Лили и майор

ПРОЛОГ
Линкольн, штат Небраска. Декабрь, девятое число, 1865 г.

Все небо было обложено тучами, из которых сыпался мелкий противный снег. Порывы ветра без труда проникали под юбки шестилетней Лили и холодили ее голые коленки, однако она и не подумала наклониться, чтобы подтянуть сползшие чулки. Все ее внимание было приковано к людям, сгрудившимся возле железнодорожной платформы, на которой она и другие дети, приехавшие на сиротском поезде, были выставлены для всеобщего обозрения.

К ее поношенному пальто была пришпилена картонка с цифрами "два" и "семь". Лили знала, что если две цифры написаны вместе, то они обозначают какое-то новое число, но прочесть его не могла, потому что никогда не ходила в школу. Возможно, об этом ей что-то рассказывали сестры, но за последние дни голова Лили распухла от всех тех сведений, которые она должна была запомнить.

Девочке много раз повторяли: ее имя - Лили Чалмерс, сестер ее зовут Эмма и Каролина. Родилась Лили четырнадцатого мая 1859 года в городе Чикаго, в штате Иллинойс.

Малышка почувствовала, как ее плечо сжали пальцы Каролины, и попыталась выпрямиться. Душа Лили ушла в пятки, когда она увидела, что огромный мужчина в шерстяном пальто, прищурившись, осматривает жалкую группку сирот, стоявших на платформе. Лили никак не хотела расстаться с надеждой на то, что кто-нибудь сможет взять в дом всех трех сестер, хотя Эмма и Каролина с той самой минуты, как их поезд отошел от платформы в Чикаго, постоянно готовили Лили к тому, что им придется расстаться.

Похожий на медведя мужчина выбрал себе двух мальчиков, и Лили облегченно вздохнула. Уголком глаза она взглянула на стоявшую подле нее Эмму и увидела, что у нее по щекам текут слезы. А ведь Эмме было уже семь лет по понятиям Лили, возраст почтенный, чтобы позволять себе плакать на людях. Она тихонько нащупала руку Эммы и сжала ее пальцы.

И в этот момент по прогибавшимся под ее тяжестью заснеженным деревянным ступенькам на платформу поднялась грузная женщина и прямиком направилась к беспомощно цеплявшимся друг за друга девчушкам.

- Я забираю вас, - заявила женщина не терпящим возражений тоном, и Лили на миг охватила радость от мысли, что ее мечты сбылись и их забирают всех вместе. Но уже в следующую секунду до Лили дошло, что женщина обращается исключительно к восьмилетней Каролине.

- С вашего позволения, мэм, - приседая в реверансе, едва слышно попыталась возражать Каролина. - Эти две девочки - мои сестры. Их зовут Эмма и Лили, и они обе хорошие, сильные девочки, к тому же достаточно взрослые для того, чтобы убирать и готовить...

- Только вас, мисс, - отвечала женщина, покачав головой.

Каролине ничего не оставалось, как крепко обнять на прощание сестер. Ее карие глаза были полны слез, а снежинки блестели на темной непокрытой голове, словно серебряная корона. Будучи самой старшей, Каролина надеялась, что ее заберут самой последней и она сможет запомнить хозяев двух младших сестер, чтобы потом суметь их разыскать.

- Помни обо всем, что я тебе говорила, - ласково сказала Каролина, беря руки Лили в свои. - А когда тебе будет одиноко, просто спой те песенки, которым учила нас бабуля, и мы снова окажемся вместе. - Она поцеловала Лили в щечку. - Я разыщу вас обеих, - добавила она. - Обещаю вам.

Каролина выпрямилась и обернулась к Эмме.

- Будь сильной, - сказала она. - И помни. Пожалуйста, помни.

Эмма лишь молча кивнула, слезы катились у нее по щекам. Лили считала, что из них троих Эмма была самой хорошенькой, ведь у нее были такие чудесные белокурые локоны, синие глаза и нежный мелодичный голосок.

Когда стало ясно, что больше никого из детей здесь не заберут, кондуктор загнал детей обратно в вагон. Лили не плакала, но горло ее судорожно сжималось от подавляемых рыданий, а сердце замерло в груди испуганной птичкой.

- Давай споем, - сказала, все еще всхлипывая и шмыгая носом, Эмма, когда они проглотили обычный приютский ужин, состоявший из черствого хлеба и разбавленного молока.

Но привычные песенки прозвучали ужасно тоскливо, когда некому оказалось исполнить партию Каролины. И это вызвало у Эммы новый приступ рыданий. В конце концов малышки потеснее прижались друг к другу в поисках взаимной поддержки и постарались уснуть.

Но стоило Лили закрыть глаза, как перед ее глазами предстала мать, беседовавшая с солдатом в грязном голубом мундире.

- Но ведь они мои малютки, - говорила она, невнятно произнося слова, как всегда в тех случаях, когда ей случалось выпить много бренди. - Что же, по-твоему, я должна с ними сделать?

- Отошли их на Запад, - отвечал солдат, одной рукой отдергивая занавеску, отделявшую кровать матери от остальной каморки, а другой рукой махнув куда-то вдаль.

- На Запад? - икнув, переспросила женщина, путаясь в складках занавеси. Мать всегда старалась поступать так, как от нее требовали мужчины, но почему-то это всегда приносило ей только неприятности.

Тогда Лили впервые услышала о существовании сиротских поездов. Пока солдат расписывал матери, в какие распрекрасные дома попадают сиротки, которых отвозят на Запад, из-за занавески на пол падали одна за другой детали их одежды. А когда тени солдата и матери переплелись на фоне грязной тряпки, Лили встала и вышла на крыльцо, где уселась в раздумье, опершись подбородком на кулачок.

Тут воспоминания поблекли, и девочка потеснее прижалась к Эмме, которая за всю ночь так и не сомкнула глаз. И тогда Лили сказала то, о чем молчала до сих пор.

- Мама отослала нас, потому что так хотел солдат.

- Он не захотел бы на ней жениться, если бы она нас оставила, согласилась Эмма, и в ее темно-синих глазах вспыхнул гневный огонек.

- Ненавижу солдат, - сказала Лили.

- Не надо никого ненавидеть, - возразила Эмма, обнимая сестру за плечи и крепче прижимая к себе. - Да и к тому же все равно в один прекрасный день мы снова будем вместе, ведь Каролина обещала нам.

Лили только вздохнула.

- Мне надо выйти, - сказала она через какое-то время.

- Ох, Лили, - растерянно прошептала Эмма, - почему ты не подумала об этом там, на станции? Теперь тебе придется возиться с этим ужасным вонючим горшком в конце вагона!

- Мне надо выйти, - настойчиво повторила Лили, многозначительно расширив такие же, как у Каролины, карие глаза. Эмме ничего не оставалось, как проводить сестру в заднюю часть вагона, где за последним сиденьем находилось импровизированное отхожее место. Кое-кто из мальчишек попытался подглядывать за ними, но Эмма прикрикнула на них, как могла, и к тому же загородила Лили, расправив свои юбки.

Управившись с горшком и вернувшись на свое место в вагоне, Лили вдруг осознала, что ведь следующей сиротой, которую выберут себе добрые люди, может оказаться Эмма. Но если Эмму заберут из поезда, а Лили нет? Получается, что некому будет сопровождать Лили при нужде, отгонять от нее этих мерзких мальчишек и закрывать своими юбками в тот момент, когда Лили снимет штанишки.

Лили обмерла от страха, что сможет обмочиться, и тогда уж точно станет посмешищем для всего вагона. Ее станут дразнить малявкой.

Вслед за этим на Лили разом набросились все остальные терзавшие ее в эти злополучные дни страхи: они рвали ее бедное сердечко, словно свора бродячих собак, не дававшая ей проходу, когда они жили дома. А что, если те, кто возьмет ее к себе, не будут ее любить или просто окажутся злыми людьми? Или еще того хуже: ее вообще никто не захочет забрать, и она так и будет кататься по всей стране на этом промозглом, вонючем поезде до конца своих дней!

Прошло немало времени, пока обессилевшая Лили провалилась в беспокойный сон. Ей привиделось, что мать передумала и захотела вернуть своих детей домой. Она ласкала их, называла своими милыми крошками и обещала, что скоро они переедут все вместе в маленький уютный коттедж прямо на берегу моря: точь-в-точь такой же, какой Лили видела в одной из бабулиных книжек.

Резкий толчок остановившегося поезда разбудил девочку, вернув ее в беспощадную действительность. Было раннее утро, солнце еще не взошло, а их с Эммой и другими детьми уже вытащили из вагона на платформу, напоказ новой толпе.

Болезненная худая женщина хотела было увести с собой Эмму, но Лили вцепилась в сестрино платье.

- Возьмите и мою сестру тоже, - попросила Эмма, не в силах расстаться с Лили. - Пожалуйста, мэм, не разлучайте меня с Лили.

Женщина возмущенно фыркнула в ответ.

- Мне крупно повезло, что я беру себе в помощь хотя бы одну девочку, сказала она. - Если я приведу домой двоих, мистер Карвер устроит мне изрядную головомойку.

И тут вмешался кондуктор. Он сгреб Лили в охапку и буквально швырнул девочку на сиденье в вагоне. Она была настолько ошарашена, что даже не заплакала, однако разлука с Эммой заставила ее забыть обычную покорность, и Лили извернулась и укусила кондуктора за руку.

Кондуктор взревел от боли, отчего ужасно развеселились приютские мальчишки, тогда как Лили просто молча отвернулась и приникла к оконному стеклу.

Когда, поезд проезжал мимо кучки невзрачных домишек, сгрудившихся в небольшой поселок под низкими мрачными тучами, Лили в последний раз увидела, как Эмма машет ей вслед. Рядом с сестрой стояла дама в украшенной перьями шляпке и та, другая, которая беспокоилась насчет того, что ей вымоют голову.

В этот день Лили отказалась и от завтрака, и от обеда, на который детям предложили гнилые яблоки, сидр и хлеб.

Уже давно миновал полдень, и небо разразилось очередным обильным снегопадом, когда паровоз пронзительно засвистел и поезд остановился возле новой станции. Лили оцепенело сидела на месте и так бы и осталась в вагоне, если бы разъяренный кондуктор не сгреб ее за шиворот и не выволок на платформу к остальным детям.

Упитанный джентльмен в черном костюме махнул рукой в ее сторону, не прерывая беседы со стоявшей подле него дамой. Там был еще какой-то молодой человек, но Лили не обратила на него внимания, поскольку в этот момент она увидела маленькую девочку.

Она словно сошла с картинки: лицо обрамляли золотистые локоны, а голубое теплое пальтишко завязывалось у ворота пышным синим бантом. Она улыбнулась Лили и указала в ее сторону.

- Я хочу, чтобы ты взял эту девочку, папа, - сказала она.

Лили тут же вышла вперед, словно влекомая неведомой силой. Она едва ли сознавала, что делает, но одно знала наверняка: ей до смерти неохота возвращаться в этот ужасный поезд.

Маленькая девочка, осторожно ступая, поднялась по лесенке на платформу и подошла к Лили. Обе малышки оказались примерно одного роста и были очень хорошенькими. Но Лили выглядела изможденной и усталой, тогда как другая девочка была упитанной и прекрасно ухоженной.

- Меня зовут Исидора, - важно сообщила девочка, снисходительно улыбаясь Лили. - Папа сказал, что, если я захочу, ты станешь моей игрушкой.

Лили лишь молча переминалась с ноги на ногу, не в силах найтись с ответом. Теперь, когда от нее ушли Каролина и Эмма, когда она утратила их, и, скорее всего, навсегда, для нее не имело значения, захочет ли взять ее кто-нибудь вообще. Ей остается отныне лишь покорно принимать все, что преподнесет ей судьба.

Исидора нахмурилась, и ее васильково-синие глаза потемнели, укрывшись под пушистыми ресницами:

- Ведь ты можешь говорить, правда? Я хочу подружку, которая может говорить!

