Как только Присси отнесла завтрак Мелани, Скарлетт тут же отправила ее за миссис Мид, а сама села завтракать с Уэйдом. Но кусок не шел ей в горло. Она со страхом думала о том, что Мелани пришло время родить, и, бессознательно прислушиваясь к отдаленному грохоту орудий, впервые в жизни почувствовала, что у нее совсем нет аппетита. И с сердцем творилось что-то странное: несколько минут оно билось нормально, а потом вдруг делало отчаянный толчок, и тогда у нее начинало тоскливо сосать под ложечкой. Она с трудом глотала густую клейкую мамалыгу, и никогда еще напиток из жареной кукурузы и молотого батата, сходивший теперь за кофе, не казался ей таким омерзительным. Без сахара, без сливок это пойло было горьким, как желчь, а «подслащивание» с помощью сорго не очень-то помогало. Сделав глоток, она отодвинула чашку. Янки лишили ее удовольствия пить настоящий кофе с сахаром и сливками, и одного этого было уже достаточно, чтобы она возненавидела их всей душой.

Уэйд вел себя сегодня как-то тише обычного и не хныкал, как всегда по утрам, отказываясь есть мамалыгу. Он молча жевал ненавистную кашу, которую она ложку за ложкой совала ему в рот, и громко чмокал, запивая ее водой. Его большие, карие, круглые, как долларовые монеты, глаза с детской тревогой следили за каждым движением матери, словно ее затаенные страхи передались ему. Когда с завтраком было покончено, Скарлетт отправила его во двор играть и с облегчением проследила за тем, как он проковылял по примятой траве к своему игрушечному домику.

Она встала из-за стола и, подойдя к лестнице на второй этаж, остановилась в нерешительности. Надо было подняться к Мелани, посидеть с ней, постараться отвлечь ее от мыслей о предстоящем испытании, но у нее не хватало сил подвигнуть себя на это. Надо же было Мелани выбрать именно такой день из всех дней в году, чтобы начать рожать! Да еще толковать о смерти!

Она присела на нижнюю ступеньку лестницы и постаралась взять себя в руки. Мысли ее обратились к вчерашней битве, и снова встал вопрос: каков же был ее исход? Как странно, что где-то рядом, всего в нескольких милях, идет бой, а до них не доходит никаких вестей! Какая необычная тишина царит на этом обезлюдевшем конце города, как не похоже это на то, что творилось здесь во время битвы за Персиковый ручей! Сражение шло где-то к югу, далеко от города, а ведь дом тетушки Питтипэт был последним на северной окраине города, и воинские части, спешившие на подкрепление, не проходили ускоренным маршем по этой улице, и санитарные кареты не проезжали по ней, и не ковыляли возвращавшиеся с линии огня раненые. Вероятно, все это происходило сейчас на южной окраине, подумала Скарлетт и возблагодарила бога за то, что она этого не видит. Если бы только еще все живущие в их конце Персиковой улицы не убежали из города — все, кроме Мидов и Мерриуэзеров! Ей стало так одиноко здесь теперь. Останься дома хотя бы дядюшка Питер, она послала бы его сейчас в штаб узнать, какие вести с фронта. Впрочем, если бы не Мелани, она сама, ни минуты не медля, бросилась бы в город и все разузнала. Но пока миссис Мид не пришла, оставить Мелани нельзя. Миссис Мид. Почему она не идет? И куда подевалась Присси?

Скарлетт встала, вышла на веранду и в нетерпеливом ожидании стала вглядываться в даль, но дом Мидов не был виден из-за деревьев за изгибом улицы, а улица была пустынна. Наконец вдали показалась Присси: она шла одна, не спеша, словно прогуливаясь, и, покачивая бедрами, оглядывала через плечо свои развевающиеся сзади юбки.

— Что ты тащишься как старая черепаха! — накинулась на нее Скарлетт, когда Присси вошла в калитку. — Что сказала миссис Мид? Скоро она придет?

— Ее там нету, — сказала Присси.

— А где же она? Когда вернется домой?

— Так понимаете, мэм, — сказала Присси, наслаждаясь своей важной миссией и невыносимо растягивая слова, — кухарка говорит, миссис Мид — она уехала утром раным-рано, потому как молодого мистера Фила ранило, и миссис Мид взяла кабриолет и этого старика Талбота, и Бетси, и поехала за мистером Филом — привезти домой. Кухарка говорит, он сильно ранен, и миссис Мид к нам не придет.

Скарлетт захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Почему черные слуги всегда с таким торжественным видом приносят дурные вести?

— Ладно. Не стой тут как идиотка. Ступай к миссис Мерриуэзер и попроси ее прийти или прислать свою няньку. Давай, живо.

— Да их там нет никого, мисс Скарлетт. Я по дороге заходила туда, посидеть с ихней нянюшкой. Так они все ушли. И дом заперли. Видать, в госпитале они.

