Едва войдя в квартиру, Мари набросилась на Анджелу:

— Зачем ты это сделала? Как ты могла это сделать? Как ты могла выйти за такого человека, как Зев Мизрахи, и так быстро после того, как избавилась?.. Я не поверила тебе, когда мы говорили по телефону. Я думала, ты дразнишь меня. Я подумала, что сплю и вижу кошмарный сон. Скажи, что это кошмарный сон, Анджела… отвратительная шутка.

— Ты сама скажи мне, мама. Ты об этом знаешь больше, чем я.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Расскажи все по порядку.

Анджела могла начать с того дня, когда Зев пришел выразить свое соболезнование. Странно, но это был один из тех редких случаев, когда Мари именно в этот момент уехала куда-то, оставив ее одну. Сначала Анджела подумала, как мило было со стороны Зева Мизрахи проделать весь этот путь из Европы или еще откуда-то, где он находился, только для того, чтобы сказать, как он огорчен известием о смерти Дика. Но несколькими минутами позже он предложил ей стать его женой. Она была потрясена, как он мог думать, что мысль о замужестве с ним могла прийти ей в голову. Анджелу шокировало то, что несомненно воспитанный человек не мог говорить об этом спустя всего несколько дней после того, как она похоронила мужа. И она почувствовала отвращение. О, такое отвращение…

— Я нахожу этот разговор неприятным, господин Мизрахи, — сказала она, но он рассмеялся. Рассмеялся!

— Я предлагаю тебе руку и сердце, а ты снова называешь меня «господин Мизрахи»?

— Мой муж умер всего несколько дней назад, господин Мизрахи, и я нахожу этот разговор в высшей степени оскорбительным.

— Я согласен, Анджела. И если бы у меня было больше времени, я бы наверняка подождал, чтобы соблюсти приличия, — уж во всяком случае, до следующей недели. Но я занятой человек, и мое время расписано. Говоря по правде, завтра утром я должен быть в Бухаресте. Поэтому извини меня, если я обхожу некоторые правила приличий.

— Я считаю, если вам нужно быть утром в Бухаресте, то уходите сейчас. У меня больше нет никакого желания обсуждать с вами это.

— Я не уйду отсюда, пока мы не назначим дату свадьбы.

Она посмотрела на него, не веря собственным ушам, и надменно произнесла:

— Что заставляет вас думать, что я когда-нибудь сделаю этот шаг, и особенно сейчас, когда я в трауре?

— Дорогая, тебе вовсе не нужно передо мной притворяться. Я знаю, что ты не скорбишь о покойном муже. Об этом знает и твоя мать, и я. В конечном итоге мы трое являемся участниками этого соглашения. Мое содействие в решении твоей… проблемы, то, о чем просила твоя мать, в обмен на твою руку, прошу извинить за такое старомодное выражение…

Ее первым желанием было броситься к матери, посмотреть ей в лицо, увидеть на нем выражение ужаса, услышать, как она назовет Зева Мизрахи лживым негодяем. Она с мольбой обратится к Мари: «Это правда? Ты действительно просила этого ужасного человека убрать отца моих детей? Ты предложила этому страшному человеку мою руку?» — И мать успокоит ее, и они вместе посмеются над этой мерзкой и нелепой историей.

Но инстинктивно Анджела поняла, что это правда. Ее мать заключила сделку с дьяволом. Кики говорила ей, что Мари с Зевом стали близкими друзьями, что в течение всего времени ее пребывания в клинике они часто встречались, чтобы вместе попить чаю, пропустить стаканчик, поужинать или просто поговорить. Ее утонченная мать и Зев! Только одно это могло объяснить подобную дружбу.

Тем не менее ей не хотелось в это верить. Это было единственное, что она могла сделать.

— Что за смехотворная история! Она бы меня рассмешила, если бы не была такой отвратительной и злобной. Вы, наверное, сошли с ума, господин Мизрахи. Я считаю, вам лучше уйти, пока я не вызвала полицию. Они наверняка поместят вас в сумасшедший дом.