- Меня зовут Лили, - сам собой пришел на память затверженный недавно ответ. - Мне шесть лет, и я говорю не хуже других.

Исидора взяла Лили за руку и повела к поджидавшим ее родителям и молодому человеку - возможно, он был ей братом, который явно не разделял восторгов остальной семьи по поводу появления в доме маленькой сиротки. Это был рослый мальчик с вьющимися каштановыми волосами, и, хотя он явно старался держаться особняком, Лили заметила доброе выражение его глаз.

- Я хочу вот эту девочку, - заявила Исидора. - Я буду звать ее Аврора, - нет, это слишком красиво, - и она обратила свой взор на Лили и замолчала в сильной задумчивости. - Я знаю. Ты будешь Алвой. Алвой Соммерс.

Непонятно, как Лили тут же оказалась в поджидавшем их экипаже, причем брат Исидоры, подсаживая ее на высокую ступеньку, ободряюще подмигнул ей и улыбнулся.

Отныне и впредь все в семье Соммерсов обращались к Лили, зовя ее Алвой. Все, кроме Руперта. Он всегда называл ее настоящим именем, а когда Лили рассказала ему про Каролину и Эмму, еще и записал все, что она помнила, чтобы это сохранилось у нее на всю жизнь.

ГЛАВА 1

Тайлервилль, штат Вашингтон, 10 апреля 1878 г.

Из салуна "Голубой цыпленок" на улицу доносились громкие аккорды пианино, густые клубы сигарного дыма валили из дверей столовой при отеле. Лили Чалмерс посмотрела на часики, приколотые к корсажу ее голубого миткалевого платья, и удовлетворенно отметила, что у нее еще есть время и она не опоздает на работу.

Изящно приподняв Края юбки маленькой ручкой, Лили осторожно проложила себе путь по улице, засыпанной мусором и заваленной конским навозом. Перейдя на другую сторону, где на дощатом тротуаре было немного почище, девушка довольно улыбнулась. Земельная контора оказалась открытой для приема посетителей.

Лили встретил клерк - молодой человек, у которого на рябой от оспы физиономии красовались внушительные очки. При появлении посетительницы он вежливо притронулся к козырьку фуражки. От его взгляда не ускользнули ни ее густые белокурые волосы, ни широко распахнутые карие глаза, ни миниатюрная изящная фигурка.

- Доброе утро, - приветствовал он Лили, как ей показалось, с несколько чрезмерным энтузиазмом.

Девушку всегда крайне раздражало, когда к ней обращались столь панибратски, однако уже долгое время Лили приходилось с этим мириться. И все же никто не в силах был уничтожить сегодня ее прекрасного расположения духа, навеянного чудесным золотисто-голубым сияющим утром, пусть даже ей предстояло через полчаса явиться в столовую при отеле Гаррисона, чтобы прислуживать за едой шумной солдатне.

- Я бы хотела сделать заявку на участок земли, - с достоинством произнесла Лили. Из своей потрепанной, шитой бисером сумочки она извлекла сложенную во много раз карту и протянула ее клерку.

- Разве ваш муж не с вами? - спросил служащий, тупо заглядывая за левое плечо Лили, словно оттуда должен был появиться еще кто-то. Выражение заинтересованности на его лице сменилось растерянностью.

- Я не замужем, - со вздохом просто призналась Лили, пожимая плечами.

- Вы не замужем? - переспросил клерк, при этом его левая щека задергалась, а маленькие глазки, вдобавок уменьшенные стеклами очков, чуть не выскочили из орбит от удивления. - Но ведь вы не можете... вы просто не...

Лили была готова к подобному, хотя и крайне невнятно изложенному, возражению.

- По закону, любое дееспособное лицо, достигшее совершеннолетия, имеет право получить в пользование участок земли, - заявила она, про себя моля Бога, чтобы никому не пришло в голову уточнять, сколько ей лет. Ведь, по правде, ей еще не исполнилось и девятнадцати [По закону штата совершеннолетие наступало в двадцать один год. (Здесь и далее примеч. перев.)]. - Тому, кто захочет это сделать, достаточно дать заявку, чтобы получить участок площадью в триста двадцать акров сроком на пять лет для строительства дома и занятий сельским хозяйством.

Клерк забарабанил пальцами по конторке. Лили почти убедила его. Он попытался что-то сказать, но слова шли у него из горла с таким трудом, что ничего нельзя было понять. Лили прикоснулась к его руке.

- Ну, успокойтесь, - произнесла она вежливым, но твердым тоном. - Вы только скажите мне, как вас зовут, и мы прекрасно со всем управимся.

- Монроу, - ответил тот. - Меня зовут Монроу Самьюэлз.

Она приветливо кивнула и протянула ему для пожатия ручку в перчатке.

- А меня зовут мисс Лили Чалмерс, - мило представилась она. - Ну, а теперь не могли бы мы перейти к делу - у меня, к сожалению, мало времени.

Монроу развернул карту, которую Лили уже положила ему на конторку. Его кадык судорожно дернулся, когда Самьюэлз разглядел грубый набросок участка, который выбрала Лили. Какое-то мгновение клерк беспомощно таращился на нее, а потом подошел к полке, снял с нее здоровенный гроссбух и распахнул его на заложенном закладкой месте.

Лили от нетерпения привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть, что же такое написано на засаленных страницах потрепанного тома.

- Вы должны будете заплатить пять долларов за регистрацию, - кое-как прокашлявшись, сказал Монроу. Вид у него при этом был такой, словно он надеялся своим сообщением разочаровать Лили.

Она же снова распахнула свою сумочку и на сей раз извлекла из нее пятидолларовую бумажку.

- Она как раз оказалась при мне, - сказала девушка.

Монроу словно очнулся и принялся сличать схему, которую принесла Лили, с тем, что было написано в его гроссбухе.

- Вы знаете, ее могли уже занять, - сообщил он.

У Лили перехватило дыхание. Ее землю не могли занять - не могли, и все тут. Ведь она с самого начала была уверена, что Господь на ее стороне. Лили закрыла глаза и увидела серебрившийся на солнце ручей, высокую зеленую траву и пышные цветы там, где она собиралась сеять свою пшеницу. Она даже почувствовала нежный аромат сосен, обрамлявших южный край ее участка.

Монроу снова прокашлялся и неохотно взялся за ручку, чтобы сделать отметку в книге, предварительно еще раз посмотрев на деньги в руках у Лили, словно опасаясь, что банкнота могла исчезнуть.

- Вам нужен муж, чтобы обзаводиться домом, - прохрипел он. - Вам придется иметь дело с индейцами, гремучими змеями, бандитами...

- Ну, этого добра хватало и у нас в Небраске, - вежливо перебила его Лили, снова озабоченно взглянув на часы. - И, как видите, я выжила. Ну, а теперь, если вы соизволите поторопиться...

Нахмурившись, Монроу написал расписку и временный договор.

- Земля, с одного боку граничащая с вашим участком, уже занята, предупредил он. - Вам надо будет проверить, правильно ли там обозначена граница собственности.

- Я сама ее обозначу, - хмуро пообещала Лили.

Но на Монроу это не произвело впечатления. Он упрятал в конторку пять долларов и протянул Лили расписку и договор.

- Желаю удачи, мисс Чалмерс. Она вам здорово понадобится.

Еще не успели просохнуть чернила, когда Лили в восторге прижала к груди врученные ей бумаги. Она как можно ослепительнее улыбнулась хмурому клерку, показывая, что он ни чуточки ее не напугал, и вылетела из конторы.

Легкий ветерок шелестел бумагами в руках Лили, пока она изучала их содержание, стоя прямо на улице. Первый раз в жизни Лили получила в собственное владение нечто солидное и реальное. Теперь ей осталось построить свой дом и посадить пшеницу, чтобы стать абсолютно независимой.

Девушка запела про себя какой-то марш, словно ребенок, получивший на день рождения огромный торт, а потом, убедившись, что чернила на документах просохли, аккуратно свернула их в трубочку и перевязала шнурком от кошелька.

Не чуя под собою ног, Лили заторопилась к отелю, где ждала ее тяжелая изнурительная работа до вечера.

Девушка вошла в отель через заднюю дверь, и из дверей кухни на нее пахнуло жаром и запахом стряпни. Лили заботливо упрятала свою сумочку в дальний угол полки.

- Зал сегодня полон под завязку, - сообщил хриплым басом Чарли Мейфилд, распахнув скрипучую дверь, через которую он прошел из столовой на кухню. Они злы, как никогда.

Лили быстро нацепила крахмальный передник и шапочку, под которую спрятала пышные локоны.

- Они вечно недовольны, - с пониманием сказала она повару. - Ведь они солдаты.

Для Лили это слово являлось самым что ни на есть страшным ругательством. Она на дух не выносила мужчин, носивших мундир. Они все были грубыми и никогда не считались с желаниями окружающих.

Лили в последний раз провела рукой по волосам и приступила к работе.

Позже, когда девушка с трудом пробиралась между рядами столиков, неся тяжелый, заставленный тарелками с едой поднос, один из солдат грубо схватил ее за завязки передника. Потеряв равновесие, она покачнулась, и поднос грохнулся на пол.

В одно мгновение позабыв о том, как чудесно начался для нее этот день, разъяренная Лили обернулась к своему обидчику, широко улыбавшемуся молодому пехотинцу, схватила стоявшую перед ним кружку с пивом и выплеснула содержимое солдату в лицо. Соседи по залу завыли и заорали в восторге от такого представления.

У Лили от злости даже одеревенела спина, а щеки и мочки ушей залил яркий румянец. Этих солдат никогда не интересует, что чувствуют те, кого они обидели, пока дело не доходит до их собственной шкуры.

Лили присела на корточки и принялась подбирать то, что упало с подноса: чашки, тарелки, вилки с ножами.

Ловкие, точные движения ее рук замедлились, когда она заметила краем глаза, что прямо напротив нее возникла пара армейских черных башмаков, и тут ее гнев разгорелся с новой силой. Эти придурки уже успели порядком разозлить ее своими идиотскими выходками, а она отнюдь не принадлежала к любителям подставлять вторую щеку.

Лили медленно выпрямилась и вздохнула, почувствовав, что шпильки из прически вывалились и на плечи ей обрушился поток белокурых локонов. Вокруг раздались возгласы удивления, когда она уперлась руками в бока и задиристо приподняла подбородок.

На нее смотрели глаза цвета кленового сахара, затененные краями голубой потрепанной солдатской шляпы, повязанной золотым шнурком. Затянутая в перчатку рука приподняла шляпу, открывая прямые, золотисто-каштановые волосы.

- От имени армии Соединенных Штатов, мэм, - произнес низкий голос, в котором слышалось с трудом скрываемое удивление, - я бы хотел принести извинения за поведение этих мужчин.

Со своей стороны Лили тоже вспомнила, что солдаты, размещенные в расположенном поблизости форте Деверо, являются постоянными клиентами их столовой и что, не будь их здесь, - работникам нечего будет делать. И все же девушка с трудом сдержала себя.

- Им больше пристало называться мальчишками, - возразила она, - нежели мужчинами.

Упрек вызвал бурю воплей, свист и топот, выражавшие недовольство.

Глядевший на Лили сверху вниз человек - судя по нашивкам, майор усмехнулся, скорее дерзко, чем примирительно, обнажив два ряда белых, как клавиши рояля, зубов.

- Они только что вернулись из караула, в котором находились две недели, мэм, - пояснил он с подкупающей сердечностью, проигнорировав ее замечание о непристойном поведении его подчиненных.

Было в изгибе губ этого человека нечто такое, отчего у Лили внезапно закружилась голова. Чтобы не упасть, девушка ухватилась за спинку ближайшего стула.

- И все же это не дает им права вести себя, словно сбежавшим из цирка гориллам.

Улыбка майора, став еще шире, ослепила Лили.

- Безусловно, вы правы, - промолвил он. Все, что говорил офицер, было правильно. Но тогда почему Лили не покидало ощущение, что он смеется над ней?

