Глава 10

Она уставилась на священника с таким выражением, словно у отца Джевона вдруг выросли на голове ослиные уши.

— Я должна выйти замуж за Пэкстона де Бомона?! — переспросила она, подумав, что только идиот мог поверить, что она согласится выйти замуж за негодяя.

— Да, дитя мое. Генрих своим указом предопределил ваш брак.

Впрочем, ей следовало бы и самой догадаться. С того мгновения, когда ей сказали, что в числе других прибывших имеется также и священник, она не переставала размышлять о том, зачем рыцарям священник. Какой же дурой нужно быть, чтобы думать, что священник прибыл для того, чтобы спасать заблудшие души. Но даже если и спасать — это была не самая важная причина его появления. Теперь же Алана поняла, что главной его целью было соединить брачными узами ее и Пэкстона — в соответствии с распоряжением Генриха.

Но этому не бывать!

— Скажите, а есть ли у меня право отказаться? — осведомилась она, чувствуя, что эмоции переполняют ее.

— Вы имеете право отказать мужчине, — ответил отец Джевон. — Но поскольку король лично одобрил ваш союз, я советовал бы вам хорошенько подумать, прежде чем решиться нарушить его волю.

Алана испытала чувство облегчения.

— Генрих был королем Гилберта, отец Джевон, а вовсе не моим королем. И потому у него решительно нет никакого права указывать мне.

— О, вы неправы, — послышался голос Пэкстона. И буквально в нескольких футах от священника Алана увидела Пэкстона, рядом с которым стояла Гвенифер. Алана была так увлечена разговором с отцом Джевоном, что не заметила, как они приблизились. Гнев ее вспыхнул с новой силой. Подняв подбородок, она заявила:

— Думаю, что права.

Пэкстои сделал несколько шагов и остановился в каких-нибудь считанных дюймах от Аланы.

— В тот день, когда вы вышли замуж за Гилберта, вы сделались подданной Генриха, Алана. Это почти дословно то, что сказал наш король. Он также добавил, что в случае, если вы не подчинитесь, вам придется горько пожалеть о своем поступке. Всем известен характер Генриха. На вашем месте я бы дважды подумал, прежде чем решился пойти ему наперекор.

— Я не выйду за вас замуж! — сказала Алана.

— Посмотрим.

Обернувшись, он посмотрел на Гвенифер. Та сильно побледнела. Сердце Аланы заныло: и ее, и Гвенифер он все это время дурачил как хотел.

— Вам, должно быть, нужны объяснения, — сказал он Гвенифер, — но для них еще настанет время, а сейчас я хотел бы поговорить с Аланой наедине. И потому прошу вас пойти в залу и там дожидаться меня.

Гвенифер кивнула и, не выдав своих чувств, сделала, как просил Пэкстон.

И как это кузине всегда удается сохранять такое спокойствие? Алана была искренне удивлена, потому что собственной выдержкой она похвастаться уж никак не могла. Она должна уйти подальше от Пэкстона, пока злоба не разорвала ее изнутри. В противном случае обоим мужчинам не поздоровится! Она хотела было уйти, но Пэкстои схватил ее за руку. Как только за Гвенифер захлопнулась дверь, он обратился к священнику:

— Мне казалось, отец Джевон, мы с вами договорились, что вы будете помалкивать до тех пор, пока я не дам знать о нашей с Аланой свадьбе.

— Но я был уверен, что вы уже приняли решение. Но темерь-то я понимаю, что вы еще раздумываете. Что ж, тогда я, пожалуй, отправлюсь в часовню, помолюсь Господу.

— Превосходная идея, святой отец, — ядовито заметил Пэкстон. — Идите и помолитесь за себя, пока есть такая возможность.

— Так я и сделаю, сын мой, так и сделаю. Алана слушала обмен ренликами, чувствуя все большее раздражение. Когда священнослужитель двинулся к часовне, Алана взглянула прямо в глаза Пэкстону и жестко произнесла:

— Держите руки от меня подальше, вы, нормандец!

— И не подумаю, — ответил он, беря Алану под руку и направляясь вместе с ней к боковой калитке.

