ГЛАВА 27
Герцог Клейборо с трудом сдерживал злость, и пока никто из гостей этого не замечал. Но если его невеста, как и раньше, будет демонстрировать свое нерасположение к нему, то вполне может случиться, что он забудет о внешних приличиях, о том хорошем, что он сделал на благо своей будущей семьи за последнюю неделю, и при всех задушит ее.
Церемония, проходившая в церкви Святого Мартина, была прекрасна. Величественный собор без труда вместил более тысячи гостей, пришедших на свадьбу. Николь выглядела восхитительно, ее серебристый свадебный наряд был очень красив. Прозрачная вуаль не могла скрыть злое выражение лица невесты, тем более что Николь не сделала ни малейших попыток выглядеть счастливой, скорее наоборот.
Увидев Николь, идущую под руку с отцом по широкому проходу в центральном нефе церкви, Хэдриан на какое-то мгновение был ошеломлен. Неистовые, доселе неизвестные ему чувства переполнили его, он понял, что действительно влюблен.
Но это состояние сразу же исчезло, как только он рассмотрел ее лицо. Ошибиться в том, что чувствовала она, было невозможно. Николь осмелилась унизить и его и себя перед всеми гостями.
Она шла с высоко поднятой головой, стараясь не смотреть на него. Губы сжаты в прямую, упрямую линию. Не взглянула на него, даже стоя у алтаря. Когда подошла ее очередь произносить слова клятвы, она молчала. Хэдриан взял ее за руку и больно сдавил, напомнив тем самым, что он может силой подчинить ее своей воле. Наконец, к его немалому облегчению, она заговорила.
Теперь они муж и жена.
На свадебном приеме, который проходил в доме на Кэвендиш-сквер, ни один гость не сомневался, что невеста вышла за герцога по принуждению.
Лицо герцога превратилось в холодную, непреклонную маску. С него достаточно! Ему было безразлично, что на собственной свадьбе они пробыли не более часа. Николь не ела, не пила и даже не разговаривала. Чем дольше он находился рядом со своей невестой, сидевшей с каменным выражением лица, тем больший взрыв неистовой ярости вызревал в нем.
— Мы уходим, — сказал он внезапно.
— Сейчас?
— Сейчас. Сию минуту.
Он поднялся, взял ее за руку и потянул за собой.
— Тогда дайте мне переодеться.
— Откуда такое внимание к приличиям? Несколько поздновато, не так ли, мадам Супруга? Она разозлилась и вырвала руку:
— А разрезание свадебного торта?
— Мне наплевать.
— Ну, это бросается в глаза, — сказала она, глядя на него со злостью.
— Я не понимаю вашего двусмысленного поведения. Почему вы хотите остаться? Совершенно очевидно, что вам все не нравится.
— Потому что находиться здесь гораздо лучше, чем уходить с вами.
Он невесело рассмеялся:
— Ну вот мы и добрались до истины. Вы боитесь остаться со мной наедине и выдать себя?
— Вовсе я не боюсь, — сказала она сквозь зубы. — Я стараюсь отсрочить то, что будет мне чрезвычайно неприятно — наше будущее.
— Если вы и дальше будете раздражать меня подобным образом, то оно покажется вам еще более неприятным.
Николь очень удивилась:
— Вы что, угрожаете мне?
— Понимайте как угодно.
Он опять схватил ее за руку и потащил вон из зала, пробираясь между многочисленными гостями. Она попыталась вырваться, но он остановился и, едва сдерживаясь, сказал:
— Может быть, хватит сцен на сегодня! Или вам очень хочется еще?
— Это вы разыгрываете спектакль, — прошипела она, но вырываться перестала.
Хэдриан ничего не ответил. Они попрощались с родителями и направились к выходу. На пути их останавливали друзья и знакомые, чтобы поздравить и пожелать им счастья. Кое-кто из них не мог скрыть недоумения по поводу мрачного вида жениха и враждебности невесты. Герцог буквально швырнул ее в карету, как только они выбрались из дома.
Николь забралась в дальний угол кареты. Хэдриан сел на сиденье напротив, по возможности не обращая на нее внимания, хотя ему очень хотелось задушить ее. Он дал знак кучеру трогать.
Оба молчали. Хэдриан негодовал. Он так старался остановить сплетни о них, тратил свое драгоценное время на посещение бестолковых балов и вечеров, очаровывал глупых и скучных дам и льстил их мужьям. Не удивительно, если теперь все будут считать его отъявленным дураком: жениться на той, которая тебя открыто презирает! За несколько часов Николь умудрилась испортить все, чего он добился — исключительно ради нее — за две недели.
— Надеюсь, вы довольны собой?
— Чем это мне быть довольной в такой день?
