Такер вошел в лавку при почтовой станции. Полки были уставлены мешками и коробками: мука, сахар, кофе, бобы, жир, соль. Остальное пространство загромождено бочонками, столами, инструментами и сельскохозяйственными орудиями. В самом конце, у стенки, стоял шкаф, полный бутылок с виски, и еще один, с ружьями и револьверами на продажу.

Владелец лавки приветствовал его широкой улыбкой. Бренигены, как большинство семей переселенцев, истощили запасы больше чем на треть. Придется пополнить их, прежде чем отправляться к Роки-Маунтинз.

– Добро пожаловать в форт Лареми. Чем могу помочь? – осведомился человек за прилавком.

– У меня список всего необходимого, – пояснил Такер, передавая листок бумаги, заполненный аккуратным почерком матери.

Мужчина мельком взглянул на список:

– Извольте подождать минуту, все будет сделано. Не хотите пока выпить?

– Слишком рано для меня, – покачал головой Такер.

– Меня зовут Берт. Насколько я понял, вы прибыли с караваном сегодня утром.

Не ожидая подтверждения, владелец лавки начал снимать с полки нужные товары.

– Откуда выехали?

– Из Джорджии.

– Ах, вот как? Джорджия? Сам я из Айовы, но мы с моей старушкой здесь уже больше шести лет.

Дверь лавки снова открылась. Такер оглянулся. Порог переступили несколько переселенцев, жадно оглядывая полки.

– Что ж, думаю, чем болтать, лучше поскорее собрать ваш заказ. Народу прибавляется. Вам повезло. Ваш караван один из первых в этом году. Есть из чего выбирать. Оглянитесь, посмотрите, может, вам еще что-нибудь понадобится.

Такер кивнул, поздоровавшись с Полом Фалкерсоном и его отцом. За ними стояла Луиза Эдамс, кокетливый веснушчатый тринадцатилетний чертенок. Такер улыбнулся ей, и девочка вспыхнула до ушей. Заметив выражение лица дочери, Дороти Эдамс громко рассмеялась, с истинно материнской мудростью понимая первое, еще полудетское увлечение дочери, и весело поздоровалась с Такером.

Молодой человек лениво прошелся мимо прилавков с выставленными образцами товаров. Вряд ли ему понадобится что-то сверх указанного списка. Морин составила достаточно подробный перечень припасов, в которых они нуждались больше всего, и, кроме того, у них не было денег на всякие пустяки. Нужно экономить каждый цент их жалких сбережений, пока Такер не откроет практику в Бойсе.

Но тут его взгляд упал на миленькое платье в серо-белую полоску. Серое, в цвет глаз Мэгги. Такер поднял его, держа перед собой.

Он никогда раньше не покупал женское платье, но, кажется, оно будет впору. И она будет выглядеть в нем такой хорошенькой! Или, вернее, оно будет выглядеть прелестно на Мэгги. И, по правде говоря, ему до смерти надоело видеть ее в выцветших, вытертых едва не до нитки, слишком тесных платьях.

Морин несколько раз предлагала Мэгги переделать одно из своих платьев, но та всегда отказывалась.

Черт с ними, с расходами! Он хотел видеть Мэгги в красивом наряде.

И Такер поскорее, чтобы не передумать, понес платье к прилавку.

– Я возьму и это, – сказал он владельцу. Берт кивнул:

– Да, сэр. Ваша жена счастливица. Превосходно будет сидеть на ней. Моя Айрис сама его сшила. Обшивает жен офицеров и любит, чтобы я вывешивал одно-два в лавке, на случай, если кому-то понадобится наряд. Правда, у меня есть и ткани, особенно если ваша супруга захочет сделать себе что-нибудь помоднее.

Такер не позаботился исправить ошибку Берта. Какой смысл? Так или иначе, тот не дал ему слова вставить.

– Нет, больше ничего не надо, спасибо.

