– Они уехали! – вскричала женщина. – Уехали!

– Успокойтесь, дорогая. Незачем визжать словно рыночная торговка, – лениво возразил мужской голос. – Я знаю об этом. – Боже, сколько раз ему хотелось придушить эту шлюху, но пока еще она была ему нужна. Она добывала для него разного рода сведения, он платил ей за это определенное содержание.

Они шли по дорожке, обсаженной деревьями, среди других парочек, гуляющих в парке. Женщина была одета в потасканное шелковое платье, волосы скрывал парик, лицо не накрашено.

– Вы обещали мне заняться моим делом, а этот подонок исчез из Лондона, – злобно твердила она.

– Дело касается и меня тоже, и я буду действовать так, как считаю нужным, – возразил он, взмахнув шляпой перед попавшимся навстречу знакомым.

– Но я хочу участвовать в расправе, снова увидеть его мучения…

– Повторяю – не вмешивайтесь. Очень скоро он не будет представлять для вас угрозы.

– И для вас тоже!

Он улыбнулся, скрывая злобу.

– Да, и для меня. – Он знал, на что намекает его собеседница: у нее в руках были копии документов, изобличавших его шпионскую деятельность, которые ей передал его поверенный. Она заплатила старому распутнику своим телом. Разоблачение лишило бы его и богатства, и положения при дворе: король не простил бы ему пособничества Кромвелю. Даже если Карл пощадит его жизнь, без роскоши и почета он жить не желал.

Поэтому они были нужны друг другу: она выжимала у него деньги, а он не мог убить ее, опасаясь, что она кому-то поручила передать компрометирующие документы королю.

– Мне чудятся его глаза, – прошептала она, – ночами напролет я вижу этот синий взгляд, пылающий ненавистью. Вижу, как его руки тянутся к моему горлу… – Она задрожала, хотя был теплый день и дорожки парка были залиты ярким солнечным светом.

– Ну, ему есть за что ненавидеть вас, дорогая… Вы лишили его глаза и обезобразили ангельски прекрасное лицо, да еще оставили – для сравнения! – нетронутой другую половину. Неплохая шутка! Он постоянно видит в зеркале, каким он был прежде. – Он злорадно хихикнул. – И такому уроду досталась молоденькая красотка!

– Вы были бы не прочь, если бы она досталась вам со своим хорошеньким приданым, – медовым голоском вставила женщина.

Да, мысль заполучить наследницу Фицджеральдов в свои руки, распоряжаться ее огромным состоянием, быть хозяином ее нежного тела, возбуждала его ум, но не воспламеняла тело. Он прислушался к себе – желание не загоралось. Его тайный порок был, очевидно, известен женщине. Она явно забавлялась ситуацией, зная, что хромой и обезображенный Бьюкенен сохранил мужскую силу, а ее собеседник – жалкое существо, может быть, вовсе не мужчина.

Но лукавая улыбка быстро исчезла с ее губ.

– Куда же они отправились? – спросила она озабоченно.

. – В Дорсет. Сегодня утром. – Он снял свой пышный парик, чтобы ветерок освежил вспотевшую голову. – Ну вот, моя дорогая, вдруг что-то случится во время путешествия… Дороги нашего королевства небезопасны…

– Ох, устала я от разговоров. И пить хочу дьявольски! Зайдемте в таверну…

– Не остановиться ли нам перекусить в гостинице «Красное перо»? – спросила Мариза Брайенну. – Мы ведь позавтракали очень рано.

– Не возражаю, – мгновенно согласилась Брайенна, – с огромным удовольствием посижу часок в доме;

движение кареты утомляет, все время мелькание в глазах.

– Ох, а мне так хочется покататься верхом на моем новом жеребце! – вздохнула Мариза.

– Не думай обо мне, дорогая кузина, я останусь в карете, а ты скачи верхом рядом с мужем.

– И как вы, миледи, не боитесь скакать верхом на такой громадине? Это дело мужское, – сказала Чарити.

– Я еще не решила, может быть, поеду верхом после остановки в гостинице, – сказала Мариза и стала глядеть в окно кареты.

