Глава 5

Лисса промчалась по густой траве, росшей сбоку от дома, метнулась между двух молодых березок. Огромный серый пес летел по пятам, издавая по временам низкое рычание, радуясь знакомой привычной игре.

— Ты ужасное создание, Кормак. Сам знаешь, не должен меня ловить. Подожди, пока я брошу мяч, — смеясь, уговаривала девушка и, потрепав жесткую шерсть, позволила собаке обнюхать себя. Тот, встав на задние лапы, лизнул ее в нос, щекоча лохматыми бакенбардами, делая время от времени не очень энергичные попытки схватить маленький кожаный мячик, который Лисса держала в отведенной правой руке.

Цокот копыт заставил охотничьего пса и его хозяйку прекратить возню. Поглядев на запад, где пылающий оранжевый шар величественно спускался к горизонту, Лисса увидела мужчину, привалившегося к шее коня с белой звездочкой на лбу.

— Джесс!

Лисса уронила мяч и ринулась к нему. Кормак быстро обогнал ее и понесся огромными прыжками, стелясь над землей.

Джесс, сквозь застилавшую глаза дымку, узрел непонятное видение, похожее на призрак — слишком маленькое, чтобы быть лошадью, и слишком огромное для собаки, — подобного он в жизни не видел.

Степной волк?

Джесс тряхнул головой; перед глазами все завертелось от потери крови. Может, начались галлюцинации?

Он потянулся к револьверу, сознавая, что рука движется с ужасающей медлительностью, но немедленно услышал крик бегущей за чудовищным зверем Лиссы.

— Не стреляй, Джесс! Это всего-навсего собака — ирландская овчарка.

Она протянула руки пытавшемуся спешиться Джессу, и, когда тот навалился всем весом на девушку, пес вклинился между Роббинсом и хозяйкой. Отогнав Кормака, Лисса положила левую руку Джесса себе на плечо и, поддерживая, едва ли не волоком, потащила к дому. Случайно коснувшись правой рукой его бока, она с ужасом увидела алую кровь на пальцах.

— Ты истекаешь кровью!

— Иногда такое случается, когда в меня стреляют, — процедил Джесс сквозь стиснутые зубы.

— Но кто? Где?

— Трое грабителей, — один из них работал на твоего отца. Имен не припомню.

— Работал… — повторила она с внезапно пробудившимся ужасом.

— Да. Я пытался привести их коней, но не было сил натягивать поводья. Пришлось отпустить их где-то с час назад.

Лисса судорожно сглотнула горькую слюну, но промолчала. Они были уже почти у крыльца главного дома, когда Джесс понял, куда направляется Лисса.

— Не сюда. Мне нужно дойти до спальни ковбоев.

— Глупости! В таком состоянии вы туда не доберетесь!

— Мне нужно зашить и перебинтовать рану, а это обычно делает повар.

— Только не в «Джей Бар». Здесь, — я сиделка. Пойдем!

Она потянула Джесса к крыльцу. Несколько секунд он вяло упирался, но, поняв, что вот-вот потеряет сознание, и не желая свалиться прямо во дворе, подчинился. Насупленная Жермен с поджатыми губами вылетела в холл, чтобы встретить их у порога.

— Сюда он не войдет, — прошипела она Лиссе.

— Мы всегда лечим больных в большом доме.

— Он не ковбой, — огрызнулась Жермен.

— Отойди с дороги, или я натравлю на тебя Кормака.

Охнув от негодования, Жермен, тем не менее, нехотя отступила, давая Лиссе и Джессу пройти.

— Он зальет кровью мои ковры, — процедила она.

— Крайне невежливо с моей стороны, мэм, — заметил Джесс с улыбкой, тут же превратившейся в гримасу.

Не обращая внимания на злобные реплики экономки, Лисса повела раненого к кухне.

— Лучше сделай раз в жизни доброе дело, Жермен, и вскипяти воду.

Они кое-как добрались до кухни, Лисса, усадив Джесса на стул с высокой спинкой, захлопотала, доставая бинты и дезинфицирующие средства, пока мадам Шанно, двигаясь так медленно, словно находилась при смерти, ставила котелок с водой на новомодную чугунную плитку.

— Давайте я помогу вам снять рубашку, — жизнерадостно велела Лисса, хотя в этот момент ей было вовсе не до веселья. — Вы потеряли много крови. Вся штанина промокла.

Лицо Джесса, несмотря на загар, смертельно побледнело.

