Джулиан с ноткой гордости в голосе сказал Мари, что расторжение ее брака свершилось. В конце концов, преодолев большие трудности, он добился этого.

— Ты теперь свободная женщина, Мари, и по-прежнему привлекательная. Со временем ты найдешь себе кого-нибудь. И этот дом всегда будет убежищем для тебя и твоих девочек. Даже если я и Одри переедем сюда жить. Но это случится еще не скоро.

— О чем это ты говоришь, Джулиан? Я не намерена оставаться в Новом Орлеане и в этом доме. И не намерена медлить. В жизни важны две вещи… кроме моих дочерей, разумеется. Гордость и деньги. И моя гордость не позволяет мне оставаться в этом доме и Новом Орлеане после всего, что произошло.

Джулиан вспыхнул:

— Но, Мари, ведь мы договорились — я добиваюсь для тебя развода, а ты остаешься здесь и ухаживаешь за maman. После ее кончины ты можешь уезжать куда угодно.

Она начала плакать.

— Джулиан, я должна уехать немедленно, иначе я задохнусь. Я не могу оставаться здесь. Я пленница в этом доме. Помоги мне уехать отсюда. Джулиан, пока я достаточно молода, чтобы найти кого-нибудь… и обрести настоящую жизнь. Передай мне сейчас мою долю наследства. Я верну ее, когда maman умрет.

— Но у тебя нет наследства, Мари. Разве ты не знаешь?

Она взмахнула рукой и ударила его по щеке.

— Что ты сделал, Джулиан? Украл мои деньги? Я знаю, что ты издержался, но предупреждаю — я не позволю тебе обобрать меня!

— Остановись, дурочка! Я ничего у тебя не отнимал. Пойди к Луи Партьеру. Он расскажет тебе — mamanлишила тебя всего, когда ты вышла замуж за Девлина. А теперь, когда ты освободилась от него, mamanфизически не в состоянии вновь включить тебя в свое завещание. У тебя ничего нет. Это я поддерживаю тебя и детей Девлина. Но я намерен передать тебе твою часть денег, несмотря на завещание мамы. После ее смерти. И заметь, я не обязан делать этого, но я сделаю. Я не хочу, чтобы ты и дальше так мучилась. Положись па меня.

Он обнял ее за плечи, но Мари оттолкнула его.

— Значит, мать лишила меня наследства. Забавно. Я чувствовала, что у меня есть какая-то серьезная причина презирать ее…

— Не говори так, Мари. Бог накажет тебя.

— Не беспокойся, Джулиан, я уже наказана.

Она выглянула в окно, за которым сгущались сумерки. Потом снова обернулась к нему.

— Ты сказал, что беспокоишься о том, что может случиться со мной. Тогда позволь мне уехать. Оставь себе все наследство, дай мне лишь столько, чтобы я смогла уехать. — Она опустилась на колени и обняла его ноги. — Пожалуйста, Джулиан, пожалуйста! К тому времени, когда она умрет, я буду слишком старой, слишком измученной.

«Она хочет оставить меня с парализованной старухой».

— Мари, встань. У нас есть договоренность. Я добился развода. Теперь ты должна оставаться с матерью, пока она не умрет. Она не протянет долго. И тогда я отдам тебе твои деньги полностью. Ты сможешь уехать куда угодно, хоть на край света.

— Ты не слышал ни слова из того, что я сказала, Джулиан. Я не могу ждать!

— Сможешь! Я не хочу выглядеть жестоким, но ты не оставляешь мне иного выхода. Кто-то должен оставаться с maman, и совершенно очевидно, что, кроме тебя, это сделать некому. И мне не надо напоминать тебе, что, если бы не ты, maman не лежала бы сейчас в таком состоянии.

Встревоженно он ходил взад-вперед и говорил больше для себя, чем для Мари.

— Может быть, я смогу найти Дези. Она нам кое-что тоже должна. Я скажу ей, что если она хочет получить свои деньги, когда maman умрет, то ей лучше вернуться и ухаживать за ней. Тогда ты будешь свободна и сможешь уехать.

— Ты не слушаешь, Джулиан, — устало произнесла Мари. — Я больше не могу ждать.

— Подожди хотя бы, пока вернется Дези. Я найду ее и заставлю вернуться.

Но Мари уже покинула комнату и не слышала его последних слов.

