Разорвав отношения со своим состоятельным любовником, Рози Хейвуд решила показать ему и всему миру, что ей на это совершенно наплевать. В понедельник утром она уговорила Лейлу составить ей компанию в Брайтон, где мисс Агата Хейвуд, удочерившая Рози, держала пансион для актеров.

После тумана предыдущих недель ноябрь преподнес сюрприз в виде солнечного дня и голубого неба. Осеннее солнце придавало свежесть и яркость всему вокруг. От чистого морозного воздуха порозовели лица прохожих; казалось, все население Брайтона вышло из своих домов на прогулку.

Лейла и Рози были одеты в пальто, отороченные вокруг шеи и на запястьях мехом, и шляпы, тоже с мехом, соблазнительно сдвинутые на бок и удерживаемые длинной булавкой с перламутровой головкой.

— Они нам могут очень пригодиться, — сказала Рози, перекалывая шляпу перед тем, как поезд подъехал к станции. — Если нам начнет докучать одно из созданий, называемых джентльменами, хороший укол булавкой будет очень кстати.

Лейла захихикала.

— Вот где мне пригодится опыт общения с шустрым Десмондом Хилдретом. Помня все его щипки, я точно знаю, куда нужно колоть.

На красивом лице Рози изобразилось притворное изумление.

— Мисс Дункан, девушки из Линдлей не только никогда не должны говорить о таких вещах, они даже не должны знать о существовании мест, в которые можно колоть.

Они прыснули со смеху.

У них весь день было отличное настроение. Сначала они позавтракали у тети Агаты, потом погуляли вокруг Ройял-павильон. Сад поражал прощальным великолепием осени: красные, золотистые, коричневые деревья выглядели еще привлекательнее на фоне ясного неба. Девушки ворошили ногами сухие листья, покрывавшие все тропинки.

Вскоре они услышали вдалеке звуки оркестра и заметили, что все потянулись в ту сторону. Рози повернула к Лейле свое лицо, раскрасневшееся на свежем воздухе.

— Наверное, полк возвращается с парада! По окончании оркестр дает концерт. Пойдем вместе со всеми.

Они последовали за толпой, и скоро показались стены казармы. Оркестр приближался, звук становился громче, в толпе росло возбуждение. Все ждали колонну. Девушки-хористки могли по достоинству оценить это профессионально поставленное шоу. Наконец первые ряды показались в конце улицы. Медные инструменты сверкали на солнце. Красная с голубым униформа пестрела на фоне серых зданий, золотые эполеты поражали воображение. Начищенные черные ботинки ударяли по дороге. Громко трубили трубы, тубы выводили свое ум-па-па, полковые барабанщики, прежде чем дать дробь, щегольски описывали палочками в воздухе круг.

Рози толкнула Лейлу локтем.

— Клянусь, даже Лестер Гилберт такого бы не придумал.

Но мысли Лейлы были далеко. Военная форма, музыка, звук солдатских шагов напомнили ей, что ее муж — в Индии и думает, что она все еще горничная в доме Кливдонов. Холод дня внезапно проник ей в сердце, она перестала замечать красоту осени. Свадебное кольцо, которое когда-то висело на нитке у нее на шее, уже год как лежало на самом дне коробочки с побрякушками. Во всей Англии только молоденькая Нелли знала ее секрет, поэтому легко было считать, что кольца вообще не существует.

— Что с тобой? Ты выглядишь так, словно увидела привидение, — сказала Рози. — Кто тебе из них нравится? Меня кавалерия всегда возбуждала больше, чем пехота. К сожалению, — добавила неисправимая Рози, — они могут быстрее смыться.

Лейла постаралась вернуть себе прежнее беззаботное настроение и улыбнулась.

— Я думала, что ты взяла булавку, чтобы держать их на почтительном расстоянии.

Рози надула губы.

— Девушка может передумать, правда ведь? Лейла знала, что у ее подруги скверно на душе из-за разрыва с Майлсом Лемптоном, и подумала, что нужно брать пример с Рози и держать себя в руках. Она стала разглядывать цокающую копытами кавалерию. Лица всадников были надменными и под головными уборами, походившими на перевернутое ведерко для угля с приделанным козырьком, выглядели совершенно одинаковыми. Она восхищалась красивыми животными, на которых восседали всадники, и изо всех сил старалась не думать о Френке Дункане.

Колонна повернула в ворота казармы и выстроилась на площади в безупречно ровные, пестрые ряды. Толпа последовала за ними. Парад закончился. Раздались команды офицеров, заиграл оркестр, и солдаты пошли навстречу своим лучшим на свете девушкам, гордым родителям или женам, катившим коляски.

Площадь превратилась в калейдоскоп цветов. Народ разгуливал под солнцем, наслаждаясь мелодиями синьора Тости, маршами герра Штрауса и балладами мистера Джермана. От неожиданно теплой погоды запели птицы. Под сладостные звуки духовых инструментов пары снова и снова кружили по площади. В воздухе был разлит мир и покой.

Несмотря на грустные мысли минуту назад, Лейла была в восторге. Она и Рози, не сговариваясь, прошли той самой, знаменитой походкой Линдлей мимо молоденьких девушек, надевших свои лучшие пальто и шляпы, мимо опрятных жен, тянущих за руку детей или качающих коляски, мимо пожилых пар в воскресных костюмах, бросивших вызов осени своей жизни в день, который бросал вызов осени года.

Музыка вновь подняла настроение Лейле: она стала одной из самых известных девушек в театре Линдлей; ей сказали, что у нее есть талант. Если для ее карьеры нужно принять приглашения этих напыщенных джентльменов, она сделает это. Френка не будет дома еще пару лет, и за это время может случиться что угодно.

Ни Лейла, ни Рози не обратили внимания, что совсем близко около них проскакал всадник. Вдруг лошадь с громким ржанием сделала скачок и попятилась назад. Девушки замерли от страха. Огромное животное встало на дыбы не более, чем в нескольких футах от них. Увидев над своей головой лоснящийся живот лошади, Лейла вскрикнула. Рози сделала то же самое. Передние ноги животного приземлились совсем рядом с ними, и ездоку пришлось крикнуть и дернуть поводья, чтобы подчинить взбесившегося жеребца, который еще несколько мгновений пританцовывал и приседал; его глаза были широко раскрыты, из фыркающих ноздрей шел пар. Народ на площади разбежался, и только две девушки, вцепившись друг в друга, стояли, не в силах пошевелиться. Все взгляды были прикованы к ним. Несколько солдат бросили своих спутниц и подбежали к трясущимся девушкам.

— С вами все в порядке, мисс?

