ГЛАВА 5
Проводив доктора, Кэйт пошла на кухню и стала рыться в лекарствах Джозефа. Она давно уже собиралась выбросить все эти бутылочки: их вид вызывал у нее неприятные воспоминания. Теперь она радовалась, что не успела этого сделать. Хотя муж ее был крепким на вид человеком, его постоянно одолевали какие-то недуги. Кэйт не знала толком, настоящие или вымышленные. Неважно. Раз уж у нее есть лекарства, нужно использовать их.
После долгих раздумий Кэйт выбрала бутылочку с жидкостью Файердейла, которая, как она знала, очищала кровь. Затем взяла средство Свифта, поскольку как-то прочитала в рекламе в «Морнинг Орегониен», что это лучшее в мире лекарство для крови. Отлично помогает при травмах кожи, заражениях крови, обморожениях и ранах различных видов.
Затем она открыла последние страницы в тетрадке своей матери: там были перечислены средства от различных болезней. Для примочек годился хмель с виноградными листьями, вымоченный в уксусе. Возле сарая у Кэйт как раз рос хмель, да и виноградные лозы уже покрылись листвой. Она послала Миранду за листьями. В тетрадке был еще рецепт от лихорадки: в его состав входили гвоздика, хинная кора и портвейн. У Кэйт была только гвоздика.
Она пошла в комнату Джозефа и долго шарила в его столе, пока не нашла энциклопедический справочник. К несчастью, там ничего не говорилось о змеиных укусах. Все же она нашла и там рецепт лекарства от лихорадки, и, понимая, что у Мак-Говерна, вероятно, начнется жар, отыскала на полке с лекарствами Джозефа «Аконитум напеллюс» и отнесла его в спальню.
Бледность больного испугала ее. Когда Миранда вернулась с хмелем, Кэйт опустила его в уксус, чтобы приготовить на всякий случай. Она вышла из дома, чтобы принесли еще одно ведро грязи. Покрывая укусы на теле Зака свежим слоем грязи, она услышала скрип приближающейся повозки. Зная, что Миранда тут же убежит куда-нибудь и спрячется, Кэйт поспешно наложила грязь и бросилась открывать дверь. На пороге стоял худой седовласый мужчина среднего роста. Шляпу он почтительно держал в руке. Тусклый свет лампы из коридора упал на его лицо, изборожденное глубокими морщинами. По его виду она поняла, что он уже слышал новость. Его запыленные мятые джинсы свидетельствовали о том, что он приехал сюда прямо с поля.
— Вы его друг? — спросила она сочувственно. Мужчина теребил поля своей пыльной шляпы.
— Просто наемный работник, но знаю его уже целую вечность. Я работал на него, еще когда он жил в Эпплигейт. Переехал с ним сюда пять лет назад. Меня зовут Маркус Стоун.
В другое время Кэйт не позволила бы незнакомому мужчине войти в дом. Поборов нерешительность, она распахнула дверь.
— Заходите, мистер Стоун. Пять лет работы, конечно, означают, что вы его друг. Хотите взглянуть на него?
— Да, мэм.
Он зашел в сени и смущенно огляделся.
Кэйт захлопнула дверь и провела его в комнату, где лежал больной. Отступив в сторону, она наблюдала, как он подошел к кровати. Почтительно сняв шляпу, он, словно застыв, долго смотрел на ее подопечного. Плачевный вид хозяина явно вызывал у него сострадание. Он дотронулся до его бедра шляпой.
— Выглядит не слишком хорошо. Кэйт согласилась.
— Я сделаю все, что смогу. — Она заломила руки. — Но если он продержался уже двадцать четыре часа… — Она не смогла договорить.
Маркус Стоун кивнул.
— Я помогу вам. Ухаживать за мужчиной без сознания — неподходящее занятие для леди. Хозяин спустил бы с меня шкуру, узнав, что я позволил вам этим заниматься.
До сих пор Кэйт не думала о приличиях. Она покраснела.
