ГЛАВА 8

Они упорно гнали лошадей на юг, к границе, понуждая скакать с предельной для темного времени суток и незнакомой местности скоростью. Останавливались только в случае крайней необходимости — в основном, чтобы дать лошадям передохнуть, и лишь раз по просьбе озябшей Лорел, чтобы она смогла надеть пальто.

Когда занялся рассвет, они уже семь часов как находились в пути и довольно далеко продвинулись в предгорье. Тут наконец Брендон решил ненадолго остановиться.

Лорел со вздохом облегчения соскользнула с седла.

— Неужели действительно надо пороть такую горячку? — устало спросила она.

Брендон и сам понимал, что ей трудно, особенно после почти бессонной ночи.

— Извини, Лорел, но мне бы не хотелось, чтобы твой отец так быстро настиг нас. Тем более, что он пристрелит меня на месте.

Лорел встала на колени на спальный мешок, который Брендон разложил на земле.

— Надо было оставить записку папе и тете Марте, чтобы они не волновались. — Лорел укоризненно взглянула на Брендона. — Но ты так торопил меня, что я ни о чем не успела подумать.

— А если бы я не торопил, ты бы нашла тысячи поводов не поехать со мной, — мрачно ответил Брендон. — А так, если повезет, тебя дома хватятся только поздно утром. К этому времени во избежание паники Хенк пустит слух, что мы с тобой сбежали. Рекс взовьется на дыбы, как дикий жеребец, но мы будем уже далеко, ему нас не догнать.

— Все же жаль, что приходится поступать таким образом, — сказала Лорел. — Это окончательно убедит отца, что я тебя люблю и решила стать твоей женой, а значит, рассердит его еще больше.

— Как только мы с тобой, Лорел, поженимся, ему не останется ничего иного как примириться с этим. Другого выхода нет, — сказал Брендон, расстилая рядом свой мешок.

— Чем терзаться разными мыслями, ты бы постаралась хоть немного поспать, — добавил он более мягким тоном. — Если мы хотим еще сегодня пересечь границу, в нашем распоряжении для отдыха каких-нибудь два часа.

— Боишься, отец нас поймает и силой потащит меня домой? — Лорел насмешливо глянула на Брендона из-под опущенных ресниц.

— Только сначала ему придется по старым законам линчевать меня, — отпарировал он. — А я, признаться, имею такую слабость — люблю жизнь.

Они перевалили через Игл-Пасс и вступили на территорию Мексики уже в полной темноте. У Лорел ломило кости, саднило стертые седлом места, тем не менее Брендон наотрез отказался переночевать в гостинице.

— Но, Брендон, — чуть не плача умоляла Лорел. — Я валюсь с ног от усталости! Почему бы нам не поспать несколько часов в нормальной постели? Если кто и гонится за нами, то ведь им тоже приходится отдыхать!

— Ты, видно, меньше меня веришь в энергию своего отца, иначе знала бы, что он загонит лошадь до смерти, лишь бы отыскать тебя до нашей свадьбы. Если мы остановимся в Игл-Пасс, мою прелестную невесту обязательно приметят, и Рекс, наведя справки, поймет, что он на верном пути. Чтоб этого не случилось, я стараюсь не привлекать к нам внимания, и, по-моему, успешно, разве что ты бросаешь за собой хлебный крошки, оставляя след для отца.

Упоминание волшебной сказки о Гансе и Грете заставило Лорел рассмеяться, несмотря на усталость.

— Защити меня от злых колдуний и не вздумай стать мне как Ганс братом, а я уж, пусть засыпая на ходу, но в седле усижу.

— Будь спокойна, дорогая, по-братски я смогу относиться к тебе в тот день, когда в моих жилах не останется ни капли красной крови.

Только около полуночи они остановились на ночлег.

— Стоим здесь до утра, — объявил Брендон.

Лорел огляделась. Вокруг высились залитые лунным светом горы, ночной воздух источал прохладу.

— А ты уверен, что мы к утру не замерзнем? — спросила она, дрожа всем телом.

Брендон приблизился сзади, обвил руками грудь Лорел; от его горячего дыхания всколыхнулись волосы у ее уха.

— Я согрею тебя, любимая.

Лорел снова охватила дрожь, но на сей раз не от холода, и улыбка, древняя, как сама Ева, заиграла на ее губах.