Прошло несколько мгновений, пока Лили осознала, что не сводит глаз с украшенного золочеными пуговицами ворота его мундира, а в голове ее проносятся бессвязные мысли о том, что скрыто под ним. Так ли широка и мускулиста, как кажется, грудь, покрыта ли она такими же каштановыми волосами?

Тряхнув головой, чтобы отогнать это неожиданное наваждение, Лили наклонилась и снова принялась подбирать упавшую с подноса посуду. Девушка была весьма удивлена, когда майор тоже присел на корточки и стал ей помогать, но изо всех сил старалась больше не встречаться с ним глазами.

- Как вас зовут? - поинтересовался он.

Лили в ответ лишь со стуком швырнула на поднос последний нож.

- Если я сию минуту не окажусь на кухне, чтобы повторить эти заказы, то будет большой скандал, - фыркнула она.

Майор взял тяжелый поднос и поднялся на ноги с упругой грацией, в то время как Лили, цепляясь за стулья, довольно неуклюже выпрямилась. Но стоило ей потянуться, чтобы взять у майора поднос, кто-то больно ущипнул ее, и содержимое подноса снова оказалось на полу.

Лили вскрикнула и резко повернулась.

- Кто это сделал? - грозно спросила она.

На небритых чумазых рожах вокруг сияли невинные улыбки. Было совершенно ясно, что никто и в мыслях не держит сознаваться в содеянном.

Майор звучно прокашлялся, и гомон в зале стих в одну секунду.

- Довольно, - властно сказал он. - Следующий мужлан, который рискнет обидеть эту женщину, проведет остаток жизни на гауптвахте. Вам все понятно?

- Так точно, сэр, - в один голос отвечали солдаты. Один из них галантно подал Лили поднос, заваленный тем, что осталось от тарелок и чашек, а также изрядно выпачкавшимися ложками и вилками.

Она резко развернулась и поспешила прочь, еще раз вспомнив мужчину, который вторгся в жизнь ее матери, Кэтлин, и принудил женщину отправить Лили и сестер с сиротским поездом.

Солдаты. Все они скроены на один манер.

Как и следовало ожидать, крутившийся в одиночку по тесной душной кухне Чарли встретил ее не особенно приветливо.

- Все эти обеды уже совсем остыли! - пожаловался он, кивнув на стоявшие здесь же тарелки с жареными цыплятами, картошкой под соусом и сладкой кукурузой.

Лили торопливо принялась подбирать волосы и закалывать их шпильками уже во второй раз за нынешний день.

- Я знаю, - отвечала она, - и я прошу прощения.

Чарли слегка оттаял. Под его неказистой внешностью и грубыми манерами скрывалась добрая душа.

- Кажется, парни малость тебя разозлили. Так что, ежели им достанется холодный обед, то это будет только по заслугам, - пробурчал он, но все же не преминул вывалить остывшие обеды обратно на плиту, чтобы разогреть.

Лили признательно улыбнулась ему и заторопилась прочь с подносом, стараясь на сей раз двигаться по краю столового зала, чтобы избежать солдатских шуточек. Но теперь парни вели себя тихо.

Добравшись до столика в дальнем углу зала, возле окна, Лили была смущена новой встречей с майором, сидевшим в компании с пожилым мужчиной в форме полковника. Элегантно одетая женщина с седыми волосами и добродушным выражением лица сидела подле старшего по званию офицера. Она мило улыбнулась Лили, когда девушка поставила перед нею свой поднос.

- Вы ведь новенькая в Тайлервилле, не так ли? - поинтересовалась леди.

Лили прикусила губу и кивнула. У нее не было времени на болтовню, но она не хотела показаться невежливой.

- Да, мэм, - отвечала она. - Я приехала месяц назад.

- Что ж, добро пожаловать, - сказала женщина и протянула руку. - Меня зовут Гертруда Тиббет.

Лили покосилась в сторону майора, который смотрел на нее с веселым интересом, и едва не поперхнулась.

- А меня зовут Лили, - сказала она. - Лили Чалмерс.

- Это - майор Калеб Холидей, наш старинный друг, - вежливо продолжала миссис Тиббет, кивая в сторону радостно заулыбавшегося мужчины, - возле меня - мой супруг, полковник Джон Тиббет.

Лили чинно кивнула полковнику, статному мужчине с белоснежной шевелюрой и такими же седыми усами. Майора она предпочла проигнорировать. Он тоже не стал подниматься со стула, словно уже имел честь быть ей представленным при иных обстоятельствах.

- Позволь же бедной девочке заняться делом, - не переставая жевать, пробурчал полковник Тиббет.

Миссис Тиббет ничего не ответила, и Лили поспешила на кухню. Остаток дня она без остановки сновала взад и вперед по залу, наливая чашки кофе, подавая на стол еду, собирая грязную посуду.

Когда пришло время закрывать столовую, у Лили от усталости дрожали коленки, а в глазах было темно. Еще около часа ушло на то, чтобы вымыть посуду... и вот наконец-то можно снять передник и наколку. Когда Лили вышла на улицу, уже погруженную в вечернюю прохладу, то обнаружила, что ее поджидает майор Холидей.

- Добрый вечер, мисс Чалмерс, - сказал он, приподняв шляпу.

- Что вам от меня нужно? - нахмурилась Лили.

Майор лишь улыбнулся этой своей дерзкой, чувственной улыбкой. Лили заметила, что он успел помыться и переодеться в свежий мундир. Калеб мгновение колебался, а потом сказал:

- Я бы хотел проводить вас до дому. Уже смеркается, по городу шатается полно солдатни - здесь не такое место, где женщинам можно ходить в одиночестве.

Лили гордо пожала хрупкими плечами:

- Мои меблированные комнаты совсем рядом, так что, как видите, я не нуждаюсь в провожатых. Благодарю вас.

Словно не слыша ее слов, майор Холидей зашагал рядом с нею, водрузив шляпу на голову привычным движением руки.

- Где вы жили до того, как переехали сюда? - невозмутимо поинтересовался он.

Лили обреченно вздохнула. В этом мужчине было никак не меньше шести футов росту [То есть около одного метра девяноста сантиметров.], да и весил он, пожалуй, раза в два побольше ее. Вряд ли она сможет отделаться от него силой, если он сам того не захочет.

- В Небраске, - отвечала она, ускорив шаги.

- Но ведь это так далеко, - нахмурился майор. - У вас в Тайлервилле родня?

Застарелая боль отозвалась во всем ее существе, стоило Лили подумать о своих потерянных сестрах. Ведь может случиться и так, что, невзирая на все ее горячие молитвы, на множество написанных в разные места запросов, на скитания по стране, Лили так никогда и не разыщет их. Она покачала головой:

- У меня нет семьи.

- Вообще нигде? - не унимался майор.

- У меня есть сводный брат, который живет в Спокане, - неохотно взглянув на него, отвечала Лили. Она не собиралась откровенничать с ним, рассказывая об Эмме с Каролиной, тревожить свою незаживающую рану. - Отчего вы так заинтересовались мною, майор?

- Меня зовут Калеб, - с улыбкой поправил он девушку, проигнорировав ее последний вопрос.

- Это даже больше, чем я хотела бы знать, - надменно заметила она.

Майор, весело засмеялся:

- Да, уж наверняка. Могу я звать вас Лили?

- Нет, не можете. Лучше мне оставаться для вас "мисс Чалмерс", если вам вообще придется обращаться ко мне впредь.

Он снова засмеялся, как-то тепло и мужественно одновременно.

- Ваш горячий отпор сделает честь любому дикобразу, мисс Чалмерс.

- Благодарю. - Странно, но мысли Лили все время возвращались к его скрытой под мундиром груди.

Холидей был сильным, прекрасно сложенным мужчиной, способным отпахать наравне с волами целый день и потом не засыпать над тарелкой с ужином. Однако у Лили не было причины надеяться, что Калеб вдруг захочет стать фермером. Судя по званию, Холидей уже долго служил в армии и не собирался менять жизнь.

Они подошли к меблированным комнатам, и Лили почувствовала одновременно и облегчение и сожаление. Ступив на грубо сколоченное крыльцо, она постаралась выдавить из себя улыбку:

- Доброй ночи, майор.

Но стоило ей повернуться, чтобы войти в дом, как Холидей поймал ее за руку и спросил:

- Скажите мне, как случилось, что ваш брат позволил вам одной-одинешеньке отправиться в такую даль. - Вопрос прозвучал почти как приказ, и Лили попыталась высвободить руку, но безуспешно.

- Мне уже почти девятнадцать лет, - резко отвечала она, - и я не спрашивала разрешения у Руперта. - Внезапно ее охватило ощущение вины за то, что она покинула Спокан, где сейчас жил Руперт, даже не попрощавшись со своим сводным братом, не поблагодарив его за доброту, которую он всегда проявлял к ней.

На лице майора появилась еще одна обезоруживающая улыбка.

- Стало быть, вы просто удрали, - заключил он невозмутимо.

- Нет, - тут же солгала Лили. - Во всяком случае, это не ваше дело.

- Вот как? - майор Холидей повернул ее руку ладонью вверх и принялся гладить ее запястье. Эта ласка породила в Лили серию самых разнообразных ощущений, не последними из которых были внезапная тяжесть, которой налились ее груди, и странный трепет, возникший в низу живота, там, где было средоточие ее женского естества.

Но в этот момент дверь меблированных комнат распахнулась, и миссис Макаллистер, благослови Господи ее любопытную душу, выглянула наружу.

- Пора тебе войти в дом, Лили. Попрощайся же со своим молодым человеком.

- Он не мой молодой человек, - возразила Лили, уставившись на Калеба с неприязнью. День, который она провела в обществе солдата, станет проклятьем всей ее жизни.

- Пока не ваш, - отвечал Калеб все с тем же дерзким выражением, но так тихо, что даже острые уши домохозяйки ничего не услышали. - Я увижу вас завтра, Лили.

Лили в отчаянии развернулась и влетела в дом. День выдался чересчур полным всяческих треволнений, и она была рада, что он подошел к концу.

Налив себе на кухне чашку чаю, Лили по черной лестнице поднялась в свою комнату, где уселась на краю узкой койки, чтобы скинуть туфли. Затем со вздохом облегчения девушка откинулась на подложенные сзади подушки и вытянула усталые ноги.

Стараясь отвлечься от мыслей о майоре Калебе, она стала вспоминать Руперта. Лили понимала, что ей необходимо дать о себе знать, чтобы он был уверен, что она жива-здорова. Но, с другой стороны, она не сомневалась, что, как только ему станет известно ее местопребывание, он тут же заявится сюда и силой увезет ее обратно в Спокан.

Как бы нежно ни любила Лили своего брата, она не в силах была смириться с той жизнью, которую ей приходилось вести в Спокане. Чалмерс отвратительна была мысль о необходимости посещать школу, сплетничать с подругами за бесконечными чашечками кофе и усердно копить приданое, чтобы в один прекрасный день выскочить замуж за какого-нибудь достойного молодого человека, который попросит у Руперта ее руки.

Она мечтательно улыбалась в сгустившихся сумерках, закинув руки за голову и глядя в потолок. Ее договор об аренде земли давно припрятан в укромное местечко.

Как только у Лили накопится достаточно денег для строительства дома, она станет заниматься фермерством. На будущий год в эту пору она уже сможет посадить на своей земле фруктовый сад. Кроме того, она собиралась разводить овощи и держать куриную ферму.

Улыбка Лили угасла. Прежде чем всем этим заниматься, необходимо обзавестись крышей над головой, хотя бы какой-нибудь лачугой. Да, Лили понимала, что ей одной не под силу повалить огромные деревья, окружающие ее землю, обтесать их и сложить так, чтобы из них получился дом.

Девушка со вздохом поднялась с кровати, чтобы накинуть ночную рубашку. Лили найдет способ построить себе дом - во что бы то ни стало найдет.

