Джордану потребовалась неделя, чтобы собраться с духом и позвонить Джил Флеминг. В течение всей этой недели он работал с утра до вечера и почти не имел времени думать о девушке. Но когда все-таки вспомнил о ней, сообразил, что заинтересован и заинтригован.

Она привлекала Джордана сильно, почти неодолимо. Даже при одной мысли о Джил, сердце начинало биться сильнее. Однако он не мог понять, в чем секрет этой привлекательности, настолько неуловимой; он поймал себя на том, что с трудом представляет лицо Джил. Позвонил ей только потому, что захотел воскресить странное ощущение очарованности, которое почувствовал в обществе девушки, вновь увидеть прелестное личико.

Голос Джил звучал по телефону немного непривычно. Она казалась более холодной, отчужденной, почти как секретарь в приемной. Джордан спросил себя, уж не совершает ли ошибку.

Но она приняла приглашение. Джордан заехал за девушкой вечером в пятницу, сказав Барбаре, что отправляется на срочное деловое свидание и будет поздно. Он повез Джил ужинать в интимный и очень дорогой ресторан в верхней части города.

За столом разговор шел о пустяках, беседа не выходила за рамки самых банальных тем. Джил рассказывала о своей работе с Джессикой, и совсем немного о прежнем месте службы. Джордан открыл больше, чем хотелось бы, о своей жизни, долгом пути юноши из бедной семьи к богатству и успеху. Что-то в Джил Флеминг выводило его из равновесия, и Джордан старался все время говорить, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Увидев Джил снова, Джордан понял, что она настоящая красавица.

Но не только это столь неодолимо притягивало Джордана. Ее обаяние было трудно описать словами. Какой-то чудесный свет, казалось, исходил из ее души, в ответ на невидимые сигналы, посылаемые Джорданом, или то, что создавало эти сигналы.

Теперь Джордан понял, почему при первой встрече почти не обратил на нее внимания. Когда он был с Джил, мысленный взор его бессознательно устремлялся на этот странный неощутимый источник ее очарования; Джордан едва слышал, о чем она говорит, и почти не обращал внимания на ее лицо и тело. Недаром вдали от Джил он с трудом мог представить ее облик.

Она превратилась в мечту, грезу, наркотик в крови, заставивший забыть об окружающем мире, жить только сладостными дурманящими ощущениями. Но как только сон кончается и его место занимает суровая реальность, человек почти не помнит, что с ним произошло.

Два часа наедине с этой загадочной девушкой создали почти болезненную бурю в душе Джордана. Он посмотрел на Джил. Та ответила ему спокойным взглядом.

— Пойдем? — неловко улыбнулся он.

Девушка нежно улыбнулась в ответ.

— Да, пора.

Час спустя, Джил, обнаженная, лежала в объятиях Джордана в номере люкс дорогого отеля на Манхэттене.

Прижимая к себе ее тело, наслаждаясь неповторимым вкусом ее кожи, Джордан неожиданно вспомнил, как она надевала пальто, уходя из ресторана. Было в ее движениях нечто откровенное, прямое, гармонировавшее с мягкими очертаниями женственной фигуры.

От нее очень слабо пахло духами, так что преобладал естественный, присущий только Джил запах. Простое платье с тонкими лямками не подчеркивало излишне, но и не скрывало изгиба груди, шею обвивала тонкая золотая цепочка с кулоном в виде павлина. Волосы, немного взбитые, выглядели еще более густыми и блестящими.

Она молча вошла в гостиничный номер. Джордан помог ей раздеться, целуя и жадно лаская. Тело, освобожденное от одежды, казалось трогательным, как у ребенка. Она не позировала перед ним с обычным самолюбованием опытной женщины, но стояла в естественно-невинной позе, пока к ногам не упали платье, лифчик и наконец трусики.

Джордан подхватил ее на руки, удивленный тем, какая она легкая, и долго держал, прижимая к себе, осыпая ее поцелуями, наслаждаясь странной невесомостью девушки.

Он положил ее на постель и лег рядом. Джордан почувствовал, как ее язык осторожно скользнул в его рот, и почти в это же мгновение он оказался в ней. Несколько лихорадочных движений привели обоих к почти мучительному оргазму, и Джордан, не выпуская Джил из объятий, откинулся на спину, поражаясь силе жгучего желания, овладевшего им.

Долгое время оба молчали, просто лежа обнаженными, касаясь друг друга, позволяя говорить лишь глазам и рукам. Джордан нашел неразговорчивость Джил удивительно успокаивающей. Казалось, девушка ничего не собиралась от него требовать. Молчаливость естественно гармонировала с бледным сиянием обнаженного тела, создавая впечатление исключительной безыскусственности и сдержанности. Ее странноватая отчужденность успокаивала и ободряла.

Очень скоро молчание, нежные прикосновения, зовущие глаза вновь вызвали прилив неудержимого желания.

Из горла Джордана вырвался хриплый стон: он невольно вздрогнул, словно от удара молнии, дотронулся до ее плеч, хрупких ребрышек, словно в эту минуту напугался собственного безумного вожделения, казалось, вырвавшегося из какого-то скрытого в нем источника, который Джил удалось пробудить к жизни.

