Первые лучи солнца едва пробивались над озером, когда Стиви открыла глаза. С минуту она лежала, позволяя воспоминаниям ночи всплыть на поверхность, таким чудесным воспоминаниям, что они плавали по ее сознанию словно разноцветные пузыри на свежем ветру.

Вместе они приготовили простой ужин. Мясо, салат, фрукты и сыр – ее «тренировочное меню», как он это окрестил. Разговаривали они немного, и все-таки с каждой минутой ей казалось, что она знает его все лучше. Один или два раза, накануне, пока они ужинали за столом из сосны в его столовой, она пыталась сказать немного больше о себе, но только пыталась. Если она нравилась ему такая, как есть, и он готов был забыть о том, что видел в Забегаловке, тогда зачем же привлекать внимание к тому, что было прежде? Когда она вместе с Ли, у нее не должно быть прошлого. После ужина они сидели у огня в гостиной, и он отвечал на ее вопросы, касавшиеся его занятий. Затем вытащил банджо – на котором отвратительно играл, хотя и мог исполнить настоящую народную песню. А потом она мягко отвергла его собственные попытки выудить у нее что-либо из ее биографии, после чего они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

Ли Стоун стал для нее откровением – сильный мужчина, которого не нужно было бояться. Чувствуя себя в безопасности, как не чувствовала давно – возможно, и никогда, Стиви натянула на голову уютное пуховое одеяло и глубже зарылась в постель.

А затем она улыбнулась и вскочила с постели, увлеченная мыслью, которая показалась ей намного интересней, чем сон.

Она умылась и оделась как можно проворней и тише, затем выпила стакан апельсинового сока из кувшина, стоявшего в холодильнике. Выйдя на цыпочках из дома, она направилась на ту самую тропу, ведущую в гору, где она потерпела такое постыдное поражение.

Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и начала бег. Сегодня экипировка у нее была лучше – кроссовки, новая, удобная одежда, и все же бежать было все еще трудновато. Ли совершенно прав, призналась она сама себе, она потеряла форму и двигалась как старуха. Однако сейчас, когда он ее не видит, можно остановиться, отдохнуть, а потом снова бежать, не жертвуя своим самолюбием. И вот таким образом она пропыхтела весь путь до водопада и обратно.

В доме все было по-прежнему тихо, когда Стиви выскользнула из своих одежд и снова забралась в постель. А когда Ли разбудил ее, держа в руках поднос с завтраком, она сделала вид, что не выспалась. И на этот раз ей не пришлось заставлять себя поесть.

– Вот так-то лучше, – сказал он одобрительно. – Теперь видишь, какая получается разница, если живешь чисто.

– Прекрасно вижу, – торжественно согласилась она. – И не забывай про хорошую компанию. – И все-таки, хоть они и говорили об этом с Ли полушутя, но тем не менее она не могла не обратить внимание, что совершенно не скучает без пилюль и порошков, которые поглощала в больших количествах, когда находилась рядом с Самсоном и Пип.

Позже, унося на кухню поднос с посудой, она прошла мимо комнаты Ли. Дверь была открыта, и ей было слышно, как он разговаривает по телефону.

– Это Стоун, – сказал он. – Завтра меня не будет на работе. Фактически, я уехал на несколько дней… пока еще не знаю на сколько… нет, мне позвонить нельзя… Завтра я снова объявлюсь.

Стиви вовсе не собиралась подслушивать, но ей стало бесконечно приятно, когда она поняла, что Ли переделывает весь свой распорядок, чтобы просто побыть с ней. И ей снова пришли в голову Самсон и Пип: если она в скором времени не объявится, они начнут ее разыскивать. И все же ей не хотелось звонить, не хотелось, чтобы та, другая жизнь вторгалась в ее взаимоотношения с Ли. А попозже она отравит Пип короткую весточку с просьбой не беспокоиться. А что до Самсона, то пусть поломает голову, где она и с кем. Может, он и пожалеет, что обращался с ней так по-свински.

Когда Стиви поставила посуду в мойку, в кухню вошел Ли и взъерошил ее волосы.