— Отойдите, леди, этот жеребец немного с норовом.

Их отвели к образовавшим полукруг зрителям, которые выглядели испуганными или удивленными в зависимости от их пола. Солдаты обменивались многозначительными взглядами.

— Когда-нибудь он сломает себе шею.

— Этого жеребца надо пристрелить.

— Ерунда, он лучший наездник в полку, — сказал третий.

Рози взглянула на него и сказала своим неподражаемым тоном:

— Если он лучший, то что же можно сказать обо всех остальных?

Солдаты были оскорблены и словами, и тоном, каким они были сказаны. Услышать такое от женщины, которой полагалось бы дрожать от страха и благодарить за свое счастливое избавление! Их негодование длилось недолго; лица вдруг стали озабоченными, а взгляды устремились на что-то позади девушек.

Лейла в испуге повернулась, уверенная, что неуправляемый конь снова несется на них во весь опор. Но того коня уже увели, а к ним приближался его всадник. Лейла и Рози были высокими девушками, но этот мужчина выглядел просто гигантом, к тому же головной убор делал его на фут выше. Между золотистым козырьком и богато украшенным подбородочным ремнем виднелось мужественное загорелое лицо. Признав, что вид его действительно впечатляет и что походка его весьма решительна, Лейла все же не могла понять, почему солдаты так боятся его.

Он приблизился и слегка кивнул солдатам.

— Я сам разберусь. Можете идти.

— Да, сэр! — отрывисто ответили они в унисон и, по-военному лихо повернувшись, удалились.

Значит, лучший ездок в полку был офицером. Лейла с интересом изучала его, а он щегольски приложил руку к козырьку.

— Леди, мои глубочайшие извинения за то, что подверг вас такому суровому испытанию, — сказал он. — Надеюсь, вы не пострадали. Оскар — отлично выученный и породистый конь, но… — офицер лукаво улыбнулся, — он просто не может устоять перед красотой. Увидев, что вы проходите мимо, он потерял рассудок. И я тоже.

Его улыбка вместе с низким, слегка грубоватым голосом привела Лейлу в странное возбуждение. Она молчала. Однако Рози нашлась моментально:

— А вы тоже отлично выучены и породисты, сэр? От наглости подруги Лейлу бросило в краску, но мужчина хмыкнул, поклонился и представился:

— Вивиан Вейси-Хантер к вашим услугам, леди.

Шестое чувство подсказало Лейле, что это знакомство нужно закончить как можно скорее, и она сказала с утонченным акцентом:

— Мы совсем не пострадали, смею вас заверить. Идем, Рози, мы опоздаем.

Ее подруга не имела ни малейшего желания уходить от мужчины, которого находила совершенно очаровательным. Глядя ему в лицо, она сказала:

— Вивьен — это женское имя. Ваша мама надеялась на дочку?

Он снова хмыкнул.

— Мне никогда не приходило в голову спрашивать ее об этом, но могу предположить, что, когда я появился, ее планы были сильно нарушены. А ваши?

Рози окинула его взглядом от шпор на лакированных черных сапогах и до султанчика на головном уборе и произнесла с неприкрытым восхищением:

— О, весьма определенно.

Эта беседа Лейле стала надоедать. Мужчина был офицер и, несомненно, джентльмен. Чем дольше они здесь стоят и разговаривают, тем больше страдает их достоинство. И Рози только ухудшает ситуацию, подзадоривая его. Когда Лили Лоув встретила на улице солдата и отправилась с ним погулять, это было нормально для людей ее класса. Но теперь все стало совсем по-другому, и догадываясь, что у мужчины на уме, Лейла решила положить конец этому знакомству.

— Рози, нам уже действительно пора идти, — строго произнесла она.

Офицер перевел взгляд на нее и серьезно сказал:

— Вы все еще сердитесь на меня, мисс… Однако она не поддалась на эту уловку.

— Совсем нет. Ваших извинении было более чем достаточно.

— Тогда случившееся, должно быть, произвело на вас большее впечатление, чем на вашу подругу, — настаивал он. — К вам еще не вернулась та восхитительная улыбка, которую я видел на вашем лице перед тем, как Оскар вдруг взбрыкнул.

— Неудивительно, что вы потеряли над лошадью контроль, мистер Вейси-Хантер, — сказала она едко. — Ваше внимание было направлено совсем не туда.

Он ответил все с той же серьезностью:

— Теперь я точно знаю, что вы не простили меня. Все больше раздражаясь от его подтрунивания

и чувствуя, как краска заливает ее лицо, Лейла перевела взгляд туда, где играл оркестр.

— Вы придаете слишком большое значение этому пустяковому эпизоду.

— Нет, Лейла, Оскар мог затоптать нас насмерть, — непринужденно вставила Рози. — Ничего себе пустяк, если из-за взбесившейся лошади Линдлей лишится сразу нас обеих.

— Дорогие мои, — вставил офицер, — ваши слова позволили мне осознать всю меру опасности, которой я подверг вас обеих, мисс Линдлей.

Рози весело засмеялась.

— Где вы были в прошлом году, мистер Вейси-Хантер?

— Сражался с ашанти на Золотом Берегу. А что?

— Теперь понятно, почему вы не слышали о девушках из Линдлей. В Лондоне только о нас и говорят.

В его хрипловатом голосе звучали чарующие нотки.

— Значит, теперь я еще больше пал в ваших глазах. Грубый конюх и к тому же невежда. Я вижу, дальнейшие извинения не спасут положение, поэтому я имею безрассудство предложить вам большее, зная, что не смогу оценить всю меру чести, которую вы мне окажете, приняв мое предложение.

Лейлу обуяло бешенство: он смеется над ними. Неужели Рози не видит этого? Неважно, где он сражался в прошлом году. Он не мог не слышать о знаменитой «Прогулке» в Линдлей— все газеты пестрят заметками о них. В Вест-Энде только об этом и говорят. Лейла решила незамедлительно закончить их встречу.

— Мы актрисы, мистер Вейси-Хантер, хористки в театре Линдлей. Единственную честь, которую мы можем себе позволить, это согласиться с вашей оценкой самого себя и откланяться.

— Лейла! — воскликнула Рози, но та уже повернулась к ним спиной.

Чтобы загладить вину, офицер, очевидно, был готов на все. Обращаясь к Рози, он сказал:

— Теперь я понимаю, насколько глубоко обидел вашу подругу. У меня есть только один способ реабилитироваться. Я должен встретиться с братом в ресторане у Таллинн. Позвольте мне вернуть мое доброе имя и продемонстрировать, что я могу быть воспитанным и культурным. Я прошу вас доставить мне удовольствие и составить туда компанию.