— Что вы делаете? Куда мы идем?!

— В лес, там мы сможем побеседовать, чтобы никто не смог подслушать.

— Вы, грубиян, черт бы вас побрал, нам с вами не о чем разговаривать, — заявила она и попыталась остановиться, упираясь ногами.

Попытка ее была напрасной: Пэкстон чуть дернул ее за руку, и Алана не смогла сопротивляться.

— Яне намерена выходить за вас замуж, и вы не посмеете принудить меня, — не сдавалась она.

Он едва ли не силой тащил ее в лес.

Увлекаемая Пэкстоном, она шла по тропинке, затем они сошли с тропинки и направились в заросли. Бросив на Пэкстона беглый взгляд, Алана заметила, что он очень взволнован. Едва только Алана сообразила, что он ведет ее в то же самое место, где еще совсем недавно был с Гвенифер, как гнев ее выплеснулся наружу.

— Я ненавижу вас, Пэкстон де Бомон… ненавижу вас каждой клеточкой моей…

Тут Алана задохнулась, прижатая спиной к стволу дерева. Она молча смотрели на Пэкстона, который сейчас сильно лрижал ее, так что кожей она чувствовала шероховатость коры.

— Так ли это, Алана? Уверены ли вы, что и вправду ненавидите меня? Или же вы чувствуете нечто совершенно отличное от ненависти, но боитесь в том себе признаться?

— Вы сумасшедший.

— А ведь я слышал, как недавно вы пробрались сюда и подсматривали за мной и Гвенифер. Если уж вы так меня ненавидите, почему тогда не подошли и не потребовали, чтобы я держался подальше от вашей кузины?! Вы ведь вполне могли заставить ее вернуться в замок, Алана. Все уэльсцы слушаются вас. Они никогда не смеют своевольничать. В том числе и Гвенифер. Однако же вы ничего подобного не сделали. Вместо того поспешили уйти отсюда, и сделали это с таким проворством, как если бы за вами гнались волки. Почему?!

Сердце Аланы громко стучало. О, Боже, оказывается этот человек знал, что она подсматривает, шпионит! Ей было до такой степени неловко, что признать справедливость слов Пэкстона она никак не могла, и потому закричала:

— Слушайте, нормандец, да у вас видения бывают! Меня здесь не было!

— Так ли это? Что ж, пойдем спросим у охранника. Полагаю, что он скажет совсем иное. — И Пэкстон потянул ее за руку. — Ну же, пойдемте.

— Нет! — Жалкий стон вырвался у Аланы. — Зачем вам все это?!

— Чтобы доказать, что вы меня не ненавидите. Напротив, вы хотите меня, Алана, я знаю это. Как и я хочу вас. Именно поэтому вы и удрали из леса. Вам было невыносимо видеть меня рядом с Гвенифер. Я ведь угадал, так?

Она скорее умерла бы, чем подтвердила его правоту. Это было сильнейшее потрясение — как только душа не выскочила из тела. Но все равно, хоть бы он убил ее, — она ни за что, никогда не призналась бы ему, насколько близок он к истине.

Алана почувствовала, как к глазам подступили слезы. И прежде, чем она разревется, следовало уйти от Пэкстона.

— Слушайте, нормандец, уходите отсюда прочь! — выкрикнула она, удивившись, что ей удалось произнести столь связно так много слов. — Если желаете знать правду, то вот вам эта самая правда: вы мне отвратительны!

Однако он продолжал наседать.

— А я могу доказать совершенно обратное, — произнес он, наклонившись к самому ее уху.

И внезапно она почувствовала на своих губах его губы.

Его рот дразнил и разжигал в Алане страсть, — и она не знала, как ей быть. Она бросила ему вызов, а он решил доказать, что она лгала. И ведь — о горе горькое! — так и было в действительности.

Она чувствовала, как у нее в крови разгорается жар. Кожа Аланы сделалась горячей, а руки ее сами так и стремились обнять Пэкстона. И все же она из последних сил сдерживалась.

Помни.