— Я вдова, мистер Стоун, а потому утратила девичью застенчивость.
Кэйт сознательно солгала. За пять лет брака с Джозефом она не много узнала о мужской физиологии. Впрочем, какая разница! Она и не думала о том, что Закария Мак-Говерн — мужчина, и не будет думать об этом, пока его жизнь висит на волоске. Для нее он просто тяжелобольной человек, которого она отчаянно пытается спасти.
— Наверное, мне сподручнее позаботиться о нем. Вдова вы или нет, но есть то, что мужчины скрывают от женского взгляда.
Кэйт пришлось уступить.
— Что бы вы ни думали, кое в чем он предпочел бы иметь дело со мной.
Она вспомнила о спальне наверху, и пальцы ее сжались в кулаки при мысли, что здоровый чужой мужчина останется здесь на ночь. Не говоря уже о Миранде (еще неизвестно, как она к этому отнесется), у Кэйт были свои опасения. Женщине следует проявлять осторожность, если она живет одна, за много миль от города.
— У меня есть для вас свободная комната.
— Для меня годится и солома в сарае. — Он повернулся к выходу. — Обычно я громко храплю и, оставшись в доме, не сомкнул бы глаз, боясь вас разбудить.
Кэйт испытала облегчение.
Стоун, казалось, искал подходящие слова.
— Если нужно будет его вымыть ночью, или он вспотеет от лихорадки, или понадобится его обтереть, крикните мне с крыльца.
Кэйт и не думала о том, что ей придется мыть Мак-Говерна.
— Спасибо. Не сомневаюсь, что вы поможете мне ухаживать за ним.
Его темно-голубые глаза встретились с ее взглядом.
— Я сделаю кое-что еще. Пока он не встанет на ноги и не освободит вас от хлопот, я помогу вам в работе по дому. Вы ведь не можете ухаживать за ним и работать на ферме. Завтра я съезжу на нашу ферму и скажу другим работникам, чтобы они обошлись без меня, пока хозяин не поправится.
Кэйт не возражала. В обычные дни у нее не хватало времени заниматься чем-нибудь, кроме работы. Она вспомнила о Генриетте, все еще бродившей где-то в полях, но решила, что сейчас не стоит занимать этим Стоуна.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Сделаю все, что могу, — ответил он. Вежливо поклонившись, он подошел поближе к кровати и заглянул в стоявшее рядом ведро. Кэйт не знала, как он отреагирует, увидев, что она покрыла змеиные укусы грязью.
— Вы уже ели? — спросила она, стараясь отвлечь его.
Он сдвинул ведро с места и заглянул в него.
— Нет, но я не голоден.
Она тоже не чувствовала голода. Кэйт провела рукой по волосам: несколько локонов выбились из косы, обвивающей ее голову. Взгляд ее упал на ведро, и она приготовилась выслушать упреки.
— Очень разумно использовать для примочек грязь, — сказал он.
— Не знаю, разумно или нет, — неуверенно ответила она.
— Если что и спасет его, так это грязь. Я не раз видел, как укушенные собаки валяются в грязи и выживают. Если это помогает собакам, то должно спасти и его. — Он надел шляпу. — Я принесу вам еще грязи на ночь. Как только грязь подсохнет, накладывайте свежую.
Почувствовав облегчение, Кэйт улыбнулась. — Раз уж вы ночуете на улице, я дам вам одеяла и подушку. Под утро в сарае станет очень холодно. Он направился к двери.
— Шкура у меня толстая, и я могу спать в любых условиях.