Как только Джулиан уехал, она открыла сейф в комнате матери. Там оказалось несколько ювелирных украшений и немного денег. Она должна немедленно продать драгоценности. Мари подошла к туалетному столику и открыла шкатулку со всякими «мелочами». Выходя из комнаты, она оглянулась и увидела, как женщина, сидящая в постели, смотрит на нее печальными темными глазами.

Мари вернулась к кровати.

— Я наговорила о тебе ужасные вещи, maman. И я искренне сожалею, что так оставляю тебя. Но ничего не могу поделать. Ты вырастила меня невинной и зависимой, а должна была быть строже и лучше защищать меня. Ты должна была найти способ удержать меня от брака с Рори, а если уж это не вышло, то надо было лучше смотреть за моим замужеством. Бедная мама, я знаю, что ты старалась.

Она быстро нагнулась и коснулась губами ее лба, затем вышла и закрыла за собой дверь.

Мари прошлась по дому и собрала все столовое серебро. Небольшие предметы она уложила в чемоданы, которые намеревалась взять с собой, но большие было сложно самой везти в Нью-Йорк. Она должна их пристроить здесь. Мари упаковала все в коробки и погрузила в машину. Несмотря на трудные времена, она была уверена, что покупатели на прекрасное старинное европейское серебро найдутся.

Она собрала всего лишь один маленький чемодан для себя и другой для девочек, и, когда они вернулись из школы, у нее все уже было готово. Без всяких объяснений она велела им сесть в машину и поехала на железнодорожный вокзал. Припарковавшись и оставив ключи в замке зажигания, она погрузилась с детьми и чемоданами в нью-йоркский поезд. Все оказалось даже проще, чем она представляла. Она улыбнулась. «Они все думали, что я не справлюсь».

Мари ни слова не сказала слугам, не оставила записки Джулиану. Даже если он узнает, куда она уехала, что он сделает? Он не может заставить ее вернуться назад и ухаживать за их матерью. Он не станет посылать за ней полицию из-за того, что она украла эти драгоценности, немного денег и столовое серебро. Он не может обрушить на семью еще один скандал.

«А как же справишься ты, Джулиан?»

Она усадила обеих девочек на двойное сиденье напротив себя. Анджела сидела возле окна и наблюдала, как исчезает из виду Новый Орлеан. По лицу ее катились слезы.

— Почему ты плачешь? — спросила ее Мари.

— Потому что мы уезжаем. Мы со всеми расстаемся, с grand-mere, с папой.

— Иди сюда, — произнесла Мари. — Сядь рядом со мной.

Анджела пересела к матери и прижалась к ней, пока та утирала ей слезы.

— Мы не оставляем твоего папу, — сказала Мари. — Он уже сам оставил нас. И ты это знаешь. — Она обняла хрупкое тельце девочки. — Он оставил нас давным-давно.

И тут, что было для нее вовсе нехарактерно, начала громко плакать Кики.

— Куда он ушел, maman? — всхлипывала она, вскочив со своего места и пытаясь втиснуться в узкое пространство сбоку от Мари.

— Я не знаю, — печально ответила Мари. — Никто не знает. Но ты должна вернуться на свое место, Кики, Здесь втроем не уместиться.

— Но ведь я тоже плачу, как Анджела.

Мари взглянула на нее с досадой и смущением.

— Хорошо, в таком случае можешь недолго посидеть у меня на коленях. А потом вы обе вернетесь на свои сиденья.

«Конечно, такой поворот событий для них труден», — подумала Мари. Даже для Кики, которая была далеко не такой чувствительной, как Анджела.

— Мы когда-нибудь снова увидим папу? — спросила Кики, пытаясь теснее прижаться к ней. Она перестала плакать.

— Может быть… — ответила Мари.

Кики криво улыбнулась:

— Ты уехала, чтобы найти себе нового мужа, мама?

Мари внимательно посмотрела на нее. Кики назвала ее не maman, а мама. «Кики уже приспосабливается», — подумала она. Тут зашевелилась Анджела. И она повернулась к младшей дочери.

— Что с тобой?

— Я хочу посидеть у тебя на коленях, maman. Можно я тоже сяду, как Кики?

Позднее, уже ночью, когда девочки лежали рядом на одной кровати, Анджела расплакалась. На сей раз ей утирала слезы Кики.

— Не плачь, ангелочек. Вот увидишь, скоро мы снова встретимся с папой.

— Когда, Кики?

— Скоро…