— Видели бы вы одеяло, которым я обернулся. Хоть выжимай! — с трудом промямлил он, пытаясь расстегнуть пуговицы. — Есть в этом доме что-нибудь выпить? Я нуждаюсь в чем-то подкрепляющем…

— Жермен, принеси-ка стакан бренди из запасов лапы.

— Не думаю, что ваш отец…

— Учитывая, сколько спиртного ты выливаешь в себя, уверена, что он даже не заметит, если Джесс выпьет немного в медицинских целях.

Взгляды женщин скрестились, и экономке пришлось капитулировать.

Лисса сама расстегнула и стащила с Джесса сорочку, стараясь не причинить лишней боли. Возвратившаяся Жермен сунула Джессу стакан бренди и подошла к печке, где уже кипела вода. Джесс в шутливом приветствии поднял тонкий хрустальный стакан, осушил его одним глотком и встряхнул головой.

— Лучше! — объявил он.

Лисса, встав на колени, исследовала глубокую борозду на коже.

— Никогда раньше не пыталась лечить пулевые ранения, — вздохнула она и, закусив от напряжения губу, выжала тряпку, смоченную в кипятке, и начала смывать кровь.

Джесс вопросительно поднял бровь.

— Ну, а вообще вы когда-нибудь раны видели? — осведомился он.

Лисса выдавила беззаботную улыбку.

— Боитесь, что не сумею, Роббинс? Я добровольно работала в больнице, в Сент-Луисе.

Девушка не призналась, что ей позволяли ухаживать только за женщинами и детьми, а здесь, в «Джей Бар», она не имела дела ни с чем серьезнее стертых ног да обожженных канатом пальцев. Но даже занятая работой, Лисса чувствовала, как сверлят спину глаза домоправительницы.

— Подержи котелок с водой, Жермен, — велела она. Бросив полуиспуганный взгляд на Джесса, экономка быстро заговорила по-французски:

— Ты никогда раньше не лечила полуголых мужчин! Нужно было приказать ковбоям отнести его на кухню, — повар сделал бы все что нужно. Ты все это вытворяешь, потому что хочешь его! Глупая прихоть школьницы!

— Почему-то мне кажется, что прикосновения мисс Лиссы гораздо нежнее и осторожнее, чем у повара, каковы бы ни были ее мотивы, — отозвался Джесс на том же языке.

Говорил он бегло и совершенно без акцента.

Жермен Шанно едва не уронила котелок. Лицо мгновенно залилось багровой краской, еще более темной, чем кровавая вода в котелке. Она явно была вне себя от бешенства, но нашла силы промолчать.

Лисса поспешно отдернула руку с тряпкой и тоже покраснела.

— Где это, спрашивается, вы научились французскому?

— Не там, где вы, — насмешливо бросил Джесс.

— Несомненно, поскольку я закончила школу для девочек — Академию мисс Джефферсон, в Сент-Луисе. Каждая леди обязана уметь объясняться по-французски, чтобы не скомпрометировать себя в обществе, — протараторила она, явно имитируя наставницу. — А где вы приобрели столь необходимые знания?

Джесс пожал плечами, но тут же сморщился, когда Лисса возобновила свое занятие:

— Северная Африка. Я был во Французском легионе.

— Французский Иностранный легион?!

Глаза Лиссы стали такими же круглыми и огромными, как мексиканские золотые монеты.

— Это вовсе не так романтично, как кажется, — сухо сообщил он и тут же сменил тему: — Вы зашивали когда-нибудь раны?

Лисса вздрогнула, но смело посмотрела ему прямо в глаза.

— На своем веку успела вышить десятки подушек, — объявила она и, с трудом сглотнув, добавила: — По-моему, особой разницы нет. Кровь я смыла.

Она встала и начала разыскивать в аптечном шкафчике нитку с иголкой.

Джесс, наблюдая за ней, заметил, как еле заметно дрожат руки девушки. Несмотря на это, она оставалась удивительно спокойной и хладнокровной при виде такого количества крови.

— Большинство женщин, которых я знал, впали бы в истерику и предоставили бы мне выкарабкиваться самому. Уж не припомню, сколько собственных ран мне пришлось зашить.

— Думаю, лучше позволить мне позаботиться об этом, — сказала Лисса, прижимая к его боку чистое полотенце. Может, хоть немного помедленнее течь будет, — вздохнула она, исподтишка рассматривая бронзовые мускулистые руки и грудь, испещренные в нескольких местах небольшими белыми шрамами.