***

Ее разбудил гул церковного колокола, и Лили вскочила, что-то бормоча себе под нос. Мигом сняв ночную рубашку, она надела трусики, лифчик и нижнюю юбку. Затем, путаясь в рукавах, напялила воскресное платье. Она опять опоздала к началу службы.

Торопливо застегнув пуговицы на синем муслиновом платье, Лили принялась за прическу. Она как раз закалывала последнюю шпильку, когда в дверь постучала Элмира Макаллистер и окликнула ее:

- Лили? Ты снова проспала сегодня?

Одним из незыблемых требований миссис Макаллистер к снимавшим у нее комнаты женщинам было их непременное посещение воскресных служб в церкви. Будь у Лили возможность подыскать себе другое жилье, она не преминула бы поинтересоваться у хозяйки, почему постояльцам мужского пола не возбраняется все воскресное утро напролет просиживать с трубкой в зубах на скамейке возле дома, глазея на наряды спешивших в церковь горожан и нимало не беспокоясь о состоянии своих бессмертных душ.. Поспешно схватив свою Библию, Лили отворила дверь и приветствовала хозяйку несколько заискивающей улыбкой.

- А вот и я!

Пышнотелая дама средних лет пробормотала в ответ нечто маловразумительное. Ее темные волосы, кое-где побитые сединой, были закручены, как обычно, в тугой узел на макушке, а темные глаза с подозрением уставились на Лили.

- Могу поклясться, что, пока мы доберемся до своих мест в церкви, хор уже пропоет первый гимн, - сказала она, затем она, фыркнув, развернулась и проследовала по узенькой лестничке на кухню.

И хотя это было чистейшей воды притворством, Лили почти бегом поспешила вослед, с интересом наблюдая, как необъятные бедра миссис Макаллистер с трудом протискиваются между перилами и стенкой. Девушка отметила про себя, что ежели дело так пойдет и дальше, то ее хозяйке скоро придется пользоваться только парадной лестницей.

Солнышко сияло вовсю, и Лили с удовольствием сощурилась, подняв глаза к небу, которое было таким же пронзительно синим, как эмаль на сахарнице миссис Макаллистер. Кусты сирени, посаженные прямо возле черного хода, только-только начинали распускаться, а прошедший ночью весенний дождик заставил проклюнуться нежную молодую травку.

Лили вздохнула полной грудью, и ей безумно захотелось оказаться в это волшебное утро на некоем клочке земли между Тайлервиллем и фортом Деверо. Там она наверняка окажется ближе к Богу, чем в толпе молящихся в этой тесной церквушке.

Пропетое церковным хором "аминь" разлилось в весеннем прозрачном воздухе, и звуки его встретили Лили и миссис Макаллистер, когда они поднялись на первую ступеньку паперти.

Внутри церкви сидевшие на скамейках набожные горожане с громким хлопаньем позакрывали свои молитвенники. Лили и ее хозяйка заняли свои обычные места, по разные стороны от алтаря.

Миссис Макаллистер была права: они пришли после первого гимна. Лили заносчиво передернула плечами, задрала подбородок и сосредоточила все внимание на пасторе, который как раз поднимался на кафедру. В это время кто-то, усевшись на скамью возле нее, вынудил ее потесниться.

Карие глаза Лили сузились, когда она узнала в возмутителе спокойствия Калеба Холидея. Майор был облачен в парадный голубой мундир, его башмаки были надраены до зеркального блеска, а офицерская шляпа почтительно покоилась на сгибе локтя.

Снисходительно кивнув Лили (можно подумать, это она заняла его место на скамейке), он устремил взгляд на алтарь.

В продолжение проповеди мускулистое бедро Калеба пару раз прикоснулось к юбкам Лили, и ее охватывало такое ощущение, словно она попадала в сердце грозы.

Из-за толкотни, царившей в церкви после окончания службы, Лили не успела убежать от майора Холидея. Он следовал в толпе вплотную за девушкой, и она всей кожей ощущала его присутствие.

Оказавшись наконец на улице, возле росшего у паперти старого клена, Лили перевела дух и попыталась заслониться своей пухлой Библией.

- Прекрасная служба, как вы считаете? - осведомился майор, в то время как его глаза внимательно следили и за тем, как заалели ее щечки, и за тем, как скованно она себя держит.

Если бы даже преподобный отец Вестбрук во время проповеди предсказал, что завтра ожидается конец света, Лили бы все равно этого не заметила. Она была слишком взволнована близостью майора Холидея и ощущениями, разбуженными этой близостью.

- Да, служба превосходная, - автоматически отвечала она.

- Мне всегда казалось, что Книга Притчей Соломоновых чрезвычайно поднимает настроение, - продолжил он.

Лили больше всего на свете хотелось бежать отсюда, но ноги ее странным образом приросли к земле, словно корни того клена, к стволу которого она бессильно прислонилась.

- Д-да, - неуверенно согласилась она. - Притчи важны для всех нас. Преподобный Вестбрук совершенно правильно поступил, избрав их темой для проповеди.

Губы Калеба искривила легкая, но довольно насмешливая гримаса, отчего коленки у Лили стали ватными.

- Возможно, он именно так и поступит в один прекрасный день, - отвечал майор. - Тогда как сегодня он, вне всякого сомнения, толковал нам про Иону во чреве китовом.

- Вам доставляет удовольствие смеяться надо мной, - залившись краской, гневно прошипела Лили.

- Не совсем, - вкрадчиво сказал Калеб. - Но мне доставляет удовольствие наблюдать пламя в ваших глазах, которое вспыхивает всякий раз, когда вы попадаете в ситуацию, подобную этой. Вы позволите проводить вас до дому, мисс Чалмерс?

- Уж конечно нет. Сказать по правде, вы меня крайне обяжете, если оставите в покое, майор. - С этими словами Лили нашла наконец в себе силы оторваться от дерева и пошла было по улице.

Калеб протянул к девушке руку и подхватил ее под локоть, так что перед Лили возник выбор: либо выслушать майора, либо устроить сцену. Поскольку Лили прекрасно знала, как неодобрительно относится миссис Макаллистер к всяческим скандалам, она сочла за благо сделать вид, будто по своей воле решила обернуться к майору и побеседовать с ним.

- Поедемте со мною на пикник. - Фраза прозвучала не как приглашение, а как приказ.

Щеки Лили заалели с новой силой, она даже зажмурилась от такого нахальства.

- Я не думаю, что мне это необходимо, - отвечала она, подавив вспышку гнева. - Кроме того, мы не настолько хорошо с вами знакомы.

- И вы ясно даете понять, что вряд ли когда-нибудь будем хорошо знакомы, - со вздохом отметил Калеб, надевая шляпу.

Он казался растерянным и даже слегка уязвленным, и Лили сердито заметила про себя, что это вызывает у нее некоторое сожаление. Майор явно испытывал к ней расположение, хотя и вел себя не совсем корректно.

- Я бы, пожалуй, поехала с вами, если бы вы получили разрешение у миссис Макаллисгер, - сказала она, гордясь своей хитростью.

Со смешанным чувством тревоги и удивления Лили наблюдала, как Калеб снова обнажил голову и направился в сторону миссис Макаллистер. Крайне учтиво он заговорил с этой достойной дамой, которая от неожиданности схватилась за грудь и недоуменно воззрилась на молодого человека.

Вскоре Калеб вернулся, весьма довольный собою.

- Она потребовала, чтобы я доставил вас обратно до наступления темноты, - провозгласил он.

Если бы в руках Лили было что-нибудь менее драгоценное, чем Библия, девушка наверняка уронила бы наземь сей предмет от изумления. И, в то же время у нее возникло огромное желание расцеловать миссис Макаллистер за то, что та разрешила ей участвовать в пикнике.

- И как вам это удалось? - строго спросила Лили Калеба, который залихватски сдвинул шляпу немного набок.

- Я чертовски обаятельный мужчина, - сообщил он, предлагая даме руку.

- И к тому же весьма самоуверенный, - добавила она, неохотно опираясь на него.

- Мне об этом говорили, - с ухмылкой подтвердил он.

Таким манером они проследовали к стоявшим на дороге дрожкам, в которые был запряжен угольно-черный жеребец, и Калеб галантно подсадил в коляску Лили. Она стала устраиваться на сиденье, с величайшим тщанием расправляя свои юбки и стараясь не смотреть на майора.

- Куда вам угодно отправиться? - осведомился он.

Этот вопрос Лили застал врасплох, ведь окружающие так редко снисходили до того, чтобы интересоваться ее собственными желаниями. Немного неуверенно Лили показала в сторону того участка земли, на который она недавно подала заявку.

Калеб беспрекословно повиновался, и Лили была ему за это благодарна. Внезапно она заметила, что под скамьей стоит корзина для пикников. Украдкой приподняв крышку, Лили ощутила запах жареного цыпленка.

Она не в силах была подавить едва слышного восхищенного "ах", хотя корзинка свидетельствовала и о чрезмерной уверенности майора в том, что он получит ее согласие.

- Так вы любите жареных цыплят, да? - усмехнулся Калеб. - Вам нужно получше следить за собою, Лили Чалмерс: я узнаю все ваши секреты прежде, чем вы об этом догадаетесь.

Лили немедленно выпрямилась и обратила взор на ухабистую колею, уводившую за город. Замечание майора показалось девушке чересчур интимным.

- Вы действительно слишком самоуверенны, - недовольно сказала она.

- А это мы посмотрим, - отвечал он.

Лили поерзала на сиденье. Пожалуй, ей ничего не остается лучшего, как высказать все напрямую.

- Если вы пытаетесь ухаживать за мною, майор Холидей, - заявила она, то лучше всего будет предупредить вас с самого начала, что я не собираюсь выходить замуж. Никогда.

Его ответ привел Лили в совершенное замешательство.

- Я не пытаюсь за вами ухаживать, - отвечал он с покоробившей ее откровенностью. - Но и вам не суждено остаться старою девой.

- Неправда, - возразила она сквозь зубы.

Калеб остановил коляску и, пользуясь тем, что поднятый кожаный верх укрывал их от любопытных взоров граждан Тайлервилля, взял ее за подбородок и заставил заглянуть ему прямо в глаза.

- Вы выйдете замуж, - сказал Холидей. - И вот почему.

Прежде чем Лили успела увернуться, он поцеловал ее. Ей показалось, что прижавшиеся к ней в поцелуе губы так идеально подходят к ее собственным, что она не могла не ответить на поцелуй. Ее груди были тесно прижаты к его затянутой в мундир груди, и соски на них мгновенно ожили и налились соком, словно весенние почки.

Калеб слегка застонал, когда его язык коснулся ее языка, гладя и лаская его, а их поцелуй все продолжался. Бесконечно.

Когда наконец Калеб оторвался от ее губ, Лили обнаружила, что страстно обнимает его за плечи. Устыдившись этого, она отпрянула от него и принялась приводить в порядок прическу.

А Холидей молча взял в руки вожжи и снова пустил жеребца легкой рысью.

Они проехали изрядный кусок пути, пока Лили обрела наконец дар речи.

- Вам лучше всего сейчас же доставить меня обратно, к миссис Макаллистер.

- Это невозможно, мисс Чалмерс, - отвечал Калеб, чьи глаза вспыхнули янтарным блеском. - Мы еще не закончили наш спор, и я не исчерпал свои аргументы.

Да они уже закончили спор, и, насколько могла судить Лили, он этот спор выиграл. Никогда, даже в самых своих причудливых мечтах, она не представляла, что поцелуй может вызвать чувства, подобные тем, которые она только что испытала. Она буквально сгорала от желания повторить сейчас же этот восхитительный опыт.

- И что же это за аргументы, майор? - подначила она.

- Вы уверяли, что никогда не выйдете замуж, - напомнил он.

- А вы только что проявили излишнюю резвость, - парировала она, украдкой вздохнув от досады на самое себя.

- О, да.

- И вас не затруднит проявлять ее и впредь?

- О, об этом вы можете совершенно не беспокоиться, - со смехом пообещан Калеб.