Брендон, верный своему слову, согревал Лорел и даже сумел заставить ее на время забыть о ноющих мышцах. Прижавшись к любимому, положив голову на его широкое плечо, Лорел блаженно вздохнула:

— Посмотри на звезды, Брендон! Какие они сегодня яркие и ясные! Я смотрю на них, а вижу твои глаза — с таким же таинственным серебристым отливом.

— Звезды свели тебя с ума, дорогая! — засмеялся Брендон, и плечо под головой Лорел заходило из стороны в сторону.

— Ничего подобного, я просто без ума от самого умопомрачительного мужчины, — и Лорел, подняв голову, куснула его в ключицу. — Ты на вкус — и то хорош, — пробормотала она охрипшим от возгоревшейся страсти голосом.

Он погрузил руки в ее волосы и, распустив, покрыл ими как серебристой завесой их лица.

— Неужто я никогда так и не насыщусь тобой, Лорел? — выдавил он из себя, опаляя ее губы поцелуем, от которого кровь ее бешено застучала в висках, а тело крепчо припало к нему.

Солнечный свет упал на закрытые глаза Лорел, спящей глубоким непробудным сном. Она проворчала что-то невнятное и повернулась на другой бок. стараясь улечься поудобнее, чтобы не причинять боли ноющему от верховой езды телу. Сквозь сон она поняла, что рядом нет длинного тела Брендона, согревавшего ее всю ночь, и тут же ее ноздрей достиг манящий запах свежесваренного кофе. Лорел приоткрыла один глаз и увидела смеющееся лицо Брендона с лукавинкой в глазах. Сидя на корточках, он водил перед ее носом чашечкой с горячим напитком.

— Проснись, красавица, полюбуйся, какое утро встает. Птицы не решаются петь — боятся тебя разбудить.

Лорел в нерешительности — плакать ей или смеяться — зевнула во весь рот.

— О Боже, Брендон, как тебе удается впасть в высокую поэзию в такую рань! Уму непостижимо!

— Ты всегда так ворчишь по утрам, дорогая? Если да, то я, пожалуй, передумаю жениться на тебе.

— А ты помоги мне подняться с камней, на которых я отлежала все бока, и обещай пристрелить костлявую клячу, гордо именуемую лошадью, — и я вмиг развеселюсь, — не осталась в долгу Лорел.

— О женщина! — рассмеялся Брендон. — Как смеешь ты нежиться в постели, в то время как я готовлю тебе завтрак! — Он подал ей руку, помогая подняться, а когда она твердо встала на ноги, прижал к груди и не спеша несколько раз поцеловал.

— А теперь живо мыться. — Он шлепнул ее по попе и ткнул пальцем в сторону искрящегося ручейка. — Пора проснуться — сегодня тебе очень долго ехать на этой костлявой кобыле, столь дорогой твоему сердцу.

— Слова твои — музыка для моих ушей! Кстати, уши, наверное, — единственная часть моего тела, где не осталось синяков и ссадин от езды. — И она заковыляла к ручью, сопровождаемая его теплым смехом.

Теперь их путь лежал на запад — через горы северо-восточной Мексики в город Чиуауа. Там жил друг Брендона, у которого он собирался прикупить скот. Два дня они ехали горными тропами через перевалы, долины, хребты и на третий спустились в равнину к маленькому мексиканскому городку.

Перед въездом в него Брендон попросил Лорел надеть пиджак.

— Я знаю, милая, тебе жарко, но этого требует осторожность. Кроме того, убери волосы под шляпу, опусти поля и не подымай глаз. Опусти плечи.

— К чему такой маскарад, Брендон? Вряд ли папе придет в голову искать нас в этом зачуханном городишке. Он, верно, и не подозревает о его существовании.

— Конечно, но здесь весьма грубые нравы. В подобные места, скрываясь от закона, стекаются бандиты и головорезы со всего континента. Спокойнее будет, если тебя примут за мальчика.

— Тогда здесь нам, скорее всего, не удастся обвенчаться, — с недовольной гримасой проговорила Лорел. — Будет как-то странно, если ты пойдешь под венец с мальчиком! — Тем не менее она покорно заправила волосы под шляпу.

— Мы обвенчаемся в Чиуауа, — обещал Брендон. — Здесь, верно, и забыли, когда у них был пастор.

— а о сдающихся комнатах здесь по крайней мере помнят? Готова продать душу дьяволу за ночь в настоящей кровати!