Какая жалость, что такое прекрасное тело изуродовано!

Жар снова опалил щеки Лиссы, и она с трудом оторвала взгляд от могучих мышц и островков жестких черных волос. Правда, если не слишком присматриваться, шрамы почти неразличимы и только придавали Джессу еще более экзотично-мужественный вид. Лисса с трудом подавила желание провести ладонью по этой широкой груди:

— Вижу, вы и вправду вели жизнь вполне соответствующую вашей репутации опасного человека.

— Да, жизнь довольно распутную и сомнительную, — цинично улыбнулся Джесс, словно прочтя ее мысли, наблюдая, как щеки девушки в который уже раз порозовели.

Лисса с сомнением оглядела иглу с ниткой и едко •заметила:

— Не выводите меня из себя, вам же хуже придется.

— Я вывожу вас из себя и заставляю нервничать, потому что запретный плод сладок. Вы попросту заинтригованы, поэтому и нарушаете все правила приличия.

Он перевел взгляд на Жермен: та поджала губы, но все-таки сказала:

— Он правду говорит, Лисса. Тебе следовало бы оставить его в покое.

Вы хотите именно этого, Джесс. Чтобы вас оставили в покое? — поддразнила она, потянувшись к оставленной на столе иголке.

Не обращая внимания на издевку, Джесс отнял от раны смоченное в холодной воде полотенце.

— То, что человек хочет, имеет весьма мало общего с тем, что получает. Лучше зашейте рану и покончим с этим.

Сначала я должна все протереть раствором карболки.

Джесс сцепил зубы, но не пошевелился, пока Лисса лила едкую жидкость на зияющий разрез.

— Удивительно стоическая личность. Это в вас индейская кровь говорит?

— Нет, испанская. Мать была наполовину мексиканкой, помните? Чертовски несгибаемый народ.

Набрав в грудь побольше воздуха, Лисса продернула нитку, проколола кожу еще раз, сделала первый стежок. Проколоть. Продернуть. Затянуть. Проколоть. Продернуть. Затянуть. Она повторяла эти движения снова и снова, сшивая рваные края рассеченной плоти. Джесс молча терпел, ничего не выказывая, как ему больно, — только на лбу выступили крупные капли пота.

— Надеюсь, вы не собираетесь грохнуться в обморок и испортить всю мою работу? — осведомилась Лисса.

— Нет. Бренди обладает удивительной способностью восстанавливать силы, — процедил он сквозь сжатые зубы, пока Лисса закрепляла нитку.

— Ну вот, не так уж и тяжело, если учесть, что я делала это впервые, — задумчиво протянула Лисса.

— Вам легко говорить, — возразил он, поднимая руку и осторожно пробуя согнуться.

— Чем вы орудовали — плетеной реатой или туарегской саблей?

— Вышивальной иголкой номер семь, — ехидно отрезала Лисса.

Оторвав несколько полосок чистой ткани на бинты, она взглянула на окончательно испорченную рубашку и повернулась к домоправительнице.

— Жермен, пойди в прачечную, принеси какую-нибудь папину старую рубашку. Мистеру Роббинсу нечего надеть.

Мадам Шанно в отчаянии вскинула руки и, отпустив несколько отборных реплик на французском, вылетела из двери, чтобы выполнить приказание.

Лисса, сжимая бинты, опустилась перед Джессом на колени:

— Поднимите руки, — велела она.

Джесс подчинился. Под темной кожей симметрично перекатывались великолепные мускулы. Во рту девушки неожиданно пересохло. Она облизнула губы и начала обматывать его талию бинтами.

Джесс невольно заметил кончик розового языка, который Лисса прикусила, словно школьница, сосредоточенно хмурясь.

Когда она потянулась к нему, кончики упругих холмиков прижались к его груди, и Джесс, ощутив, как кровь прилила к чреслам, а брюки натянулись, выругался про себя.

— Господи, не знал, что во мне осталось столько крови!

Лисса ощущала слабые запахи конского и мужского пота, и еще какой-то неопределенный аромат, который научилась безошибочно распознавать как принадлежащий лишь ему одному. Глубоко проникающий в каждую жилку жар прокрался в руки и ноги, сосредоточился внизу живота, заставляя сердце лихорадочно колотиться. Дрожащими руками она продолжала обматывать рану бинтами, а в ушах грохотом отдавались удары сердца. Каждая частичка ее существа была невероятно возбужденной и в то же время странно-вялой.

Ни один мужчина не вызывал во мне таких чувств!