Таллинн был элитный, страшно дорогой и очень, очень респектабельный ресторан. Предложение составить ему компанию ни в коей мере не могло быть расценено как оскорбление. Оно было более чем лестным: Вейси-Хантер считал, что они достойная компания для такого места. Лейла была моментально обезоружена, к тому же Рози дала согласие прежде, чем она успела раскрыть рот. Через мгновение Лейла обнаружила, что продела свою в длинной перчатке руку сквозь его левую руку, в то время как Рози проделала то же самое с его правой рукой, и они направились в прославленный ресторан. И только когда он, улыбнувшись, сказал ей:

— Вы найдете компанию моего брата гораздо более в вашем вкусе, — Лейла наконец осознала, какое сокрушительное поражение ей нанесено.

Провожаемые взглядами, они вышли на улицу. Их кавалер был явно доволен вниманием, которое проявляли к ним окружающие на их пути. Рози выглядела сногсшибательно в янтарного цвета пальто, отороченном мехом ондатры, и Лейла не уступала ей в своем сером бархатном, с черной тесьмой и песцовым мехом вокруг шеи и на рукавах; из этого меха была сделана и ее модная шляпка. Рози вела все разговоры по дороге в ресторан. Был яркий, ясный день. Ее собственные мысли отказывались ей повиноваться, из чего Лейла заключила, что попала под влияние более решительной личности, чем она сама.

Ресторан Галлини был обставлен в стиле Регентства: полосатые парчовые портьеры, золоченая мебель на тонких ножках и громадные люстры. Сам Галлини был итальянцем, тем не менее приветствовал гостей с галльской почтительностью, хоть и слегка высокомерно. Высокомерие тут же улетучилось, когда ему было сказано, что они пришли к брату мистера Вейси-Хантера, который заказал столик. Будучи вдвое ниже ростом, чем сопровождавший девушек офицер, Галлини все же ухитрялся выглядеть представительно, ведя гостей через зал, раскланиваясь с обедающими и произнося «извините» здесь и «scusi» там, пока не привел их к столику у окна, за которым сидел человек, одетый в светло-коричневые клетчатые брюки и визитку.

— Ваши гости прибыли, — сказал Галлини, грациозно поклонившись.

Мужчина поднял глаза, и приветствие на его лице сменилось смущением: он увидел Лейлу и Рози. Предчувствие, что этот поступок — колоссальная ошибка, снова охватило Лейлу, но их кавалер схватил брата за руку, а другой похлопал по плечу.

— Чарльз, как здорово снова увидеть тебя! Ты выглядишь великолепно. Друг мой, позволь представить тебе мисс Хейвуд и ее подругу мисс Дункан, которые любезно согласились позавтракать с нами.

Он повернулся к Рози и улыбнулся.

— Мой младший брат Чарльз. Согласитесь, что он оправдал ваши надежды.

Сомнения Лейлы усилились, когда Чарльз Вейси-Хантер пожал ей руку, поклонился и с юношеской неловкостью произнес подобающие такому случаю формальности. Лейла почувствовала, что он отлично знает, что им не место в этом изысканном ресторане, и, вероятно, догадывается об обстоятельствах, при которых они были приглашены. Вивиан сказал, что пришел сюда прямо с парада и что ему нужно привести себя в порядок. Извинившись, он оставил брата одного разбираться с ситуацией, которая тому была явно не по душе.

Прислуга взяла у девушек пальто, а сами они сели у огня. Чарльз Вейси-Хантер остался стоять, уставившись на дверь, через которую исчез его брат-кавалерист. Шести футов росту, он был все же на несколько дюймов ниже, чем Вивиан, и, по-видимому, отличался более рассудительным характером. Прямые темные волосы, темные усы и карие глаза придавали ему вид преданной собаки. В его облике не было ничего враждебного, но он был явно не в восторге от их компании. Лейла почувствовала, что с ним нехорошо поступили, и решила все прояснить с самого начала.

— Мистер Вейси-Хантер, я боюсь, что мы помешали вашей встрече с братом. Все дело в том, что сегодня утром мы смотрели парад, когда на Оскара что-то нашло, и он нас ужасно напугал. Мы совсем не пострадали, но ваш брат решил, что должен загладить свою вину таким экстравагантным способом. Мистер Вейси-Хантер — человек, которому трудно отказать, — закончила она свои объяснения.

— Он капитан, вы знаете… в сорок девятом уланском полку. Личный полк принца Гарри, — серьезно пояснил он.

— А мы хористки, — решительно сказала Лейла.

— Личный театр Лестера Гилберта, — задорно улыбнулась Рози, страшно довольная собой.

Молодому человеку, похоже, стало еще более неловко, но он постарался изобразить энтузиазм.

— О, это прекрасно! К сожалению, я редко хожу в театр. Когда я в городе, у меня мало времени. Я не знаю, как Вивиан ухитряется куда-то выходить, ведь он практически не слезает с лошади.

— Лучший наездник в полку, — вставила Рози.

— О, действительно, — согласился Чарльз, явно довольный, что репутация его брата известна даже хористкам, о шоу которых он, по правде говоря, никогда не слышал. — А вот и он, — добавил Чарльз с нескрываемым облегчением.

Лейла обернулась и была шокирована. Без головного убора Вивиан все равно был больше шести футов росту. Она была поражена странным сочетанием кремового цвета его волос с золотисто-коричневым загаром лица. Любопытно, что и тем и другим он был обязан солнцу, которое побелило ему волосы и придало смуглость его умному лицу с бледными полосками от, вероятно, постоянной улыбки; его серо-зеленые глаза и сейчас смеялись. Менее красивый, чем его брат, Вивиан, тем не менее, был чертовски привлекателен в плотно подогнанном мундире, только подчеркивавшем его мужественную грациозность. Он подходил все ближе, и Лейла почувствовала, что он прекрасно осознает, какое произвел на нее впечатление. Хоть и слишком поздно, но она попыталась скрыть свои чувства и повернулась к окну, сделав вид, что разглядывает пейзаж за ним.

— Ты не предложил дамам ничего выпить, Чарльз? Как ты невнимателен, — пожурил он его и призывно взмахнул рукой.

Мгновенно появился официант и принес напитки. Вивиан был изысканный кавалер, и его брат, казалось, был откровенно рад передать ему бразды правления ситуацией, которую он не ожидал и вряд ли приветствовал. На протяжении всего завтрака Лейле пришлось развлекать меланхоличного Чарльза. А Рози в это время до такой степени взялась за обольщение Вивиана, что Лейла начала злиться на нее. Несомненно, Вивиан взял Рози, чтобы она составила компанию его скучному братцу, а он сам мог свободно флиртовать с ее подругой.