— Посмотрим, что тут есть, но, уж поверь моему опыту, если и есть, то далеко не шикарный отель. Постель придется делить с клопами и вшами.

Лорел скривилась, ее всю передернуло от отвращения.

Они вступили на главную улицу, пыльную и грязную, и остановились перед единственным большим магазином. Привязав лошадей у специальной стойки, они двинулись за покупками, но Брендон остановил Лорел, положив руку на ее плечо.

— Постой-ка. Послушай, дружище Лорел, — пробормотал он тихо, — никто ни на минуту не поверит, что ты мальчик, если при ходьбе ты будешь вилять задом. Делай, парень, шаги побольше, а если при этом тебя начнет шатать, прими вид поважнее.

— Вид поважнее? О! Это вот как у тебя?

Брендон вгляделся в глаза Лорел, стараясь понять, она поддразнивает его или говорит серьезно. Не в состоянии разобраться в выражении ее лица, он решил остаться при сомнениях.

— Вроде того, — буркнул он. — А потом, не болтай без нужды, а коли приспичит, старайся говорить басом. Голос у тебя больно уж нежный.

— Спасибо, мистер, — произнесла Лорел низким грубым голосом, но все испортила шаловливой улыбкой сорванца. — А как ты думаешь, мне надо научиться закручивать и курить сигареты, или моему стилю больше подойдет жевать и сплевывать табак?

Брендон поднял глаза к небу и тяжко вздохнул.

— Пошли, коротыш! — приказал он и толкнул Лорел вперед. — Купим что надо и унесем ноги отсюда, пока тебя не осенили новые замечательные идеи.

Судьбе было угодно, чтобы гостиницы в городе не существовало, а комнаты сдавались только над закусочной. Окинув взглядом ее посетителей, не внушающих доверия, Брендон решил, что лучше здесь не задерживаться, и даже Лорел на сей раз с готовностью его поддержала. Они довольно плотно поели, тем более что пища была горячая, и поспешно вскочили на лошадей.

Лишь проехав пару миль, Лорел вздохнула полной грудью.

— Ты нисколько не преувеличивал, Брендон! — произнесла она покаянным тоном. — Никогда прежде мне не приходилось видеть целый город, где мыло и бритва находились бы под запретом.

— Я не стану твердить: «Я ж тебе говорил», — великодушно откликнулся Брендон.

— А я охотно склоняю голову перед твоими превосходными познаниями о подобных отвратительных злачных местах. И даже не затрудняю тебя вопросом, откуда ты так хорошо знаешь сию мрачную сторону жизни. Мало того, меня это просто не интересует.

Брендон кивнул и благосклонно улыбнулся.

— Конечно, незнание — благо, — согласился он, давая понять, что вопрос исчерпан.

В сумерках они пересекли маленькую речушку, и Брендон решил здесь переночевать.

— Если хочешь помыться, здесь последняя возможность. С утра мы несколько дней будем ехать по пустыне. Поэтому и нам, и лошадям требуется отдохнуть как следует.

Лорел последовала его совету, но, намыливая тело и старательно промывая волосы, подумала, что это лишено смысла: через несколько часов в пустыне все ее усилия сведутся на нет. Правда, этой — и только этой — ночью она будет чувствовать себя свежей, чистой, женственной, а с этим ощущением не сравнится ничто!

Из-за предстоящего раннего подъема они улеглись спать чуть ли не засветло, но в предрассветные часы их разбудило жалобное ржание кобылы. Едва они раскрыли глаза, как на узкую просеку выскочили три человека.

В ярком свете луны Лорел увидела три массивные мужские фигуры со сверкающими ружьями в руках. Она испуганно вскрикнула, Брендон рванулся к ружью, но не успел его схватить.

Один из бандитов спустил курок. Из ствола ружья вылетел огонь, раздался гром выстрела, и Брендон отпрянул назад. Прошло несколько секунд, прежде чем Лорел поняла, что он не ранен.

Бандиты сделали несколько шагов вперед, их вожак, улыбаясь и укоризненно качая головой, сказал на ломаном английском, выдающем его мексиканское происхождение:

— Будьте много любезны, сеньор, ведет себе поспокойнее, если не желает умирать, — и мерзко захихикал, обнажая под вислыми усами ярко-белые зубы. Он что-то тихо сострил, его спутники расхохотались, и Лорел поняла — бандиты все равно их прикончат.

