим почтенными и проницательным, джентльменом.