Именно это слово произнес он, впервые поцеловав Алану. И сейчас, как только она почувствовала у себя во рту горячий его язык, тотчас же вспомнила и слово, и его наставление. Больше сдерживаться Алана не могла — и полностью отдала себя во власть его умелой страсти.

Его поцелуи были все более глубокими и чувственными. Пэкстон принялся осторожно прижиматься бедрами к Алане. Она хорошо чувствовала его возбуждение и понимала, что и сама уже возбуждена не менее Пэкстона. Между ног она почувствовала влагу. Губы Пэкстона двинулась по ее щеке.

— Ты хочешь меня, — сказал он, и его жаркое дыхание обожгло щеку Аланы. — И видит Бог, я тоже очень хочу тебя… Но мы не будем вместе, Алана… не будем до тех пор, пока не произнесем слова обещания.

— Но я не выйду за вас, — прошептала она.

Он нежно прикусил мочку ее уха, затем произнес:

— Выйдешь.

— Нет.

Отстранившись, Пэкстон заглянул ей в глаза.

— Выйдешь, я сказал. Ты ведь солгала мне, Алана, когда сказала, будто я отвратителен тебе. И, кроме того, сегодня я сумел узнать, что ты лгала мне и прежде.

Все ее возбуждение вмиг пропало, Алана затихла.

— Ч-что вы имеете в виду?

— Я про Риса.

Неужели этот человек сумел узнать правду про Гилберта?!

— Про Риса?

— Под его началом нет никаких трехсот воинов, едва ли треть от этого числа. И половина из них — еще дети. Так что вынужден признать, численное преимущество на моей стороне.

«Гвенифер — это она все рассказала ему!» — подумала Алана.

— Так что если ты и впредь будешь мне отказывать, у меня не будет иного выхода, кроме как начать с ним войну. Но если ты будешь делать, что я хочу, твои родственники, что живут за рекой, останутся целы и невредимы. — Пэкстон взял ее подбородок. — Ты обязательно выйдешь за меня замуж, Алана. Это лишь вопрос времени. И как только я почувствую, что подошел подходящий момент, ты непременно станешь моей женой.

С этими словами он опустил свою руку и отступил от нее. Слишком взволнованная, чтобы шевельнуться, Алана стояла и смотрела, как он уходил.

— Так как, вы идете? — обернувшись, поинтересовался Пэкстон.

С трудом оторвавшись от ствола дерева, Алана побрела вслед за ним.

«Выйти за него замуж…» — подумала она. Опять выйти за нормандца. Хотя какое иное решение может она принять, когда он угрожает ей?

Вопрос был задан, а ответ очевиден.

И все же у нее не было ответа.

— Я не понимаю, — сказала Гвенифер. — Если вы намеревались жениться на Алане, почему же в таком случае вы старались завладеть моим вниманием? Ведь тогда, в лесу, вы были… ну, впрочем, я могу поверить, что вы всего лишь подшучивали надо мной.

Пэкстон внимательно смотрел на Гвенифер. Ему-то казалось все совсем иначе. С той самой секунды, когда Гвенифер, прибыв в замок, спустилась вместе с Аланой по ступеням, она более чем просто с интересом смотрела на него. Конечно, Пэкстон принял ее игру и сам даже поощрял женщину. Более того, он сделал несколько шагов навстречу. Но дело в том, что руководствовался он не желанием. Нет, у него на уме было совсем другое.

Но как бы он все это мог ей объяснить? Как сказать, что все его ухаживания — всего только средство, чтобы вытащить из Гвенифер побольше сведений об Алане.

А что касается того случая, когда они вдвоем ушли в лес, то это был обыкновенный флирт. В лесу же он имитировал с Гвенифер интимную сцену исключительно потому, что знал: Алана следит за ними.

Пэкстон мысленно вздохнул: о-хо-хо… Ему ведь уже удалось подобрать ключик к Гвенифер, и по соображениям, которые были сугубо эгоистическими, он не желал нарушать созданную между ними гармонию. Оставались еще вопросы, на которые следовало получить ответы. Ему было противно оттого, что приходилось использовать женщину таким образом, но тут уж ничего нельзя было поделать.