Они взглянули в ее сторону, и Лорел чуть не скончалась от страха. Сердце бешено стучало где-то у самого ее горла, с дрожащих губ срывались возгласы ужаса. Ее как бы разбил паралич. Не в силах пошевельнуть ни ногой, ни рукой, она лишь дрожала под одеялом, не отрывая широко раскрытых лиловых глаз от подступающих бандитов, чьи смуглые лица выражали откровенную похоть.

Тут вожак сделал еще один шаг вперед, и неожиданно охвативший Лорел паралич так же неожиданно прошел. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она вскочила на четвереньки и в этом положении, на руках и ногах, пробежала несколько футов, отделявших ее от кобуры Брендона. С быстротой молнии она выхватила непослушными трясущимися руками револьвер и разогнула спину.

Оказавшись лицом к лицу с грабителями, она заметила, что они над нею потешаются. И было отчего: насмерь перепуганная хрупкая девушка, одетая только в рубашку Брендона, служившую ей ночной сорочкой, стояла против трех вооруженных мужчин, продолжавших целиться в нее и Брендона. Тем не менее, не распрямив окончательно спину, полусогнутая, она пристально смотрела на бандитов, сжимая пистолет в дрожащих руках.

— Что это ты собираешься делать с этим пушка, сеньорита? — издевательским тоном поинтересовался вожак. — Попробуй, шевелись, и твоя мужик станет помирать.

Он сделал еще один шаг к Лорел, но она диким голосом завизжала:

— Стой! Ни шагу вперед!

Бандит повиновался, но вытянул руку и потребовал:

— Отдавать мне пушка, не то мы убивать твой мужик. — В подтверждении угрозы он взвел курок и направил дуло прямо на Брендона.

Лорел, признавая свое поражение, жалобно всхлипнула, шагнула вперед и протянула бандиту револьвер. Но ее покрывшиеся испариной руки так дрожали, что она его выронила. Оба машинально нагнулись, но Лорел успела первой обхватить рукоятку, палец ее оказался на курке, и она бездумно нажала.

Прогремел оглушительный выстрел. Далее все произошло в течение одного мгновения, доконав и без того потрясенную до глубины души Лорел. Брендон, улучив момент, сумел схватить свое ружье и точной пулей уложил на месте одного из бандитов. Вожак свое ружье уронил, пытаясь поднять револьвер Лорел, и теперь Брендон всадил в него вторую пулю. Третий бандит стоял в грязи на коленях, держась обеими руками за грудь, пробитую шальной пулей Лорел. Не веря своим глазам, она увидела, как он, безжизненный, упал лицом вниз.

Лорел застыла в шоке. Только что три незнакомца угрожали их жизни, и вот все трое лежат мертвые в пыли! Револьвер выпал из ее онемевших пальцев, и она огласила лес рыданиями. Слезы застлали ее взор, колени подогнулись, но тут, к счастью, ее окутал милосердный мрак, и она полетела вверх сквозь серый клочковатый туман.

Очнулась она оттого, что Брендон, стоя рядом на коленях, тихо произносил какие-то нежные слова и прикладывал к ее лицу влажный холодный платок. Она медленно раскрыла глаза и вернулась к ужасной действительности.

Брендон, склоняясь над ней, бережно обтер слезы с ее щек и откинул со лба серебристые волосы.

— Лорел! — увещевал он. — Очнись, дорогая!

Вспомнив, что они находились на волосок от гибели, Лорел с рыданиями бросилась Брендону на шею.

— Успокойся, любимая, все позади. Опасности никакой. Нам ничто не угрожает, — успокаивал он Лорел. — Никогда не забуду, Лорел, как храбро ты себя вела. Ты не спасовала перед ними. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, а ты спасла нас обоих.

— Храбрость тут ни при чем, — всхлипнула она, отстраняясь, чтобы видеть его любимое лицо. — Просто мне не хотелось умирать, прежде чем я стану твоей женой.

— Так или иначе, я горжусь тобой; если бы не ты, нам бы крышка.

Он подкрепил свои слова долгим крепким поцелуем. Хорошо понимая, как близки они были к неминуемой гибели, они сейчас ощущали как бы вновь обретенное счастье. Наконец они оторвались друг от друга, и Брендон сказал:

— Давай снимем лагерь и уедем. Нам сейчас не заснуть, а через час-другой все равно взойдет солнце.

