К двадцати четырем годам Джордан Лазарус стал удачливым предпринимателем. Еще не миллионер, но с каждым днем становившийся все богаче, он использовал деньги на поддержание своей семьи и для осуществления замыслов на будущее.

Хотя Джордан ни разу не переступил порог школы с тех пор, как покинул дом, однако он вскоре обнаружил, что врожденные творческие способности в сочетании с исключительной способностью разглядеть в людях или ситуациях неожиданные возможности превратили его в проницательного знатока делового мира.

Эти способности дополняли присущие ему скрупулезность, склонность к исследованию и безграничные амбиции, которые помогали преодолевать поражения, разочарования и огорчения. Вооруженный арсеналом этих бесценных качеств, он вошел в деловой мир сначала в качестве простого служащего, потом управляющего и консультанта.

В первый же год жизни после побега из дома он помог одному богатому инвестору добиться введения серии льгот в штате, расположенном в двух тысячах миль от Уэбстера, в штате Пенсильвания. Его работа оказалась настолько успешной, а инвестор так благодарен, что Джордан вскоре получил возможность провести подобную операцию дли близкого по деловому миру друга инвестора.

К двадцати одному году Джордан был уже умудрен опытом, самостоятельно познав все тонкости предпринимательства. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что помогал бизнесменам создавать проекты новых предприятий и на первой стадии осуществления этих проектов заниматься делами по управлению и подготовке сметы. За это ему платили определенную сумму плюс премия и проценты с дохода. Его честность не уступала деловой хватке. Уже в эти годы он зарабатывал в месяц больше, чем его отец заработал за всю жизнь.

Не было ничего удивительного в том, что Джордану доверяли, поскольку его обезоруживающее чистосердечие сочеталось с умом и компетентностью.

А еще он обладал всеми женщинами, каких хотел. Его врожденное обаяние и непосредственность превращали женщин в добровольные жертвы, а его ласки, такие же изощренные, как его ум, доводили их до состояния крайней страсти, на какую только способна человеческая натура.

Джордану доставляло удовольствие добиваться легких побед над женщинами. При этом он испытывал не только чувство власти, но и ощущение, сглаживавшее старую обиду. В юности он мог только издали восхищаться девушками, принадлежащими к среднему классу в его родном городе, чувствуя себя перед ними грязным мальчишкой. Иногда эти девушки и их приятели насмехались над бедностью его семьи и его поношенной одеждой.

Теперь все переменилось. Джордан обладал оружием, необходимым для того, чтобы превращать привлекательных женщин в свои игрушки. Когда он не мог заполучить женщину с помощью своей внешности и обаяния, то на выручку приходили его успех и деньги. Перед этим не могли устоять ни одна женщина.

Однако Джордан испытывал некоторое разочарование, обнаружив, что деньги производят большое впечатление на женщин. Девушки, которым он восхищался, будучи мальчиком, казалось, вращались в каком-то далеком прекрасном мире. Он представлял, что люди в этом мире ценят и знают то, чего он из-за своей бедности никогда не узнает. Мужая, он с разочарованием и одновременно с удовлетворением обнаружил, что в этом мире только деньги являются единственной моральной ценностью, что только этим оружием необходимо обладать, чтобы завоевать женщину.

Итак, Джордан жил, полностью отдаваясь работе. Бродяга не только по воле судьбы, но и по необходимости, он не хотел привязываться к какому-то одному месту. Его интересы были обширны и не позволяли проводить много времени в одном месте. Он был очень осторожен, а потому хранил деньги на счетах в корпоративном банке и квартиры снимал на имя той или иной фирмы, чтобы собственным именем пользоваться как можно реже.

И, конечно же, из своего далека он следил за делами семьи.