Спать. Услышав это слово, она поняла, как ее измотал этот тяжелый день. Проводив Стоуна до дверей и отослав спать Миранду, она взяла белье и, вернувшись в комнату, где лежал больной, села возле его кровати. Деревянный стул был очень неудобным, но она специально принесла его, а не кресло-качалку. Притулившись в кресле, она заснет, а ведь ночь предстоит нелегкая. Ей нельзя ни на минуту сомкнуть глаз. Вглядываясь в лицо Мак-Говерна, она пыталась обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Если бы не отрывистое, глубокое дыхание, он казался бы трупом. Сердце Кэйт сжалось от жалости, но она знала: случись такое еще раз, она опять поехала бы к нему и попросила о помощи, ибо речь шла о спасении Миранды. Однако чувство вины не покидало ее.
Его обветренное лицо покрывал загар. В уголках глаз была сеть тонких морщин, так же, как вокруг рта. Лицо человека, которого не слишком щадила жизнь, свидетельствовало о пережитых радостях и печалях, надеждах и разочарованиях.
Она впервые заметила шрамы на нижней челюсти и на шее; должно быть, они явственнее обозначились из-за его бледности. Бледные рубцы напомнили ей о шрамах на левой руке Миранды, оставшихся после сильных ожогов.
Словно встревоженный ее пристальным взглядом, Мак-Говерн застонал. Его рука дернулась. Простыня соскользнула с него, открыв обнаженную грудь и плечи. Кэйт отвела глаза: пока ее не было в комнате, доктор Уиллоуби снял с пациента нижнее белье. Вспомнив о Том, как она приподнимала простыню, чтобы намазать грязью места укусов, Кэйт покраснела. Сейчас он был совсем голым. Только легкая простыня — и… она сжала губы, неожиданно осознав, что ее пациент — мужчина.
Она едва знала этого человека, и вот теперь он лежит у нее в спальне, без сознания, к тому же в чем мать родила. Она представила, как поднимаются эти тяжелые ресницы, а карие глаза смотрят прямо на нее. Теперь она была рада, что Маркус Стоун остался здесь ухаживать за своим хозяином.
Все это, конечно, глупо. Она же взрослая женщина, мать. Обнаженный мужчина не должен вызывать ее любопытства, тем более повергать в смущение. Неожиданно на нее нахлынули воспоминания, неясные и отрывочные, как тени во сне. Джозеф, возникающий за ней в темноте и прижимающий ее к себе. Его руки, ищущие кромку ее ночной рубашки, что-то твердое, проникающее внутрь ее, какая-то тяжесть, наваливающаяся сверху, пыхтение, которое он издавал, надеясь произвести на свет сына. Как всегда, от этих воспоминаний Кэйт захотелось уединиться, и она вскочила со стула. Пока она приводила в порядок комнату, мысли ее вернулись к ужасным минутам, когда Зак вылез из колодца с Мирандой на руках. Сейчас Кэйт даже не понимала, как ей удалось посадить такого крупного мужчину на лошадь и доставить его домой. Хорошо еще, что спальня на первом этаже.
Беззвучно шевеля потрескавшимися губами, Мак-Говерн вновь застонал и уронил голову на подушку. Встревоженная, она дотронулась до его лба и поняла, что у него очень сильный жар. Не мешкая, она налила в таз воды из кувшина и принялась обтирать его лицо. Он что-то прошептал и попытался схватить ее запястье.
— Все хорошо, мистер Мак-Говерн, все хорошо. Кэйт взмолилась, чтобы так оно и было.
Через несколько минут Кэйт снова возблагодарила небеса за то, что Маркус Стоун остался здесь. Еще до того как он вернулся в дом с ведром грязи, Мак-Говерн начал бредить, и вскоре стало ясно, что у него горячка. Когда она попыталась удержать его руки, он толкнул ее. Даже теперь, сильно ослабевший, он все еще был сильным, и Кэйт не могла с ним справиться.
— Пожар! — хрипло кричал он. — Иисус Христос, все в огне!
Кэйт схватила руку, которой он размахивал, и попыталась прижать к постели.
— Мистер Мак-Говерн, пожалуйста! Это только сон.