— Так вот ты где болталась! Когда я тебя куда-нибудь посылаю, изволь идти куда ведено, а не «посидеть с нянюшкой». Ступай…

Она задумалась. Кто же из знакомых остался в городе, кто мог бы ей помочь? Миссис Элсинг. Эта дама, правда, сильно невзлюбила ее в последнее время, но зато она всегда очень нежно относилась к Мелани.

— Ступай к миссис Элсинг, толково объясни ей все и вежливо попроси прийти сюда. И слушай меня внимательно. Присси. Мисс Мелли сегодня должна родить, и ты можешь понадобиться каждую минуту. Так что быстро — туда и обратно.

— Хорошо, мэм, — сказала Присси, повернулась и медленно-медленно, нехотя поплелась к калитке.

— Живее, ты, мешок с трухой!

— Да, мэм.

Присси сделала вид, что прибавила шагу, и Скарлетт вернулась в дом. Снова она постояла в нерешительности, прежде чем подняться к Мелани. «Придется сказать ей, почему миссис Мид не может прийти, и она, конечно, разволнуется, узнав, что Фил Мид серьезно ранен. Ладно, что-нибудь совру».

Она вошла в спальню к Мелани и увидела на подносе нетронутый завтрак. Мелани лежала на боку, в лице ни кровинки.

— Миссис Мид в госпитале, — сказала Скарлетт. — Но придет миссис Элсинг. Тебе плохо?

— Не очень, — солгала Мелани. — Скарлетт, как долго у тебя это было, с Уэйдом?

— Раз — и готово, — с наигранной бодростью отвечала Скарлетт. — Я была во дворе и едва успела добежать до дома. Мамушка сказала: «Позор, да и только! Прямо как простая негритянка!» — Хорошо бы и у меня было, как у негритянки, — сказала Мелани с вымученной улыбкой, которая тут же погасла. Лицо ее исказилось от боли.

Скарлетт скользнула взглядом по безнадежно узким бедрам Мелани, но сказала ободряюще:

— Право же, это совсем не так страшно.

— Да я понимаю. Верно, я просто трусиха. А… а миссис Элсинг скоро придет?

— Скоро, скоро, — сказала Скарлетт. — Я пойду, достану свежей воды из колодца и оботру тебя губкой. Жара сегодня.

Доставая воду, она медлила как могла — тянула время — и поминутно бегала поглядеть, не идет ли Присси. Но Присси не было видно, и в конце концов Скарлетт опять поднялась к Мелани, обтерла губкой ее потное тело и расчесала длинные темные волосы.

Прошел час, и наконец с улицы долетел звук шаркающих по земле подошв, и, выглянув из окна, Скарлетт увидала Присси: девчонка шла неторопливо, снова, как в прошлый раз, вертя головой во все стороны и охорашиваясь, с таким видом, словно выступала на сцене.

«Когда-нибудь я отлуплю эту негодяйку», — в бешенстве подумала Скарлетт, сбегая по ступенькам ей навстречу.

— Миссис Элсинг в госпитале. Ихняя кухарка говорит: поезд утром привез много раненых солдатиков. Она варит суп, понесет туда. Она говорит…

— Не важно, что она говорит, — оборвала ее Скарлетт, чувствуя, как у нее упало сердце. — Надень чистый фартук, пойдешь в госпиталь. Отнесешь записку доктору Миду, а если его там нет, отдай ее доктору Джонсу или другому доктору. И если не вернешься быстро, я шкуру с тебя спущу.

— Да, мэм.

— И спроси кого-нибудь из джентльменов, как там дела на фронте. А если они ничего не знают, добеги до вокзала, расспроси машинистов, которые привозят раненых. Спроси, где идут бои — далеко ли от Джонсборо.

— Господи помилуй, мисс Скарлетт! — Черное лицо Присси неожиданно исказилось от страха. — А в Таре тоже янки?

— Почем я знаю. Говорят тебе — расспроси.

— Господи помилуй! Мисс Скарлетт! Что они сделают с моей мамкой?

И Присси вдруг завыла в голос, чем окончательно вывела Скарлетт из себя.

— Перестань реветь! Напугаешь миссис Мелли! Ступай смени фартук, живо!

Подхлестнутая окриком, Присси скрылась в доме, а Скарлетт торопливо нацарапала записку на полях письма Джералда — единственного клочка бумаги, сыскавшегося в доме. Когда она складывала записку так, чтобы ее послание оказалось на виду, ей невольно бросились в глаза слова, нацарапанные рукой Джералда, — «мама слегла.., тиф.., ни под каким видом не приезжай домой…» — и к горлу подступил комок. Если бы не Мелани, она сейчас же, сию минуту бросилась бы домой, добралась бы до дому хоть пешком.