Немного впереди скакал ее муж на белом жеребце, серебристо – белый длинный хвост которого почти касался земли. Мариза залюбовалась прямой фигурой Кэма и его великолепной посадкой. Руки в кожаных перчатках держали поводья твердо и уверенно.

Брайенна знала, что кузина буквально одержима страстью к верховой езде и скачет превосходно, ее учили браться Брайенны. Сама Брайенна ездила редко, только на смирной, хорошо выезженной лошади.

– Супруг мой! – позвала Мариза. Кэм натянул поводья и подъехал к карете.

– Что угодно, миледи? – спросил он.

– Мы хотели бы остановиться и пообедать в гостинице «Красное перо». Сообщите, пожалуйста, кучеру. Это недалеко.

– Хорошо, я скажу ему, а сам поеду вперед и распоряжусь, чтобы приготовили комнату для дам и обед.

– Ах, нет, подождите! Остановите, пожалуйста, карету. Я хочу поехать верхом вместе с вами.

Кэм взмахнул шляпой и быстро вернулся со вторым оседланным жеребцом, на котором ехал вслед за каретой грум. Карета остановилась, грум помог Маризе выйти и подвел ей белого жеребца.

– Ты не хочешь попробовать, кузина? – улыбаясь, спросила Мариза Брайенну.

– Нет, он велик для меня, да и горяч, наверное. Это – конь для тебя! Поезжай, встретимся в гостинице.

– Да, встретимся там, – согласилась Мариза, дала жеребцу шпоры и в ушах ее засвистел ветер. Радость вольной скачки впервые со дня приезда в Лондон заставила ее забыть обо всех своих проблемах; на душе было легко и беспечно. Обернувшись, она увидела, что муж почти догнал ее; она склонилась к лебединой шее своего жеребца и ласково зашептала ему в ухо:

– Скорее! Обгоним.

Кэм сделал то же самое, только шептал своему коню что-то по-шотландски. Он хотел победить в скачке, показать своей гордой жене, какой он великолепный наездник. Он опередил ее, когда уже видна была гостиница, и они прискакали почти одновременно. Мариза, румяная и улыбающаяся, весело воскликнула:

– Вы просто молодчина, господин мой муж! Кэм уже спешился, бросил поводья груму и принял в объятия соскочившую с коня Маризу. Ее грудь поднималась и опускалась от учащенного дыхания, и как же ему хотелось сдернуть вниз ткань платья, припасть губами к обнаженной коже и лизать ее, твердо нажимая языком и чувствуя, как все сильнее напрягаются алые соски! А потом сосать их, пока она не застонет от болезненного и сладостного ощущения…

Она стояла в кольце его рук, охвативших ее талию, и слышала, как громко стучит ее собственное сердце, убеждала себя, что это просто от быстрой скачки…

– Спасибо, милорд, – сказала она, и он сразу отпустил ее.

– Я распоряжусь в гостинице, чтобы приготовили комнату для нас, и мы подождем там, пока прибудет карета, – произнес он, подавая ей свою левую руку, на которую она оперлась.

На пороге стояла служанка, – худая, как палка, пожилая женщина, быстрым взглядом окинувшая подходившую к ней пару; что-то мелькнуло в этом взгляде, когда она увидела лицо Кэмерона: изумление? страх? Но она мгновенно справилась с собой и приветствовала их звучным голосом: «Добро пожаловать в мой скромный дом!»

«Как странно, – подумала Мариза, – она так быстро привыкла к лицу Кэмерона, которое неизменно вызывает дрожь у каждого, кто его видит впервые». Сама же Мариза, даже при первом взгляде на Кэмерона – в Уайтхолле, во время свадьбы – почти мгновенно приняла его таким, как он есть. Это – лицо человека, который предназначен ей в мужья королем и перед Богом стал ее мужем. Не более того. И не менее того.

– Мы хотим остановиться и передохнуть у вас, – раздался звучный властный голос Кэма. – Приготовьте отдельную столовую.

– Будут еще гости? – спросила у них хозяйка гостиницы.

– Через час прибудет в карете моя кузина со своей служанкой, – отозвалась Мариза. – И пускай ваши люди позаботятся о наших конях, – добавила она, оглянувшись на снежно – белых красавцев.