Лили замерла в ожидании, но он почему-то не стал останавливать коляску, чтобы еще раз поцеловать ее. Она вспомнила, как оскандалилась при первом поцелуе, и зарделась. Если только это станет известным миссис Макаллистер, Лили в тот же день вышвырнут на улицу.

- Вам нравится военная служба? - спросила девушка, подождав еще какое-то время.

Калеб снял шляпу, пристроил ее на крышку корзинки для пикников и провел рукой по волосам.

- Я стал солдатом в шестнадцать лет, - сказал он. - Но это еще не означает, что мне нравится быть солдатом. Просто я не представляю себе иного образа жизни.

- А вам никогда не хотелось стать фермером? - не удержалась от вопроса Лили.

Он обернулся, в его глазах светилось явное разочарование и сожаление:

- Да я скорее отправлюсь прямиком в ад, - сказал он.

- Но ведь возделывать землю - это достойный, уважаемый всеми труд, возразила она, возмущенная и странным образом уязвленная тем, что он не разделяет ее мечты.

- Только для человека, начисто лишенного воображения, - сказал Калеб.

- Тогда как военная служба - прямо-таки искусство, - съязвила она, недовольно выпрямившись и скрестив руки на груди. - Ну и подавитесь своим драгоценным мечом на воскресный ужин...

- Замолчите, - промолвил майор, и хотя голос его прозвучал тихо, в нем послышалась сталь приказа. По сути, Лили только что одернули точно так же, как вчера в столовой пехотинцев.

- Но фермеры делают то, что необходимо всякому человеку, - не унималась она. - Ведь без них нам бы нечего было есть. Тогда как солдаты...

- Да? - переспросил Калеб, когда она вдруг замолкла на полуслове.

Откашлявшись, Лили продолжала:

- Я вовсе не хочу сказать, что солдаты вообще не нужны, - дипломатично пробормотала она. - Просто то, что они делают, в мирное время выглядит довольно нелепо.

- Вы бы так не говорили, если бы хоть раз в жизни видели, как нападают индейцы.

Лили вздрогнула, живо представив себе эту картину. Сам того не желая, майор задел одну из самых ее больных струн.

- Насколько я слышала, окрестные племена настроены дружелюбно, сказала Лили, широко распахнутыми глазами следя за Калебом.

- По поводу краснокожих я могу с уверенностью сказать лишь то, что они абсолютно непредсказуемы, - ответил он, пожав широкими плечами.

Лили прикусила губу, подумав о предстоящих ей одиноких ночах на своей маленькой ферме, когда никого не будет рядом, чтобы защитить ее.

Калеб постарался ободрить ее теплой улыбкой:

- Вы не должны их бояться, Лили. Пока вам не приспичит отправиться в одиночку путешествовать по прериям, вы в безопасности.

Это обещание мало утешило ее. Как, скажите на милость, она будет обзаводиться собственным хозяйством и не окажется при этом в одиночестве?

- Мне просто надо иметь винтовку и научиться стрелять, - громко заявила она.

Хотя они все еще не доехали до указанной ею долины, Калеб снова остановил коляску.

- Что вы сказали? - переспросил он.

- Я хочу научиться стрелять, - со вздохом повторила Лили. - Я уже ходила на охоту на гризли с Рупертом, и я...

Калеб глядел на нее с таким изумлением, словно она только что сообщила, что отправляется к звездам в лунной лодке.

- Леди не пристало иметь дело с оружием, - произнес он.

- Вы считаетесь только со своим мнением, майор Холидей, - сердито возразила Лили, выпрямившись на скамейке, - хотя оно может оказаться и неправильным и глупым.

Калеб дернул вожжами, и коляска снова тронулась в путь.

- И что вы намерены делать, научившись обращаться с оружием? - через какое-то время поинтересовался майор.

Хотя Лили не сомневалась, что ее ответ может снова вызвать недоумение, она уже не могла далее сдерживаться.

- Оружие мне понадобится для охоты, прежде всего, - ну и для того, чтобы суметь постоять за себя, если в том возникнет нужда. Видите ли, я намерена обзавестись собственной фермой, чтобы обеспечить свою жизнь.

- Вы одна? - в голосе Калеба прозвучали нотки восхищения.

- Я одна! - просто призналась Лили, и в этот момент коляска перевалила через травянистый холм, за которым открывалась долина - ее долина, изукрашенная пурпурными, розовыми и желтыми весенними цветами.

У Лили иногда, хотя и ненадолго, возникали сомнения в выполнимости задуманного ею плана. Но теперь, увидав воочию свою землю и свой ручей, сверкавший в солнечных лучах, она уверилась в том, что сможет построить собственный дом на этой земле и возделывать ее. Все мечты воплотятся в жизнь, если только Лили так же упрямо будет двигаться к цели и если не позволит себе нуждаться в мужской помощи.

Особенно в помощи солдата.

ГЛАВА 2

- Здесь, - радостно выдохнула Лили. - Давайте устроим наш пикник прямо здесь, возле ручья.

Калеб удивился, но ничего не сказал и направил коляску к берегу ручья. Жеребец принялся жадно пить свежую воду, пока его хозяин доставал корзинку со снедью и расстилал на молодой травке толстое шерстяное одеяло.

- Разве вам не нравится все это? - спросила Лили, без помощи майора соскочив на землю и подбежав к ручью. - Согласитесь, что это просто чудесный уголок?

Калеб обозрел окрестности, взъерошил шевелюру и, как-то странно посмотрев на Лили, ответил:

- Замечательный уголок.

Лили была определенно польщена. Первозданная красота этой укромной долины, но всей видимости, произвела на Калеба впечатление.

- Я собираюсь именно здесь построить свой дом, - заявила девушка с детской непосредственностью. - Тут я натяну веревку и буду сушить белье, а там выращу сад...

Калеб лишь покачал головой. На его лице проступила неподдельная тревога:

- Не хотите же вы сказать, что намерены здесь жить?

- Именно это я собираюсь сделать, - браво отвечала Лили, хотя и с меньшим энтузиазмом. - Вся эта долина - моя собственность, по крайней мере ее половина. Мне не удалось получить максимально большой участок, так как я не замужем.

- И вы уже сделали заявку на это место?

- Да, у меня есть договор об аренде и все такое, - гордо кивнула Лили. - Я потратила на его оформление все свои деньги. А еще через шесть месяцев у меня наберется достаточно, чтобы сделать хороший почин своему хозяйству.

Калеб вздохнул. Потом сказал тоном отца, который уговаривает ребенка отойти от края обрыва, где тот играл.

- Но ведь будет уже октябрь. И через пару недель может выпасть первый снег.

Лили как-то совершенно упустила это из виду, но ни за что не хотела показать это Калебу.

- Я приму соответствующие меры, - невозмутимо заявила она.

Калеб уселся на одеяле, и Лили присоединилась к Холидею, заботливо расправив юбки. Когда он извлек из корзинки цыпленка, Лили не замедлила воздать должное угощению.

После того как был утолен первый голод, она сочла возможным продолжить беседу.

- Где вы росли, майор? - спросила она.

- Фокс Чейпл, штат Пенсильвания, - с улыбкой отвечал он, но Лили успела заметить промелькнувший в его взгляде отблеск застарелой тоски. - А вы?

- В маленьком городишке возле Линкольна, штат Небраска, - мгновение поколебавшись, промолвила Лили. - Но родшгась я в Чикаго.

- Я уже знаю, что у вас в Спокане есть брат. А сестры?

На какой-то миг Лили показалось, что очередной приступ тоски одолеет ее: как всегда, он охватил ее душу неожиданно и бесцеремонно.

- Две: Эмма и Каролина. Но нас разлучили еще в детстве.

Калеб оторвался от трапезы и легонько коснулся руки Лили.

- Мне жаль вас, - сказал он с сочувствием. - Если вас не рассердит мой вопрос, вы не расскажете, как это случилось?

Чтобы не разрыдаться, Лили пришлось до крови прикусить губу. Наконец она овладела собою и заговорила:

- В мамину жизнь вошел новый мужчина, он был солдатом, и, поскольку он не желал, чтобы у него под ногами путались дети, маме пришлось отдать нас в сиротский поезд, направлявшийся на Запад.

Калеб молча слушал, и, если в нем и проснулась жалость к Лили, он постарался не подать виду, чтобы дать ей возможность совладать с разбуженным горем.

- Каролина была самой старшей, - с трудом продолжила Лили, потом шла Эмма, затем - я. - Она замолкла, подавив невольные слезы. - Когда поезд делал остановки, детей выводили на платформу, и каждый, кто хотел, мог взять к себе в дом ребенка. Я... я была совсем маленькой и глупой и до последнего момента верила, что нас заберут всех вместе... но такого, конечно, не случилось. Каролину выбрали где-то в Небраске, потом увели Эмму. И я... я осталась совсем одна.

Калеб накрыл рукой ее ладошку и принялся тихонько ее гладить.

- Сколько же лет вам тогда было? - спросил он дрогнувшим голосом.

- Шесть, - отвечала Лили с жалкой улыбкой.

Пожатие майора стало сильнее, но он не сказал ни слова. Он просто ожидал продолжения рассказа.

Лили пришлось снова бороться с подступившими к горлу рыданиями. Хотя за долгие годы одиночества она научилась управлять своими чувствами, сейчас ей эго почему-то удавалось очень плохо. Едва слышно она продолжила низким, прерывающимся голосом:

- Это все солдат виноват. Мама ни за что не рассталась бы с нами, если бы не он.

Калеб молча смотрел на нее. В его взгляде ясно читалось желание прижать ее к груди, чтобы утешить.

Девушка набрала в легкие побольше воздуха, а потом продолжила:

- Меня взял к себе пресвитерианский священник в качестве... игрушки для своей маленькой дочки. - И тут Лили снова охватило ощущение кошмара, в который по сути превратилась ее жизнь в доме Соммерсов... О, если бы не Руперт, она вряд ли смогла бы выжить в той ужасной обстановке. И чем же Лили отблагодарила его за проявленную к ней бесконечную доброту и сочувствие? Тем, что сбежала от Руперта, не оставив даже прощальной записки?

- Они были с вами жестоки? - спросил Калеб. - Я имею в виду семейство священника.

Лили невольно подумала обо всех полученных ею порках, о скудных объедках со стола, о громогласных нравоучениях и об обносках из приходского благотворительного сундука, достававшихся ей в качестве одежды. Ни на секунду ей не давали в том доме позабыть о том, что она лишь приживалка, коптящая небо.

- Их сын был очень добр ко мне. Он научил меня читать и писать и помог найти работу.

- Чего бы вам хотелось больше всего на свете? - спросил Калеб, легонько целуя ее ладонь.

Лили долго изучала его прекрасное лицо, гадая про себя, поймет ли он ее или сочтет глупой или взбалмошной.

- Я хочу разыскать своих сестер. И еще я хочу иметь свой собственный дом, в котором никто не станет указывать мне, что я должна делать.

Калеб лишь молча кивнул, и даже если он и сделал какие-то выводы из ее признания, то предпочел держать их при себе.

- Как только я научилась писать, я стала рассылать повсюду письма, чтобы разыскать сестер, - тихонько сказала Лили.

- Но ведь Запад - это громадная территория, - мягко заметил Калеб. - И к тому же они могли выйти замуж и поменять фамилии...

Лили подняла на него полные слез глаза. Наверное, ей просто показалось, что он симпатизирует ей.

- Это не имеет никакого значения. Я все равно должна их разыскать.

- Но как вы собираетесь одновременно заниматься поисками и собственным хозяйством?

Лили сложила руки на коленях и долгим, долгим взглядом посмотрела на пронзительную синеву раскинувшегося над ними небосклона.

- Когда я была еще малышкой и мы жили в Чикаго, моя мама послала меня в магазин за хлебом и заваркой для чая, и по пути домой я заблудилась. Тогда Каролина научила меня, что если я буду ждать, оставаясь на одном месте, то она быстрее меня разыщет. Она всегда находила меня.

- И теперь вы полагаете, что, если будете оставаться на одном месте, она снова разыщет вас? - спросил Калеб, выпуская руку Лили.