Зажав письмо в руке, Присси на этот раз припустилась чуть не бегом, а Скарлетт поднялась наверх, наспех придумывая, как бы ей половчее соврать, почему не пришла миссис Элсинг. Но Мелани ни о чем ее не спросила. Она лежала на спине, лицо ее казалось умиротворенно-спокойным. И у Скарлетт немного отлегло от сердца.

Она села и стала говорить о разных пустяках, но мысль о Таре и о том, что янки могут одержать победу, безжалостно сверлила ее мозг. Скарлетт думала об умирающей Эллин, о рвущихся в Атланту янки, которые начнут всех резать и все жечь. Мысли текли под далекие глухие раскаты канонады, неустанно звучавшие в ушах, обдавая ее волнами страха. И она наконец умолкла, уперев невидящий взгляд в окно на недвижную пыльную листву деревьев над жаркой, тихой улицей. Мелани молчала тоже — лишь время от времени ее спокойное лицо сводила судорога боли.

И всякий раз после схватки она говорила:

— Знаешь, не так уж это и больно. — И Скарлетт понимала, что она лжет. А ей было бы легче, если бы Мелани выла от боли, а не терпела так, молча. Она знала, что должна бы пожалеть Мелани, но не испытывала к ней ни капли сочувствия. Собственные тревоги раздирали ее мозг. Кинув взгляд на перекошенное болью лицо, она вдруг подумала: надо же было так случиться, чтобы из всех людей на свете именно она оказалась прикованной здесь к Мелани в эти ужасные минуты, хотя по существу они совсем чужие друг другу, и она ненавидит Мелани и в душе даже желает ей смерти! Что ж, быть может, ее желание исполнится, и быть может, еще до исхода дня. При этой мысли суеверный страх ознобом пробежал у нее по коже. Желать кому-то смерти — это не приводит к добру, это почти так же опасно, как кого-нибудь проклясть. Проклятие падает на голову проклинающего, говаривала Мамушка. Скарлетт торопливо прочла про себя молитву, чтобы бог сохранил Мелани жизнь, а вслух лихорадочно залепетала первое, что подвернулось на язык. Прошло несколько минут, и Мелани положила горячую руку на ее запястье.

— Не старайся занимать меня беседой, дорогая. Я знаю, как у тебя тревожно на душе. Мне больно, что я причиняю тебе столько хлопот…

Скарлетт примолкла, но сидеть спокойно она не могла. Что ей делать, если ни доктор, ни Присси не подоспеют вовремя? Она подошла к окну, поглядела на улицу, снова опустилась на стул. Потом встала и выглянула в другое окно — напротив. Прошел час, за ним второй. Был уже полдень, солнце стояло в зените и палило нещадно, и ни малейшее дуновение ветерка не шевелило пыльной листвы. У Мелани участились схватки. Ее длинные волосы взмокли от пота, на рубашке, там, где она прилипла к телу, обозначились темные пятна. Скарлетт молча освежала ее лицо мокрой губкой, но ее грыз страх. Господи, а что, если роды начнутся прежде, чем придет доктор? Что тогда делать? Она же ничего в этом не смыслит! Вот этого она и боялась все эти дни. Она отчасти полагалась на Присси, в случае, если нельзя будет раздобыть доктора, ведь Присси обучена принимать роды, она это говорила не раз. Но где она. Присси? Почему не возвращается? И почему не приходит доктор? Скарлетт снова подошла к окну и поглядела на улицу. Она напряженно прислушивалась, и внезапно ей показалось… Нет, верно, это ей почудилось… Ей показалось, что грохот канонады стал глуше, отдаленней. Если так, значит, бои идут ближе к Джонсборо и, значит…

Наконец, еще раз высунувшись из окна, она увидела Присси, вприпрыжку спешившую к дому. Подняв голову и заметив Скарлетт, Присси широко разинула рот, собираясь что-то крикнуть. Черное лицо было перекошено страхом, и, боясь, что Присси своим криком встревожит Мелани, Скарлетт поспешно приложила палец к губам и отошла от окна.

— Пойду принесу воды похолоднее, — сказала она, глядя в темные, запавшие глаза Мелани и стараясь улыбнуться. И быстро вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь.

Присси, запыхавшаяся, сидела в холле на нижней ступеньке лестницы.

— Они в Джонсборо, мисс Скарлетт! Говорят, наших жентмунов бьют. Ой, беда! Мисс Скарлетт! Что теперь будет с ма и Порком? Ой, беда! А что, как янки придут сюда? Ой, беда!

Скарлетт зажала ей рот рукой, заглушив причитания.

— Замолчи ты, бога ради!

Да, что будет с ними, если придут янки? Что будет с Тарой? Страшным усилием воли Скарлетт заставила эту мысль уйти на время куда-то вглубь, чтобы обратиться к самым неотложным делам. Если только она начнет об этом думать, то завизжит и завоет от страха, как Присси.

— Где доктор Мид? Когда он придет?