Вздохнув, Пэкстон поднялся с края стола, на котором сидел в укромном уголке залы. Сделав несколько шагов, он вплотную приблизился к ней.

— Генрих распорядился, чтобы я женился на Алане. Однако он при этом добавил, что именно за мной в конечном итоге остается право сделать окончательный выбор. Об этом декрете Генриха знали только я, сэр Грэхам и священник. Так бы все это и оставалось, если бы только отец Джевон, которому слишком уж не терпелось поскорее вьшолнить свой долг перед Богом и королем, не посвятил в эту тайну Алану.

— Видя, как она отреагировала, вы что же, все еще рассчитываете жениться на ней?

— Я еще не решил. Гвенифер склонила голову.

— Вы любите ее?

Любит ли он? Он хотел Алану, желал ее, как никого ранее. Но — любовь?

— Нет, — ответил Пэкстон, и в этот самый момент он верил, что говорит правду.

Гвенифер просияла, затем вновь лицо ее сделалось озабоченным.

— Прежде чем вы примете окончательное решение, — сказала она, — я просила бы вспомнить о разногласиях между Аланой и Гилбертом. Такие же разногласия будут и между вами. Из того союза ничего хорошего не вышло. Намерены ли вы повторить печальный опыт? — И, оставив Пэкстона наедине с этим вопросом, Гвенифер вышла.

Глядя ей вслед Пэкстон усмехнулся. Провести остаток своих лет в грусти и горести — этого ли он добивается?

Нет, не этого.

А если и были стычки между Гилбертом и Аланой, не исключено, что именно по вине Гилберта.

Пэкстон хорошо знал своего друга. К сожалению, одним из недостатков Гилберта был эгоизм. И о том, что с эгоизмом он так и не сумел справиться, красноречиво говорит то, что в постели, на супружеском ложе, Гилберт не проявлял необходимого внимания к супруге.

Что касается самого Пэкстона, он очень хорошо знал, как именно следует заниматься с Аланой любовью. Уж он бы не оставил ее неудовлетворенной. Кто угодно, только не он. И хотя бы в этом отношении у них с Аланой было нечто, объединяющее их: общее желание. Удовольствие, которое они получали бы друг у друга в объятиях, сделалось бы связующей нитью. А со временем — как знать? — они могли бы и полюбить друг друга. Но даже если бы их близость не пошла дальше постели, то союз получился бы отнюдь не безрадостным.

Единственное, что настораживало Пэкстона, было связано с вопросом о том, можно ли ей доверять. Но как только он разрешит эту проблему, других препятствий к их союзу не останется. И тогда он женится на ней.

Эти размышления принесли Пэкстону некоторое удовлетворение. Ведь тогда, согласно обещанию Генриха, этот замок, все его обитатели и все эти земли, насколько хватало глаз и даже еще дальше, — все будет принадлежать ему. Так же как и сама Алана.

Поднявшись к себе наверх, Алана ходила из угла в угол своей спальни.

«О святой Давид!» — думала она. Ведь наверняка можно как-нибудь помешать этой фарсовой женитьбе.

Вновь и вновь она думала над перспективой сделаться женой Пэкстона, — и вновь ужасалась. Но как Алана ни напрягала свою фантазию, ей ничего не оставалось, как только прирезать негодяя.

Будь проклят этот эдикт Генриха! Будь проклят Пэкстон!

И покуда она обдумывала ситуацию, дверь в спальню отворилась.

Гвенифер! Ее Алана меньше всего хотела сейчас видеть, — ее и Пэкстона.

— Только что я переговорила с Пэкстоном и поднялась к тебе, чтобы узнать, все ли в порядке, — сказала Гвенифер. — О, Алана, я никак не могу поверить, что все это происходит наяву.

Не могла поверить в это и Алана. Однако если бы не Гвенифер с ее длиннющим языком — дело, может быть, и не зашло бы столь далеко. Пожалуй, настал момент, когда Гвенифер надлежит узнать правду, в том числе относительно Пэкстона.