– Ну как, готова к забегу? – поддразнил он ее.

– В любое время, – ответила она легкомысленно. Когда они бежали по горной тропе, или, скорей, бежал Ли, а Стиви старалась не отставать, в его подшучиваниях зазвучала нотка признания. И когда она споткнулась, он похвалил ее за то, что она старается.

– Ты заслуживаешь награды, – одобрил он, – ставлю тебе отличную оценку за быстрый прогресс. Ты когда-нибудь бывала на сельских аукционах?..

Стиви помотала головой.

– Хочешь съездить?

– Ты сам ведь аукционный товар, не так ли? Должно быть, там есть много хорошего…

Ли улыбнулся.

– Там все было по-другому – просто деньги. А здесь все немного напоминает охоту за сокровищами, – сказал Ли. – Всевозможнейшее барахло, и ты никогда не знаешь, на что наткнешься. Тут есть неподалеку место, где аукцион бывает каждые выходные. Ну как, заманчиво звучит? Можно получить удовольствие.

Стиви с энтузиазмом кивнула, а затем ей в голову пришли слова Самсона, что удовольствие – самая важная вещь в мире. Конечно же, сельский аукцион не попал бы в каталог его удовольствий. И все-таки, решила Стиви, Самсон был не прав, когда считал одно важным, а другое нет.

Аукцион проводился в старом сарае в нескольких милях от городка. По всей вероятности, он пользовался тут большой популярностью. Дюжины автомобилей стояли на покрытом травой поле вдоль дороги, среди них несколько роскошных седанов, которые, по словам Ли, принадлежали дачникам из Нью-Йорка. Одетая в шерстяную рубашку и джинсы, которые стали ее основным костюмом, Стиви подумала, что покажется белой вороной рядом со столичными дамами. Однако здесь, как она вскоре отметила, все одевались как попало.

Торги шли уже в полном разгаре, когда они вошли под навес. Различные остовы кроватей, картины с разорванными краями, викторианские мраморные умывальники и прочий хлам продавались аукционером, который выглядел лет на восемьдесят, не меньше.

Когда они подошли поближе и встали с краю, Ли приветствовали местные жители, а Стиви получила очередную порцию недоверчивых взглядов. Машинально, словно в поисках защиты, она взяла Ли под руку и почувствовала, как он ответил ей легким пожатием.

Глядя на продававшуюся старину, Стиви встречала и то, что охотно приобрела бы для себя. Только у нее не было денег… да и вещи эти совсем не подходили к декору ее квартиры. Когда Ли наконец сделал покупку, она залюбовалась его выбором – это была старая маслобойка. Дерево, из которого она была сделана, блестело от многолетнего употребления.

– Какая красота, – сказала она. – Что ты собираешься с ней делать? – Большинство людей, как она знала, делали из них лампы.

Он взглянул на нее удивленными глазами.

– А что я могу делать? Постараюсь научиться взбивать масло…

Неспособное увлечься торгами, внимание Стиви все время отвлекалось, но она заметила, что Ли совершает еще одну покупку. Поглядев на подиум, она увидела, что помощники ведущего держат черный бархатный ящик со старинным серебряным комплектом: расческа, гребень и зеркало. Ее удивило, что, когда ставки поднялись выше двухсот долларов, Ли продолжал спор; затем она вспомнила, как заботливо он оборудовал ванную комнату для гостей. Он приобрел этот комплект почти за четыреста долларов, а вскоре после этого сказал Стиви, что можно уходить.

Когда они вернулись домой, Ли все никак не мог решить, где в гостиной лучше всего поставить маслобойку, «пока он не соберется делать масло». Передвигая ее то туда, то сюда, он непрерывно спрашивал Стиви, нравится ли ей, как эта деревяшка выглядит. И когда она уже начала думать, что он ей немножко надоел, ей пришло в голову, что все эти вопросы были особой формой его внимания – как будто, задавая эти вопросы, он как бы приглашал ее чувствовать себя уютно со всеми предметами, находящимися в его доме.

– Там, возле камина, – промолвила она наконец. – Там мне больше всего нравится.