Лисса завязала узел, но не отстранилась от Джесса, только подняла лицо, и глаза их встретились. Руки девушки легли ему на грудь, кончики пальцев скрылись во вьющихся черных волосах. Он выпрямился и застыл, не делая попытки прикоснуться к ней.

— Лисса, это опасно.

— Знаю, — задыхаясь, пробормотала она. Только услышав шаги Жермен на заднем крыльце, он отстранил руки Лиссы и встал, преодолевая дрожь в ногах.

Совершенно очевидно, что не только рана и потеря крови были причиной его слабости, и оба понимали это.

— Крайне обязан за помощь, — хрипло выдавил Джесс и отвернулся, протягивая руку, чтобы взять рубашку, принесенную экономкой. Морщась от боли, он натянул сорочку и стал застегивать пуговицы. Бледно-серая мягкая ткань подчеркивала цвет его глаз и контрастировала с загорелой кожей. Жермен выбрала самую старую выцветшую сорочку, но эффект оказался прямо противоположным тому, на который она рассчитывала.

— Вам бы следовало отдохнуть, — посоветовала Лисса.

Голос ее дрожал и прерывался. Джесс согласно кивнул.

— Я так и сделаю — в доме ковбоев.

Подняв шляпу, он очень медленно направился к задней двери и, положив руку на ремень, спросил:

— Это чудовище в образе пса все еще здесь? Боюсь, я сейчас не готов к схватке.

— Сейчас я придержу Кормака, чтобы он не зализал вас до смерти, — пообещала Лисса, изо всех сил стараясь вернуть самообладание. — Считайте, что вам повезло, — обычно он попросту съедает незнакомых людей заживо. По какой-то странной причине вы ему понравились.

Лисса позвала Кормака, пес немедленно явился, виляя хвостом и вывалив язык, словно был простой пастушьей собакой, а не бегемотом, высотой в добрый ярд.

Девушка обняла за шею огромного зверя, а Джесс свистнул Блейзу. Когда жеребец показался из-за угла и встал рядом с хозяином, тот с огромным трудом взгромоздился в седло и поехал к загонам. Девушка, словно зачарованная, глядела ему в спину. Жермен Шанно, в свою очередь прищурив глаза изучала своевольную девчонку. Маркусу вряд ли понравится, что дочь так увлечена этим дикарем. Возвращаясь в кухню, француженка размышляла, какую пользу можно извлечь из этой ситуации.

На следующее утро Жермен из окна кухни заметила, что Лисса с аптечкой в руках потихоньку выскользнула из боковой двери. Ошалевшая от любви девчонка побежала в домик ковбоев ухаживать за Роббинсом.

Если бы только в этот момент появился Маркус и увидел, как его драгоценная доченька ведет себя словно уличная шлюха и вешается на шею ублюдку-полукровке!

Джесс лежал на топчане, наслаждаясь благословенной тишиной, особенно теперь, когда последние ковбои доделали все необходимое в загонах и рассыпались по ранчо, выполняя задания управляющего. Работники обычно вставали в четыре утра, когда повар громко орал: «идите жрать, иначе плюну в сковородку».

Ковбои, ругаясь и потягиваясь, протирали глаза, натягивали штаны и делали довольно вялые попытки умыться ледяной водой, прежде чем отправиться в общую столовую и приняться за бобы с беконом и лепешки.

Еда пахла неплохо, но Джесс все же предпочел отдохнуть. Когда он осторожно перевернулся на здоровый бок и натянул на голову одеяло, никто не осмелился потревожить его. Вчера Тейт принес Джессу ужин, и друзья откровенно поговорили обо всем случившемся.

Как только Джессу удастся разыскать лагерь грабителей, ему обязательно понадобится помощь — в одиночку не справиться. Тейт тоже понимал это, но старик давно уже не пускал в ход оружие и, по правде говоря, потерял волю к жизни. Его судьбой стали лишь бесконечные скитания, по крайней мере, так казалось Джессу. И все из-за смерти жены.

Джесс попытался представить, каково это — любить женщину так сильно, что, потеряв ее, не захочешь жить. Невозможно. Так просто не бывает. Единственной женщиной, к которой Джесс питал нежные чувства, была его мать, но она умерла, когда он воевал в Северной Африке. Конечно, в подружках у Джесса недостатка не было, еще с пятнадцати лет он редко проводил ночь один, но ни одна не затронула сердце. Джесс собирался жениться на какой-нибудь порядочной мексиканской девушке, как только скопит достаточно денег, чтобы увеличить ранчо. Такая не будет стыдиться индейской крови в жилах мужа и удовольствуется простой жизнью жены небогатого ранчеро. Но ни о какой страстной любви Джесс не помышлял, — в его представлении брак был чем-то вроде дружеского союза, в котором супруги вместе трудятся и растят детей.