Утонченное удовольствие от завтрака в фешенебельном ресторане Галлини быстро прошло. Приходилось вести нудную беседу, которая крутилась вокруг Корнуолла, где последние двести лет жила семья Вейси-Хантеров. Она согласилась, что закрытие оловянных рудников было трагедией, хотя на самом деле была весьма удивлена, что олово добывают из земли.

От этой темы они перешли к рассуждениям о развитии золотых приисков в Южной Африке и к правлению Сесила Родса. По крайней мере Чарльз Вейси-Хантер рассуждал об этом. Лейла не имела представления, кто такой Сесил Родс и чем он занимается. Ее также не особо интересовало, чему так веселятся Рози и красавец Вивиан.

Время шло, и необходимость поддерживать разговор уже начала раздражать Лейлу, когда Чарльз, рассказав, по-видимому, все, что собирался, о человеке по фамилии Роде, вдруг спросил:

— Вы живете в Брайтоне?

— Нет, — ответила она. — Мы приехали сюда ненадолго к мисс Хейвуд, у которой здесь большой дом.

Чарльзу вдруг пришла в голову поразительная мысль, и он, наклонившись вперед, с надеждой спросил:

— А вы не из Беркширских Дунканов? Воспоминание о том, что недавно рассказывала

Рози, подсказало ей ответ прежде, чем она успела подумать:

— О да… по внебрачной линии этого семейства. Ее собеседник стал красным как рак и в явном

смущении принялся разглядывать салфетку. За столом воцарилась тишина. Лейла повернула голову и обнаружила, что Рози с изумлением смотрит на нее. Однако ее внимание больше привлек Вивиан. От его веселости не осталось и следа. Его глаза пристально смотрели на нее с выражением легкого шока. Инстинкт подсказал ей, что она наконец пробудила в нем интерес к себе, и Лейла моментально воспользовалась этим.

— Что-нибудь не так, капитан Вейси-Хантер? — решительно спросила Лейла и повернулась к Чарльзу. — Как по вашему, сэр? Вы должны лучше знать характер вашего брата.

Все еще явно смущенный, он, запинаясь, признался, что они не виделись уже два года, потому что Вивиан служил за пределами Англии и за это время сильно изменился.

Лейла мгновенно смягчилась.

— О Господи, вы хотите сказать, что этот завтрак — ваша первая встреча после его возвращения? Как это нехорошо, что ваш брат не сказал нам об этом. Мы бы ни за что не стали вам мешать. — Она встала, вынуждая мужчин сделать то же самое. — Это был великолепный завтрак, но нам пора вас покинуть и дать возможность насладиться своей собственной компанией. Наверное, вам много есть о чем поговорить после такой долгой разлуки… о рудниках и о Сириле Родсе, — не удержалась и добавила она. Ей было искренне жаль Чарльза, которого Вивиан заставил развлекать двух актрис, встретившихся ему по дороге сюда.

— Нет, что вы, — смущенно запротестовал Чарльз. — Надеюсь, я не произвел впечатление… Я хочу сказать, что это было восхитительно, уверяю вас.

Лейла тепло ему улыбнулась.

— Вы более чем очаровательны, мистер Вейси-Хантер. — Быстрый взгляд на загорелое лицо Вивиана, все еще пристально смотревшего на нее, принес ей удовлетворение, и она сказала:

— Идем, Рози.

Прежде чем ее подруга успела запротестовать, Лейла направилась к выходу, без малейшего намека на их знаменитую походку в «Прогулке»; ее землянично-розовое платье волочилось по голубому ковру ресторана Галлини.

Братья помогли им надеть пальто и проводили до кареты, которую Вивиан приказал вызвать швейцару. Прощание было коротким. Лейла знала, что Рози разозлилась на нее из-за того, что она так внезапно оборвала встречу, но это не шло ни в какое сравнение со злостью, которую испытывала сама Лейла по поводу всей этой встречи. Карета направилась по указанному адресу к пансиону тети Агаты, и Рози, откинувшись на кушетку, уставилась на Лейлу широко раскрытыми глазами.

— Ну, так и что все это значит? Я еще никогда не видела тебя такой фантастически стервозной. Если и дальше так пойдет, ты скоро сможешь состязаться с Аделиной Тейт.

Лейла все еще кипела от негодования.

— Рози, зачем ты втянула меня в эту историю? Ты не можешь представить, как я была близка к тому, чтобы воспользоваться булавкой… против тебя.

Рози надула губы.

— Иногда я думаю, что ты создана для того, чтобы стать старой девой, Лейла Дункан. Ты так поджимаешь губы и так неодобрительно смотришь на все вокруг.

— А ты, я полагаю, все еще сохнешь по Майлсу Лемптону, — отрезала Лейла, задетая за живое напоминанием о том, что кем она уж точно никогда не будет, так это старой девой.

Некоторое время они ехали молча. Лейла вдруг обнаружила, что дрожит от странного чувства, которое не может определить.

Потом Рози сказала, комично и очень похоже передразнивая Чарльза:

— Он капитан, вы знаете. Капитан всех уланов. Лейла никогда не могла долго дуться на свою веселую подругу, и улыбка появилась на ее лице.

— Рози, дорогая, когда-нибудь ты должна мне позволить рассказать тебе все о мистере Родсе.

— Что еще за Роде?

— Кто-то, кто, по-видимому, более знаменит, чем девушки из Линдлей, потому что собачка-Чарльз слышал о нем.

Рози прыснула со смеха.

— Собачка-Чарльз! О Лейла, ну и потеха. Лейла тоже захихикала.

— Он выглядит, как грустная собачка, правда?

— Причем породистая.

— Иначе болтун Галлини не расшаркивался бы с ним так, — согласилась Лейла и снова залилась смехом.

Они хохотали всю дорогу к пансиону мисс Хейвуд, но ни в этот день, ни в последующие ни одна из них не напомнила другой о Вивиане Вейси-Хантере.

Карета отъехала, и братья вернулись в залу. Они заказали коньяк, и, как только официант отошел, Чарльз принялся извиняться.

— Если бы я мог подумать, что она сделает такое признание, клянусь, я бы никогда…

Вивиан раздраженно оборвал его.

— Ради Бога, Чарльз, когда ты снимешь свою власяницу? Я уже давно свыкся с тем, что я незаконнорожденный. Почему ты никак к этому не привыкнешь?

Брат молчал. Вивиан зажег сигару и продолжил более спокойно:

— Она достигла своей цели: шокировала нас и привлекла к себе внимание. Клянусь, она не незаконнорожденная. Девушки такого сорта никогда бы не признались в этом на публике, если бы это была правда.