Как ни сердился герцог, он не мог не заметить, как хороша его жена, как прекрасны ее черные распущенные волосы. Чтобы расслабиться, он вытянул свои длинные ноги.
— Я советую вам изменить свое отношение ко мне. Теперь вы моя жена и останетесь ею, пока я не умру. Может быть, вы испытываете удовольствие от скандалов, которые сами и устраиваете?
Она вспыхнула:
— Вы же знаете, что нет.
— Напротив, мне кажется, что вы были в восторге от сцен, которые сегодня разыгрывали одну за другой.
Он действительно не сомневался в том, что она испытывала наслаждение от того, что унижала его. От этой мысли вновь накатила волна ярости, но он старательно сдержался.
— Вы принудили меня пойти с вами под венец. И вы рассчитывали, что я буду покорна вам, склоню голову и подчинюсь? Если это так, то вы жестоко ошиблись.
— Только в одном вы мне подчиняетесь, мадам. — Его взгляд просверлил ее. — И, пожалуй, этим-то я и буду держать вас ради нашего общего блага.
Николь вспыхнула от намека на ее несчастный страстный темперамент и изумилась.
— Надеюсь, вы шутите? — пробормотала она невесело.
— Идея очень привлекательная.
Они пристально смотрели друг на друга. Николь показалось, что карета слишком мала, Хэдриан находился так близко, что ей стало неспокойно. Такое же беспокойство она ощутила, стоя рядом с ним у алтаря. Его близость всегда волновала ее. Она ничего не могла с собой поделать, все ее мысли крутились вокруг брачной ночи — ее брачной ночи.
Трудно поверить, но она — его жена. Когда-то она жаждала этого всей душой, но с тех пор прошла, казалось, долгая жизнь.
А сейчас он надеется, что она смирится со своим положением и его ухаживаниями. Он не смог заставить ее добровольно выйти за него и теперь не должен рассчитывать, что она будет покорной, как ребенок. Он должен понять, что силой ее не подчинит. И если он думает, что сегодня она примет его с распростертыми объятиями, то он просто сумасшедший.
А как же быть с остальными ночами после этой? Даже если сегодня ей удастся прогнать его, а дальше что, как долго она сможет отказывать ему?
Она убедилась, что ее упорство бесполезно и что дело ее проиграно. Мысли о разводе она даже не рассматривала.
Ее сердце забилось учащенно, его намерения были очень прозрачны.
Николь было чрезвычайно жаль того, что она не может забыть его объятия, его поцелуи и ласки и те ощущения, которые они вызвали в ней… Как жаль, что у нее такая отличная память.
Николь отвернулась от него и стала смотреть в окно. Зимний прохладный вечер наступал стремительно, и несмотря на то что ее накидка из серебристой лисы была распахнута, ей не было холодно. Но вдруг какой-то необъяснимый страх вселился в нее, страх, что ее поймали в ловушку и посадили в клетку. Она запахнула накидку, пытаясь успокоиться.
Хэдриан прервал молчание:
— Я ничего не решал относительно медового месяца.
— Хорошо.
Он продолжал вполне спокойно:
— У меня неотложные дела в Клейборо и других имениях, где просто необходимо мое присутствие. Я закончу их через три недели. После этого мы можем отправиться в путешествие — если вы пожелаете.
Наконец она повернула к нему голову. Страх еще стоял в ее глазах.
— Я ничего не хочу. Я не хочу никуда ехать с вами. Я не хочу быть вашей женой. — Голос у нее сорвался. — Не хочу!
— Ну вот опять. Ваши чувства уже не откровение для меня. Вообще, я уже устал слушать одно и то же. Пожалуйста, впредь держите при себе свое неудовольствие нашим браком.
Николь опять отвернулась от него, чтобы он не заметил ее полные слез глаза.
— Мне не нужен медовый месяц со строптивой женой.
Эта фраза не должна была ее обидеть, ведь медовый месяц является праздником только для любящих. У него не было сомнений в том, что, женись он на Элизабет, они бы прекрасно провели вдвоем несколько недель на континенте. Николь стало обидно. Она глубже закуталась в накидку, пытаясь хоть как-то отгородиться от мужа.
В Клейборо-Холл они приехали через пять часов. Наступила ночь, на небе не было ни звезд, ни луны. В этой темноте она не могла рассмотреть дворец, который, как она слышала, по своему великолепию мог поспорить с королевским. Хэдриан протянул ей руку, помогая выйти из кареты. Она вынуждена была опереться, но, едва почувствовав под ногами землю, отпрянула от мужа. Герцог издал какой-то угрожающий хрип.