Его братья больше не работали на заводе Лукаса. Они владели небольшой фирмой, занимаясь подрядами и услугами по оборудованию кухонь и ванных комнат для домовладельцев. Фирма называлась "Престижные подрядчики". Создали они ее на деньги, присланные Джорданом через год после его побега. Райан, Клей и Джеральд всю физическую работу выполняли сами, а Луиза занималась приемом заказов и бухгалтерией. Фирма была хоть небольшая, но процветающая, дела ее распространялись на четыре округа, а потому семья теперь не испытывала финансовых затруднений.

Отец по-прежнему был прикован к постели из-за полученных травм. Мать большую часть своего времени проводила рядом с ним: читала, слушала радио, смотрела телевизор, кормила, выслушивала его жалобы — потеря трудоспособности превратила его в жалобщика.

Но была еще Мег.

С того времени, как Джордан покинул дом, Мег перенесла два серьезных сердечных приступа. После второго приступа она значительно ослабла, и врач не разрешал ей переутомляться.

Она перестала работать с братьями и сестрой в "Престижных подрядчиках" и все свое время проводила дома. Когда матери нужен был отдых, она ухаживала за отцом в ловко могла умерить его больной темперамент. Отец и остальные члены семьи ни в чем не могли отказать Мег.

В семье Мег осуществляла духовное лидерство, которое могло бы принадлежать Джордану, останься он дома. Ее моральная сила была настолько велика, насколько слабо было ее тело. Мать, бывало, приговаривала, что "у Мег сердца больше, чем у всех нас, вместе взятых", намеренно обыгрывая слова, намекавшие на сердечную недостаточность Мег.

Мег сводила на нет семейные ссоры, решала проблемы тех или иных поступков и в целом создавала в семье атмосферу согласия и равновесия, которая могла навсегда быть утрачена после несчастного случая с отцом и отъезда Джордана.

Но после второго приступа силы Мег никак не восстанавливались. Она жила в постоянном страхе перед любой инфекцией, которая могла бы ухудшить ее состояние, и непрестанно страдала от болей. Ежедневно ей необходимо было принимать дорогостоящие лекарства и дважды в месяц или чаще посещать кардиолога. Теперь ее хрупкость стала еще очевиднее. Молочно-белая, покрытая веснушками кожа стала совсем бледной, девичья свежесть ее облика, которой в детстве так восхищался Джордан, пропала.

Джордан, к своему безграничному огорчению, был стишком далеко, когда у Мег случились приступы. Оба раза он посылал деньги на лечение, но приехать не мог. Он чувствовал вину и был в ярости, что не может быть рядом с Мег, когда она в нем так нуждалась. Джордан чувствовал, что в нем Мег нуждалась больше, чем в ком-либо другом, и вполне отдавал себе отчет в том, что из всех членов семьи именно о Мег он заботился больше всего.

После второго приступа Джордан приехал к ней в больницу и увидел ее, лежащую в кровати, слабую и в лихорадочном состоянии. Мег приподнялась и поцеловала его, уверяя, что нисколько не упрекает его за отсутствие. Она знает, как много он работает и делает ради семьи.

— Если бы я был здесь и присматривал за тобой, то этого никогда бы не случилось, — сказал Джордан.

— Глупости, Джордан, — настаивала она, — обо мне заботятся. Да я и не так уж больна, как все воображают. Ты только работай и остерегайся неприятностей, и все будет хорошо.

Мег уверила, что Джордан не должен испытывать чувство вины за то, каким способом он зарабатывает деньги, чтобы обеспечить благополучие семьи. Тем не менее, в глазах, устремленных на него, была печаль, и он понимал ее причину.

На тумбочке у кровати Мег стояла фотография Джордана. Она была сделана, когда ему было тринадцать лет. На снимке было видно тонкое, почти аскетическое лицо юноши с темными вьющимися волосами и запоминающимися темными глазами. Эта фотография напоминала Мег то время, когда Джордан был впечатлительным мальчиком, склонным к рисованию и сочинению рассказов, мальчиком, которого плохо понимали отец и рослые, здоровые братья, но которого обожала мать, хотя не могла претендовать на то, что понимает до конца.