Чарльз сел на высокий стул и укоризненно посмотрел на брата.

— Это действительно было большое свинство с твоей стороны заставить меня развлекать ее, чтобы ты мог провести часок с кокеткой, на чьем лице остановился твой блуждающий взгляд. Оставь это, Вивиан. Ты же знаешь, я не дамский угодник. Я не имел ни малейшего представления, о чем говорить с мисс Дункан.

Официант принес им напитки, Вивиан сел около брата, протянул ноги к огню и налил коньяк в пузатый бокал.

— Ты знаешь, что они обе актрисы? — спросил Чарльз.

— Конечно, знаю, — вяло ответил он. — Но в одном ты ошибаешься. Мой блуждающий взгляд остановился на мисс Дункан.

— Мисс Дункан? Так какого черта?.. Вивиан слабо улыбнулся брату.

— Я всего два дня как вернулся в Англию, когда Биффи Хейнес-Мортимер затащил меня в театр Линдлей, где эти две красотки вместе с еще двадцатью восьмью участвовали в шоу, которое потрясло весь Вест-Энд. Поверь на слово: то, что они делали на сцене, способно поднять температуру мужчины на несколько градусов, — добавил он, вспомнив зрелище, виденное им из ложи четыре дня назад. — А поскольку я вернулся из местности, метко названной «Могила для белого человека», мой градусник зашкалил. И причиной моей опасной болезни была Лейла Дункан, которая, одетая почти в одни белые страусиные перья, весьма сильно воздействовала на мои мужские чувства.

Чарльз покорно склонил голову.

— А когда ты собираешься выздороветь, Вив? Прежде чем ответить, он сделал глоток коньяку.

— Никогда, если это означает не ощущать удовольствия от вида соблазнительно одетых девушек. Тем не менее, как раз эта райская птичка оказалась с острым клювиком. Мое приглашение поужинать было отвергнуто с уведомлением, что крепость неприступна. Она даже вернула цветы, что выставило меня полным дураком перед мальчишкой-посыльным, не говоря уже о Хейнесе-Мортимере и его друзьях. Я был страшно раздосадован, но решил ретироваться в быстром порядке. Сегодня утром, проезжая мимо казармы, я увидел в толпе это самое прекрасное и надменное личико. Я мог и обознаться, если бы не увидел, как они обе идут той самой походкой, как на сцене. Я не мог устоять перед искушением.

Вивиан сделал глоток, наслаждаясь воспоминанием о том, как девушки, вцепившись друг в друга, визжали от страха, пока он заставлял своего жеребца лихо проделывать этот аллюр.

— Оскар никогда не забудет трюка, которому я обучил его на маневрах. Он выполнил его великолепно, и эти две здорово напугались. Даже одетая в меха, мисс Лейла Дункан все еще поднимает мою температуру, поэтому я разыграл кающегося офицера и джентльмена. Ее ответ должен был охладить мой пыл. К счастью, ее веселая подруга легче поддалась моему очарованию, и я бы потерял все, чего мне удалось достичь, если бы не привел их сюда. Я извиняюсь, что заставил тебя развлекать их, но возможность вынудить холодную мисс Дункан позавтракать со мной была слишком заманчива, чтобы упустить ее.

Чарльз вздохнул.

— Если это именно мисс Дункан поразила твое воображение, то почему ты занимался только ее подругой?

Приняв более удобную позу, Вивиан начал просвещать брата.

— Приемы кавалерии можно с успехом применять против любого противника, даже такого изящного. Мисс Дункан снова бы отвергла мои ухаживания, а притворное равнодушие полностью обезоружило ее. Эта красавица ушла с пощипанными перышками, а я как раз этого и хотел. Может быть, в следующий раз она хорошенько подумает, прежде чем вернуть мужчине цветы, хотя, конечно, она не знает, что на прошлой неделе вернула именно мой букет.

Вылив в стакан остаток коньяка, он оставил эту тему. Черт с ними, с актрисами. Ведь он не видел брата целых два года.

— Чарльз, я так рад, что ты приехал в Брайтон. Я был очень занят, устраивая свои дела и подыскивая подходящую квартиру. Ты сам знаешь, каково вернуться после долгого отсутствия из-за границы. К тому же ноябрь — не лучший месяц для акклиматизации после экваториальной жары. Перед самым возвращением сюда я заехал в Родезию, там в теплом климате мне удалось избавиться от проклятой лихорадки, которая чуть не свела меня в могилу. И, конечно, там я побывал у мамы.

— Надеюсь, она в добром здравии.

— О, она выглядела гораздо лучше. Мама кажется такой хрупкой по сравнению с другими женщинами. Как ей удалось произвести на свет мужчин такого размера, как мы?

— Это мы потом выросли, — заметил брат. Вивиан изучающе смотрел на Чарльза, который никогда не был так близок с их матерью, как он. Возможно, он намеренно избегал ее ради мира в семье.

— Маме было всего семнадцать, когда она первый раз вышла замуж за отца. По-моему, он жестоко с ней обращался. Уже тогда его репутация распутника ни для кого не была секретом.

— Такие вещи часто преувеличивают, — робко заметил Чарльз.

— Преувеличивают? Я думаю, что ты вряд ли знаешь, как мама страдала от его беспорядочных похождений, которые он даже и не скрывал. После того как первый ребенок был признан незаконнорожденным, он заставил ее согласиться с тем, что им придется родить других детей, — с жаром сказал Вивиан. — Несомненно, он обходился бы с ними с таким же презрением, как и со мной.

Несколько секунд Чарльз задумчиво рассматривал его.

— Вив, ты не смирился с тем, что ты незаконнорожденный, поскольку все время твердишь об этом. И я думаю, что никогда не смиришься.

Сделав знак принести еще коньяку, Вивиан кисло сказал:

— Предлагаю оставить эту тему. Мы оба начнем злиться и все равно ни к чему не придем. — Он бросил окурок в огонь и продолжал: — У меня для тебя длинное письмо от мамы. Я думаю, она надеется, что ты скоро приедешь навестить ее.

К его удивлению, брат слегка покраснел.

— Очень вероятно, что она сама приедет в Англию в конце года.

— По какому поводу? — удивился Вивиан.

— Пока еще ничего не объявлено, — ответил Чарльз, — но на мое двадцативосьмилетие «Тайме» получила извещение о моей предстоящей женитьбе.

— Ах ты, коварный пес! — воскликнул Вивиан, пораженный тем, что его брат-нелюдим за время его двухлетнего отсутствия посватался и получил согласие на брак.