— Беги! — кричал он, — прыгай ко мне, ради Бога! Размахивая свободной рукой, Мак-Говерн ударил Кэйт по голове. В глазах у нее потемнело. Не зная как с ним справиться, она навалилась на его грудь всем телом, чтобы удержать его. Но это не помогло. Закаленный годами тяжелой работы, он отбросил ее, как ребенка. Она упала на пол в нескольких футах от кровати. Боль от ушибленного копчика распространилась вверх по позвоночнику.
Она увидела, что больной сел и, видимо, намерен подняться. Кэйт вскочила на ноги. Едва она бросилась к нему, в спальню вошел Маркус Стоун.
— Помогите мне! — закричала она, — у него горячка!
Работник поставил ведро с грязью у двери и бросился на помощь. Вдвоем они уложили Мак-Говерна на спину. С помощью изорванных для жгутов простыней, Маркус привязал запястья и лодыжки хозяина к кровати.
— Змеи! — кричал Мак-Говерн. — О Боже Всемогущий!
В его голосе был такой неподдельный ужас, что Кэйт испуганно оглянулась, словно боясь обнаружить гремучих змей в спальне. Мак-Говерн натягивал повязки, удерживающие его руки. Она знала: горячечная фантазия вновь вернула его в колодец, наполненный этими тварями. Ужас, который она увидела в его подернутых поволокой карих глазах, поразил ее. До этого мгновения она не вполне осознавала, чего ему стоило спуститься в колодец за ее дочерью.
Он дернулся в последний раз, пытаясь освободиться. Вены на шее и на лбу набухли от напряжения. Из носа потекла струйка крови, и, когда он в изнеможении откинул назад голову, Кэйт заметила розовые струйки, текущие из ушей.
— О Боже!
С уст Маркуса Стоуна сорвался невнятный звук: более внятно, чем слова, он выражал охвативший его ужас.
— Это один из типичных симптомов, — поспешила уверить его Кэйт. — Доктор предупреждал меня. Яд разжижает кровь. — Она подошла ближе и полоской от простыни вытерла лицо больного.
— О, мистер Мак-Говерн, змей здесь нет. Т-с-с. — Кэйт убрала с его лба влажные темные волосы. — Все хорошо. Змей здесь нет.
Маркус Стоун стоял возле кровати, в изнеможении после борьбы с больным.
— Попробуйте назвать его по имени, может, он откликнется.
— Закария, — мягко произнесла она, — все хорошо. Правда, все хорошо. Вы уже не в колодце, вы в безопасности.
Звук ее голоса, казалось, принес желаемый результат. Напряжение Мак-Говерна улеглось, и мгновение спустя он закрыл глаза. Кэйт едва держалась на ногах.
Заметив это, Маркус спросил:
— С вами все в порядке? Похоже, он вас сильно ударил.
Оправив платье, Кэйт ответила:
— Я беспокоюсь только о нем. Он весь горит. Маркус приложил руку ко лбу хозяина.
— Да, в самом деле. Нужно сбить жар.
Не успел Стоун договорить, как Мак-Говерн изогнулся на кровати. Его тело забилось в судорогах.
Мгновение Кэйт безучастно и бессмысленно смотрела на Зака. Но скрежет зубов Мак-Говерна привел ее в чувство.
— О Боже, ему совсем худо!
Маркус выбежал из комнаты и через минуту принес из кухни огромный таз с водой. Отбросив простыню, он принялся растирать тело хозяина мокрой тряпкой. Кэйт увидела длинное мускулистое тело, распростертое на кровати, и… Она тотчас отвела взгляд, стараясь не смотреть на его бедра. Перед ней только тело. Тело, и все. Просто оно несколько отличалось от ее собственного, но сейчас не время было думать об этом. Она схватила тряпку и принялась помогать Маркусу Стоуну обтирать горящего Мак-Говерна.
Начиная с этого мгновения Кэйт делала все, что нужно. Черт с ними, с приличиями. Маркус Стоун уже не вспоминал о том, что не следует видеть леди.
Сейчас только они стояли между Мак-Говерном и смертью.