— Да я его не видала, мисс Скарлетт.

— Что?!

— Не видала, мэм. Его нет в госпитале. Миссис Мерриуэзер и миссис Элсинг тоже нет. Говорят, он в сарае, на путях, туда раненых привезли из Джонсборо. А я, мисс Скарлетт, побоялась идти туда, там, говорят, мертвяки… Я мертвяков боюсь…

— А другие доктора?

— Ей-богу, мисс Скарлетт, я не могла никак дать им почитать, что вы написали. Они все там как с ума посходили. Один доктор сказал: «Поди ты к черту! Не вертись под ногами! Какие еще младенцы, когда тут прорва людей помирает! Позови какую ни на есть бабку, она поможет». Тогда я пошла и стали всех спрашивать, как вы мне велели. — что слыхать, а все как есть в одну душу: «В Джонсборо бои, бои в Джонсборо», и тогда я…

— Ты говоришь, доктор Мид на вокзале?

— Да, мэм. Он…

— Ну, слушай меня внимательно. Я пойду за доктором Мидом, а ты сиди с мисс Мелани и делай все, что она тебе велит. И посмей только, сказать ей, где идут бои, я тебя продам перекупщикам, богом клянусь! И не говори ей, что другой доктор тоже не может прийти. Поняла?

— Да, мэм.

— Вытри глаза, набери свежей воды в кувшин и ступай наверх. Скажи мисс Мелани, что я пошла за доктором Мидом.

— Ей уже скоро родить, мисс Скарлетт?

— Не знаю. Боюсь, что скоро, но, впрочем, не знаю. Тебе лучше знать. Ступай наверх.

Скарлетт схватила с подзеркальника свою широкополую соломенную шляпу, нахлобучила ее кое-как на голову. Бросив отсутствующий взгляд в зеркало, она машинально поправила выбившуюся прядь. Мелкая, холодная дрожь страха, зародившегося где-то под ложечкой, расползалась по всему покрытому жаркой испариной телу и отозвалась в кончиках похолодевших пальцев, когда они коснулись горячей щеки. Скарлетт торопливо вышла из дома под слепящее солнце. Она быстро шла по Персиковой улице, и кровь стучала у нее в висках от зноя. Издали, то нарастая, то затихая, доносился гул голосов. Вскоре она почувствовала, что ей трудно дышать от туго затянутого корсета, но не умерила шага. Голоса звучали все громче.

В конце улицы, ближе к Пяти Углам, царило странное оживление, как в разворошенном муравейнике. Негры с искаженными от страха лицами метались туда-сюда. Белые ребятишки, плача, сидели без присмотра на крылечках. Улица была забита военными фургонами, санитарными каретами с ранеными и всякого рода повозками, доверху нагруженными мебелью, сундуками, баулами. Какие-то верховые, выскакивая из боковых проездов, устремлялись к штабу Худа. Перед домом Боннеллов, держа под уздцы впряженную в коляску лошадь, стоял старик Амос, и при виде Скарлетт глаза у него округлились.

— Вы что ж — еще не уехали, мисс Скарлетт? Мы вот собрались. Старая мисс упаковывает пожитки.

— Собрались? Куда?

— А кто его знает, мисс. Куда-нибудь. Янки подходят! Скарлетт поспешила дальше, даже не попрощавшись. Янки подходят! Возле часовни Уэсли она приостановилась, чтобы перевести дыхание и унять неистово колотившееся сердце. Надо успокоиться, иначе она потеряет сознание. Она стояла, ухватившись за фонарный столб, и увидела офицера, скакавшего верхом от Пяти Углов. Не раздумывая, она выбежала на середину улицы и замахала рукой.

— Постойте! Пожалуйста, остановитесь!

Рывком натянув поводья, офицер поднял лошадь на дыбы. Усталое, прорезанное глубокими складками лицо его выдавало страшное напряжение, но когда он увидел Скарлетт, потрепанная серая шляпа тотчас слетела у него с головы.

— Мадам?

— Скажите, это правда? Янки подходят?

— Боюсь, что так.

— Вы это точно знаете?

— Да, мадам. Я это знаю. Полчаса назад в штаб прибыла депеша с линии огня из Джонсборо.

— Из Джонсборо? Вы уверены?

— Уверен, мадам. Нет смысла тешить себя красивыми иллюзиями, мадам. Депеша была от генерала Харди, и в ней говорилось:

«Я проиграл битву и отвожу войска».

— О боже!

Офицер поглядел на нее, и на угрюмом усталом лице его не отразилось никаких чувств. Он собрал поводья и надел шляпу.

— О, сэр, прошу вас, еще минуту. Что же нам теперь делать?

— Затрудняюсь ответить, мадам. Армия покидает Атланту.

— Покидает? А нас бросает на произвол судьбы?

— Боюсь, что так, мадам.