Это был тот юный Джордан, с глазами полными поэзии и томления, к которому Мег испытывала особенную привязанность. Именно Мег поощряла его фантазии, которые делали его видение людей и вещей такими необычными. Именно Мег страдала, как никто другой, когда он отверг все это, чтобы стать кормильцем семьи, начав новую жизнь.

Об этих раздумьях Мег никогда не рассказывала Джордану. Но он видел мягкий и незлобивый упрек в ее прекрасных глазах.

Мег чувствовала, что Джордан слишком печется о финансовом благополучии, к которому так упорно стремился. Складывалось впечатление, что несчастный случай с отцом травмировал душу Джордана в большей степени, чем тело отца. С того дня Джордан пытается покорить мир, а может быть, даже отомстить ему за безразличие и жестокость. Мег беспокоило, что в этой борьбе за спасение семьи от невзгод Джордан теряет себя.

Джордану же все представлялось иначе. Он понимал, что взвалил на себя трудную задачу, и добивался ее решения упорным трудом. Ему не хотелось оглядываться назад на того мальчика, которым он когда-то был, и не желал, чтобы Мег напоминала ему о его юношеских устремлениях. Он убеждал себя, что заработанные им деньги, по сути, спасли жизнь Мег. Он не поклонялся деньгам, для него они были лишь средством для достижения цели, а цель одна — защитить семью.

Когда же его усилия принесли ему деньги, положение и немало красивых женщин, он почувствовал, что идет в правильном направлении. Деньги, власть и женщин больше всего ценят и добиваются мужчины, ради них они готовы жертвовать жизнью и губить души. Джордан получил все это, едва выйдя из юношеского возраста.

Придя к этой самоуспокоительной мысли, Джордан отверг все колебания, связанные с его вторым "я", с той его сущностью, что теперь была глубоко скрыта за внешней жизненной активностью.

Ему было не по себе от чувства, что Мег понимает его лучше, чем он сам.

— Ты слишком высокого мнения обо мне, — сказал он. — Не такой уж я особенный, как ты думаешь. Я кормилец. И позволь мне им оставаться. Ты фантазерка, Мег.

Она покачала головой, с печалью глядя на него. Мег словно хранила и не давала угаснуть пламени его скрытого призвания, призвания, которое он отверг, вступив в новую жизнь.

Как-то в детстве ему рассказали библейскую историю о Лазаре, его болезни, смерти и о том, как Иисус воскресил его через четыре дня после смерти. Эта история наполнила Джордана мистическим чувством, что ему предначертана какая-то особенная цель в жизни, цель неведомая; но в один прекрасный день она откроется ему, как библейскому Лазарю открылась судьба, поведанная ему Иисусом.

Тогда Джордан поделился своими предчувствиями с Мег. Она с ним всецело согласилась и потом постоянно поощряла в нем представление о себе как о человеке великой судьбы.

— Ты будешь великим человеком, — говорила она, вглядываясь в глубину его глаз, — я знаю. Пока мы не понимаем, в чем заключается это величие, потому что это произойдет нескоро. Но ты должен стремиться к этому, Джорджи, не переставая надеяться.

Как давно это было! Сейчас Джордан думал, что работа и обязательства перед семьей открыли для него цель в жизни. Он жил настоящим и мало задумывался о прошлом и будущем.

Но порой его старые предчувствия об особенной миссии в жизни возвращались. По ночам, когда усталость и сон отгоняли его дневные заботы о выгодных делах и реальных проблемах, он лежал в кровати, иногда рядом с женщиной, и в нем воскресали старые мечты, полные таинственных и невыразимых надежд.

Джордан был слишком занятым человеком, чтобы терять время на переживания об отсутствии любви в его жизни. Он пришел к выводу, что ожидать многого от любовной связи с женщиной не приходится.

Ему и в голову не приходило, что до сих пор он просто не встретил женщину, способную внушить ему настоящую любовь.