Лорел энергично кивнула, по ее позвоночнику пробежала дрожь.

— Они все мертвы? — прошептала она.

— Да.

— Я рада, — голос ее дрогнул. — Я рада, что ты их убил.

Брендон, подняв одну бровь, с любопытством взглянул на нее. Значит, она не осознает, что один умер от ее пули. Стоит ли ей напоминать? Понимая, что она придет в ужас, он решил промолчать и ограничился тем, что произнес:

— Я тоже, Лунный Лучик!

Со временем ее память прояснится, она вспомнит, что произошло в эти безумные минуты, и тогда ему будет легче открыть ей истину, подумал он.

День выдался жаркий, сухой, тяжелый сверх всякой меры. Всего лишь час пустя после восхода солнца Лорел чувствовала, что она сварилась, изжарилась, медленно тушится в собственном поту. Время тянулось адски медленно, каждая минута казалась нескончаемой, тем более что они боялись понукать лошадей, чтобы их не загнать: без них, вынужденные идти по пустыне пешком, они наверняка погибнут. Еще хорошо, что, благодаря лошадям убитых бандитов, они имели возможность, меняя лошадей, давать им отдых.

Около полудня они остановились, чтобы переждать самое знойное время дня, когда ни одно разумное существо не решается подвергать себя опасному воздействию палящих лучей солнца. Брендон набросил одеяла на несколько низкорослых кактусов, получился своеобразный тент, заменявший тень, которой, по глубокому убеждению Лорел, в пустыне не было совсем.

Самодельное устройство плохо защищало от слепящих солнечных лучей, но все же это было лучше, чем ничего. Лорел надвинула шляпу низко на лицо, но все равно ощущала, что ее щеки покрываются загаром. Ей казалось, что она буквально слышит, как на ее носу выскакивают веснушки. Волосы она подобрала под шляпу, спасая шею и спину от перегрева, но это мало помогло — в черепной коробке, казалось, закипали мозги. Нестерпимо яркий свет солнца и его отражение от выгоревшего песка резали глаза и вызывали острую головную боль. Лучше всего было лежать на спине с опущенными ресницами, чтобы не видеть ослепительного солнца.

Но вот оно начало клониться на горизонте к западу, и они возобновили свой путь. Лорел слепо следовала за Брендоном, ничего не видя и не соображая от зноя. Стоило светилу скрыться с небосвода, как невыносимую жару сменил холод, заставивший щелкающую зубами и промерзшую Лорел натянуть на себя пальто из оленьей кожи. Ее поразило столь резкая смена температур, хотя и не совсем неожиданная — Лорел не раз читала и слышала о ней.

Но еще больше ее поразила, заставив забыть об ужасной утомительной езде по слепящей огнедышащей пустыне, несравненная красота солнечного заката. Впечатление было такое, будто какой-то взбалмошный художник явился с палитрой и кистью, сначала расписал небо и ландшафт золотом, затем добавил розового и красного всех оттенков, потом темно-синего и в заключение — торжественного глубокого пурпура. На почерневшее ночное небо высыпали звезды, сиявшие так низко над головой, что Лорел казалось — стоит лишь протянуть руку, и она наполнится звездной пылью. Они сверкали на ночном небе подобно бриллиантам на бархатном платье.

В завершение прекрасной картины на безоблачное искрящееся небо выплыла луна и залила, вернее, одарила пустыню мягким светом, придав ей волшебную воздушность. Словно по мановению палочки кудесника, она окутала ее дымкой легкого тумана, золото превратила в серебро, а иссохшие кусты и кактусы — в заколдованных, а потому неподвижных часовых, стоящих на страже ночи. Лунный свет залил все вокруг и преобразил мир в таинственную сказочную страну, дотоле неведомую Лорел.

— До чего же красиво! — только и смогла вымолвить изумленная Лорел. — Она медленно ходила по кругу, вытянув руки вперед, словно надеясь поймать частичку происходившего вокруг чуда. — У меня чувство полной отрешенности от земной жизни — я будто в какой-то фантастической стране, а стоит моргнуть — и она исчезнет.

— Ты поэтому говоришь шепотом? — спросил Брендон, сам невольно понижая голос.

Лорел кивнула и сияющими глазами посмотрела на него.

— Это чудо какое-то!