— Прикрой-ка дверь, — сказала Алана. — А теперь подойди и присядь рядом.

Гвенифер была немного взволнованна, но скоро взяла себя в руки.

— Ты не сердишься на меня? — спросила она, подходя и усаживаясь на стул. — Поверь, я ни сном, ни духом не знала про эдикт Генриха. Если бы я только знала, то, конечно, не повела бы себя как самая последняя дура по отношению к человеку, с которым ты нрактически обручена. И ведь, если уж на то пошло, именно ты поощряла меня, таж ведь?

Алана рассердилась, услышав про «человека, с которым обручена». Слово «водонок» подошло бы много лучше. Но, вовремя спохватившись, она прикусила язык и постаралась успокоиться.

— Как раз об этом я хотела поговорить с тобой, — произнесла она. — Создастся впечатление, Гвенифер, что Пэкстон де Бомон нас обеих отвел вокруг пальца, как дурочек. Я решительно не сержусь на тебя, более того, я полностью признак» ответственность за то, что поощряла тебя в попытках установить более доверительные отношения с Пэкстоном, — назовем это так. Но, разумеется, в то время ни я, ни ты не знали об эдикте Генриха.

— Действительно, не знали. — Гвенифер чуть прикусила губу. — А ты собираешься выйти за него замуж?

— Насколько я понимаю, у меня нет выбора.

— Но ведь священниж сказал, что ты вполне можешь и отказаться. Так что у тебя есть выход. Вопрос в том, захочешь ли ты к нему прибегнуть.

— Едва ли, — ответила Алана.

— Почему?

— Потому что ты, любезничая с Пэкстоном, не сдержала своего длинного языка, кое о чем проболталась, и теперь он будет это использовать против меня.

— Но это невозможно! — воскликнула Гвенифер. — Я ничего важного ему не говорила! Решительно ничего такого, что он мог бы использовать против тебя!

— А скажи, не спрашивал ли он о тех моих родственниках, что живут за рекой? Не интересовался ли, сколько их там?

— Ну, может и интересовался.

— И ты ответила, что их от силы сотня?

— Вроде бы, — согласилась Гвенифер. — Только не пойму, как он может это использовать против тебя?

— Он пригрозил, что новдет на них войной, против Риса и остальных, — и перебьет их всех.

Гвенифер побледнела.

— Но почему?

Вздохнув, Алана рассказала о том, как был уничтожен первый отряд, выехавший из замка.

— Одному лишь сэру Годдарду каким-то образом удалось добраться сюда. И он-то как раз и сказал Пэкстону, что это мои соплеменники напали на отряд. Когда Пэкстон в первый раз задал мне вопрос, я, как умела, открутилась, ничего, по существу, не сказав. Я ведь не знала, действительно ли Рис убил рыцарей или это сделал кто-нибудь другой.

— Так ты солгала ему?

— Не совсем так. Я просто не сказала ему про Риса и всех остальных. Он знал, что никто из обитателей замка не мог пуститься в погоню за отрядом Годдарда. Ну и на какое-то время он перестал выпытывать, решив, что Годдард, когда говорил об этом, находился в бреду.

— Но вскоре он все узнал? — поинтересовалась Гвенифер.

— Вот именно. Залечив раны, сэр Годдард рассказал Пэкстону про Риса. И тут Пэкстон снова насел на меня.

— И тогда ты вынуждена была соврать ему?

— У меня не оставалось выбора, — сказала Алана. — Я ведь боялась, что он будет мстить Рису за убитых нормандцев. Ну и, чтобы защитить родственников моей матери, я сказала Пэкстону, что там втрое больше воинов, чем под его началом. Это сработало. Пэкстон решил не мстить, тем более что сравнение численности было явно не в его пользу.

— А сегодня я сказала ему правду и теперь он угрожает тебе?! О, Алана, что же нам делать?

— Ну, перво-наверво старайся быть подальше от него. Иначе, как это вышло сегодня, когда ты рассказала про Риса, ты можешь еще что-нибудь нечаянно выболтать, то, что он опять как-нибудь сумеет использовать против меня.