Их встречало столько слуг, выстроившихся в вестибюле, что Николь почувствовала нервный озноб. Около ста человек ждали ее — свою новую хозяйку. Она поправила накидку на плечах. Это было единственное действие, на которое она оказалась способна. До ее сознания дошло, что Хэдриан что-то говорит людям:
— Сейчас поздно. Завтра вы сможете познакомиться с герцогиней ближе. Теперь же возвращайтесь к своим делам.
Все разошлись.
«Герцогиня. Вы сможете познакомиться с герцогиней завтра». Николь еще не осознала толком, что она герцогиня Клейборо. Она не сдвинулась с места. Удивительно и страшно.
— Это экономка, миссис Вейг. Она сейчас проводит вас в ваши комнаты.
Николь кивнула женщине со строгим лицом, стоявшей молча у лестницы. Затем Хэдриан попросил ее оставить их на некоторое время, и миссис Вейг моментально исчезла.
Николь обратила внимание на то, что вестибюль, в котором они стояли, больше бальных залов в некоторых домах. Потолок необычайно высок, полы выложены зеленым с золотом мрамором. Огромные белые колонны возносились до потолка, а с их капителей улыбались лепные амуры.
Это дом Хэдриана?
Это ее дом?
— Я повожу вас по дому завтра, — сказал он.
Она взглянула на него.
— Поскольку сейчас уже поздно, мы поужинаем в наших комнатах.
Николь продолжала смотреть на него, стараясь привыкнуть к мысли, что она теперь герцогиня Клейборо, одна из первых дам королевства.
— Я буду у вас через полчаса. Вам хватит этого времени?
Вдруг ей пришло в голову, что он внимательно смотрит на нее и пытается прочесть ее мысли. Не успела она сказать, чтобы он не беспокоил себя посещением ее этой ночью, как он позвал экономку, тут же появившуюся, а сам, не говоря ни слова, ушел.
Эта встреча в доме, предстоящая первая брачная ночь, ее нежелание хоть в чем-то уступить Хэдриану — все это нагромождение мыслей и впечатлений потрясло Николь. Она с трудом заставила себя обратиться к экономке:
— Да, пожалуйста.
Лицо миссис Вейг смягчилось и подобрело.
— Сюда, пожалуйста. Все ваши вещи внесены с заднего входа.
Николь последовала за миссис Вейг. У нее было какое-то паническое предчувствие, что она не справится с этим домом. И это только один из многих, которыми владеет Хэдриан. Как же она будет присматривать за таким количеством людей? Боже, она даже не знает, с чего начать! Николь вдруг пожалела, что ее образование было очень поверхностным и односторонним, что она не хотела утомлять себя изучением науки управления хозяйством, домами.
Николь окинула взглядом многочисленные лестничные пролеты. Рука коснулась полированных перил из тикового дерева. Красная с золотом дорожка покрывала ступени. Огромные картины — пейзажи и портреты — висели на стенах вдоль лестницы.
Они не остановились на второй лестничной площадке, а продолжали подниматься вверх.
— Здесь много комнат, но покои его светлости и ваши — на третьем этаже, — объяснила миссис Вейг.
Слова экономки вернули Николь к действительности, к тому, что ей сегодня предстоит испытать. Через полчаса Хэдриан будет у дверей ее комнаты. Желудок отозвался спазмами, пульс участился. Если бы только она была уверена, что сможет обуздать свою страсть к нему. Но такой уверенности у нее не было: несмотря па всю злость к нему, на все события дня и стычки между ними, она не могла не признать, что он самый прекрасный мужчина, которого ей когда-либо доводилось видеть.
Но она умрет от досады, если этой ночью он добьется своего.
Наконец Николь вошла в свою спальню через огромную гостиную, декорированную бело-розовой тюлевой тканью. Слева был кабинет со стенами, оклеенными обоями в полоску вишневого цвета. Были также два просторных кабинета и гардеробная. Основным цветовым тоном был розовый с белым. Даже пол в ванной был выложен из мрамора бледно-розового оттенка. Николь вдруг поразила мысль, что эту цветовую гамму выбирала Элизабет и что интерьер этих комнат будет постоянно напоминать ей об умершей девушке, которую так любил и по которой так горевал Хэдриан. Хэдриан, который стал ее мужем.
Ей мгновенно разонравились бело-розовые тона.
Пять горничных, включая ее Ани, распаковывали чемоданы. Это были не все ее вещи, остальные придут только через неделю.
Нечто большее, чем тревожное предчувствие, беспокоило Николь: ей было отчаянно грустно.
— Спасибо, — сказала она девушкам и экономке, — все хорошо, а остальное я доделаю сама. — Ей очень хотелось остаться одной.
Служанки с удивлением посмотрели на молодую госпожу. Только Ани с приоткрытым от восторга ртом продолжала рассматривать одежды хозяйки.
Экономка вежливым тоном сказала ей:
— У нас много прислуги, ваша светлость. Если вам что-нибудь понадобится, потяните просто за шнурок звонка.