Она всхлипнула и молча кивнула. На ее глаза снова набежали слезы.

- Она обещала мне, - еле слышно прошептала Лили.

Калеб ничего не ответил. Молча они покончили с жареным цыпленком, картофельным салатом и печеными яблоками, после чего майор предложил Лили руку, и они отправились прогуляться по долине.

Лили показала Калебу, где проходят границы ее владений, и, хотя они пролегали как раз посреди долины, девушка держала себя так, словно вся эта долина принадлежала ей одной. В конце концов, хотя на вторую половину, как ей сказали в земельной конторе, и была подана заявка, никто пока не собирался там ничего строить.

- Что вы намерены выращивать на вашей земле? - поинтересовался Калеб.

- Яблоки, и груши, и пшеницу, - радостно выпалила Лили, по-хозяйски скрестив руки на груди.

Калеб окинул взором лежавшую перед ним целину. Хотя кое-где еще оставались островки мартовского снега, почти вся земля уже покрылась зеленым весенним ковром.

- И как же вы собираетесь поднимать эту целину? - вопрос прозвучал вполне по-деловому.

- Я умею пахать, - отвечала ему Лили. - У родителей Руперта была маленькая ферма в Небраске. Преподобный отец трудился на ней в выходные дни, и все мы должны были ему помогать - кроме, конечно, Исидоры.

- Исидоры? - переспросил Калеб. Они уже успели вернуться к месту своего пикника, и он подал Лили руку, помогая ей устроиться на одеяле. - Это еще кто?

- Она была сестрой Руперта, - пояснила Лили, вспоминая это очаровательное дитя, которое ожидал столь жестокий конец.

- Это имя навеяло на вас грусть, - заметил Калеб.

- Исидора умерла от дифтерии, когда нам было по десять лет, - кивнув, сказала Лили.

Постеленное наземь одеяло, на котором они сидели, предполагало некоторую близость между молодыми людьми. Но Лили вовсе не была намерена губить свою бессмертную душу, впадая в плотский грех.

Однако Калеб покинул свой край одеяла и, придвинувшись вплотную к Лили, стал легонько гладить ее щеки. Возмущаясь в душе собой, Лили подумала, что ей хочется, чтобы он еще раз поцеловал ее.

- За свои девятнадцать лет вам пришлось пережить столько невзгод, сколько не выпадает иным людям и за всю их жизнь, - мягко произнес Калеб. Все, что вам нужно, - это чтобы кто-то позаботился о вас. Очень хорошо позаботился.

Последние слова были едва слышны, они слетели с его губ, вплотную приблизившихся к ее лицу, и Лили вздрогнула от пронзившего ее желания припасть к ним. Она чувствовала, какими сильными толчками бьется сердце Холидея возле ее груди, но следующую секунду уже не могла понять, слышит ли она удары его сердца или своего.

Лили попыталась было отклониться, но он заключил ее в кольцо своих сильных рук.

- Если только об этом узнает миссис Макаллистер, - пробормотала, с трудом соображая, Лили, - она тут же вышвырнет меня на улицу.

- И что же ты станешь делать дальше, Лилия-цветок? - усмехнулся Калеб.

- Я н-не знаю, - послышалось в ответ.

Он склонился еще ниже и совсем легонько прикоснулся губами к ее шее. Лили вздрогнула, почувствовав, как странное пламя, вспыхнувшее у нее внутри, пробежало по всему ее телу и сосредоточилось в кончиках грудей, в самых сосках.

- У вас есть иной способ выжить, - прошептал Холидей, - не обрекая себя копаться в навозе.

Лили постаралась как можно дальше отклониться от него, чувствуя, что, если не предпримет срочных мер, последствия могут оказаться весьма плачевными. Хотя она имела довольно смутное представление о том, чем обычно занимаются наедине мужчины и женщины, у нее не было сомнений в том, что в данный момент Калеб совершает нечто недозволенное.

- Вы делаете мне предложение? - спросила она.

- Смотря с какой позиции на это взглянуть, - улыбнулся он. - Я хочу, чтобы вы стали моей любовницей. Вы сможете обзавестись прелестным домиком...

Лили с трудом подавила в себе вспышку ярости и желание наброситься с кулаками на Калеба Холидея. Она скорее прошипела, чем сказала:

- Да как вам могло только прийти в голову сделать мне подобное предложение?

- Но ведь мне не "пришло в голову" то, как вы отвечали на мои поцелуи, - помрачнев, возразил он.

Лили зарделась от стыда и возмущения. Только потому, что она одна-одинешенька в целом свете и вынуждена работать, отбиваясь от грубых шуточек и грязных предложений окружавшей ее солдатни, Калеб позволил себе считать ее шлюхой. Душа ее разрывалась от обиды, но она нашла в себе силы промолвить холодным тоном:

- Мне кажется, нам лучше вернуться поскорее в город.

Калеб собрал все пожитки, поставил корзинку под сиденье и помог Лили взобраться в коляску. Надев шляпу, он уселся подле девушки и принялся разбирать вожжи.

А Лили снова предалась мечтам, эта склонность развилась у нее во время трудного, полного горя существования в доме Соммерсов. Мечты помогали ей смотреть с оптимизмом на окружающий мир.

И вот уже ей представилось, что Калеб стал думать о ней как о леди, и что ей не придется расставаться со своей землей. Она живо вообразила себе, как они поселятся здесь и как она будет приносить ледяную воду из ручья работающему в поле Калебу. Вместо этого ужасного мундира на Холидее будет простая рубаха, ворот которой он распахнет из-за жары, и открытая мускулистая грудь будет покрыта золотистыми волосами, слегка влажными от пота...

Лили с трудом заставила себя вернуться к действительности. Калеб вовсе не оказался джентльменом, а кроме того, он ясно дал понять, что ни за что не станет фермером. Да и в любом случае - она слишком плохо знает этого человека, чтобы строить какие-то планы, так или иначе связанные с ним.

Когда Калеб с Лили подъезжали к меблированным комнатам, миссис Макаллистер уже поджидала их на крыльце, чинно сложив руки на белоснежном переднике. При виде коляска она премило улыбнулась я колобком скатилась со ступеней им навстречу.

- Вы не заглянете к нам часиков в семь на ужин, майор? - осведомилась она, не удостоив Лили даже взглядом.

Если бы Элмире пришло в голову поинтересоваться мнением своей постоялицы, Лили постаралась бы отговорить хозяйку от этой затеи. Девушке была невыносима мысль о том, что придется весь вечер провести в обществе Калеба Холидея, обращавшегося с ней как с потаскушкой.

Оставалось утешаться лишь тем, что иногда приходится терпеть присутствие людей, подобных Калебу, вроде как принимать касторку для здоровья.

- Я буду весьма польщен, - отвечал майор, уважительно сняв шляпу. Затем он обошел вокруг коляски, дабы помочь Лили спуститься наземь. - Благодарю вас, миссис Макаллистер.

Лили покраснела и затрепетала от прикосновения его сильных рук к своей талии. Стараясь не встречаться глазами ни с хозяйкой, ни с Калебом, девушка сухо поблагодарила его за прогулку и, попросив прощения, заторопилась в свою комнату.

Лили собиралась поставить чайник на плиту, когда на кухню заявилась Элмира Макаллистер.

- Какой милый молодой человек, - воскликнула она, не забывая при этом проверить целостность подвешенного под потолком окорока. - Тебе ни за что не найти себе лучшую партию, чем майор армии Соединенных Штатов, Лили Чалмерс.

Лили со вздохом уселась на табуретку в ожидании, когда закипит чайник. Гордость не позволила ей признаться в том, что Калеб ищет в ней не жену, а любовницу.

- Я не ищу мужа, миссис Макаллистер, тем более такого властного, как Калеб Холидей.

- Гм, - пробурчала в ответ миссис Макаллистер. - Если и есть на свете юная особа, нуждающаяся в том, чтобы за ней присматривал добрый супруг, так это ты, Лили Чалмерс.

Лили молча проглотила обиду. Девушка не могла понять, чем заслужила столь нелестный отзыв о себе. Она сама себя содержит, выполняет все требования хозяйки комнат, аккуратно и в срок платит ей за стол и кров, не суется в кухню позже восьми часов вечера и не разбрасывает в ванной комнате грязные полотенца, как это постоянно проделывают постояльцы мужского пола.

Миссис Макаллистер явно испытала разочарование оттого, что Лили не стала ввязываться в склоку. Она потыкала пальцем в выставленный на подоконник остывающий пирог и переставила его на стол.

- Каждая девица должна уметь извлечь максимум пользы из того, чем угодно было наградить ее Всевышнему, будь то мозги или смазливая внешность.

Лили молча ждала, что последует дальше.

- У тебя неплохая внешность и фигура, - продолжала своя наставления почтенная матрона, ловко разрезая пирог на восемь равных частей. Вообще-то их обычно бывало двенадцать, но на сей раз Элмира решила произвести впечатление на Калеба Холидея. - Если ты не будешь дурой, то сумеешь окрутить майора.

- Зачем?

Лили недоумевала, почему Макаллистер проявляет такое рвение. Конечно, Калеб весьма привлекателен внешне, он молод и хорошо воспитан. Но Элмира видела Лили в обществе и других приятных молодых людей, однако никогда не заводила подобных разговоров.

- Ты еще слишком мало прожила в Тайлервилле, чтобы понять это, многозначительно сказала хозяйка. - Холидей происходит из весьма знатной семьи с восточного побережья, Лили. Та, что станет его женой, получит все: деньги, положение в обществе, почет.

Лили едва не вскочила от гнева. Все это Калеб подарит женщине, которую он сочтет достойной носить его имя и рожать его детей. Ну что ж, сама Лили, конечно, не может похвастаться положением в обществе или богатством, но зато у нее есть чувство собственного достоинства. Она еще не совершила в своей жизни ничего предосудительного, кроме того, что дважды позволила Калебу поцеловать себя в губы и испытала при этом удовольствие. Да к тому же об этом все равно никто не знает.

- А как насчет любви? - осведомилась Лили у хозяйки. - Разве то, что я не люблю этого мужчину, ничего не значит?

- Ты слишком рано пытаешься об этом судить, - возразила та. - Я знаю множество браков, которые начинались просто с хороших отношений, а любовь появлялась лишь по прошествии многих лет. К примеру, наш брак с мистером Макаллистером. - Она грустно вздохнула. - Я вышла за него замуж, потому что так хотел мой папа: у Макаллистера была весьма приличная ферма, прямо по соседству с нашей, - ты ведь знаешь, но потом я привязалась к своему супругу всем сердцем, Лили. Всем своим сердцем.

Лили удивилась не на шутку. Она и не подозревала, что на такие чувства Элмира Макаллистер способна.

- Вы, наверное, очень тоскуете о нем, - с сочувствием произнесла девушка.

Миссис Макаллистер лишь молча печально кивнула, но уже через мгновение овладела собою и снова стала собранной и напористой дамой.

- Я не из тех, кто сохнет от тоски, - резко заявила она и удалилась с кухни, оставив несколько растерянную Лили наедине со вскипевшим чайником.

Налив себе чаю, добавив в него сливок и сахара, девушка поднялась к себе. Там она устроилась у маленького обшарпанного столика, стоявшего возле окна, взяла бумагу, перо и чернила и быстро составила очередное письмо в городской архив еще одного городка на Западе. За все эти годы Лили отправила, наверное, не меньше тысячи подобных писем - не только в архивы, но и в редакции всех газет, которые выходили в городах Западного побережья, но так ни разу и не получила ответа.

Казалось, никто не знал ничего о местопребывании Эммы и Каролины Чалмерс.

Временами Лили начинало казаться, что ее сестры уже давно умерли. Их могла скосить какая-нибудь болезнь вроде холеры или дифтерии, как Исидору. Их могли убить индейцы во время набега, их могло смыть при разливах рек...