1 июня 1867 года, понедельник. Форт Лареми

Мои дорогие тетя Юджиния и Шеннон! Мы благополучно прибыли в этот армейский гарнизон. Мистер Фостер, наш вожатый, был так добр, что показал мне карты из путеводителя, но я по-прежнему не совсем понимаю, на какой территории мы находимся. За последние годы в карту было внесено много изменений, несколько сбивающих меня с толку, но я знаю, что с каждым днем мы все ближе к Айдахо, нашему новому дому. Мы проходили по удивительным местам, где из земли вырастают странные образования, очертаниями похожие на церковные шпили, трубы, огромные дома. Здесь водятся также такие интересные животные, как антилопы, это что-то вроде маленьких оленей, и большие бизоны. Фиона и Нил волнуются при каждом новом открытии. Признаюсь, даже я испытываю постоянное чувство изумления и восхищения.

Прошлой ночью я слышала, как переселенцы говорили, будто на берегах Суитуотер-Ривер обнаружено золото, и, поскольку мы направляемся туда, не удивлюсь, если наш караван уменьшится на несколько фургонов. Мне жаль эти семьи. Уверена, им гораздо лучше было бы в Орегоне, где можно было бы построить новую жизнь. Благодарение небу, Такер разумный человек, и его не поразит болезнь, которую здесь называют золотой лихорадкой.

Мы взяли в фургон двух девочек – сирот. Шеннон, я думаю, тебе придется по душе Мэгги, и надеюсь, вы скоро познакомитесь. Она на год старше Делвина, а ее сестра Рейчел быстро подружилась с Фионой. Они останутся с нами в Бойсе, пока мы не найдем их опекуна. Не буду дальше рассказывать, подожду, пока вы не встретитесь.

Надеюсь, это письмо найдет вас в добром здравии, тетушка. Я рада, что вы решили остаться в Джорджии, хотя очень скучаю по вам. С нами путешествуют несколько престарелых людей, но боюсь, им слишком тяжело приходится в дороге. Меня утешает мысль, что вы в безопасности и покое, в своем доме и избавлены от трудностей ежедневного путешествия.

Дорогая Шеннон, надеюсь, ты написала нам на адрес кузена Кигена. Как мне хочется поскорее узнать новости о моих детях, которых я так долго не видела! Надеюсь, вы здоровы и счастливы. Слышала ли ты о Деление? Как он там?

Заканчиваю письмо молитвой о нашей скорой встрече.

Ваша племянница и мать Марин Брениген.

Нагруженный узлами, Такер вышел из лавки. Он привел с собой лошадь Мэгги в качестве вьючного животного. Кобыла стояла у коновязи, опустив голову и полузакрыв глаза. Такер подошел ближе и начал нагружать сумки и торбы.

– Так Брениген?

Так замер от неожиданности. Похоже на… Нет, не может быть.

Он медленно повернулся.

Гарри Джессап… Он был выше, чем помнил Такер, и выглядел старше. Но почему бы нет? Прошло шесть лет с тех пор, как они распростились.

– Клянусь Богом, это ты.

Гарри выпрямился, голубые глаза выжидающе смотрели на друга, преданного им когда-то.

– Много воды утекло, Гарри.

– Много, – хрипло повторил солдат.

В детстве мальчики дружили и обучались у одного наставника. Позже, в университете, они жили в одной комнате, вместе дразнили братьев и сестер и попадали в беду чаще, чем все отпрыски обоих семейств вместе взятые. И вот теперь ничего не осталось, кроме этих сладостно-горьких воспоминаний?

– Как мои родители? – осведомился у Такера Гарри.

Он и вправду повзрослел. Лицо загорело дочерна под безжалостным солнцем Запада, лоб бороздили глубокие морщины, в уголках губ пролегли резкие линии. От левого виска до самой челюсти лицо пересекал шрам.

Такер, прищурившись, поглядел на солнце и наконец ответил:

– Неплохо. Удалось сохранить плантацию. Во всяком случае, живут лучше многих.

