Анджелу приободрило присутствие на приеме Джонни Данхема — он был ее знакомым из прошлой жизни. Это был удивительно приятный и милый человек, с которым она подружилась в один из тяжелых периодов своей жизни.

В тот вечер все восторженно отзывались о ее работе; по общему мнению, Анджела дю Бомон могла воплощать значительные образы как па сцене, так и на киноэкране, на котором гораздо больше ценились ее блеск и красота.

После того вечера Джон сопровождал ее повсюду: на частные вечеринки, ужины в клубах, на апрельский парижский бал в «Уолдорфе» и, когда позволяло ее рабочее расписание, в оперу и театр. Они не были любовниками, но только из-за того, что Джон не проявлял инициативы, потому что Анджела решила, что, если он ее захочет, она уступит его ухаживаниям.

Она не получала никаких известий о Нике Домингезе и была этим обижена. По крайней мере, он мог позвонить и поздравить ее с успехом или приехать, чтобы увидеть ее в спектакле. Она уже не знала, что и думать. Может быть, ее брак с Зевом уничтожил в нем все те чувства, которые он к ней испытывал. Или, может быть, теперь, когда она стала звездой, он решил, что уж наверняка не подходит ей. Видимо, пришло время, сказала она себе, выбросить его из головы и из своей жизни. Она забудет его так же, как забыла отца.

Анджела жаждала настоящей любви, физической близости. Она знала двух мужчин и испытала любовь только к одному и только в течение короткого времени. Она не думала, что влюблена в Джона. Она не чувствовала того восторга, который испытывала вначале по отношению к Дику, но тогда она только-только начинала чувствовать, а восторг — это удел молодых. Она не думала о Джоне постоянно, как о Нике Домингезе. Но, по крайней мере, он был реальностью, а не романтической мечтой. И он был подходящим поклонником — можно было даже сказать, желанным поклонником. Джона одобряла даже ее мать; Кики не говорила о нем гадостей, кроме замечания, что у нее мог быть кто-нибудь и классом повыше.

Когда Джон пригласил ее поехать отдохнуть с ним на несколько дней, она согласилась.

— У моего друга дом на севере штата, имение называется «Лунное озеро». Как тебе это нравится?

— Звучит романтично, — ответила она. — Холодно, но романтично.

— Я согрею тебя.

Она пришла в восторг. Разве не эти слова говорили восемнадцатилетние мальчики, когда ты им жаловалась, что замерзла? Она словно опять стала молодой.

— Когда мы поедем?

— Сразу же после твоего спектакля в субботу вечером. Таким образом, у нас будет воскресенье и почти весь понедельник.

— Тут и лошади есть! Ты мне не говорил! Это так увлекательно! Целую вечность не ездила верхом. Как мило с твоей стороны сделать мне такой сюрприз.

— В этом и была основная идея — показать тебе, какой я милый.

— Когда мы поедем кататься?

— Сейчас два часа ночи. Ты сможешь потерпеть до завтрашнего дня?

Она расхохоталась.

— Думаю, да.

Они прошли внутрь дома; он был по-деревенски простым, но удобным; перед камином, в котором горел огонь, лежала меховая шкура, повсюду были мягкие диваны.

— Кто зажег огонь?

— В доме поддерживает порядок одна супружеская пара, они также ухаживают за лошадьми, но живут в другом месте. — Он взял обе ее руки в свои, поцеловал сначала одну, потом другую, затем потянул поближе к камину.

Анджела растянулась на меховой шкуре.

— Мило, — произнесла она.

Комната была окутана в полумрак, свет исходил только от огня в камине. Он принес ей бокал бренди, они выпили и поцеловались. Разгоряченная, с головой, слегка кружившейся от бренди, Анджела заметила:

— Моя сестра сказала бы, что эта сцена полна слащавой сентиментальности.

Он наклонился к ней:

— А что скажет Анджела?

— Анджела скажет: «Очаровательно». Очаровательно, очаровательно, очаровательно… — И так оно и было.

Он бережно раздел ее, затем разделся сам. Его ласки были неторопливыми, нежными и утонченными. Его тело сливалось с ее телом, они любили друг друга, отдавались и наслаждались. Позже Джон произнес классическое:

— Я тебя люблю.

А она ответила:

— Спасибо.

— Думаю, пришло время попросить твоей руки, чтобы жить в счастье до старости.

Она предполагала, что, возможно, он скажет: «Я тебя люблю», но была не готова к его предложению выйти за него. Не готова, совсем не готова.

— Мне бы очень хотелось сказать «да».

— Почему же ты не можешь это сказать?

— Я думаю, что не готова, Джон. И не знаю, когда буду готова. И не уверена, что вообще буду готова. — Ее охватила грусть. Ах, как ей нравилась его фраза; «…чтобы жить в счастье до старости».

— Но я чувствовал твою любовь.

— Да, я не могу сказать, что не испытываю к тебе любви. Но, мне кажется, это не та любовь, которая мне нужна, видишь ли…

Она знала, что это была не та любовь, о которой она мечтала всю свою жизнь.

Позднее она часто думала о том, что сказала Джону. Много раз после этого она спрашивала себя, почему не ответила «да». Сделать это было так просто, а жизнь с Джоном была бы так хороша. Не совершенна, но хороша. «Почему не совершенна?» — задавала она себе вопрос и не находила ответа. Может быть, она так же, как и Кики, была неспособна найти полное удовлетворение ни в чем и ни в ком? Может быть, они обе все еще оглядывались назад? Может быть, в их жизни все еще оставалось слишком много призраков?

Она хотела, чтобы они с Джоном оставались друзьями, любовниками, но ему нужно было не меньше, чем вся ее жизнь, и винить его в этом она не могла. Сама она в своих отношениях довольствовалась меньшим, и это оставило у нее в душе горькое чувство.