— И ты тоже, Лорел! — Он повел рукой вокруг себя. — Мне давно хотелось, чтобы ты, дорогая, своими глазами увидела, как необычайно прекрасна пустыня в свете луны. Больше нигде такого волшебства не встретишь, свет здесь совершенно неземной. — Он коснулся пальцами выбившейся из-под шляпы пряди ее волос. — Увидев его впервые, я сразу вспомнил тебя, твою мягкую красоту, блеск серебристых волос вокруг ангельского личика. — Не переставая ласкать Лорел своим мягким голосом, он притянул ее к себе и погрузил лицо в серебро прекрасных волос. — Ты мой Лунный Лучик в пустыне, Лорел, шелковый Лучик, принадлежащий только мне.

Лорел таяла в его руках, зачарованная нежными словами, ночью, Брендоном. Медленно, осторожно, его теплые мягкие губы коснулись ее рта, словно мотылек задел их крылышками. Луна излучала чары, и они подпали под их власть.

Губы Лорел дрогнули, она почувствовала во всем теле легкость и податливость, словно оно лишилось костей. Поцелуй Брендона и волшебство его прикосновений заставили ее забыть обо всем на свете. В ее затуманенном сознании даже не запечатлелся миг, когда Брендон раздел и уложил ее. Она также не заметила, каким образом Брендону удалось освободиться от собственной одежды, не отрываясь от ее рта. Она пребывала в мире чувственного чуда. Вместо ночной прохлады оно сотворило тепло, исходившее от его тела, лежавшего на ней, она ощущала его дыхание на своей коже, горячие губы, целовавшие ее грудь, руки, гладившие тело. Он любил ее с благоговейной нежностью — неторопливо, осторожно, она же трепетала в его объятиях каждой клеточкой своего женского естества, пронзенная острым вожделением.

Так же неспешно, уверенно, он вознесся с ней к звездам и показал ей вселенную со всеми ее чудесами. Когда их страсть достигла апофеоза, они парили в таинственном мире лунного света и тумана, среди облаков, куда только им одним был открыт доступ, и более ничто не существовало для них.

Лорел сняла шляпу и рукавом вытерла со лба пот. Он сбегал струйками со спины и груди, пропитавшаяся им рубашка давно приклеилась к телу. Вздохнув, Лорел заплела волосы в длинную тяжелую косу и опять заложила под шляпу. Носящиеся в воздухе пылинки намертво прилипали к щекам и шее.

— Кто, находясь в этом пекле, поверит, что на дворе стоит ноябрь? — сказала Лорел. — Мне все кажется, что возвратилось лето и мстит нам за то, что мы так быстро его забыли.

— Завтра в это время мы уже выйдем в зеленые районы, — успокоил ее Брендон. — А сегодня к вечеру на горизонте к западу от нас вдали появятся очертания предгорий.

Через несколько миль они устроили привал. Брендон расседлал лошадей и мастерил навес, а Лорел перетряхивала продуктовые запасы в поисках еды для ленча. Презрительно сморщив носик, она извлекла из сумки две пачки раскрошившихся черствых бисквитов, три сморщенных яблока и банку бобов.

При виде ее расстроенного выражения лица Брендон рассмеялся.

— Завтра нам уже удастся поесть горячего, — утешил он ее.

— Сегодня тоже, — возразила она. — Бобы в банке сварились, а яблоки, что лежали в седельной сумке, буквально спеклись. Так что мы и сегодня побалуемся горячей пищей. Вода во флягах — и та вскипела.

После еды Лорел прилегла в тени сооруженного Брендоном навеса. Безучастная ко всему, она чувствовала, как дневная жара высасывает из нее последние силы. Ее веки налились свинцом, и она заснула.

Но сон был неспокойный. Лорел преследовали кошмарные видения того, что произошло с ними накануне наяву. Она стонала, беспокойно ворочалась с боку на бок, но никак не могла отогнать от себя грозные тени.

Было темно, хоть глаз выколи. Заржала и стукнула копытом лошадь, отчего спина Лорел напряглась, как струна. В кромешной тьме двигались, едва различимые, какие-то тени, но вот три из них отделились и приняли очертания людей. Взошла луна, и в ее слабом свете сверкнули зубы незнакомцев. От их угроз и грубого смеха Лорел охватила дрожь. Их преступные физиономии уже совсем близко от нее, а она, скованная беспредельным страхом, не может пошевельнуться. И боится Лорел не только за себя, но и за Брендона, ибо знает — ему также угрожает опасность, а он, как и она, беззащитен.