– А Питер?

– Полон горечи. Да и чего еще ожидать от человека, у которого война отняла руку и жену?

– И брата, – добавил Гарри. – Когда я попытался увидеться с ним, Питер ответил, что я для него умер.

«Именно это чувство я испытывал к тебе, Гарри, когда узнал обо всем», – подумал Такер.

На самом деле он давно уже смирился и оставил позади злобу и разочарование; два месяца, проведенные в пути, избавили его от ярости и гнева, он поднялся выше раздоров, разделивших народ одной страны и приведших к братоубийственной войне. Но Гарри… Гарри в мундире янки… Может ли он простить Гарри?

Гарри Джессап спустился с крыльца:

– Что ты здесь делаешь, Так?

В животе Такера тугими кольцами свилась змея противоречивых эмоций.

– Мародеры украли у нас «Туин Уиллоуз». Везу семью в Айдахо. Киген живет там с шестьдесят четвертого и пишет, что у них еще много работы для начинающих адвокатов.

– Мне ужасно жаль, Такер. Но думаю, вместе с Фаррелом вы сможете открыть лучшую адвокатскую контору на Западе.

– Отец умер, – глухо, невыразительно пробормотал Такер.

Гарри с силой потер глаза, неумело пытаясь скрыть блеснувшую в них боль.

– Господи… Такер… Прости, я не знал. Никто не пишет…

И только сейчас Такер осознал, что перед ним – самый одинокий человек, которого он когда-либо встречал. Гарри верил в дело, за которое сражался, встал на сторону федеральных войск, чтобы сохранить Союз, но цена была слишком велика – он потерял все: родителей, брата, дом и друзей.

– Ну что ж, не буду больше тебя задерживать, – кивнул Гарри, снова поднимаясь на крыльцо. – Рад был повидаться, Так.

«И я тоже рад, Гарри, – пронеслось в голове у Такера. – Правда, рад. Хорошо, что тебе удалось выжить в этой войне. И не потерять глаз, руку или ногу. Я хотел бы… хотел… »

Такер повернулся к кляче и начал затягивать ремни.

– Так?

Он опять оглянулся.

– Я покончил с армией. Собирался отправиться на запад, в Орегон. Или в Калифорнию. И хотел присоединиться к этому каравану.

– Именно к этому?

– Если ты против, тогда подожду следующего. Такер с деланной небрежностью пожал плечами.

– Это свободная страна. Если Дэвид Фостер согласится, значит, сговоритесь.

– Спасибо, Так.

Мэгги качала на руках маленькую Анни, напевая колыбельную, пока Сьюзен перевязывала окровавленное колено Уиллса.

– Говорила же тебе, не смей играть с этими мальчишками, – упрекала она. – Они слишком взрослые для тебя и бегают быстро, к тому же забираются далеко. Сказано же, оставайся рядом, чтобы я могла тебя видеть Понятно?

– Да, мама.

– Ну вот, все в порядке. Играй здесь, в лагере. Слышишь?

Уилле послушно кивнул и тут же умчался.

Сьюзен, тяжело вздохнув, уселась и несколько мгновений смотрела вслед светловолосому сынишке. Наблюдая за ней, Мэгги заметила темные круги под глазами и осунувшееся лицо. Молодая женщина выглядела такой печальной и несчастной, словно нищенка, просящая подаяния на улице.

Была ли Сьюзен хорошенькой? По-видимому, да. Или, по крайней мере, считалась бы таковой, не будь она такой тощей и измученной. Может, эта неизбывная скорбь и привлекала Такера? Мэгги так хотелось бы узнать, почему Такер так внимателен к этой женщине. Сама девушка любила миссис Бейкер и обожала детишек. Почему бы и Такеру не помочь ей? Сьюзен нуждается в поддержке и доброте.

– Мистер Фостер говорит, что мы прошли только треть пути, – сообщила Мэгги, чтобы прервать неловкое молчание.