— И кто эта будущая леди Бранклифф? Нежная деревенская простушка прямо со школьной скамьи или ослепительная светская красавица, за которой увиваются все холостяки?

Явно раздражаясь, Чарльз покачал головой и сказал:

— Это будет женитьба, а не легкая любовная связь, которые ты заводишь с таким удовольствием. Бранклифф и сэр Кинсли считают, что мы идеальная пара, и я сам очень счастлив, что все так получается.

Удивление будет слишком слабым словом, чтобы описать реакцию Вивиана на эту новость. Его брат, унаследовавший все, что могло бы быть его, если бы не жестокий поворот судьбы, собирался жениться на дочери их Корнишских соседей. Джулия Марчбанкс была пятым ребенком после четырех сыновей. Ей не приходилось рассчитывать на приданое, и, следовательно, это не могло быть для Чарльза причиной его фатального решения.

Вивиан нервно подался вперед.

— Ради Бога, не позволяй втянуть себя в этот брак. Ты говоришь, что еще ничего не объявлено, значит, не все потеряно.

Чарльз напрягся и снова покраснел.

— Ты не расслышал, что я сказал. Я очень счастлив, что все так происходит.

Все еще не веря, что это правда, Вивиан откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Чарльза. Он был мягкий, уступчивый, про таких говорят «не от мира сего». Вивиан никогда не был уверен, нужны ли брату его помощь и советы, потому что для Чарльза не существовало авторитетов. Возможно, Джулия была подходящей парой робкому будущему лорду Бранклиффу, если он и вправду был счастлив. Будучи единственной женщиной в мужском семействе, Джулия вслед за братьями пристрастилась к спорту, что было известно всему западному пригороду. Высокая, пышногрудая, она вряд ли была приспособлена к жизни в Шенстоуне, а ее прямой и решительный нрав мог компенсировать мягкий характер брата, который добивался мира любой ценой. Прошло несколько лет с тех пор, как Вивиан видел эту девушку. Он помнил ее деревенской неряхой, невзрачной на вид, за исключением очень больших глаз, которые могли бы сослужить ей хорошую службу, если бы она научилась использовать этот дар.

Официант поставил на стол чистые стаканы. Вивиан грустно улыбнулся.

— Мои поздравления, Чарльз. У тебя больше здравого смысла, чем у меня. Джулия будет великолепной женой. Я пью за твое будущее.

Чарльз посмотрел на него своим обычным, слегка виноватым взглядом.

— А как твое будущее? Тебе уже за тридцать, а ты ведешь разгульный образ жизни. Я слышал об этом даже в Шенстоуне. Женитьба успокоила бы тебя.

Вивиан искренне запротестовал:

— Разгульная жизнь нашего отца сделала наследником тебя, а не меня. Это ты обязан жениться, Чарльз. А я избавлен от этого, черт побери, и не имею ни малейшего желания ввязываться в дела, которые меня успокоят. Черт возьми, мне нравится быть беспокойным, я собираюсь оставаться таким и дальше.

— С чередой хористок, которые так невоспитанны, что возвращают твои цветы.

— Дункан единственная, кто так поступила, — поправил Вивиан. — Я позабочусь, чтобы она больше так никогда не делала. Держу пари, если я захочу, она очень скоро будет есть из моих рук.

Горькая усмешка появилась в глазах брата.

— Ты все такой же беспутный черт, несмотря на разрушительное действие экваториальных джунглей.

— Як этому и стремлюсь, — парировал тот небрежно.

Они молча выпили, затем Чарльз спросил:

— Как там было на самом деле?

Вивиан долго смотрел на огонь, наслаждаясь его теплом и красотой угасающего дня. Потом наконец заставил себя говорить о том, о чем предпочел бы не вспоминать вовсе.

— На самом деле это похоже на ад. Там есть четыре убийцы: жара, жажда, болезни и дикие животные. Все вместе они могут свести человека с ума до того, как смерть избавит его от них. И еще есть аборигены. Каждый солдат клянется оставить последнюю пулю для себя, но некоторые попадают в плен прежде, чем успевают выстрелить. Когда мы взяли одну деревню, то увидели, что они сделали с несчастными пленниками.

Страшная сцена ожила в его памяти и так взволновала его, что он залпом осушил свой стакан.

— Непостижимо, что человек может совершить такие зверства по отношению к другому человеку, — сказал Вивиан упавшим голосом. — Это всех деморализовало. Страх перед диким врагом настолько запал в душу и офицерам и солдатам, что приказ разбиться на маленькие группы встречался неохотно и почти неповиновением.

Нахмурившись, он поспешно объяснил, что солдаты не трусили.

— Они отличные ребята, все до одного, и очень храбрые. Просто при виде останков их погибших товарищей они осознали, что они имеют дело с врагами, которые исповедуют языческие верования и ритуалы, очень далекие от принятых правил ведения войны. Поставь моих ребят против любого количества обычных врагов, и ни один из них не дрогнет, но дикари, спрятавшиеся в джунглях, полных ядовитыми растениями и животными, повергали их в невыразимый ужас при мысли, что они могут быть захвачены в плен живыми.

— И тебя тоже, Вив?

— Конечно, — быстро ответил он, бросив на брата прямой взгляд. — С того момента, как я увидел это, страх омрачал каждую минуту моей жизни там. У меня звенело в ушах, мое сердце неистово колотилось, словно дикари в триумфе уже пили кровь из моего агонизирующего тела. Чарльз, когда я говорю тебе, что ни один человек не сможет выразить словами то, что я увидел в тот день, ты должен понять: даже величайший герой дрогнет, представив, что его может ожидать.

Под взглядом брата он поспешно добавил:

— Ты не имеешь понятия об этом, и я молю Бога, чтобы ты никогда этого не узнал.

Бросив на Вивиана неловкий взгляд, Чарльз сказал:

— Зачем говорить об этом, если эти картины пробуждают в тебе такие чувства?

— Ты поймешь это, когда я расскажу тебе то, что должен рассказать, — резко ответил Вивиан. — Факты достаточно просты, но я убедился на своем горьком опыте, что их можно по-разному интерпретировать. Мои друзья-офицеры разделились из-за этого на два лагеря, хотя все они обязаны выполнять решение следственной комиссии и держать при себе свое мнение о моей чести.

Явно испугавшись, Чарльз заерзал на стуле.

— Может быть только один взгляд на эту проблему, — заявил он. — Твои грешки могут считаться предосудительными в определенных кругах, но я не знаю никого, кто бы сомневался, то ты настоящий джентльмен.

— А наш дед? — Это вырвалось с такой горечью, которую не могло смягчить даже время.

— Вив! — слабо запротестовал Чарльз. Он криво улыбнулся.