– Пожалуй, ты права, – сказал он и поставил маслобойку. Затем взялся за бархатный ящичек. Но он не стал относить его в гостевую комнату, а подал его ей.

– А это для тебя, Стиви. Этим я хочу сказать, что я… что хочу видеть тебя здоровой и ухоженной.

Она медленно протянула руки, будто протягивала их к чуду. Не подарок затронул ее так глубоко, вовсе не подарок, а то, что он о ней подумал.

– Спасибо, – произнесла она шепотом, потому что у нее перехватило в горле.

Она села на диван и открыла ящичек, потом достала оттуда все предметы. На серебре щетки и расчески были выгравированы красивыми буквами чьи-то инициалы, а когда она повернула зеркало оборотной стороной, то обнаружила выгравированное послание: «Нашей дорогой Шарлотте в день ее радостного шестнадцатилетия».

Она прогоняла с глаз слезы, потому что не хотела, чтобы Ли увидел ее судорожные усилия, не хотела никаких вопросов. Но прошлое все-таки одержало над ней верх, и она разрыдалась.

– Эй… я что-нибудь не то сказал? – спросил Ли, присев на диван рядом с ней.

– Нет, все в порядке. Просто мое шестнадцатилетие не было таким радостным, а теперь… мне захотелось туда вернуться…

Он положил ей на плечи руку, а она прижалась к нему.

– Я понимаю, – сказал он. – Порой случаются разные вещи, и невозможно вернуться назад и переделать их, как бы этого тебе ни хотелось.

Странно, подумалось ей, Самсон говорил совсем другое. Он заставлял ее верить, что детство можно вернуть, можно прожить заново, – и все-таки, после того как она старалась вернуть себе детство с его помощью, она стала ощущать себя гораздо более старой, чем раньше.

– А ты? – спросила она у Ли. – В твоей жизни бывали похожие вещи?

– Разумеется, – ответил он с неодобрительной улыбкой, – ничем хорошим я похвастаться не могу. Полагаю, что человек должен изгонять всех демонов и призраков прошлого подальше от себя… и хватит сваливать на них все, что не удается теперь; нужно взять себя в руки и делать все, на что ты способен.

– Все так просто? – спросила она. Он пожал плечами.

– А где альтернатива, Стиви?

Ответа у нее не нашлось; позавидовав его решительному обращению с прошлым, она тоже вознамерилась забыть про свое, потому что не видела возможности делиться им ни с кем.

Так они сидели рядом, пока в комнате не стало совсем темно. Тогда он встал и приготовил ужин, на этот раз самостоятельно, – спагетти и родниковую воду из Польши, еще одно блюдо для тренировок.

Когда они вместе убирали со стола и мыли посуду, Стиви начала ощущать приближение ночи. Несомненно, он тоже чувствовал это – их близкое общение, нарастающее желание.

Однако в этот вечер не было ни разговоров на разные темы у огня, ни дурацкого бренчания на банджо. Он извинился и заявил, что должен поработать, а после этого сумрачно удалился.

– Ты не обидишься, – спросил он, – если ляжешь спать пораньше?..

Она кивнула. Что ее задевало, так это его решение пройти ровно столько и ни на шаг дальше.

На следующее утро Стиви снова поднялась рано и начала свой медленный, упорный бег в гору. Не останавливайся, говорила она себе, только не останавливайся. Еще минуту, потерпи, еще одну… Ты можешь, можешь… И каким-то чудом ей это удалось!

Обессилевшая и измотанная, она нашла в себе достаточно воздуха, чтобы издать торжествующий вопль индейцев, который ударился о скалы и вернулся к ней. Ей даже не верилось, что можно так радоваться такой ерунде, мелочи. Подожди, когда проснется Ли, подумала она, подожди, когда он тоже это увидит. При таких темпах она могла победить его уже где-то через неделю – хотя будет ли она тут через неделю? Это было безумием. Она побежала рысцой домой и заглянула в спальню Ли, но его там не оказалось.

Она подождала его на веранде, но его по-прежнему не было нигде. Когда Ли вернулся, было ясно, что он искал Стиви и сходил с ума от беспокойства.