- Стоп, - скомандовала себе Лили. Каролина и Эмма живы и здоровы, она чувствует это сердцем. Если только она подольше останется в Тайлервилле или возле него, одна из сестер обязательно разыщет ее, как в детстве, когда она поджидала их возле перекрестка или почты.

Вот только с годами в это верилось все труднее. Уже не в первый раз Лили в голову приходила мысль, что, возможно, ее родные сами не хотят воссоединяться с ней. Вполне вероятно, что у сестер есть мужья и дети, и в их занятой жизни нет места для когда-то потерянной сестры.

А может быть, они попросту забыли о ней или давно считают умершей.

И Лили мысленно снова вернулась в прошлое.

***

- Если ты умрешь, никто не будет плакать, - говорила Исидора, наливая из китайского фарфорового чайника в кукольную чашку настоящий чай и заливая им весь полированный кукольный столик. Исидора была очаровательной девочкой, такой же красивой, как ее куклы с их золотистыми локонами и глазами василькового цвета.

У девятилетней Лили от голода громко забурчало в животе, и она нарочно шумно отхлебнула из чашки, чтобы заглушить этот звук.

- Не делай так, Алва, - стукнув Лили по руке, недовольна одернула ее Исидора. Она называла сироту именем, которое когда-то придумала сама и которое Лили ненавидела. - Ты хрюкаешь, как свинья. Делай вот так, как я. Я не думаю, что на твои похороны кто-нибудь вообще придет.

- Руперт придет, - возразила Лили, стараясь не подать виду, что у нее дрожит подбородок. Исидора отрицательно покачала головой.

- Руперт уедет, чтобы учиться на преподавателя, - сказала она. - И как только он уедет, он забудет навсегда о твоем существовании. О тебе забудут все, кроме меня, конечно.

Внезапно Лили охватил приступ необъяснимого гнева. Исидора сказала правду, и Лили ненавидела ее за это. Она вскочила со стульчика, обежала вокруг залитого чаем столика и изо всех сил ударила Исидору по розовой щечке.

Исидора пронзительно завизжала, и из просторной летней кухни с грохотом выскочила ее мамаша. Мощною дланью Бетезда Соммерс вцепилась в волосы Лили и поволокла девочку прочь от ревевшей дочери.

- Злобная маленькая дрянь! - вопила женщина. - Воистину дьявол внушил нам ввести тебя в наш дом!

Глаза Лили были полны слез, но она не позволила им пролиться. Она ни разу не заплакала при Соммерсах, даже когда сам преподобный отец загнал ее в угол кухни и избил тяжелой дубовой тростью.

Лили лежала на своей койке, и все ее тело, покрытое синяками и ссадинами, ужасно болело, когда несколькими часами спустя к ней заявилась Исидора. Она принесла Лили ее обычный ужин: тоненький ломтик хлеба и стакан разбавленного молока.

- Руперт уехал с папой в город, - злорадно сказала маленькая мучительница Лили. - Он даже не знает, что тебе приходится прятаться тут, чтобы не попадаться маме на глаза. Я ведь говорила тебе, что никому, кроме меня, до тебя нет дела.

***

...Слезы совсем ослепили Лили, когда она с трудом заставила себя вернуться к действительности. Обмакнув ручку в чернила, девушка выбрала очередной город на карте, которую когда-то скопировала у Руперта с учебника по географии, и принялась составлять очередное письмо.

***

Облаченный в одни бриджи, заложив руки за голову, Калеб лежал на неудобной гостиничной койке. Он с наслаждением вспоминал Лили, как она, стоя возле ручья, поверяла ему свою сокровенную мечту.

Холидей улыбнулся. Лили и в самом деле намерена собственными силами обработать этот кусок земли - ну какая же глупышка!

Но тут же улыбка исчезла с лица Калеба: он представил себе, во что превратится Лили уже после года фермерской жизни. Она изработается, станет грубой, ее задор иссякнет, руки станут красными и потрескавшимися, а глаза усталыми и пустыми. Явится какой-нибудь мужлан и возьмет ее за себя замуж, и, по крайней мере на время, она, может быть, перестанет страдать от одиночества. Может быть, она даже почувствует, что нужна другому человеку.

Но скоро у них появятся дети, один за другим - пока их не станет чересчур много. И Лили скончается в расцвете лет, унеся в могилу свои несбывшиеся мечты. А мужчина приведет в дом новую жену, они заживут на возделанной Лили земле, и все начнется сначала.

Калеб нетерпеливо уселся на кровати, отозвавшейся жалобным скрипом пружин. Он отнюдь не был пессимистом, однако встреча с Лили в столовой перевернула все его прежние представления. Он привязался к этой женщине, он хотел защищать ее, он хотел одевать ее в лучшие наряды, он хотел помочь ей забыть о пережитых ею невзгодах.

Он хотел любить ее.

Он даже представил себе, как приедет домой и представит ее своей семье.

Прислонившись голой спиной к приятно холодившей ее спинке кровати, Калеб закрыл глаза, и мысли унесли его в прошлое, на обширные угодья фермы в Пенсильвании, где прошло его детство.

Вот ему одиннадцать лет, и он прячется в укромном уголке на сеновале, стараясь совладать с подступившими к горлу горькими рыданиями.

Шесть месяцев назад умер его отец, а вот теперь умерла и мама: ему только что сказал об этом их доктор.

А все из-за этого дурацкого ребенка. Лучше бы вместо мамы умер он.

- Калеб? - это кричал старший брат. В двадцать один год Джосс был уже настоящим мужчиной и управлял фермой после того, как несчастный случай лишил жизни их отца, Эрона Холидея. - Вылезай, мальчик: я же знаю, что ты где-то здесь. Нам надо потолковать.

Калеб всхлипнул. Он боялся отвечать, боялся, что зарыдает во весь голос и не сможет остановиться.

Джосс снова позвал брата, и Калеб, закрыв глаза, вознес к небесам краткую горячую молитву. Пусть это все окажется неправдой. Пусть Джосс сейчас скажет, что на самом деле мама жива.

Заскрипели ступеньки деревянной лестницы, и, когда Калеб открыл глаза, он увидел, что Джосс уже вскарабкался на сеновал. Привлекательное лицо старшего брата, покрытое пылью, было влажным то ли от пота, то ли от слез. На нем была простая рубаха и штаны: обычный фермерский наряд. Братья были похожи: янтарного оттенка глаза и каштаново-золотистые волосы, только у Джосса волосы вились.

- Ты, наверное, не все понял, как надо, - сказал он со вздохом, усевшись на тюке сена и прислонившись спиной к дощатой стенке.

Калеб был полон отчаяния и боли, выплеснувшихся наружу:

- Это все тот проклятый младенец виноват, - высказал он то, о чем только что думал. - Он убил нашу маму.

Джосс мозолистой рукой взял Калеба за подбородок и заставил повернуться к нему лицом.

- Чтобы я больше никогда ничего подобного не слышал от тебя, парень. Джосс говорил тихо, но выражение его глаз и тон выдавали гнев. - Если ты когда-нибудь заикнешься об этом, я привяжу тебя к коновязи и отстегаю кнутом. Эта малышка - наша единокровная сестра, и мы должны... будем заботиться о ней. Она тоже носит фамилию Холидей.

Карточный домик, выстроенный Калебом, рухнул. Значит, это правда, ведь вот и Джосс говорит о том же, - значит, все случилось на самом деле. Мама взаправду умерла, и от их семьи остались лишь они трое: Джосс, Калеб и та краснорожая маленькая плакса.

Калеб издал хриплое рыдание и почувствовал, как Джосс обнял его за плечи.

- Тебе надо как следует выплакаться, - мягко прошептал старший брат, уткнувшись подбородком в макушку Калеба. - Тогда боль станет не такой острой. И я обязательно позабочусь о тебе, мальчик: о тебе и о маленькой Абигейл. Тебе не о чем беспокоиться, ведь я всегда буду здесь, с тобой.

"Я всегда буду здесь, с тобой". В ушах Калеба, сидевшего на койке в номере отеля, в который раз прозвучали эти давным-давно сказанные Джоссом слова. Джосс по-прежнему живет на их ферме, вот только в один знойный день во время войны случилось нечто ужасное, непоправимое, после чего Джосс счел Калеба таким же покойником, как их отца и мать.

Абигейл написала, что на их семейном кладбище есть даже могильный камень, на котором высечено имя Калеба Холидея.

Горькое чувство утраты пронзило болью Калеба, и он рывком вскочил с койки - прочь от мыслей о своем тупоголовом братце.

Холидей подошел к окну и выглянул на пыльную улицу. Завтра ему предстоит вернуться в форт Деверо и впрячься в привычную армейскую лямку... И расстаться с Лили.

Медленно проехал фургон, груженный припасами для форта, и Калеб отвернулся от окна, в задумчивости теребя подбородок. Во что бы то ни стало нужно найти способ захватить Лили с собой.

Он с радостью сделал бы Лили своей экономкой, чтобы она не прозябала в этом Тайлервилле, но Холидей хорошо знал, что за этим последует. Сплетни и пересуды, оскорбительные намеки, исчезнет милый озорной огонек в глазах Лили. Впрочем, она и не согласится принять подобное предложение.

Калеб принялся ходить взад-вперед по комнате. Жена полковника постоянно занята поисками экономки. Стоит миссис Тиббет найти подходящую девушку, как та выскакивает замуж за одного из солдат, увольняется, чтобы вести свой собственный дом.

Калеб мечтательно улыбнулся. Если только Лили окажется в доме Тиббетов, они смогут часто видеться, и рано или поздно Калеб подчинит ее себе. Он будет ухаживать за ней до определенной степени, разумеется, - ведь он не собирается жениться - ни на ней, ни на ком-либо еще. Зато он научит ее получать наслаждение в постели искусного в любви мужчины.

Он почувствовал легкий укол вины, вспомнив, как посмотрела на него Бианка, когда он сказал ей, что он больше не придет, так как встретил другую. Она гордо пошла прочь, бросив ему на прощание, что ее никогда не привлекало быть любовницей какого-то солдафона.

И Калеб изгнал из памяти Бианку, как незадолго до этого изгнал Джосса.

Наверное, уже в тысяча первый раз он открыл свои часы и убедился, что наконец-то настало время отправляться на ужин к миссис Макаллистер. Он подошел к зеркалу, пригладил волосы щеткой, надел сорочку, а поверх нее парадный мундир, на котором тусклым золотом блестели майорские эполеты.

Во всем Тайлервилле не было ни цветочка. Правда, в диких зарослях на окраинах города сейчас можно было бы нарвать букет, но Калеб не мог себе позволить на глазах у подчиненных собирать маргаритки и розы. Холидей разыскал лавочника и, невзирая на воскресный день, заставил его продать коробку роскошного французского шоколада.

Когда Калеб постучался в двери меблированных комнат, где обитала Лили, она сама открыла ему дверь. Холидей с трудом подавил улыбку, увидев выражение ее лица: оно выражало скорее покорность судьбе, нежели гостеприимство. Когда-нибудь наступит время, и она будет встречать его, бросаясь ему на шею и прижимаясь к нему всем своим соблазнительным изящным телом.

- Добрый вечер, - сдержанно произнесла она. Взгляд ее кофейно-карих глаз упал на красивую коробку в руках у Калеба.

А он в этот момент невольно представил Лили, разряженную в шелка и атлас и приветствующую гостей в их главной усадьбе в Фокс Чейпл... О, он бы не преминул пригласить к себе всех достойных внимания сограждан, проживающих севернее границы Мейсон-Диксон...

Усилием воли Калеб отогнал от себя это видение. Он ищет всего лишь новую любовницу, а не жену.

- Привет, - с некоторым запозданием отвечал он.

Лилии отступила в глубь передней, пропуская его и невольно поглядывая на коробку с шоколадом.

Калеб протянул ей конфеты и по вспыхнувшему у нее в глазах радостному огоньку понял, что девушке нечасто доводилось получать в своей жизни подарки. На какой-то момент майора охватило страстное желание отдать Лили все, что у него было. Он был готов швырнуть к ее ногам земной шар и умолять принять его.