— Например?

— Откуда я знаю. — И хотя хорошо знала, что имеет в виду, она не собиралась сейчас все выкладывать кузине. — А еще о чем он выспрашивал тебя?

— Спрашивал про тебя и Гилберта… о ваших отношениях.

Сердце Аланы сжалось. Ведь как раз этого она и боялась. Значит, он так и не поверил ее рассказу о том, как погиб Гилберт, и теперь выпытывает все у Гвенифер!

— И что же ты ему ответила? Кузина пожала плечами.

— Что у вас были проблемы, но что Гилберт, несмотря ни на что, был счастлив. Это тебе подходит?

Алана решила, что такой ответ ее устраивает — если, конечно, кузина больше ничего не сболтнула.

— Да, — коротко ответила она, не желая распространяться на данную тему. — Но ты, пожалуйста, Гвенифер, делай, как я говорю: держись от него подальше. И как бы ни складывались обстоятельства, никому не рассказывай про эдикт Генриха. Не хочу, чтобы и всем остальным стало известно, что мне приказано выйти еще за одного нормандца.

— Обещаю, что ни единого словечка не скажу, — Гвенифер поднялась со стула. Ее прекрасные брови сошлись на переносице: она призадумалась, постукивая указательным пальцем по верхней губе. — Вот Пэкстон пытается узнать у меня то, что его интересует, — сказала она. — А что, если мы вес новернем нротив него? Что, если я попробую из него вытащить то, что полезно знать нам? И тогда, что бы я ни разузнала, буду немедленно сообщать тебе. Что ты думаешь на сей счет?

Алана тяжело вздохнула.

— Благодаря отцу Джевону мы, по-моему, разузнали все, что только можно.

— Я не уверена.

— Не пытайся убедить меня, что есть и еще… Хотя, впрочем, тебе что-то известно?

— Ну, ты вот говоришь, что Пэкстон вынуждает тебя выйти за него замуж, угрожая в противном случае напасть на Риса, так?

— Да.

— А вот когда я совсем недавно разговаривала с ним, он сказал, что Генрих-то написал свой эдикт, но Пэкстон сам волен решать, жениться на тебе или нет. Король оставил за ним окончательное решение.

— Ну и?..

— Когда я его спросила, намерен ли он жениться на тебе, он сказал, что еще не решил.

— А еще что он сказал?

— Сказал, что не любит тебя. Но ведь и ты тоже не любишь его. Так что это все совершенно не важно. Вот… А больше, кажется, ничего такого он не говорил…

«Сказал, что не любит тебя…»

Слова эти вновь и вновь звучали в ушах Аланы, которая сейчас раздумывала над тем, неужели же Гвенифер так вот в лоб и спросила Пэкстона об этом. Или же Пэкстон сообщил эту пикантную подробность по собственной инициативе?

Намеренно не замечая покалывания в области сердца, Алана решила, что в конце-то концов совершенно не важно, кто первый заговорил на эту тему. Как, впрочем, ей вообще были не важны чувства Пэкстона. Единственное, что волновало ее, это как сделать так, чтобы не выходить за него замуж.

— Если ты намерена оставаться с ним в добрых отношениях, на что ты рассчитываешь? — поинтересовалась Алана.

— Точно я не могу пока сказать, но знаю, что если буду намеренно избегать его, мы никогда не узнаем о его планах. Я не уверена, что смогу узнать нечто такое, что потом можно будет использовать против него. Но уж его планы мы наверняка будем знать: что и когда именно он намерен предпринять.

Алана раздумывала. План Гвенифер мог дать обратный эффект. Что, если в разговорах с Пэкстоном она вновь что-нибудь выболтает?

Хотя, с другой стороны, было бы очень даже неплохо знать заранее, что замышляет Пэкстон.

Она, например, уже выяснила, что Пэкстон еще не знает, жениться ли ему на ней или нет. А это значит, что надежда еще была. Без Гвенифер Алана не могла бы знать о его сомнениях.

— Ладно, можешь оставаться возле него, — разрешила Алана, — только не распускай при этом свой язык.