– Все будет сделано, миледи, – поспешно заверила хозяйка, сразу поняв по одежде приезжих и великолепию их коней, что перед ней знатные люди. – Входите, пожалуйста. – Джин, – обратилась она к полной служанке с румяными, словно яблоки, щеками, – проводи гостей в столовую и скажи Тоби, чтобы встретил карету.

– Я – миссис Беннет, – представилась она гостям с приветливой улыбкой. – Польщена, что вы выбрали мой дом для своего отдыха.

– Мой отец тоже однажды нашел у вас приют, – улыбнулась в ответ Мариза, – и рассказывал, как хорошо вы принимали его и моих братьев.

– Ваш отец?

– Да, – ответила Мариза. – Граф Дерран.

– Так вы его дочь?! – воскликнула женщина. – Какой был чудесный человек… Я с сожалением узнала о его смерти.

– Благодарю вас за сочувствие, миссис Беннет. Джин терпеливо ждала, чтобы проводить гостей.

– Я пришлю вам своего лучшего вина – согреться перед обедом, – сказала миссис Беннет. – А к приезду вашей родственницы обед будет готов.

– Мне – эля, – сказал Кэм. – А графине – вина.

– Мне тоже эля, – Мариза лукаво улыбнулась Кэму. Он кивнул.

– Хорошо, сейчас вам принесут эль, – сказала миссис Беннет.

Они проследовали за Джин через холл в большую солнечную комнату. В воздухе стоял приятный аромат от растолченных в порошок душистых трав, насыпанных в низкие вазы. В камине горел огонь, у одной из стен стояли обеденный стол и стулья. Джин, присев, сказала: – Сейчас я принесу питье.

Мариза сняла свои кожаные перчатки и положила их на маленький столик у окна. В комнате повисло молчание. О чем ей заговорить с ним теперь, когда они наедине?

– Вы вернетесь в Лондон на свадьбу короля с португальской принцессой? – спросила она наконец.

Кэм, спокойно сидя в кресле, смотрел, как его жена нервно меряет шагами комнату.

– Нет, – сказал он. – Его Величество знает, что мне неприятно присутствовать на сборищах. Жизнь при дворе теперь не для меня. В молодости я упивался этой жизнью, – добавил он, и в голосе его прозвучала усталость. – Теперь я осознал ее пустоту.

Мариза хотела что-то ответить, но в это время вошла Джин с подносом.

– Миссис Беннет велела сказать, что обед скоро будет готов. Может быть, вы хотите заказать дополнительные блюда или напитки?

– У вас есть медовый напиток?

– Да, миледи.

– Тогда подайте к столу.

– Хорошо, миледи.

Они снова остались наедине. Кэм отпил глоток эля и посмотрел на Маризу. Мариза тоже отпила глоток и спросила мужа:

– Не дадите ли вы мне совет относительно свадебного подарка, который я хотела бы сделать королю? Вы ведь, наверное, хорошо знаете его вкусы и пристрастия.

– Его величество любит древности, научные диковины – его интересуют история и наука.

– А какие вкусы у португальской принцессы?

– Может быть, для подарка принцессе Екатерине подойдет картина на религиозный сюжет… Я слышал, что принцесса очень благочестива.

– Вы сказали это таким тоном, будто это серьезный недостаток.

– Конечно, религиозность не может быть недостатком, но в данном случае Англия может потерпеть ущерб, если принцесса – действительно настоящая святоша в полном смысле этого слова.

– Но почему? – удивилась Мариза.

– Карл – сладострастник, и будет искать удовлетворения своим страстям повсюду, не ограничиваясь холодной супружеской постелью.

– Барбара Каслмейн?

– И многие другие. Карл никогда не упускал возможностей.

– А возможности короля безграничны, – дополнила Мариза.

– Совершенно верно, – согласился он. Раздался звук подъезжающей кареты, и Мариза рада была окончить разговор, который, как она инстинктивно ощущала, принимал опасное направление. Что, если ее муж обладает сходным темпераментом и, как и король, никогда не удовлетворится постелью одной женщины?

Вошла Джин с бутылкой вина и чисто протертыми стаканами на подносе, следом за нею – Брайенна.