– Слава Богу, с тобой все в порядке! – произнес он с явным облегчением, его голос дрожал. Ли прижал к себе Стиви так крепко, что она едва могла дышать. – Я с ног сбился, все искал тебя… Уж подумал, что ты уехала.

– Я бегала, – тихо призналась она. – В гору… Мне хотелось удивить тебя.

Они поглядели друг на друга. Его серые глаза стали мягче. Что-то случилось, что-то волшебное. Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание, закружилась голова и нахлынуло удивительное счастье, и все это одновременно. Лицо Ли говорило ей о том, что он испытывает нечто похожее. Сначала он поцеловал ее нежно, а затем стал целовать со все возраставшей страстью. Он поднял ее и отнес на свою огромную дубовую кровать, осторожно положил на нее. Он прикасался к ней так, словно она была немыслимой драгоценностью, – нежно, с любовью, бормоча ласковые слова, когда прижимался лицом к ее шее, груди. Ей казалось, будто она никогда до этого не знала мужчин, да так оно и было – никогда она не знала такой нежности и теплоты. Ей казалось, что она вот-вот растает.

Она лежала в его объятиях и испытывала небывалый покой и полноту счастья, как никогда в жизни. Ей казалось, что он собрал все, чего ей недоставало, и подарил ей и что одновременно забрал из нее все безобразное, что когда-либо с ней случалось, и сделал ее совершенно новой женщиной.

– Я до сих пор никого сюда не привозил, – признался он, когда они засыпали.

– Вот и хорошо, – ответила она. – Значит, мне не придется никому выцарапывать глаза.

Следующие три дня походили скорее на сон. Ли был любовником, другом и отцом, он баловал ее так, как не баловал ее еще никто. Они бродили в лесах, ходили в кино и ели попкорн, засиживались допоздна. А самое замечательное произошло спокойным, ранним утром, когда Ли сказал:

– Я тебя люблю.

Стиви знала людей, которые разбрасывали эти слова направо и налево. Но в устах Ли они звучали по-настоящему. И ей показалось, будто она шла и шла и вот наконец пришла домой.

– Нам нужно возвращаться? – спросила она. – Почему бы нам не остаться здесь еще на несколько дней – или недель?

– Не беспокойся, – ответил он, погладив ее по щеке. – Я и в городе буду любить тебя тоже, Стиви. Поэтому нам не обязательно оставаться здесь.

Когда Стиви вошла в свою квартиру, она не могла не заметить, какой стерильной она казалась, больше напоминая выставочный экземпляр в магазине, чем дом. На ее телефонной приставке было множество посланий, все от Пип, и одно срочнее другого.

– Где тебя черти носили? – спросила она, когда Стиви позвонила ей. – Я беспокоилась до тошноты, а Самсон – тот просто в ярости.

– Я звонила твоему секретарю, – сказала Стиви. – Мне жаль, что я побеспокоила тебя, но я уезжала… с мужиком. Не мне тебе объяснять… – Она замолкла, предоставив воображению Пип домыслить остальное, как ей было угодно. Рассказывать ей про Ли Стоуна и про дни, проведенные с ним, она просто не могла; это было… святое.

– Расскажи-ка, ты, хитрушка, – настаивала Пип. – Кто тот счастливчик? И почему я ни разу не встречала его? Ты что, все это время прятала своего тайного любовника?

– Нет, я не прятала его. Мы встретились на прошлой неделе. Он… он пригласил меня к себе в загородный дом, и я поехала. Ты ведь меня знаешь, я скорая на решения. – Она засмеялась. – А Самсон и вправду так злится? – поинтересовалась она потом, разрываясь между своими чувствами к Ли и верностью друзьям. – А что он говорил?.. Обо мне, я имею в виду.

– О… обычно Самсонову раздраженную чушь. Ничего, переживет. Куда денется. В конце концов, может, он и считает, что ты не можешь пойти в ванную, если он тебе не разрешит этого, но ведь ты большая девочка, Стиви, и имеешь полное право провести несколько дней с парнем, не дожидаясь зеленого света от Самсона. Ну, так когда мы увидим твоего бычка? Сегодня, надеюсь?