Таковы были его планы, но на этот раз стоило Джессу закрыть глаза и подумать о будущем, как перед мысленным взором вставала не черноволосая мексиканка с большими покорными оленьими глазами, а светлокожая красавица с янтарными глазами и локонами цвета тлеющих углей в очаге. Лисса… Он чувствовал, как прижимаются к нему нежные округлости и бедра… Когда она соблазнительно терлась об него всем телом, в ноздри бил пряно-сладкий запах флердоранжа.

Она избалованная, бессердечная кокетка. Забудь о ней.

Джесс порывисто перевернулся и выругался от резкой боли в боку. Удивительно, что Лисса оказалась такой хладнокровной сестрой милосердия. Такая красотка из высшего общества должна была бы потерять сознание при виде крови. Дочь Маркуса Джейкобсона должна была бы также впасть в истерику при первом взгляде на наемника-полукровку, а она повела себя весьма странно.

Чем больше Джесс думал об огненноволосой колдунье, тем больше терял спокойствие. Наконец он сбросил одеяло, сел, и только успел натянуть брюки и начать их застегивать, как дверь с громким скрипом распахнулась. В руке Джесса мгновенно оказался кольт, но порог переступила всего-навсего Лисса.

— Сдаюсь. Не стреляйте, — попросила она, направляясь к топчану.

Джесс поставил револьвер на предохранитель и сунул его в лежавшую на постели кобуру.

— Чертовски глупая выходка. Никогда не подкрадывайтесь так к человеку, принцесса. Вас могут подстрелить.

Он мрачно нахмурился, окидывая приближавшуюся девушку. Сегодня на ней было ситцевое платье яблочно-зеленого цвета с круглым вырезом, отделанным пышными белыми кружевными оборками. Волосы, зачесанные назад, рассыпались по спине копной мягких локонов, стянутые на голове лентой того же цвета. Какое необычное сочетание девичьей невинности и чувственной красоты!

Она была очаровательна и знала это.

Лисса не могла наглядеться на него; на этот смуглый великолепный торс, совершенно обнаженный, если не считать ослепительно белых бинтов. Глаза девушки не отрывались от причудливых островков черных волос, исчезавших за поясом полузастегнутых брюк. Она задохнулась, чувствуя, как бешено колотится сердце, и, облизнув губы, попыталась заговорить:

— Я подумала, что вы вряд ли придете в дом на перевязку, поэтому…

— Леди, вы попросту ненормальная, понимаете? Нельзя оставаться с мужчиной, тем более таким, как я. Отец шкуру с вас снимет, если узнает!

— Но его здесь нет, — прошептала она, — а рану действительно нужно перевязать.

Собрав все мужество, она подошла ближе и вновь ощутила его запах. Джесс стоял совершенно неподвижно, не пытаясь отступать, но и ничем не показывая, что собирается пойти ей навстречу.

— Поднимите руки, я разбинтую вас, — прохрипела Лисса.

Джесс не спеша сделал, как ему велели. Все эти великолепные мускулы напряглись, когда она потянулась, чтобы развязать бинты. Волосы на груди щекотали кончик носа Лиссы, и она поспешно отстранилась, подавляя желание зарыться лицом в жесткую поросль, зная, что сделать это сейчас будет тактической ошибкой. Пальцы неловко возились с узлом; наконец он поддался, и девушка, размотав ткань, начала внимательно осматривать воспаленную борозду.

— Боюсь, останется довольно большой шрам. Джесс опустил руки, пока Лисса возилась с карболкой.

— Думаю, он окажется в большой компании, так что все это не имеет значения.

Лисса подняла безмолвно-вопрошающие глаза. Джесс беспечно усмехнулся:

— Остальные у меня ниже талии.

— О… — все, что смогла сказать Лисса, ненавидя себя за вырвавшийся жалкий писк.

Я веду себя, как десятилетняя дурочка. Тихий смешок почти заставил ее выронить пузырек с карболкой. Он издевается над ней!

Лисса со злостью провела смоченной едким раствором салфеткой по шву и была вознаграждена гортанным проклятьем — Джесс на мгновение застыл и тут же отстранился.

