Эмерсон пропал из виду, и появился Оливер. Раньше за Лорен никто не ухаживал, и его внимание было удивительно и волновало. Оливер каждый день присылал ей цветы, в полдень непременно звонил, согласовывал с ней свои планы и если целовал, то просто так, как целуют, желая «покойной ночи».

Прошло уже три недели такого галантного обхождения, и Лорен стала недоумевать. Может быть, она не такая, как все?

– Да он тебя обожает! – сказала по секрету Пиа, пристроившись на краешке ее стола. – Он говорил Хауэрду.

– Это мило, – отвечала Лорен, деловито складывая бумаги.

– Не будь такой холодной и сдержанной, – сказала Пиа, с трудом скрывая раздражение. – Как он тебе?

– Очень обаятельный мужчина.

– Ты так немногословна.

– А что бы ты хотела от меня услышать?

– Ты с ним спала?

– Если бы и спала, Пиа, ты бы узнала об этом последней.

– А почему?

– Да ты как вышла замуж, только и делаешь, что сплетничаешь.

– Наверно, в постели он замечательный. – Глаза Пии заблестели. – Говорят, пожилые мужчины блестяще владеют техникой. – Она смущенно хихикнула. – Я слыхала, что они все умеют.

– Не знаю.

– А чего ты ждешь? Хороший вопрос. Чего она ждет?

Вообще-то она ждала, чтобы первый шаг сделал Оливер. А он не делал его, и это Лорен интриговало. Что же с ней не так? Выходит, она его оттолкнула? Пора узнать.

В конце недели они отправились на Бродвей на премьеру, а потом на последовавшую за спектаклем вечеринку. Казалось, Оливер знал всех – актрису музыкальной комедии, игравшую главную роль в пьесе, много разных знаменитостей из Нью-Йорка, которых он в шутку называл ночными бродягами, известного сенатора с его знаменитой подружкой-фотомоделью. Лорен полагала, что знает он и Эмерсона Берна, безумного Эмерсона, который ворвался в ее жизнь и так же мгновенно исчез. И к лучшему – с ним всегда одни неприятности. Она прочла, что он отправился в кругосветное турне.

По дороге домой они обсуждали вечер. Оливер с удовольствием рассказывал Лорен обо всем и вся – он знал много интересного, рассказывал откровенно.

По его словам, актриса музыкальной комедии была лесбиянкой, сенатор отправлялся в постель в красных, унизанных цехинами носках, а девица-модель спала только с богачами, обладателями не менее десяти миллионов долларов.

– Да откуда все это вам известно? – спросила Лорен, рассматривая импозантный профиль.

– Я занимаюсь рекламой и должен все знать.

– Тогда кто будет рекламной моделью «Марчеллы»? Я слыхала, что они хотят пригласить Нейчур, но она запросила слишком большие деньги.

Оливер нахмурился – терпеть не мог, если кто-нибудь что-нибудь сообщал раньше него.

– Кто это вам сказал?

– Сэмм.

– Если бы она этих денег стоила, я бы посоветовал им заплатить ей.

– А по-вашему, она их не стоит?

– Уж слишком много рекламы за слишком короткое время, – сказал он. – Ее лицо чересчур примелькалось.

– Но ведь вы все знаете?

– А что останется между нами?

– Да нет, я завтра же дам объявление в «Еженедельной рекламе».

– Это очень забавно, Лорен.

– Так как же? – не отставала она. – Значит, вы этим занимаетесь?

– До сих пор нет. Но займусь.

– Правда?

– Завтра все узнают, что мы собираемся предложить.

– А что предложите?

– Это сюрприз. Она засмеялась.

– Люблю сюрпризы.

– Ну и хорошо.

Автомобиль подъехал к ее дому. Лорен его еще ни разу к себе не приглашала, а вот сейчас, пожалуй, можно.

– Может быть, зайдете что-нибудь выпить, Оливер? Он покачал отрицательно головой.

– Не хотелось раньше этим вас беспокоить, но моя очаровательная жена наняла для слежки за мной детективов. Видимо, надеется получить с меня еще больше денег, если докажет, что я сплю с другими.

– Я же предлагаю вам выпить, и ничего больше.

– Я, дорогая, знаю. Но никогда не поставлю вас в неловкое положение.

Как всегда благоразумен. Он, оказывается, прекрасный человек.

– Завтра я заеду за вами в восемь, – сказал он.

– Не получится. Я буду готовить званый обед.

– Пусть кто-нибудь другой займется этим.

– Нет.

– Отчего же?

Она терпеть не могла, когда он пробовал говорить, что ей надо делать.

– Я хочу приготовить обед сама.

Он собирался что-то возразить, но передумал. Лорен смотрела так непреклонно, что лучше с ней не спорить.