– Я… Я не могу, – забормотала она, считая себя предательницей и хитрой бестией. Но как могла она рассказать Пип, что думал Ли про Забегаловку и все, связанное с ней?

– Понимаю… новая любовь. Все очень непросто. Ну ладно, позвони мне, когда страсти улягутся. Мы тогда все напьемся, накуримся и прекрасно повеселимся.

От предупредительности Пип Стиви почувствовала себя только хуже. Сколько еще она могла морочить голову своим друзьям? И как ей убедить Ли, что ее друзья не несут какой-либо угрозы ни для нее, ни для чувств, которые она и Ли испытывают друг к другу? Может, устроить что-нибудь на нейтральной территории? Может, они поедут куда-нибудь вместе, и тогда Ли сможет убедиться, что Забегаловка интересуется не только наркотиками и сексом.

В течение следующих двух недель Ли видел Стиви почти каждый вечер. Ужины в хороших ресторанах либо хорошие фильмы, а потом она оставалась у него на всю ночь, и они занимались любовью. Несколько раз он намекал, что не прочь посмотреть, где она живет, но она стыдилась своей квартиры из-за ее безликости.

Хоть ей и нравилось находиться рядом с Ли, все-таки она ощущала, что все не совсем так, как было в деревне. Там все казалось таким простым. И он находился с ней каждую минуту. А теперь, когда он целый день работал, она испытывала неуверенность, изолированность. Дни ее проходили без какой-то определенной цели, она начинала замечать за собой, что просто отбывает какой-то срок. Как сохранить ей любовь к Ли? Или попробовать?..

Она прикидывала, не позвонить ли ей редакторам которые использовали ее фотографии в журналах, но опасалась, что об этом услышит Самсон. Она приобрела привычку долго спать, потом слонялась по городу, покупая себе какие-то платья, чтобы одеть их на свидание с Ли. Порой ходила на ланч в рестораны вместе с Пип, набирала вес, как с прискорбием отметила, потому что у нее повысился интерес к еде. Так она коротала время, дожидаясь, когда увидит Ли.

Как-то вечером он позвонил и стал извиняться.

– Мне нужно срочно ехать в Вашингтон, – сообщил он, – меньше чем через час. Срочно… Я вернусь через неделю, а может, дней через десять.

Стиви охватила паника.

– Возьми меня с собой, – попросила она. – Я не буду тебе мешать, а ночью мы будем вместе.

– Не могу, Стиви, – сказал он с явным сожалением. – Ничего бы я так не хотел в жизни, чем так вот поехать с тобой, но не в этот раз. Мой правительственный контракт находится под ударом, и мне придется круглые сутки встречаться с разными людьми, пока я не улажу все проблемы. Когда вернусь, я сразу же приеду к тебе. Обещаю. Береги себя. Повторяю: береги себя как следует…

– Я всегда себя берегу, – ответила она, уже думая о предстоящих пустых днях.

– Ты понимаешь, о чем я говорю. Обещай мне, Стиви… Я не повешу трубку, пока ты мне не скажешь.

– О'кей, обещаю.

Она изо всех сил старалась сдержать слово, но Ли уехал, и ей казалось, что его магическая сила исчезла вместе с ним. Все, что у нее осталось, это его ежедневные телефонные звонки, а их ей было мало, когда она скучала, боялась, раздражалась от безделья и страдала от одиночества. Как мог он уехать и бросить ее одну? И как мог он требовать, чтобы она отказалась от своих друзей?

Наконец, на восьмой день, она позвонила Пип.

– Так быстро? – поддразнила ее Пип. – Видимо, о страсти тут речь не шла. Не говори мне, что я наконец увижу таинственного Ли.

– Он уехал по делам, – сказала Стиви. – Но вот когда вернется, то обещаю, что мы что-нибудь устроим. А вот сегодня, мне подумалось…

– Ты хочешь побыть со своими старинными и добрыми друзьями, конечно.