Он пришпорил коня, и его как ветром сдуло, а Скарлетт осталась стоять посреди улицы, утонув по щиколотку в красной пыли.

Янки подходят. Армия покидает город. Янки подходят. Что же делать? Куда бежать? Нет, бежать нельзя. Там Мелани, она ждет ребенка. Господи, зачем женщины производят на свет детей! Не будь Мелани, она взяла бы Уэйда и Присси и спряталась бы с ними в лесу, и янки никогда не нашли бы их там. Но Мелани нельзя увезти в лес. Сейчас нельзя. О, если бы она родила раньше, хотя бы вчера, быть может, их посадили бы в какую-нибудь санитарную карету и увезли и спрятали бы где-нибудь. А теперь… Теперь надо разыскать доктора Мида и заставить его пойти к Мелани. Может быть, он сделает что-нибудь, чтобы она скорее родила.

Скарлетт подобрала юбки и побежала по улице, и в топоте ее шагов ей слышалось: «Янки подходят! Янки подходят!» На площади Пяти Углов было полно народу, и все бежали куда-то, не видя друг друга, протискиваясь между санитарными фургонами, повозками, запряженными волами, и экипажами, которые везли раненых.

Глухой гул волнами перекатывался над толпой, словно на берегу в час прибоя.

И тут странное, немыслимое зрелище предстало глазам Скарлетт. Со стороны вокзала надвигалась толпа женщин с окороками на плечах. А за женщинами, сгибаясь под тяжестью банок с черной патокой, едва поспевали ребятишки. Мальчишки постарше тащили мешки с картофелем и кукурузой. Какой-то старик катил на тачке бочонок муки. Мужчины, женщины, дети торопливо шагали, изнемогая под грузом мешков, ящиков, пакетов с провизией — такого количества провизии Скарлетт не доводилось видеть за целый год. Внезапно толпа расступилась, давая дорогу мчавшемуся, кренясь то на один, то на другой бок, кабриолету. В кабриолете хрупкая, элегантная миссис Элсинг, с хлыстом в руке, стоя правила лошадью. Бледная, без головного убора, с длинными седыми волосами, струившимися вдоль спины, она неистово стегала лошадь и была похожа на фурию. На сиденье ее черная нянька Мелисси, подскакивая на ухабах, одной рукой прижимала к себе кусок жирной свиной грудинки, а другой рукой и ногами старалась удержать на месте гору ящиков и мешков, наваленных в кабриолет. Один из мешков лопнул, и сушеные бобы сыпались на мостовую. Скарлетт закричала, пытаясь окликнуть миссис Элсинг, но голос ее утонул в шуме толпы, и кабриолет промчался мимо.

Смысл происходящего не сразу дошел до сознания Скарлетт, но она тут же вспомнила, что военные провиантские склады расположены возле вокзала, и поняла: армия открыла их, чтобы население могло воспользоваться кто чем сумеет, пока янки не вошли в город.

Она стала проталкиваться сквозь толпу испуганных, растерянно мечущихся людей и, выбравшись на свободное пространство, припустилась со всех ног самым коротким путем к вокзалу. Наконец, в клубах пыли она стала различать среди санитарных фургонов двигающиеся, склоняющиеся над ранеными фигуры санитаров с носилками и докторов. Слава тебе господи, сейчас она разыщет доктора Мида! Но, завернув за угол гостиницы «Атланта», откуда уже хорошо были видны подъездные пути и депо, она замерла на месте, пораженная открывшейся ее глазам картиной.

Под беспощадно палящим солнцем — кто плечом к чьему-то плечу, кто головой к чьим-то ногам — сотни и сотни раненых заполняли все пространство на железнодорожных путях и платформах. Их ряды под навесом депо уходили в бесконечность. Некоторые лежали молча и совершенно неподвижно, другие метались и стонала. И над всей этой кровью, грязными повязками, зубовным скрежетом, проклятьями, вырывавшимися из груди раненых, когда санитары перекладывали их с носилок на землю, — мухи, тучи мух вились в воздухе, жужжали, ползали по лицам. В знойном воздухе стоял запах пота, крови, немытых тел, кала, мочи. Смрад накатывал на Скарлетт волнами, и минутами ей казалось, что ее сейчас стошнит. Санитары с носилками сновали туда и сюда среди распростертых на земле почти вплотную друг к другу тел, нередко наступая на раненых, а те стоически молчали, глядя вверх, — ждали, когда у санитаров дойдут руки и до них.

Скарлетт попятилась, зажав рот ладонью, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Она не могла сделать дальше ни шагу. Немало перевидала она раненых — и в госпиталях и на лужайке перед домом тети Питти, после битвы у Персикового ручья, — но ничто, ничто не шло в сравнение с этим! Кровоточащие, смердящие тела прямо под палящим солнцем — нет, такого она еще не видела! Это был подлинный ад — страдания, крики, зловоние и… Скорей! Скорей! Скорей! Янки подходят! Янки подходят!