– Миссис Беннет спрашивает, будете ли вы обедать сразу, миледи? – спросила она.

– Ты хочешь есть? – спросила Мариза Брайенну.

– Да, я голодна, – ответила та.

– Джин, тогда сообщите миссис Беннет, что мы готовы обедать.

Расправившись с превосходно приготовленным обедом из зайчатины, они снова отправились в путь. Мариза, ее служанка и Брайенна ехали в карете. Мариза поглядывала время от времени на Брайенну, не решаясь начать расспросы. Слова Кэма о португальской принцессе смутили Маризу. Она подумала, что Брайенна должна понять их лучше, чем она сама. Брайенна была очень благочестивая женщина в гораздо большей степени, чем сама Мариза, – и могла объяснить своей кузине, каким образом чрезмерное благочестие жены может повредить постельным делам супругов. Ведь именно это имел в виду Кэм! Но Мариза знала, что кузина избегает говорить о своем супружестве – может быть, потеря слишком свежа и горе еще слишком глубоко? Она уважала печаль кузины и не решалась подступаться к ней с расспросами, хотя сейчас это было жизненно важно для Маризы – для того, как сложатся ее супружеские отношения. И все – таки, посмотрев на чистый профиль Брайенны, на ясное спокойное выражение ее лица, Мариза решила, что лучше расспросит свою бабушку.

– Мариза? – просила Брайенна. – Тебя что-то тревожит?

– Нет, нет, – поспешаю ответила Мариза, – ничего особенного.

– Расскажи, может быть, я смогу тебе помочь…

Мариза взглянула на Чарити. – та крепко спала, забившись в уголок кареты.

– Знаешь, мой муж сказал кое – что о португальской принцессе, на которой женится король, и я не вполне это понимаю.

– Ну и что же он сказал?

– Я поняла это так, что чрезмерно благочестивая женщина не испытывает удовольствия в постели и не может дать его мужчине. По мнению моего мужа, король – мужчина, которому нужна женщина под стать ему, страстная и пылкая.

Нежные щеки Брайенны с рассыпанными по белоснежной коже золотистыми веснушками покрылись темным румянцем.

– И я подумала – так ли это у всех мужчин? – продолжала Мариза. – Мать говорила мне, что если мужчина и женщина любят друг друга, то любовь – и постельная любовь – между ними совершенно особенная. – Мариза опустила глаза. – Мои родители любили друг друга, и я помню, что мой отец был мужчиной совсем иного типа, чем Карл, Мама показывала мне письмо отца, в котором он писал, что всю жизнь любил ее и был ей верен.

У Брайенны не было сил отвечать кузине, хотя, казалось, был самый благоприятный момент, чтобы рассказать ей о своем браке. О том унижении, что она вытерпела в брачную ночь, о непрестанном страхе, который она испытывала каждый день, со слабой надеждой, что в эту ночь муж не войдет в ее спальню. О том, как она страстно желала, чтобы муж завел любовницу… но он не делал этого. «Нет, – говорил он жене, – я отдам свое семя только для рождения законных наследников».

Брайенна снова вздохнула. Как ей хотелось бы поделиться с Маризой, облегчить свое душевное бремя! Но она не могла, о сладчайшая Матерь Божья, она не в силах была рассказывать о своей супружеской жизни!

– Так, значит, ты боишься, что муж будет изменять тебе с другими женщинами?

– Сама не знаю… – Мариза подняла глаза на Брайенну, сцепив на коленях пальцы рук, украшенные тяжелыми кольцами. Среди них – обручальное кольцо, самое тяжелое и налагающее тяжелую ответственность. – Может быть, после того, как он выполнит свой супружеский долг, мне уже будут безразличны его измены. Не знаю, что я буду чувствовать после того, как мы фактически станем мужем и женой… Как же я могу сказать тебе?

– Мне кажется, он боится, что ты отвергнешь его… – задумчиво сказала Брайенна.

– Но ведь это же он отверг меня! – возмутилась Мариза.

– Как бы ты сама поступила, если бы твой муж сбежал из брачной постели… то есть, вернее – даже и не лег в нее?

«Воздвигла бы часовню во славу Господа Бога!» – хотела бы сказать Брайенна.