– Только треть, – устало пробормотала Сьюзен. – Такая тяжелая дорога, и всего треть.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы повернуть назад?

Сьюзен покачала головой:

– Там меня ничего и никто не ждет. У нас с Маршаллом не было ни денег, ни земли, и он всегда уверял, что в Орегоне будет лучше.

– Ты…

Мэгги взглянула на спящую девочку:

– Ты собираешься когда-нибудь выйти замуж? Она быстро посмотрела на Сьюзен и тут же отвела глаза, боясь того, что может увидеть на лице вдовы.

Взгляд Сьюзен неожиданно стал отсутствующим.

– Я любила своего Маршалла больше, чем любая женщина может любить мужчину. Он был добр ко мне, а я не раз видела многих мужчин, плохо обращавшихся с женами. Наверное, когда-нибудь я возьму себе другого. Брат не захочет растить моих малышей. Но пройдет еще немало времени, прежде чем я соглашусь стать чьей-то женой. Очень немало.

Странно, как можно чувствовать одновременно печаль и огромную, головокружительную радость. Но именно это ощущала Мэгги. Она встала, отдала Анни матери и, усевшись рядом, обняла Сьюзен, молча сострадая молодой вдове, деля с ней скорбь и в то же время ощущая, как по телу разливается сладостное облегчение при мысли о том, что Сьюзен не намеревается сейчас выходить замуж.

Такер подъехал к фургону на Блу Бое, ведя за собой лошадь Мэгги, и, спешившись, закрутил поводья вокруг колеса.

– Ты смог все купить? – спросила Морин. Такер кивнул:

– В лавке много всего, полные полки. Хозяин сказал, что это первый караван за лето.

Он начал разгружать сумки.

– Пока тебя не было, приезжал Дэвид. Дуг Джибсон купил новый фургон.

– Я был почти уверен, что они повернут назад, – ответил Такер, продолжая разгружать вьюки. – Роуз Джибсон не переставала плакать с самого Эш-Холлоу. Все знают, как она относится к жизни в Орегоне. Сколько мужчина сможет выносить ее нытье?

– Весь фарфор ее матери побился, когда фургон рухнул вниз, – сочувственно вздохнула Морин.

Такер, повернувшись, положил руки на плечи матери:

– Ты потеряла гораздо больше, и взгляни на себя! Никогда не плачешь, не жалуешься, заботишься о всех нас, помогаешь Сьюзен и ее детям.

Глаза его были полны благодарности к этой замечательной женщине, матери и другу.

– Трудно поверить, что когда-то я была избалованной Морин О’Тул, ты это хочешь сказать?

Морин кокетливо улыбнулась, смягчая серьезность беседы, и, подражая ирландскому акценту отца, выговорила нарочито неразборчиво:

– Ну что ж, к этому времени ты должен был узнать, что для О’Тулов и Бренигенов преград не бывает.

Такер понял намек. Морин не хотела ни похвал, ни трогательных излияний. И за это он любил мать еще больше. Он сломался бы, как Дуг Джибсон, если бы Морин постоянно ныла и скорбела о потере семьи и «Туин Уиллоуз».

Такер вновь обернулся к вьючной лошади. Рука коснулась мягкого и легкого свертка. Платье Мэгги. Она так похожа на Морин. Цепляется за жизнь и стремится покорить судьбу. Беззащитная и уязвимая, однако стойкая и храбрая. Она будет стоять рядом с мужчиной, которого выберет, в беде и в радости и сражаться за него до последнего.

Такер взял сверток.

– Мама… Я увидел это и подумал, что Мэгги оно подойдет.

И, неловко пожав плечами, добавил:

– Отдай его сама, пусть наденет, хорошо? Морин окинула сына проницательным взглядом.

– Конечно, Такер.

Такер взялся за поводья и повел было лошадей прочь, но, остановившись, оглянулся:

– Я видел в форте Гарри Джессапа. Хочет присоединиться к каравану.

И прежде чем Морин успела ответить, отошел.