- Благодарю вас, - сказала Лили, принимая подарок обеими руками.

Калеб почувствовал облегчение. Похоже, он сумеет показать Лили, какой чудесной может быть жизнь, и она оставит свою навязчивую идею о своем хозяйстве на собственной ферме.

- Не хотите ли присесть? - спросила Лили, указав на диванчик из плетеного конского волоса, стоявший возле камина в гостиной миссис Макаллистер.

- Только после вас, - отвечал Калеб и, дождавшись, пока Лили усядется на диванчике, пристроился возле нее.

Лили осторожно приоткрыла коробку и, заглянув туда, спросила шепотом:

- Как вы полагаете, миссис Макаллистер, если я съем всего один кусочек шоколада, заметит?

- Вы можете скушать хоть всю коробку, если вам угодно, - отвечал Калеб, сердце его дрогнуло.

Лили потихоньку извлекла из коробки шоколадку и положила в рот. Кровь в жилах Калеба воспламенилась, как керосин, когда он увидел, как девушка с наслаждением перекатывает языком заморское лакомство.

- Угощайтесь, - вежливо сказала Лили, протянув коробку.

Калеб медленно сделал глубокий вдох. Терпение. Он должен помнить, что всему наступит свое время.

- Нет, спасибо, - с натугой ответил он.

Лили, эта маленькая жадная лакомка, не смогла скрыть радости оттого, что ей не придется ни с кем делиться, и Калеб едва не расхохотался. Ему так захотелось схватить ее, унести к себе в постель и овладеть ею всей, целиком.

Ему пришлось сделать еще один очень глубокий вдох.

Именно в эту минуту в комнату вплыла сияющая Элмира Макаллистер. Калеб не без ехидства подумал, что эта дама не лишена приятности. По правде сказать, она здорово напомнила ему его первого сержанта.

Тем не менее Холидей вскочил, принял протянутую ему Элмирой руку и поцеловал ее. Краем глаза он успел заметить, как Лили поспешно спрятала конфеты под диванчик.

- Майор Холидей, - проворковала хозяйка, - я не могу передать вам, какую честь вы оказали нам вашим визитом.

Поскольку Калеб не знал точно, как следует отвечать на подобного рода любезность, он просто проводил миссис Макаллистер к ближайшему стулу.

Обеденный стол был уже накрыт, однако постояльцы так и не появились. Калеб подумал, что их хозяйка, видимо, заставила своих жильцов нынче вечером трапезничать в своих номерах.

- У вас на подбородке осталось шоколадное пятнышко, - шепотом предупредил он Лили, когда хозяйка удалилась на кухню присмотреть за горячим блюдом.

Ах, как он наслаждался ее реакцией! Девушка торопливо схватила со стола салфетку, обмакнула ее уголок в стакан с водой и принялась стирать пятно, на которое указал Калеб, осторожно дотронувшись до лица Лили. Когда-нибудь потом, когда они будут лежать в постели, изнемогшие от любовных наслаждений, он признается ей, что в этот вечер на ее личике и в помине не было шоколадных пятен.

Калеб уже готов был поцеловать Лили, как в комнату вошла миссис Макаллистер с супницей в руках. Когда Лили нечаянно задела ручкой его бедро, плоть Калеба среагировала на это очень бурно, и он мысленно поблагодарил Бога за то, что его чресла укрыты скатертью.

Стоило миссис Макаллистер удалиться за жарким, как Калеб принялся ерзать на своем стуле.

- Что-нибудь не так? - осведомилась Лили, с удивлением воззрившись на его лицо.

- Все в порядке, - солгал он. - А что случилось с другими постояльцами?

Лили доверительно склонилась к нему, причем грудь ее легко коснулась его локтя, отчего он невольно охнул.

- Миссис Макаллистер заставила их сидеть у себя и не высовывать носа, призналась девушка. - Она очень хочет выдать меня за вас замуж, чтобы я обзавелась деньгами и положением в обществе.

Калеб не сомневался, что Лили хочет его шокировать.

- И вы пойдете на это? - лукаво спросил он. - На брак ради денег и положения в обществе?

- Я вообще ни за кого не собираюсь замуж, - не сдавалась Лили.

- Это вы так говорите, - отвечал он, поглаживая ее руку. Он надеялся, что сможет извлечь пользу из этого решения: ведь замужняя женщина, по его понятиям, меньше подходит на роль любовницы.

Лили замерла, когда пальцы Холидея стали гладить нежную кожу на ее запястье, щеки девушки покрылись восхитительным смуглым румянцем, но она не пыталась освободить руку.

- Хозяйка сейчас вернется! - прошептала она.

- Неправда, - возразил Калеб, отрицательно покачав головой. - Она хочет как можно дольше оставлять нас с вами наедине.

Пальцы Холидея скользили по руке Лили медленно, нежно. Он с удовлетворением наблюдал за участившимся дыханием Лили. Ртом Калеб коснулся ее шеи, и она на мгновение запрокинула от удовольствия головку и прикрыла глаза, что вызвало в нем бурю восторга. Он не ошибался. Несмотря на внешнюю неприступность, в жилах Лили текла горячая кровь.

Но как бы ни снедало Калеба желание поскорее преподать Лили урок любви, он понимал, что не должен торопиться. Ему удалось вовремя отвернуть руку до того, как в комнату вошла миссис Макаллистер с жареным цыпленком.

Лили обожгла его сердитым взглядом, все еще пылая румянцем, и все свое внимание обратила на стол.

Когда обед подошел к концу, а время, по понятиям Калеба, было еще не слишком поздним, он попросил позволения совершить с Лили небольшую прогулку при луне.

Миссис Макаллистер тут же охотно согласилась, тогда как Лили лишь мрачно посмотрела на него.

Калеб провел ее в яблоневый сад возле дома миссис Макаллистер.

Лили заложила руки за спину и прислонилась к дереву, отчего весьма выгодно обрисовалась ее стройная фигурка, и особенно высокая девичья грудь: это зрелище вновь пробудило чувственность в Калебе.

- Я не падшая женщина, - твердо заявила Лили без всяких предисловий, и я не буду вашей любовницей, сколько бы коробок шоколада вы мне ни подарили.

Калеб одной рукой оперся о ствол дерева, к которому прислонилась Лили, и склонился над нею:

- Мисс Чалмерс, - сказал он, - мне и в голову не приходило считать вас падшей женщиной.

- Вот как? - И она снова зарделась. "Она очаровательна", - подумал он. - Вы сегодня дважды поцеловали меня, майор Холидей. А потом вечером, за столом вы... вы...

- Ласкал вас, - мягко продолжил Калеб. - И вы позволили мне это делать.

- Я и сама не знаю, что это на меня нашло, - со вздохом призналась Лили.

- Зато я знаю. Вы так и должны были среагировать на ласку. Это естественно.

- Правда? - удивленно взглянула она на него.

- Да, - утвердительно кивнул он. - А дальше вас ждут ощущения еще более восхитительные.

- Не может быть, - прерывисто возразила Лили.

- Но это так, - мягко настаивал Калеб. - И не далек тот день, когда вы захотите, чтобы я показал вам все до конца.

- Мне кажется, что вы хотите получить от меня чересчур многое за свой несчастный фунт шоколада, - возмутилась Лили.

- Возмущайтесь, пока можете, - рассмеялся Калеб. - Но очень скоро все станет по-иному.

Она посмотрела на него так, словно не верила своим ушам.

- И после всех ваших дерзостей, после ваших низких...

В восторге от непосредственности и от сердитого личика Лили он не удержался и погладил ее по щеке.

- Да? - промурлыкал он, почти касаясь губами ее губ. Лили попыталась отвести голову назад, избегая поцелуя. Холидей гадал про себя, достаточно ли она искушена в делах любви, чтобы догадаться, как нестерпимо он ее хочет.

Калеб целовал ее долго, пока она наконец не уперлась изо всей силы кулачками ему в грудь и не отпихнула его.

- Это безнадежно, - упрямо пропыхтела она. - Вам ни за что меня не убедить!

Калеб лишь улыбнулся и как бы невзначай провел рукой по ее груди. Его пальцы почувствовали, как под тонкой тканью платья отвердел ее сосок.

- Я намерен овладеть вами, Лили Чалмерс, - еле слышно, на одном дыхании прошептал он. - И придет время, когда я стану для вас светом в окошке.

Лили изумленно смотрела на него.

- Я вижу, мы наконец-то поняли друг друга, - сказал он, надевая шляпу и отступая на шаг, любуясь фигуркой Лили. В лунном свете она казалась ему каким-то нежным экзотическим цветком.

- Вы добиваетесь, чтобы я заявила, что не желаю вас больше видеть? прерывающимся шепотом спросила она.

- Вы не скажете этого, - возразил он.

- Почему вы так уверены?

- После поцелуев, которые вы только что мне подарили.

- Ваши слова и поступки становятся все более неприличными, майор Холидей.

- Я уезжаю завтра, Лили, - сказал он, проведя по ее щеке пальцем.

- Уезжаете? - Может быть, ему показалось, что она вздрогнула, а голос ее прозвучал грустно...

- Я возвращаюсь в форт Деверо.

На ее лице можно было прочитать, как она мысленно прикидывала расстояние между фортом и Тайлервиллем, и Калебу опять до смерти не захотелось расставаться с нею.

- Наверное, вы тут же совсем позабудете обо мне, - сказала она.

- Я не смогу этого сделать, даже если очень захочу, - лукаво усмехнувшись, пообещал Калеб. - Да я и не собирался эго делать. Лили, в субботу у нас состоится бал в офицерском собрании. Вы пойдете туда со мною?

Ее алебастровая шея вздрогнула от подавленного возгласа, и Калеб понял: она судорожно ищет предлог, чтобы отказаться. Так оно и было:

- У меня нет подходящего платья...

- Это не проблема, - возразил он. - У меня есть знакомая, которая с удовольствием поможет вам найти что-нибудь подходящее, хотя бы на время.

- Что еще за знакомая? - прищурившись, резко осведомилась Лили.

Калеб чуть не закричал от восторга. Она же ревнует!

- Вы познакомились с нею вчера в столовой: это миссис Тиббет.

- Но ее платья мне не подойдут, - не уступала Лили.

- Верно, - подтвердил Калеб. - Зато платья ее племянницы будут вам впору.

Он понял, что на самом деле ей ужасно хочется попасть на бал, и это окрылило Калеба.

- Но ведь мне негде будет остановиться? - снова принялась она отнекиваться. - Отсюда до форта не меньше десяти миль - я ни за что не успею вовремя вернуться к миссис Макаллистер.

- Вы сможете провести ночь в доме полковника и миссис Тиббет. Кстати, во всем штате вы вряд ли найдете двух более строгих дуэний [В средневековом испанском обществе к молодым барышням было принято приставлять дуэний для надзора за нравственностью.].

Лили мечтательно улыбнулась, и проступивший на ее лице ребяческий восторг тронул Калеба до глубины души.

- Я никогда не была на балу, - сказала она с игривыми нотками в голосе. - А вы подарите мне еще коробку шоколада?

- Только в том случае, если вы поклянетесь съесть ее всю прямо у меня на глазах, - с улыбкой сказал Калеб, вспомнив, какой взрыв эмоций он испытал недавно, наблюдая за тем, как она катает языком лакомый кусочек. Затем, запечатлев на губах Лили легкий прощальный поцелуй, он препроводил ее в дом миссис Макаллистер и откланялся.

ГЛАВА 3

На следующее утро, когда Лили сидела за поздним завтраком и мысленно готовила себя к очередному тяжкому дню в столовой при отеле, неожиданно появилась Гертруда Тиббет. Жена полковника легонько постучала в стекло кухонной двери и улыбнулась, увидев, как Лили вскочила со своего стула.

На главную: Предисловие

Лили и майор

ПРОЛОГ Линкольн, штат Небраска. Декабрь, девятое число, 1865 г.

ПРОЛОГ
Линкольн, штат Небраска. Декабрь, девятое число, 1865 г.