33
Чикаго, 1979 год
Ник лежал в постели на спине и следил, как по его крошечной однокомнатной квартире рыщет обнаженная рыжеволосая девица. Ее звали Девилль, и рыжий цвет у нее был самый натуральный, от природы.
Ему нравилось, когда она вот так расхаживала. Это гораздо лучше, чем наблюдать, как она извивается на сцене, в то время как десятки желающих ее стариков глазеют на ее существенные прелести.
Ей было двадцать шесть, она старше его на четыре года, но всего лишь на четыре, и никто из них не придавал этому значения.
У Девилль была копна волос, бледно-синие глаза, пухлый рот, сладострастная грудь и незамутненное сознание. Она жила с ним уже шесть месяцев.
– Тебе что-нибудь дать, милок? – спросила она, расхаживая по комнате и играя всеми линиями округлого тела.
– Ага, – сказал он. Ник по-прежнему лежал, закинув руку за голову. – Подай себя.
Девилль не возражала. Она никогда не возражала и не
спорила. Иногда ему даже хотелось этого. Он знал, что есть на свете женщины с легким характером, но она была уже просто смешна. Она подошла к постели и остановилась. Он протянул руку и дотронулся до одной из прекрасных округлых – без всякой силиконовой накачки – грудей. Девилль была сама естественность. Единственное, что в ней было ненастоящее, так это имя. Поглаживая выпуклый сосок пальцами, он недвусмысленно сделал ей предложение, которое она и не собиралась отвергать.
Она была довольна. Ее последний любовник был на двадцать лет старше и ворчун, а Ник был просто объедение.
– О-о! – воскликнула она, стаскивая с него простыню и округляя глаза. – Ну и… бедра у тебя.
– А это, чтобы покрепче тебя обнимать! – Он уронил ее на себя, и они громко рассмеялись, в то время как она стреножила его длинными белыми ногами. Девилль любила быть сверху, а он не возражал. В такой роли она была особенно сильна.
Они начали рьяно заниматься любовью. Девилль очень любила вскрикивать, и соседи то и дело жаловались на беспокойство.
Но вот и финиш. Он выкатился из кровати и пошел в крошечную тесную ванную.
– Хочешь, я сделаю блинчики? – крикнула Девилль.
– Нет, мне есть не хочется, – быстро ответил он, потому что единственное, чего Деввилль не умела, так это готовить.
Тут Ник увидел паука, ползущего по краю ванны. Он осторожно поднял его за лапку и положил на подоконник и смотрел, как тот уползает в безопасное место через вентиляционный люк.
– Ну, тогда я сделаю кофе, – пропела она.
А с этим она вполне может справиться. Он встал в проржавевшую ванну и включил душ: полились жидкие, как всегда, струйки тепловатой воды.
Он чувствовал похмелье. Вчера пришлось задержаться, было много хлопот, и он попал домой только в три утра.
Ну кто бы мог подумать, что заведение Кью Джи станет известным местом? И что сам он станет менеджером?
Да, история на тему «Как мне повезло». От мойщика посуды до менеджера. И всего за пять лет. Да!
– Чем сегодня займемся? – спросила Девилль, просовывая голову в ванную.
– Чем хочешь.
– Может быть, сходим в киношку, там новый фильм с Полом Ньюменом.
«Да, Пол Ньюмен. Это значит, что сегодня он опять ее уложит».
– Конечно, – сказал он небрежно.
Когда он выбрался из ванной, она была уже одета. По воскресеньям она любила выглядеть, как все. На ней были джинсы, свитер, и она заплела в косы длинные рыжие волосы. И выглядела сегодня так, что никому бы в голову не пришло, что она регулярно извивается на сцене в самом сладострастном шоу.
– Ой, забыла сказать, тебе вчера пришло письмо, – вспомнила она, подавая конверт.
Он посмотрел на обратный адрес – от Синдры.
– Ну, сколько раз повторять? Если для меня есть почта, отдавай сразу же, – сказал он раздраженно.
– Ну я же сказала, что забыла. Конверт выглядел неважно.
– Ты что, открывала его над паром?
– Будто надо!
– А как будто не надо!
Девилль всегда его ревновала, и это ему не нравилось.
– От сестры? – спросила она, глядя через плечо.
– Ты все-таки вскрывала, – сказал он сердито.
– Нет. Просто на обороте написана фамилия.
Глупо, конечно, но он все еще надеялся, что вдруг придет письмо от Лорен. Да, действительно, очень глупо так думать. Лорен была его прошлое, которое давно прошло. Он много раз писал ей, но она ни разу не ответила. Прождав некоторое время, он перестал надеяться. Совершенно очевидно, что он ей теперь безразличен.