Мариза увидела опечаленное лицо кузины и прикусила язычок.

– Прости меня, сестричка, что я воскрешаю твои грустные воспоминания! – с раскаянием сказала она. – Ведь ты так быстро овдовела! Я не хотела тебя огорчить, это вышло нечаянно.

– Я это знаю, кузина, – тихо и кротко возразила Брайенна.

Ах, какая жалость, что она не в силах рассказать про себя Маризе. Но слишком сильно в ней чувство вины, и поделиться своим горем, своей бедой она не в состоянии…

Мариза наклонилась и подняла свою рабочую корзиночку, которая стояла у ее ног. Открыв ее, она достала пяльцы с вышиванием, которое начала на днях. Брайенна посмотрела на рисунок: по краю салфетки вился бордюр из роз, а посредине по синему озеру плыла пара белоснежных лебедей, и вслед им – несколько маленьких серых лебедят.

– Можно я возьму посмотреть? – спросила Брайенна.

Мариза передала ей ткань с начатой вышивкой. Брайенна пристально рассматривала рисунок:

– Замечательно! Ты выбрала чудесный сюжет. Мариза расцвела от похвалы.

– Лебеди – это лучшее воспоминание моего детства, – рассказывала она со счастливой улыбкой. – На мой девятый день рождения бабушка подарила мне пару лебедей. Они были такие красивые! И ты только вообрази себе, – Мариза весело рассмеялась, – я потребовала, чтобы лебедь отныне стал моей эмблемой, и чтобы мне вырезали собственную печать с его изображением. И через две недели отец подарил мне – любимой единственной дочке – золотую печатку – лебедя. А мама сделала шесть значков в виде лебедя – для моих собственных слуг, когда я стану взрослой, с латинской надписью на каждом: «Audentes Fortuna juveut».

– «Фортуна благоприятствует смелым», – перевела Брайенна.

– Верно, – подтвердила Мариза. – Через год, – продолжала она, – лебедь – самка умерла. Через короткое время погиб и самец…

– Да – говорят лебединые пары соединяются на всю жизнь, – задумчиво отозвалась Брайенна.

Мариза взяла острые позолоченные ножницы и отрезала блестящую синюю нить. Вдев ее в иголку, она начала вышивать блики на озере.

– А как ты думаешь – это правда, о лебедях? – задумчиво спросила она Брайенну.

– Ты уверен, что эта самая карета и есть? – спросил грубый хриплый голос.

– А как же! Видишь, какой герб нарисован – она мне так его и описала.

– А как ты думаешь, бабы драгоценностями увешаны?

– Они всегда их нацепляют, чтобы покрасоваться. Богачки ведь! Будет чем поживиться!

Обладатель грубого хриплого голоса был толстогубый парень с редкой бороденкой; когда он говорил, на губах пузырилась слюна.

– А после того, как мы графа прикончим, красотками-то попользуемся, а? – спросил он. – Меня любопытство разбирает, никогда с богатыми бабами не случалось дела иметь.

Второй почесал затылок, раздумывая. Ему приказано убить хромого графа и заплачены за это хорошие деньги. Леди должны были остаться в живых, а вот насчет того, чтобы позабавиться, инструкций не было. Глупая служанка гостиницы поверила, что им поручено передать графу важное письмо, и объяснила, как выйти на дорогу через лес тропинкой, которая сокращала путь. Они ждали на дороге, зарядив пистолеты. Нанимательница уверила его, что граф – жалкий калека, и справиться с ним будет нетрудно. Деньги достанутся легко.

– Ну, что ж, – кивнул он своему спутнику, – когда дело будет сделано, можно и позабавиться, почему бы нет?

Он посмотрел на своего компаньона снисходительно. Пускай полакомится женским мясцом, прежде чем на тот свет отправится. Получит напоследок удовольствие – женщины на него и не глядят, лицо оспой испорчено. – А потом я его пристрелю – еще недоставало деньгами делиться! Пригодятся самому.

Он вынул грязный платок и обвязал лицо ниже глаз; второй сделал то же самое.

– Ты берешь на себя кучера, – сказал он, садясь на лошадь и беря в руку пистолет. Граф – мой.