— Осторожнее с этой штукой, — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Еле заметная улыбка коснулась губ Лиссы, заплясала веселыми искорками в глазах, превратив их в чистое золото.

— Как насчет вашей стоической испанской крови?

— Не хотелось бы потерять ее еще больше… Лисса, удовлетворенно хмыкнув, закончила обработку раны и заткнула пробкой флакон.

— Через пару дней сниму швы. Как считаете, сможете выдержать операцию? — осведомилась Лисса, вынимая чистые бинты.

— Вполне, принцесса, но не думаю, что стоит… Он многозначительно замолчал. Лисса знала, что Джесс намекает на что-то не вполне приличное, но не совсем поняла, что он имеет в виду. Однако девушка видела, что ее присутствие тревожит его. Глаза Джесса переливались расплавленным серебром, тело было напряжено, как струна. Продолжая обматывать его бинтами, Лисса опустила глаза и заметила тугой ком в брюках, распирающий ширинку. Лицо девушки вспыхнуло, руки нерешительно замерли.

Поняв, о чем думает Лисса, и злясь на собственное предательское тело, Джесс решил перейти в нападение.

— Видите, какое воздействие вы производите на мужчин вроде меня, принцесса. Лучше бегите-ка поскорей в свой большой шикарный замок, да заприте все двери.

Девушка затянула узел, но почему-то была не в состоянии отстраниться от него. Наклонив голову, она прошептала:

— А если я не хочу бежать?

— Тогда случится вот что, — бешено прорычал он. Стальная рука обвилась вокруг ее талии, притянула к полуобнаженному бронзово-смуглому телу, другая запуталась в буйных огненных локонах, запрокидывая ее голову. Губы Джесса намеренно грубо впились в ее губы так сильно, что девушка не могла шевельнуться. Лисса чувствовала, что задыхается, но когда попыталась втянуть в себя хоть немного воздуха, его язык, минуя преграду зубов, пробился внутрь во влажную пещерку рта, ласкающе скользнул к небу, обвился вокруг ее языка.

Казалось, Джесс поглощает ее, пробует на вкус. Эти губы становились все безжалостнее, а его воспаленная плоть прижималась к накрахмаленному платью, пока тонкая материя не смялась, не потеряла форму и не пропиталась запахом мужчины, разгоряченного самца.

Сначала Лисса испугалась, но всего лишь на мгновение. В ту ночь, наблюдая, как Джесс ласкает певичку из мюзик-холла, Лисса невольно терзалась желанием ощутить его страстные поцелуи, узнать, что это такое. И вот теперь он показывал ей, и это было великолепно, восхитительно, потрясающе! Ее руки обняли его узкую талию, и Лисса, приподнявшись на цыпочки, вся отдалась поцелую, повторяя каждое его движение с неискушенным, простодушным, но ненасытным голодом любопытной молодой девственницы, как ее называл Джесс.

Джесс почувствовал, как она возвращает его ласки, в слепой покорности вжимаясь в него все теснее.

Кровь в его жилах закипела так буйно, словно он вновь стал зеленым мальчишкой, сгорающим от желания познать свою первую женщину. Он сжал ее грудь одной рукой, другой приподнял ягодицы, вдавливая ее бедра в свои, подчиняя их единому ритму.

Почти… Он едва не бросил ее на топчан, не сорвал с нее одежду, но топот копыт в загоне jt приветствие старого повара прорвались сквозь туман похоти:

— С возвращением, мистер Джейкобсон. Так и думал, что вернетесь к клеймению.

Джесс оттолкнул Лиссу, и она, невольно попятившись назад, споткнулась о топчан и едва не упала.

Нежная кожа была вся исколота щетиной, зрачки расширены, кончики тонких пальцев едва касаются губ, дыхание, как и у него, прерывистое, воздух короткими хриплыми толчками вырывается из легких.

Джесс судорожно схватил рубашку, натянул, быстро собрал пузырьки и бинты, сунул в корзину.

— Берите и убирайтесь отсюда, пока мне не пришлось пристрелить вашего папашу.

Когда Лисса взяла корзину и медленно зашагала к боковой двери, Джесс вцепился в ее руку и показал на другой конец длинного здания:

— Сюда. Он идет в конюшню. Нельзя, чтобы он поймал вас, или придется дорого расплачиваться!

Прижав корзину к груди, Лисса метнулась по скрипучему полу к выходу. Прежде чем Маркус успел выйти из конюшни, девушка уже пробежала через дорогу и скрылась в доме.