Скарлетт распрямила плечи и ступила туда, в гущу тел, пере бегая глазами с одной стоявшей на ногах фигуры на другую, ища доктора Мида. И тут же поняла, что ничего у нее не выйдет, так как надо было смотреть себе под ноги, чтобы не наступить на какого-нибудь беднягу. Она подобрала юбки и стала осторожно пробираться между лежавшими на земле телами, направляясь к группе мужчин, стоявших поодаль и отдававших распоряжения санитарам с носилками.

На пути чьи-то руки судорожно хватали ее за юбку, она слышала хриплые восклицания:

— Леди, пить! Леди, пожалуйста, пить! Бога ради, леди, пить! Пот струился по ее лицу, она старалась вырваться из цеплявшихся за ее юбку рук. Если — казалось ей — она нечаянно наступит на одного из этих людей, то завизжит и потеряет сознание. Она перешагивала через мертвых и через раненых, лежавших неподвижно с остекленелыми глазами, зажимая руками рваные раны в животе, с присохшими к ним обрывками окровавленной одежды, и повсюду были торчавшие колом от запекшейся крови бороды, раздробленные челюсти, разорванные рты, откуда неслись нечленораздельные звуки, означавшие, должно быть! Пить! Пить!

Если она сейчас же не разыщет доктора Мида, у нее начнется истерика. Она бросила взгляд в сторону группы мужчин, стоявших под навесом, и закричала что было мочи:

— Доктор Мид! Есть здесь доктор Мид?

Один из мужчин обернулся, отделился от группы и поглядел в ее сторону. Это был Доктор Мид: без сюртука, рукава рубашки закатаны по локоть, и штаны, и рубашка алы от крови, как у мясника, и даже кончик седеющей бороды — в крови. Он был словно пьяный — пьяный от смертельной усталости, жгучего сострадания и бессильной злобы. На серых от пыли щеках струйки пота проложили извилистые борозды. Но голос его, когда он обратился к вей, звучал спокойно и решительно:

— Слава богу, что вы пришли. Мне дорога сейчас каждая пара рук.

На мгновение она замерла, глядя на него н растерянности, выпустив из руки подол. Подол упал на грязное лицо какого-то раненого, и тот беспомощно завертел головой, стараясь высвободиться от душивших его оборок. О чем он толкует — этот доктор? От пыли летевшей из-под колес санитарных повозок, у нее защекотало в горле, в носу стало липко от омерзительного зловония.

— Скорей сюда, детка! Скорей!

Она подобрала юбки и торопливо направилась к ному, снова перешагивая через распростертые тела. Она схватила доктора за руку и почувствовала, как дрожит его рука от напряжения и усталости, хотя лицо сохраняло твердость.

— Ах, доктор! — воскликнула она. — Вы должны пойти к нам — Мелани рожает, Он поглядел на нее так, словно ее слова не доходили до его сознания. Какой-то раненый, лежавший на земле, с походным котелком под головой, добродушно ухмыльнулся, услыхав ее слова:

— Ну, с этим-то они умеют справляться, — одобряюще произнес он.

Скарлетт даже не поглядела на него, она потрясла доктора за плечо.

— Мелани! У нее ребенок! Доктор, вы должны пойти! Она.., у нее… — Сейчас было не до околичностей, но среди этих сотен мужских ушей слова не шли у Скарлетт с языка. — У нее сильные схватки. Доктор, прошу вас!

— Что? Рожает? Да черт побери! — внезапно вскипел доктор, и лицо его исказилось от ярости — ярости, направленной не на Скарлетт, а на весь мир, в котором могут твориться такие дела. — Вы что, рехнулись? Как я могу оставить этих людей? Они умирают сотнями? Я не могу оставить их ради растреклятого ребенка. Раздобудьте какую-нибудь женщину, она поможет. Позовите мою жену.

Скарлетт открыла было рот, хотела сказать ему, почему миссис Мид не может прийти, и осеклась. Он даже не знает, что его собственный сын ранен! Промелькнула мысль: остался ли бы доктор тут, знай он об этом, и что-то подсказало ей — да, если бы даже Фил умирал, доктор остался бы на своем посту, чтобы оказывать помощь многим, а не одному.

— Вы должны пойти к ней, доктор. Вы сами говорили, что у нее будут тяжелые роды… — Да неужели и вправду она, Скарлетт, стоит тут, среди всего этого ада, среди стонов и воплей, и во всеуслышание произносит такие ужасные, грубые слова? — Она умрет, если вы не придете!

Доктор резко выдернул руку из вцепившихся в нее пальцев и сказал так, словно не расслышал ее слов или не понял их значения.