Теперь Джордан знал, что этот первый раз был всего лишь увертюрой, предисловием, будто их первая страстная близость была всего лишь зарницей перед настоящей грозой, которая вот-вот разразится в нем. Он притянул Джил поближе, и она быстро ввела его в себя. Он начал двигаться, резкими мощными толчками, чувствуя как тает, расплывается давно, вот уже два года как, сковавший сердце лед. Тесное влажное лоно словно затягивало, зовя проникнуть все дальше, и жадный голодный фаллос рвался и врезался, и вторгался изо всех сил.

Джордан услыхал тихий вскрик, слетевший с губ Джил: теперь ноги девушки обвили его талию, помогая войти еще глубже. Скользкая плоть скрытой пещерки была раскаленно-готовой, возбужденной его рывками, и дрожала все заметнее, подходя ближе и ближе к оргазму.

Неожиданно руки Джил оставили его бедра, на которых покоились до того, и, взлетев, сжали его щеки. Нежность жеста затронула в Джордане ответную струну.

Крупная дрожь сотрясала его. Полустон-полувопль обжег горло. Обхватив ладонями голову Джордана, Джил пригнула ее к своей груди. Он начал целовать теплую плоть, благодарный за эту сладость, как за драгоценный дар. Она осторожно ласкала его шею. Эти маленькие руки словно хотели уберечь, защитить, добавляя последнюю милосердную ноту к той буре, которую она зародила в нем.

Лежа в объятиях Джил, Джордан размышлял о скрытой в ней тайне. Овладев ею физически, он знал о девушке не больше, чем тогда, когда впервые пожал ей руку. Не то чтобы Джил отстранилась, ушла в себя. Как любовница, она была искренна и естественна. Но ее секрет становился все загадочнее, по мере того как тело страстно отдавалось.

Джил Флеминг словно была головоломкой, где потерян один кусочек. Но этот недостаток по-настоящему вовсе не был недостатком, ибо желание Джордана, родившееся из невидимого источника в душе, заполнило зияющую пустоту.

Чем щедрее она отдавала свое тело, тем сильнее Джордан желал ее. Парадокс продолжался бесконечно, потому что крохотный вакуум, маленькая брешь в самой Джил не имела дна. И сама мысль об этой пропасти вновь распалила эту убийственную жару, которая, разливаясь, заполняла провал. Безумное желание вновь охватило Джордана. Тела их были так близки, что позже Джордан гадал, сможет ли обжигающе-горячий душ стереть ее запах. Он чувствовал, как этим ароматом наполнены все поры тела.

Каждый раз, когда они сливались в объятиях, Джорданом овладевало странное чувство отстраненного наблюдателя, с пристальным любопытством рассматривающего это нежное тело. Но эта отрешенность, как ни странно, сочеталась со всевозрастающим желанием, таким мучительным, что даже оргазм не мог его удовлетворить.

Только в третий раз он заметил родинку, трогательно примостившуюся пониже пупка около самого треугольника светлых завитков, словно талисман, указывающий на скрытое совсем недалеко сокровище. И, как ни парадоксально, именно это излишество, эта розовая метка, казалось, символизировала недостающее, тот пропавший кусочек головоломки, делавший ее столь привлекательной. Джордан нагнулся поцеловать родинку, ощущая смешанный аромат их тел, и сладостное безумие вновь овладело им. Вне себя он раздвинул ее бедра и снова вошел в это податливое тело, зная, что крошечная метка трется о его чресла с каждым толчком. Она лежала с полузакрытыми глазами, держа его за руки. Густые волосы стелились по подушке. Джил казалась такой невинной, и в то же время почти развращенной, заклейменной таинственной родинкой на животе, что он почти немедленно забился в новых конвульсиях.

Он отвез Джил домой на такси, проводил до двери квартиры, и поцеловал в губы, когда она достала ключ.

— Спасибо, — тихо сказала Джил, — это был прекрасный вечер.

— Когда я снова увижу тебя? — спросил Джордан.

— Когда захочешь, — кивнула она и убежала.

А Джордан вернулся домой. В квартире было темно. Барбара спала. Он лег рядом, заложил руки за голову, и уставился в потолок, слушая тихое дыхание жены. Джордан чувствовал себя великолепно, более живым, чем за последние два года. Старая давняя боль в душе отступила, ослабила хватку и теперь снова вышла на поверхность, только на этот раз ослабевшая, сломленная волнением в крови. Тайна Джил Флеминг, пропавший кусочек головоломки, стала секретом его счастья и желания. Возможно, именно для того, чтобы найти пропавший ингредиент или понять более глубоко причину этого необычного очарования девушки, Джордан решил вновь увидеться с ней.

А в это время, лежа в постели, Джил так и не смогла уснуть. Она нашла эту квартиру и убедила Джессику Хайтауэр позволить ей иногда жить здесь, потому что знала — эта ночь придет. Джил ничего не пускала на самотек, никогда не рисковала попусту. Она не могла позволить своей близости к Джессике встать между ней и Джорданом Лазарусом.

Она вновь и вновь обдумывала события сегодняшнего вечера, каждое и всякое, воссоздавая сложный язык, соединивший ее с Джорданом Лазарусом. Ее мысль сосредоточивалась на мельчайших деталях, которые избежали бы внимания даже самого заинтересованного свидетеля ужина и последующего свидания. Джил изучала их, перебирала в памяти, свивая разрозненные нити в единое полотно.

И она чувствовала, что понимает почти все всплывшее в памяти. Почти. Кроме одного. Именно эта деталь не давала Джил уснуть всю долгую ночь, заставляя глядеть на тени на потолке с задумчивым выражением серебристых глаз.