Николь кивнула. Миссис Вейг отпустила всех, оставив одну Ани.
— Не желаете ли вы еще чего-нибудь?
— Только ванну.
— Она наполнена. Доброй вам ночи!
Николь настолько растерялась, что совершенно не знала, что ей делать. Она опустилась на огромную кровать, покрытую бархатным покрывалом бледно-розового цвета и отгороженную занавесом. Похоже, что этой кровати было несколько сотен лет. На покрывале лежала прозрачная ночная рубашка невесты. Скоро придет Хэдриан заявлять о своих правах мужа!
— Вам плохо, мэм? — участливо спросила Ани. Затем, покраснев, исправилась: — Я хотела сказать, ваше сиятельство.
— О, пожалуйста, Ани, не нужно этих формальностей.
Николь встала с кровати, подошла к окну и отдернула тяжелые белые драпировки. Но за окном ничего не было видно. Ночь была темная и туманная. Только несколько ламп освещали полукруглую подъездную площадку, выложенную гравием.
— Ани, я хочу побыть одна.
Ее все еще била дрожь, сейчас даже больше, чем раньше. Необходимо было быстро принять какое-то решение.
Ани поспешила к ближайшей двери. Открыв ее, она оказалась в гостиной. Покраснев, она нашла дверь и коридор и тихо закрыла ее за собой.
Николь стояла и смотрела на бело-розовую постель, на легкую как дымка ночную рубашку, которую специально изготовили такой, чтобы зажечь чувственные желания мужа.
Она вспомнила его поцелуи, прикосновения.
Озноб усилился. Николь внезапно почувствовала крайнюю усталость. Она села в красное кресло и попыталась сосредоточиться, чтобы найти решение, но мысли путались. Одно она твердо знала: она не позволит Хэдриану подавить ее волю. А потом она подумает о будущем, о том, как относиться к их совместной жизни и к нему.
Она еще не знала, осмелится ли она сегодня закрыть дверь и не пустить Хэдриана в свою спальню. Приняв решение, она подошла к двери. Было слышно, как громко стучат старинные часы на стене справа от нее. Она уже не думала, сколько времени осталось до того момента, когда появится Хэдриан. То, что он разъярится, найдя ее дверь запертой, было очевидно, но ей казалось разумней не пустить его и дать завтра по этому поводу объяснения, чем выдержать еще один скандал сегодня. Она заперла на ключ обе двери: ту, которая ведет в гостиную, и ту, которая ведет в коридор. Она встала посреди спальни, сомнение охватило ее: так начинать совместную жизнь нельзя. Решительность покинула ее, и тут раздался стук в дверь.
Николь замерла. Неужели он? Дай Бог, чтобы это была служанка…
— Да? — спросила она срывающимся от волнения голосом.
— Это я, — сказал Хэдриан.
Николь колебалась. Ей не хотелось спорить через закрытую дверь. Но если она его впустит… Нет. Легче оставить его за дверью, гораздо легче.
— Николь? — позвал он. В голосе прозвучало нетерпение. — Вы готовы?
— Нет! — выпалила она. — Не готова!
Короткое молчание. Она напрягла слух, пытаясь услышать, что он там делает, но ничего не было слышно. Он опять подергал ручку двери:
— Вы опять намерены получить отсрочку? Это же неразумно.
Она представила себе его изумление: оказаться перед закрытой дверью в собственном доме. Она была в полной растерянности.
— Хэдриан, я очень устала. Я думаю…
— Я начинаю понимать, — сказал он тихим и нежным голосом.
Услышав такое, она обмерла.
— Откройте дверь, мадам.
Все-таки она допустила большую ошибку.
— Хэдриан, — крикнула она, уже сожалея, что закрыла двери своей спальни и что все получилось так глупо, — я очень устала, поговорим завтра.
Ответа не последовало. Часы отсчитывали свои секунды. Она вдруг изумилась, поняв, что он ушел. Ее уловка сработала!
Сотрясаясь всем телом, она повалилась на маленький плюшевый диван перед камином. У нее было такое ощущение, что она только что избежала мучительного объяснения, а может быть, спасла себе жизнь. Она стала успокаиваться, сердце билось ритмичнее. Неожиданно Николь засмеялась. Но смех был какой-то нервный, и она зажала рот рукой, боясь, что это начало истерики. Боже! Она прогнала его! И это оказалось так просто!
Вдруг ее внимание привлек щелчок дверного замка. Дверь отворилась, и в проеме появилась мощная фигура ее мужа, в руке он держал ключ.
Впервые в жизни Николь чуть не упала в обморок.
— Никогда впредь не запирайтесь от меня, — сказал он слишком спокойным тоном.