Но это не значило, что он совсем перестал о ней думать. Он воображал, что она живет-поживает в Босвелле, замужем, у нее дети, она счастлива и никогда о нем не вспоминает – она даже забыла, наверное, как его зовут.
Он распечатал письмо Синдры. Четыре года назад она уехала из Чикаго вместе с Джои. Они уехали, когда зимой наступили морозы, и никто из них не мог найти постоянной работы. Они уговаривали его поехать с ними, но к этому времени он уже прочно обосновался в заведении у Кью Джи и выполнял всякую работу и разные поручения Кью Джи.
Синдра два года жила с Джои в Нью-Йорке, пока не встретила какого-то ловкача по имени Рис Уэбстер. Он заманил ее
с собой в Калифорнию, наобещав с три короба. И она все еще была с ним. Насколько Нику было известно, этот тип был женат, но собирался с женой развестись. Однако собирался уже два года.
Он пробежал письмо.
«Дорогой Ник.
Ну, значит, дела в Лос-Анджелесе идут неплохо, и тебе очень бы здесь понравилось. Все время стоит жара, и повсюду растут большие пальмы, но, наверное, я тебе об этом уже писала достаточно, правда?
Почему ты не приедешь повидаться? У меня в квартире хватит места, если ты согласен спать на диване. Риса никогда не бывает дома по уик-эндам, так что мы могли бы куда-нибудь сходить и повеселиться, и ты же знаешь, что я по тебе соскучилась.
Что касается моей карьеры… ну, я беру уроки пения – ха-ха! Ты рад? Я также встречаюсь со множеством людей. Рис говорит, что они могут быть полезны.
Я давно ничего не получала от Джои. Наверное, он работает шофером. Ты же знаешь его, Джои всегда в ожидании больших событий и перемен. Да мы все так – ха-ха!
Ник, я серьезно, пожалуйста, подумай о том, чтобы нагрянуть сюда, хотя бы на более или менее продолжительный уик-энд.
Я очень тебя люблю и очень скучаю. Как всегда, твоя сестра Синдра».
Да, письма она не очень умела писать, но хотя бы побеспокоилась об этом.
– А ты когда-нибудь была в Калифорнии? – спросил он у Девилль, складывая письмо и засовывая его в карман.
– Однажды, – ответила она, – когда мне было восемнадцать лет. Там был один богатый парень с личным самолетом. Он полетел с нами – была я и еще три девушки – в Лас-Вегас. Мы там показали им такое шоу, что они не скоро забыли.
– Какое шоу?
– Мы раздевались и демонстрировали свои прелести.
– Ты что, занималась проституцией? Она поджала губы:
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– Ну, между прочим спросил.
– Вот так же, между прочим, и заткнись, – ответила она, вспылив. – Я просто раздеваюсь, вот и все, что я делала.
– Да, да, извини. Просто не знаю, почему я сегодня заговорил об этом.
– Я тоже не знаю, – она продефелировала мимо него в ванную и хлопнула дверью.
Пять минут она дулась, а затем вернулась. Девилль никогда не могла сердиться долго.
У Кью Джи была своя теория насчет женщин. Он считал, что все они в глубине души проститутки. Иногда он делился с Ником залежами мудрости:
– Ты вот что подумай: когда они выходят за парня замуж – то какого черта они это делают? Они просто хотят иметь деньги за то, что занимаются с ним сексом, верно? Потому что муж сегодня ночью с ней спит, а назавтра купит ей новое платье. Бедолаге за все приходится платить. Но почему бы ему тогда просто не оставлять на тумбочке у кровати сотню баксов?
Нет, Кью Джи был самый настоящий циник. И может быть, так оно и должно быть. Сам Ник не собирался жениться вообще. Каждый раз, когда Девилль намекала, что хорошо бы… он поднимал ее насмех и все обращал в шутку.
И опять он вспоминал Лорен. Он не мог не вспоминать, она все время присутствовала где-то в самой глубине его сознания, это давнее воспоминание не исчезло. Он уже несколько лет надеялся, что Джои или Синдра поедут в Босвелл, навестить своих мамаш, но они были как-то не расположены. Насколько ему известно, Джои вообще не поддерживал с матерью отношений, а Синдра не проявляла желания увидеться с Аретой Мэй, хотя иногда в письмах упоминала о Харлане. У них обоих было чувство вины – ведь они бросили мальчишку. «Когда добьюсь успеха, поеду за ним», – говорила Синдра.