— Незаконнорожденный не может быть джентльменом; Бранклифф придерживается этого мнения тридцать лет. Если бы подробности этого дела когда-нибудь достигли его ушей, он бы считал, что получил этому подтверждение. Те в моем полку, кто тоже так думает, их уже получили.

На этот раз Чарльз подал знак принести коньяк. Потом он повернулся к Вивиану.

— Ты наверняка слишком драматизируешь ситуацию. Расскажи мне эту историю, и я помогу тебе увидеть ошибку.

Внезапно Вивиан пожалел, что начал этот разговор. Рассказывать Чарльзу об этом не было никакого смысла. Его братская поддержка не облегчила бы его совесть. В этом уютном зале, обставленном внешними атрибутами светской жизни, все произошедшее казалось не более чем бредом сумасшедшего или сводящим с ума ночным кошмаром. Но он сам завел этот разговор и должен завершить его, удовлетворив любопытство брата.

— Если коротко, — начал Вивиан, — военный инженер по имени Брассард и сопровождавший его сержант получили задание пойти на разведку впереди наших главных войск. Я командовал маленьким отделением, служившим для них прикрытием. На третий день мы наткнулись на аборигенов, которых было слишком много, чтобы вступать с ними в бой. Брассард и его сержант были схвачены прежде, чем успели пошевелиться, а я приказал солдатам немедленно отступать. Они все благополучно спаслись.

Эта картина снова зримо встала перед ним, он с силой сжал стакан и продолжил:

— А я остался, чтобы убить обреченных ребят, выстрелить им в голову, прежде чем уйти самому.

— Господи, — перевел дух Чарльз, который ничего не знал об армейской службе.

Вивиан словно опять оказался там, слышал звуки выстрелов, видел, как его товарищи упали и исчезли среди лоснящихся черных спин, украшенных татуировкой и перьями. Он снова ощутил звенящее чувство, что копье вот-вот вонзится ему в спину, когда он, выдав выстрелами свое присутствие, убегал вслед за отрядом.

— Официальная следственная комиссия признала, что мои действия были предприняты из искренних, гуманных побуждений, что я избавил захваченных в плен людей от часов или даже дней неописуемых мук.

— Значит, тебя оправдали! — воскликнул Чарльз, не скрывая облегчения. — Я же говорил, ты рисуешь ситуацию слишком мрачно.

— Неофициальная следственная комиссия, состоящая из моих товарищей, не пришла к единому мнению, — раздраженно продолжил Вивиан. — Как на зло, между мной и Брассардом были трения из-за одной женщины. Те несколько человек в моем полку, которые считали, что мне не место среди джентльменов, предпочли придать другой оттенок моему преднамеренному убийству двух англичан.

Чарльз вздрогнул от слова «убийство», но Вивиан должен был наконец сбросить груз со своей души.

— Первое, что я сделал, приехав в Англию, это навестил семьи Брассарда и его сержанта, которым было сообщено, что их сыновья были убиты во время операции. Я объяснил им, что был последним человеком, который видел их живыми, и заверил, что они храбро сражались и умерли безболезненно.

Вивиан быстро осушил свой стакан, затем вздохнул:

— Лица этих двух матерей преследуют меня, Чарльз. Теперь я уже сам не уверен, правильно ли я поступил.

Он откинулся на спинку стула и спокойно сказал:

— Единственный способ забыться — это наполнить жизнь развлечениями, которые тешат тело мужчины и убивают его мысли. Вот для чего мне нужна Лейла Дункан. Возможно, теперь ты поймешь мое поведение сегодня утром.

От Таллинн братья направились на квартиру Вивиана, которую он недавно снял. День клонился к вечеру, бледное солнце уже садилось и становилось холодно. Вивиан был мрачен. Из-за легкой раны и продолжительных приступов тропической лихорадки ему дали отпуск по болезни. Он воспользовался им, чтобы пересечь Африку и заехать в недавно образованное государство Родезия, куда его мать отправилась навестить свою кузину, а затем решила остаться там навсегда.

Вивиан поддержал ее решение и привез Чарльзу письмо, в котором мать все объясняла своему младшему сыну. Когда Чарльз прочитал толстую пачку листов, они сели перед огнем, который разжег денщик Вивиана, и продолжили разговор.

— Должен сказать, что я почти ожидал от нее такого решения, — признался Чарльз, все еще немного сбитый с толку. — Мама никогда не была счастлива в Шенстоуне.

— А мы были счастливы? — резко спросил Вивиан. — Брандклифф совершенно не понимал таких женщин, как мама: мягких, утонченных и безмерно сострадательных. Ее музыкальные способности он считал жеманством, изящную фигуру— признаком болезни, а глубокую материнскую любовь к нам — плачевным отсутствием дисциплины.

— Ну да, я полагаю, старик вечно сравнивал ее со своей первой женой, которая, по-видимому, обладала всеми качествами, необходимыми, чтобы жить в деревне.

— Как Джулия?

— Я… да, как Джулия, — поколебавшись, согласился Чарльз.

Думая о жизнерадостной девушке, которую он знал много лет, Вивиан пришел к мысли, то она могла бы процветать в доме, который угнетал его, наполненный горестными воспоминаниями.

— Мама несомненно приедет на твою свадьбу, но не жди, что она останется в Корнуолле, Чарльз. Она невероятно изменилась. Я всегда считал ее красивой женщиной, но там она просто расцвела, вся скрытая красота вышла наружу. Но даже теперь я думаю, что Бранклифф мгновенно сгонит ее парой своих жестоких насмешек. Я не надеюсь, что возраст смягчил его.

— Он сделал его еще более странным. Вивиан нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что он на полпути в сумасшедший дом?

— Слава Богу, нет. — Прямота Вивиана была неприемлема для утонченного Чарльза. — Годы уже начинают сказываться, вот и все. Он стал очень скупым.

— Он всегда был таким.

— Только в сравнении с твоей невозможной расточительностью.

— Это вряд ли его трогало, — сухо заметил Вивиан.

— Это уже немножко другое дело, — сказал Чарльз, предпочитая не продолжать эту скользкую тему. — Он отказывается зажигать огонь, пока не стемнеет, и то позволяет делать это только в главных комнатах. Я не думаю, что его организм выдержит суровую зиму, если дом не прогревать как следует.

Вивиан пожал плечами.

— Тогда все твои проблемы будут решены.

— Вив!

— О, не смотри так испуганно, черт возьми. Старику уже восемьдесят девять, и он достаточно покомандовал в этой жизни. Я не знаю, как ты выносишь его эгоизм и откровенную жестокость все эти годы… хотя он любит тебя, так что ты избавлен от проявления худших черт его характера.

