ПРОЛОГ
Декабрь 1992
«Сегодня миллионы поклонников во всем мире будут праздновать тридцать пятую годовщину со дня рождения всеобщего кумира, суперзвезды экрана Ника Эйнджела и презентацию его последнего фильма «Голубой убийца».
Из сообщения «Пэнтер Студиос» явствует, что Ник не будет присутствовать на премьере фильма в Лос-Анджелесе, как ожидалось ранее.
Пресс-атташе Эйнджела заявил, что актер проведет свой день рождения в Нью-Йорке».
«США сегодня», Нью-Йорк, 15 декабря, 1992 год
По утрам Ник Эйнджел всегда чувствовал себя неважно. И сейчас он лежит в постели, с закрытыми глазами, не желая поддаваться ни спокойному полумраку спальни, ни сопротивляясь тому непреложному факту, что надо вставать навстречу новому дню. Особенно ему не нравится этот день. День его рождения. Тридцать пять.
Нику Эйнджелу исполнилось тридцать пять. Господи Иисусе! Сегодня газеты зайдутся в оргастическом экстазе. Хотя он уже не чудо-юноша. Возраст дает себя знать. Он лежал очень тихо. Уже, наверное, за полдень, но чем позже он встанет, тем лучше, потому что стоит ему пошевельнуться, как они сразу же все нагрянут. Хани – живущая при нем подружка, Харлан – его так называемый камердинер. И Тереза – преданная ему чемпионка по каратэ, его тренер.
Внезапно в комнате послышался шорох. Слабый шорох шелка. Он почувствовал аромат «Уайт Даймондс». Хани – большая поклонница Лиз Тейлор. Да она вообще из породы поклонниц. Временных. Ну, так… зачем она ему?
Хороший вопрос. Но дело в том, что в его жизни всегда было слишком много вопросов, а ответов не хватало.
К нему подкрадывалась Хани. Хорошенькая блондинка. Хани с убийственным телом и пустой головой. Он почувствовал, что она остановилась у кровати и теперь пристально смотрит на него, желая, чтобы он проснулся.
«Плохи твои дела, милашка. Я не в себе. Не в настроении».
Как только он уверился, что она вышла, он быстро соскочил с кровати и поспешил укрыться в недосягаемости своей стеклянно-стальной ванной с самым совершенным оборудованием, надежно заперев за собой дверь.
Ах… Ник Эйнджел, такой, как он бывает по утрам. Не то, что прежде, хотя все еще красив, несмотря на десять фунтов лишнего веса, налитые кровью глаза и совершенно расслабленный внешний вид.
Он с ненавистью взглянул на себя в зеркало. Эти лишние фунты внушали ему отвращение. Надо перестать пить. И надо навести в своей жизни порядок.
Ник Эйнджел. Довольно длинные черные волосы. Косо поставленные глаза. Бледная кожа. Подбородок небрит. Рост пять футов десять дюймов, высокий в меру, не нависающий над людьми. Нет, совершенным красавцем назвать нельзя. Но есть в лице некая задумчивость… притягательность. И пусть его зеленые глаза покраснели, взгляд все равно гипнотический, неотступный. Нос ему некогда сломали, что придает лицу несколько угрожающий вид. Но это хорошо.
И вот теперь ему тридцать пять.
Старый.
Не думал никогда, что будет таким старым.
Но мир все еще любил его. И поклонники все так же будут его любить, потому что он Ник Эйнджел, их Ник Эйнджел. Они вознесли его на ту безумную высоту, где никто не может оставаться долго, не свихнувшись.
«Это уж слишком, – подумал он с горечью, плеснув холодной водой в лицо. – Слишком много обожания и бесконечного интереса. Это сокрушает… давит… душит. Чертовски много внимания».
И угрюмо улыбнулся:
«Пожалуйте в сумасшедший дом. Сумасшедший дом – вот моя жизнь».
Протянув руку к телефону, набрал номер подземного гаража и соединился с одним из своих шоферов-телохранителей.
– Я сейчас спускаюсь, – сказал он, стараясь говорить тихо. – Приготовь «феррари». Шофера не надо. И позвони в аэропорт, скажи, чтобы заправили самолет. Я полечу.
– Хорошо, Ник. О, с днем рождения тебя, мужик.
К черту эти деньрожденные дерьмовые поздравления. Целый день придется их выслушивать.
Закончив дела в ванной, он быстро оделся во все черное. Он всегда носил черное. Брюки, рубашку, кожаный пиджак и черные теннисные туфли. Теперь нужно поскорее убраться из квартиры, прежде чем они накинутся на него со своими поздравлениями.
Но когда он добрался до холла, они таки накинулись. Хани, сияя перламутровой улыбкой. Округлые груди обтянуты розовым ангорским свитером, короткая юбчонка сладострастно стискивает бедра.
Харлан, сумасшедший, дико обросший негр со слегка подведенными глазами.
И Тереза, шесть футов ростом и мужеподобная.
До чего же они все разные, до чего не подходят друг другу эти трое. Но они его тройка. Он ее хозяин. Он оплачивает каждый их шаг.
– Должен ехать, – сказал он раздраженно.
– Куда? – спросила Хани, подавшись к нему розовой ангорской грудью.
– Куда? – вторила Тереза, осуждающе гладя на него. – Я должна поехать с тобой.
– Да, куда ты направляешься, мужик? – спросил Харлан, присоединяясь к женщинам.
– Скоро вернусь! «Может быть».
«Может быть. А может быть, и нет».
Он нарочно говорил медленно, чтобы протянуть время до прихода лифта, и прежде чем они его успели заграбастать, уже выбежал из подъезда. Сел в «феррари» и на самой большой скорости промчался через Манхэттен.
Спустя сорок пять минут он был уже в своем личном ангаре, где стояла его двухмоторная «сессна». Несколько механиков приветствовали его и поздравили.
Да, да. Он же знал, что сегодня по этому поводу поднимется настоящий бум.
Он взобрался в самолет, устроился в кабине и вырулил его на взлетную полосу. Вскоре ему дали разрешение на взлет, и он поднялся в не по сезону голубое небо.
Ник глубоко и тяжко вздохнул. Когда же он стал терять власть над событиями?
Ник Эйнджел.
Наконец-то он свободен.
Но он нашел решение. У него есть план, и он его осуществит.
«В гробу вы меня теперь увидите!»