— Умрет? Да они все умрут — все эти люди. Нет бинтов, нет йода, нет хинина, нет хлороформа. О господи, хоть бы чуточку морфия! Хотя бы для самых тяжелых! Хоть немного хлороформа!;

Будь прокляты янки! Будь они прокляты!

— Провалиться бы им в преисподнюю, доктор! — сказал лежавший у их ног человек, и оскал его зубов блеснул над спутанной бородой.

Скарлетт начала дрожать всем телом, и от страха на глазах у нее выступили слезы. Доктор не пойдет с нею к Мелани. И Мелани умрет. А она только что желала ей смерти. Нет, доктор не пойдет.

— Во имя господа бога, доктор! Ну, пожалуйста! Доктор закусил губу, на скулах его заиграли желваки, он овладел собой.

— Дитя мое, я постараюсь. Обещать не могу, но постараюсь. После того, как мы сделаем что можем для этих людей. Янки подходят, и наши войска покидают город. Я не знаю, как янки могут поступить с ранеными. Поезда не ходят. Дорога на Мейкон в руках янки. Но я постараюсь… А вы ступайте пока. Не мешайте мне работать. Принять ребенка не такое уж сложное дело. Надо только перевязать пуповину…

Санитар тронул его за руку, и он, отвернувшись от Скарлетт, начал быстро отдавать распоряжения, указывая то на одного, то на другого раненого. Лежавший на земле человек поглядел на Скарлетт с сочувствием. Она повернулась к нему спиной, но доктор уже позабыл про нее.

Она снова начала торопливо пробираться между ранеными — назад к Персиковой улице. На доктора надежды нет. Ей придется справляться самой. Еще слава богу, что Присси знает все по части акушерства. Голова у нее разламывалась от жары, и она чувствовала, что мокрый от пота лиф прилип к телу. Мозг ее отупел, и ноги стали как ватные — словно в страшном сне, когда знаешь, что надо бежать, и не можешь сдвинуться с места. Обратный путь до дома представился ей бесконечным.

А потом в голове у нее опять завертелся знакомый припев:

«Янки подходят!» Сердце заколотилось сильней, и тело стало возвращаться к жизни. Убыстрив шаг, она слилась с толпой у Пяти Углов — народу здесь было столько, что ей пришлось сойти с узкого тротуара на мостовую. Ряд за рядом проходили солдаты — покрытые пылью, едва волоча ноги от усталости. Казалось, им не будет конца — этим бородатым, грязным людям с винтовками за спиной, двигавшимся мимо походным маршем. Ездовые сыромятными бичами погоняли тощих мулов, тащивших орудия. Провиантские фургоны с изодранным в клочья брезентовым верхом подпрыгивали на выбоинах мостовой. Поднимая клубы пыли, нескончаемой, чередой проезжала конница. Никогда еще Скарлетт не доводилось видеть сразу такого количества военных. Отступление! Отступление! Армия покидала город.

Ее оттеснили обратно на запруженный людьми тротуар, и она ощутила резкий тошнотворный запах дешевого кукурузного виски. В толпе на углу Декейтерской улицы стояли несколько пестро разодетых женщин, чьи празднично яркие одеяния и размалеванные лица бросались в глаза своим грубым несоответствием с окружающим. Почти все они были пьяны, а солдаты, на которых они висли, схватив их под руку, — и того пьянее. Мелькнули огненно-рыжие завитки волос, прозвучал резкий хмельной смех, и Скарлетт узнала это жалкое создание — Красотку Уотлинг, прильнувшую к подгулявшему однорукому солдату, с трудом державшемуся на ногах.

Кое-как пробившись туда, где за квартал от Пяти Углов толпа начала редеть, Скарлетт подхватила юбки и снова припустилась бегом. Добежав до часовни Уэсли, она вдруг почувствовала, что у нее перехватило дыхание, голова кружится и ее мутит. Корсет впивался ей в ребра, не давая дышать. Она опустилась на ступени паперти и, уронив голову на руки, постаралась отдышаться. Хоть бы удалось вздохнуть поглубже. Хоть бы сердце перестало так колотиться и выделывать эти невероятные скачки! Хоть бы в этом обезумевшем городе нашелся один-единственный человек, к которому она могла бы обратиться, за помощью!

Никогда на протяжении всей жизни не приходилось ей ни о чем заботиться самой. Рядом всегда был кто-то, кто все делал за нее, оберегал ее, опекал, баловал. Просто невозможно было поверить, что она вдруг попала в такую переделку. И ни соседей, ни друзей — никого, чтобы помочь ей в беде. Прежде всегда были друзья, соседи, умелые руки услужливых рабов. А сейчас, в эту самую тяжелую в ее жизни минуту, — никого. Как это могло случиться, что она оказалась совсем одна, вдали от родного гнезда, перепуганная насмерть?

Тара! О, если бы только она могла очутиться дома, пусть даже там янки! Пусть даже у Эллин тиф! Лишь бы увидеть ее родное лицо, ощутить объятия крепких Мамушкиных рук!