Решив не обращать на это внимание, Чарльз

продолжал:

— Его последняя экономическая идея — продать половину лошадей. Он считает, что для наших владений столько не нужно.

— Конечно, но каким образом гости будут передвигаться по Шенстоуну? Он выживает из ума.

— У него свой аргумент. К нам редко приезжают гости.

— Неудивительно, если он не зажигает огонь, — сказал Вивиан. — Мой дорогой друг, жизнь для тебя должна быть чертовски скучной. Ради Бога, скорей женись на Джулии. Это даст тебе некоторое облегчение от этой бережливости и пессимизма.

— Не рассуждай так легко, — резко продолжил Чарльз. — Он надумал принять предложение сэра Кинсли и продать ему ферму Макстед и землю западнее от нее, до старой мельницы. Ты знаешь, он давно об этом думал.

Вивиан мгновенно протрезвел.

— Он не может продать часть имущества без твоего согласия.

— Может. Пока у него права собственности, он распоряжается всем имуществом.

— Но, черт побери, эта земля позволяет проехать в Шенстоун с запада. Если сэр Кинсли присоединит ее к своей, нам придется спрашивать его разрешение пересечь владения Марчбанксов по единственной дороге, ведущей к нам.

— Я убежден, сэр Кинсли не станет делать из этого проблему, — неуверенно ответил Чарльз.

— Он, может, и нет, а Рэндольф станет, когда владение перейдет к нему.

Встав на ноги, Вивиан с тоской посмотрел на брата.

— Такт и дипломатия, возможно, хорошо помогали тебе в прошлом жить с нашим вспыльчивым дедом, но это уже не поможет, если у человека сдал рассудок. Я полагаю, ты должен получить справку, что он психически ненормальный, и вступить в права наследования, пока еще не слишком поздно.

Чарльз тоже встал.

— Я буду считать, что ты этого не говорил.

— Почему? На твоем месте он бы поступил именно так.

По лицу брата Вивиан понял, что зашел слишком далеко, хотя с трудом мог поверить, что Чарльз забыл страшные годы детства и его рубцы затянулись.

— Убеди его переехать в город и жить в своем клубе среди таких же старых маразматиков, как и он сам, — предложил Вивиан более дружелюбно.

— Дед никогда не уедет из Шенстоуна.

— Тогда будет чертовски здорово, если он поскорее займет свое место в склепе Бранклиффов. Вся земля будет твоей, если ты не позволишь ему акр за акром ограбить тебя. Чарльз, он опять играет с тобой в кошки-мышки. Для него величайшее удовольствие в жизни — видеть, что нам плохо.

Чарльз твердо посмотрел на него.

— Ты стал очень желчным.

— Я всегда был желчным, — возразил Вивиан. — Главное сейчас — не позволить ему спустить все имущество и распродать землю, даже если для этого придется нанять агента, который бы скупил ее для тебя.

— К несчастью, я не смогу этого сделать. Дело в том, что у меня некоторые финансовые затруднения. Сейчас время покупать золото, и я недавно вложил в это весь свободный капитал, оставив лишь деньги на содержание городского дома и на личные расходы.

Вивиан вздохнул.

— Но что-то нужно делать. Если до этого дойдет, я помогу тебе с наличными. Мой банкир никогда не улыбался мне так радушно, как сейчас.

Явно сожалея, что резко разговаривал с братом, Чарльз слегка улыбнулся.

— Ну и чудеса! Я не ожидал, что ты поможешь мне с деньгами. Вив. Шенстоун на моей совести. Я надеюсь, ты скоро сможешь приехать и помочь мне убедить Бранклиффа не продавать эту землю, вот и все.

— Мой дорогой друг, одно мое слово, и он продаст ее немедленно.

— Тогда приезжай и посоветуй продать. Если ты так уверен, что он все сделает наперекор тебе, то вот решение.

На лице Вивиана появилась смущенная улыбка.

— Когда человек вроде тебя прибегает к хитростям, значит, ситуация совсем вышла из-под контроля.

— Так ты приедешь?

— Холодные комнаты и ни одной лошади, чтобы покататься? Нет, спасибо.

— Он еще не продал лошадей.

— Хотелось бы надеяться. Часть из них мои.

— Джулия проявила интерес к одной или двум из них.

— Они для нее слишком норовистые, — мгновенно ответил Вивиан.

Чарльз с любопытством взглянул на него.

— Нет. За время твоего отсутствия она превратилась в отличного наездника и удивит даже тебя. Увидишь, когда приедешь в Шенстоун.

Вивиан покачал головой.

— Чтобы убедить меня приехать в Корнуолл, нужны более веские причины, чем желание увидеть твою возлюбленную в седле. Ты можешь предложить мне какую-нибудь девушку из Линдлей, чтобы скрасить суровую зиму в старом доме? Я думаю, нет. — Он снова стал серьезным. — Мне кажется, ты поступил не совсем мудро, вложив весь свой капитал в золото. Буры когда-то ловко выставили нас дураками. Я не думаю, что они оставили попытки укрепить свои права в Южной Африке, и люди, с которыми я говорил в Родезии, считают, что война шестнадцать лет назад ничего не решила. Если там вдруг что-нибудь случится, акции сразу упадут, несмотря на все заверения, что Роде контролирует ситуацию.

Чарльз, похоже, расстроился, и Вивиан поддразнил его:

— Неужели мои слова так умны, что ввели тебя в ступор?

Улыбка изогнула нежный рот под усами Чарльза.

— Прости, Вив, я не хочу быть грубым, но эта твоя девушка — мисс Дункан, да? — она даже не слышала о Сесиле Родсе. Во время разговора она изо всех сил старалась выглядеть умной, но было совершенно ясно, что она ничего не понимает. Ты можешь такое представить? Один из величайших людей нашего времени, а она о нем ничего не знает. Черт возьми, ведь его именем назвали страну.

Вивиан нагнулся вперед и взял брата за руку.

— А ты, мой дорогой Чарльз, никогда не слышал о самом возбуждающем шоу нашего времени. По имени девушек из Линдлей назвали походку. Представь только, если сможешь.

— Походку! Это же нельзя сравнить с…

— Откуда ты знаешь, что можно сравнивать, а что нет? Я говорю тебе, что это гораздо более возбуждает, чем все, что сделал Сесил Роде. Тебе следует сходить посмотреть «Девушку из Монтезума» и убедиться самому.

Чарльз отнесся к этому явно отрицательно.

— Ты никогда не затащишь меня в варьете. Я с трудом перевариваю оперу, а походка… в страусиных перьях? О нет, Вив, определенно, нет!