И вдруг в ее руках появляется револьвер, но, когда она оказывается лицом к лицу с одним из насмехающихся над ней грабителей, он выпадает из ее холодных трясущихся пальцев. Она, однако, успевает его подхватить, и тут, неожиданно даже для нее, раздается выстрел. Совсем рядом звучит второй, а затем третий. Тот негодяй, что был к ней ближе, падает к ее ногам; из раны на его голове хлещет кровь. Несколькими футами дальше опускается на колени, прижимая руки к груди, его сообщник, между его пальцами сочится розовая жидкость, пачкая рубашку и каплями стекая на землю. Он издает последний предсмертный стон и валится вперед на землю.

Лорел с удивлением смотрит на еще дымящийся револьвер в своих руках. Вдруг она с необычайной ясностью осознает, что убила человека. Дуло кольта еще направлено туда, где он только что стоял, а ее палец лежит на курке. В отчаянии от своего чудовищного поступка, она вскрикивает. Затем кричит снова и снова, рыдая так, что слезы текут по ее щекам. Она убила человека, ей нет и не может быть прощения! И Лорел, вспоминая эту сцену, бьется в истерике.

В это время ей на плечи легли сильные руки и потрясли ее. Голос Брендона несколько раз повторил ее имя, и ночь превратилась в день. Когда она раскрыла глаза, ее почти ослепил яркий солнечный свет.

Бросив быстрый взгляд вокруг себя, Лорел вспомнила, где находится, и с тяжким вздохом припала к надежной груди Брендона. Это был всего лишь сон! Сон, повторяющий события недавней ночи. Лихорадочные толчки сердца наконец угомонились, и Лорел сглотнула слюну, желая избавиться от вкуса страха во рту и окончательно вернуться к действительности.

И все же осталось отчетливое сознание того, что она совершила убийство.

— Я убила, убила человека! — шептала она и чувствовала, что участливые руки Брендона крепче обнимают ее. — За всю свою жизнь я не обидела ни одного живого существа, а тут убила!

— Не терзайся, Лорел! Они бы глазом не моргнув прикончили нас обоих, уж поверь мне! К тому же твой палец совершенно случайно нажал курок. — Широкая рука Брендона нежно, но твердо гладила ее напряженную спину.

— Разве это может служить утешением! Так или иначе, факт остается фактом — я лишила жизни человека.

— Знаю. И понимаю, что сейчас в тебе происходит. Ты уничтожила жизнь — хорошую ли, плохую, но уничтожила, и тебе мучительна эта мысль. Но ничего не поделаешь. Со временем с ней свыкаешься и с Божьей помощью больше никогда никому не причинишь вреда. Не забывай, однако, что ты была вынуждена поступить именно так, защищая меня и себя. Обернись все иначе, в лесу трупами лежали бы сейчас, наверное, мы с тобой.

По стройной фигуре Лорел пробежала судорога.

— Самое ужасное, что в глубине души я твердо знаю — повторись все сначала, поступила так же. Вот почему я чувствую себя преступницей и казнюсь.

— Не надо, дорогая. Страх и воля к жизни толкают нас порой на совершенно непредсказуемые поступки. Сейчас тебя мучают чувство вины и раскаяния, иначе и быть может, но, если возникнет аналогичная ситуация, все может повториться сначала. — Он обхватил руками ее лицо и приблизил к своим глазам, полным доброго сочувствия и понимания. — Инстинкт самосохранения правит миром. В ряд с ним можно поставить только любовь, вот почему нам с тобой повезло. И не мучай себя переживаниями о случившемся, чего и изменить нельзя, а главное — никогда не сомневайся в моей любви. Без тебя, моей яркой звезды, жизнь для меня стала бы скучной и безобразной.

Как и говорил Брендон, назавтра к вечеру они поднялись выше, в более зеленые районы Северо-Центральной Мексики, а день спустя разбили лагерь на берегу реки Кончос. Лорел, продолжая переживать случившееся около реки, была напряжена до предела и вскакивала при малейшем шорохе. По существу, она по-настоящему и не спала и, услышав от Брендона, что при благополучном стечении обстоятельств они на следующий день прибудут в Чиуауа, испытала величайшее облегчение. После недельного путешествия по диким местам она страстно желала как можно скорее вернуться к цивилизации. А главное — там, в мексиканском городе, она наконец-то станет женой Брендона.