Пошатываясь, она поднялась на ноги и зашагала дальше. Подойдя к дому, она увидела Уэйда, катавшегося на калитке. При ее появлении лицо его жалобно сморщилось, и он захныкал, показывая ей ссадину на грязном пальце.

— Больно! — всхлипнул он. — Больно!

— Замолчи! Замолчи сейчас же! Не то я тебя отшлепаю. Ступай на задний двор, поиграй там в песочек и не смей оттуда отлучаться никуда!

— Есть хочу! — заскулил он и сунул поцарапанный палец в рот.

— Не выдумывай! Ступай на задний двор и… Скарлетт подняла голову и увидела Присси, высунувшуюся из окна верхнего этажа: озабоченность и страх были написаны на ее лице, но при виде хозяйки она сразу приободрилась. Скарлетт помахала ей рукой, чтобы она спускалась вниз, и вошла в дом. Как прохладно было в холле. Она развязала ленты шляпы, кинула ее на подзеркальник и провела рукой по вспотевшему лбу. Наверху отворилась дверь, и до Скарлетт долетел протяжный, жалобный, исполненный жестокой муки стон Присси сбежала с лестницы, прыгая через две ступеньки.

— Доктор пришел?

— Нет. Он не может.

— Господи, мисс Скарлетт! Мисс Мелани совсем худо!

— Доктор не может прийти. Никто не может. Тебе придется принимать ребенка. Я тебе помогу.

Присси онемела, разинув рот, напрасно силясь что-то произнести. Она затопталась на месте, искоса поглядывая на Скарлетт.

— Что ты корчишь из себя идиотку! — прикрикнула на нее Скарлетт, взбешенная ее дурацким поведением. — Что с тобой? Присси попятилась обратно к лестнице.

— Господи помилуй! Мисс Скарлетт… — Растерянность и стыд были в ее вытаращенных от страха глазах.

— Ну, в чем дело?

— Господи помилуй, мисс Скарлетт! Надо, чтоб пришел доктор. Я… я.., мисс Скарлетт, я этих делов не знаю. Мать меня близко не подпускала, когда ей случалось принимать ребенка.

Скарлетт ахнула: от ужаса у нее перехватило дыхание. Затем ею овладела ярость. Присси попыталась проскользнуть мимо нее и пуститься наутек, но Скарлетт схватила ее за руку.

— Ах ты, черномазая лгунья! Что ты мелешь? Ты же говорила, что всему обучена. Ну, отвечай правду! Говори! — Она тряхнула ее так, что курчавая черная голова беспомощно закачалась из стороны в сторону.

— Я соврала, мисс Скарлетт! Сама не знаю, чего это на меня нашло. Я только разочек видела, как это бывает, и ма выдрала меня, чтоб не подглядывала.

Скарлетт в ярости молча смотрела на нее, и Присси вся сжалась, пытаясь вырваться. Какое-то мгновение мозг Скарлетт еще отказывался признать открывшуюся ей истину, но как только она с полной ясностью осознала, что Присси смыслит в акушерстве не больше, чем она сама, бешеная злоба обожгла ее как пламя. Еще ни разу в жизни не подымала Скарлетт руки на раба, но сейчас, собрав остатки сил, она с размаху отвесила своей черной служанке пощечину. Присси пронзительно взвизгнула — больше с испугу, чем от боли, — и запрыгала на месте, стараясь вырваться из рук хозяйки.

Когда Присси завизжала, доносившиеся сверху стоны оборвались, и секундой позже послышался слабый, дрожащий голосок Мелани:

— Скарлетт? Это ты? Пожалуйста, поднимись ко мне! Пожалуйста!

Скарлетт выпустила руку Присси, и девчонка, всхлипывая, повалилась на ступеньки лестницы. С минуту Скарлетт стояла неподвижно, прислушиваясь к тихим стонам, которые снова стали доноситься из комнаты Мелани. И пока она стояла там, он почудилось, что на плечи ее легло ярмо, которое придавит ее к земле своей тяжестью, стоит ей ступить хоть шаг. Она пыталась припомнить, чем старались ей помочь Мамушка и Эллин, когда она рожала Уэйда, но все расплывалось как в тумане, милосердно изглаженное из памяти муками родовых схваток. Вес же кое-что ей удалось вспомнить, и она быстро, решительно начала давать указания Присси:

— Ступай, затопи плиту, поставь на огонь котел с водой. Приноси все полотенца, какие сыщутся, и моток шпагата. И ножницы, И не говори, что не можешь ничего найти! Быстро достань и принеси мне. Ну, живо!

Она рывком подняла Присси на ноги и толкнула ее к кухонной двери. Потом распрямила плечи и начала подниматься по лестнице.

Нелегкая ей предстояла задача — сообщить Мелани, что она сама с помощью Присси будет принимать у нее роды.