Да уж, конечно!
Иногда он подумывал, а не позвонить ли Луизе в аптеку, просто чтобы узнать, что происходит и как они все там живут. Но как-то руки не доходили. По правде говоря, ему ни о чем не хотелось узнавать.
Он несколько лет много и усердно трудился, помогая Кью Джи сделать его забегаловку процветающим предприятием. Пять лет назад это была действительно забегаловка для бедных актеришек и их одноразовых подружек. Там подавали скверную еду, там развлекали посетителей пара уставших стриптизерш. Когда входил в моду диско, Ник стал приставать
ко Кью Джи, чтобы тот рассчитал девушек и завел бы настоящего диск-жокея.
– Где твои дурацкие мозги? – говаривал в ответ Кью Джи. – Мои посетители любят поглазеть на девушек. И у нас нет места для танцев.
– Перестройте зал, – настаивал Ник, – надо успеть попользоваться этим диско, пока он в моде.
– Я, между прочим, нанял одного дерьмового мойщика посуды вовсе не для того, чтобы он учил меня жить.
– Но я больше не мою посуду.
– А кто же ты?
– Я ваш помощник.
– Да уж, помощничек!
Но Кью Джи был слишком скуп, чтобы нанять диск-жокея, и слишком нервозен, чтобы пойти на риск и потерять своих завсегдатаев, рассчитав стриптизерш, поэтому он решил компромиссно: сделал диск-жокеем Ника и убедил Эрну больше не выступать, а взять шефство над двумя новыми, нанятыми им девушками. Бизнес сразу же воспрял, доказав, что Ник советовал правильно.
Он ликовал:
– Я же говорил вам!
– Да, да, говорил, – отвечал Кью Джи. – Как будто я сам не знаю, что это надо было сделать.
Ник серьезно занялся музыкой. Тогда было модно прослушивать в магазинах все новые мелодии и брать самые последние хиты.
Стереосистему Кью Джи выбрал неважную, но Ник быстро научился управляться с музыкой: он стал мешать старые пластинки с новыми. Немножко Элвиса Пресли, потом идут Эл Грин и немножко Бобби Уомэк, а затем, чтобы немного успокоить нервы, Дионна Уорвик и Смоки Робинсон.
Когда он не занимал стерео, он работал за стойкой бара.
Основной бармен невзлюбил его.
– Уберите этого отвратительного подростка от меня, – пожаловался он Кью Джи, – или я уйду.
Но Кью Джи ничто так ненавидел, как угрозы. К тому же он смог бы платить Нику половину того, что платит старику.
– Тогда уходи, – ответил он.
Что бармен и сделал, а Ник стал заведовать баром.
– Ко мы еще должны кого-нибудь нанять, – жаловался он теперь Кью Джи. – Я не могу одновременно проигрывать пластинки и работать в баре.
– Боже, да ты хочешь меня разорить! – в ответ пожаловался Кью Джи.
– Нет, – поправил его Ник, – я, наоборот, хочу, чтобы вы разбогатели.
Эрна была самой большой его сторонницей. И даже Лен поддался духу перемен и нанял помощника, который действительно смыслил в кулинарном деле. И заведение Кью Джи стало доходным.
Никто, конечно, Ника и не благодарил. Но ему не нужны были благодарности, ему достаточно было постоянного места работы.
Тем временем он обдумывал свое положение. Пять лет назад он пришел сюда с улицы. У него не было абсолютно ничего. А теперь он для Кью Джи вроде сына, которого у того никогда не было. Неплохо. Но и ничего хорошего. Он ведь приехал в Чикаго в надежде стать артистом и в этом отношении ничего не делал. Теперь ему было двадцать два, и если он не начнет сейчас, то не начнет никогда. Пока он работал у Кью Джи, времени не хватало ни на что другое. Он даже ни разу не был на прослушивании или репетиции.
За эти годы он сумел скопить две тысячи долларов, и теперь его манила Калифорния. Письмо Синдры стало знаком судьбы. Если он сейчас не тронется с места, то застрянет у Кью Джи навсегда, тоже станет носить шелковые рубашки и запонки на рукавах. Но его ужасала сама мысль об этом.
Девилль выскочила из ванной. Она была хорошенькая, сексапильная и добрая.
Всему, однако, конец. Шесть месяцев у него оптимальный срок. А кроме того, он не мог взять ее с собой, ему не надо лишнего багажа.
– Мы идем в кино? – спросила она.
– Разумеется.
Господи, какой у нее большой рот! Непросто будет поцеловать ее на прощание.