Продолжая сидеть на своем месте, Зев улыбался с выражением бесконечного терпения на лице.

— Если бы ваша история была правдой, если бы моя мать сделала это — чему я ни на секунду не верю, — все, что я могла бы сказать, это то, что вы оба страшно заблуждались… если полагали, что я одобрю это… это… О Боже мой! Я не могу поверить этому! Признаю, я не любила мужа, но миллионы женщин находятся в той же ситуации и не прибегают к… Он был отцом моих детей. Меня… меня ужасает даже мысль. — Голос ее дрогнул, и, не в состоянии продолжать, она разрыдалась, а он все сидел.

Она понимала, что не должна плакать, — он должен видеть, что она сильная и способна контролировать свои чувства, что ни за что на свете не станет считать его предложение серьезным. Она должна сказать ему это и выпроводить из дома до прихода матери. Она не вынесет, если при этом будет присутствовать мать.

— Я ничего не знаю об этом соглашении, об этой сделке, господин Мизрахи, если она действительно существует. Ничего не зная о ней, я не имею никаких обязательств по отношению к вам. — «Какие глупые, официальные слова. Слова из девятнадцатого века». — Пожалуйста, господин Мизрахи, уходите сейчас же и давайте забудем, что этот разговор когда-либо имел место. По правде говоря, мне трудно поверить в это. Я все время думаю, что это страшный сон.

Он почти добродушно рассмеялся, от этого смеха у Анджелы кровь застыла в жилах — ей была бы понятней его ярость. Их разговор очень живо напомнил ей другой, с Лайемом Пауэром, состоявшийся в ночь перед ее нервным срывом.

— Я что, произвожу на тебя впечатление человека, который заключил бы сделку, выполнил свою часть соглашения, а затем, когда другая сторона уклонилась от своих обязательств, уполз бы в сторону, как побитая собака, с поджатым хвостом?

«Нет, конечно, нет», — подумала Анджела с вызывающим тошноту страхом. Как глупо с ее стороны надеяться, что Зев отступит и ничего не будет требовать. Сейчас он раскрыл перед ней свои карты.

Анджела поняла — Зев подстроил так, что ее мать оказалась замешана в этом деле. И конечно, Зев Мизрахи постарается, чтобы весь мир узнал о проблемах ее отца Рори Девлина и его разгульном образе жизни самые омерзительные детали. Он постарается, чтобы эти разоблачения принесли страдания всем членам семьи — а у Девлина растет четверо внуков. А каково будет Кики? И если Анджела согласится с его желаниями, он, возможно, позволит слабовольному мужу Кики выйти из их компании и не разорит его окончательно.

Анджела уступила, и они назначили дату своей свадьбы.

— Ведь это ты, мама, заключила соглашение с Зевом. Я только выполняла его условия. — Дрожащими пальцами Анджела зажгла сигарету.

— А когда ты узнала? О соглашении?

— Когда Зев пришел выразить соболезнование после похорон Дика. К счастью или к несчастью, тебя в тот день не было дома.

— Но несмотря на это, ты не посоветовалась со мной! Это непостижимо! Как ты могла поступить так?

— Ой, мама! Прежде всего, как ты могла так поступить со мной? И даже если ты сделала так, как ты могла скрыть это от меня? Разве ты не знала, что Зев Мизрахи потребует вернуть долг?

«Неужели за ошибки одних всегда должны расплачиваться другие?» — в отчаянии подумала Мари. Господи, сколько еще будет дитя отвечать за грехи родителей?

Потрясенная, она в изнеможении села.

— Я все откладывала, надеялась, что Зев сможет понять, что ваш брак — нелепость, и никогда не придет к тебе; и ты никогда не узнаешь… Да, я сделала ошибку, не сказав тебе, Анджела, но ты совершила еще более ужасную ошибку, не посоветовавшись со мной. Я никогда не обещала ему, что ты за него выйдешь. Я лишь намекнула, что он должен что-то предпринять насчет… Я никогда ничего определенного ему не говорила, неужели ты не понимаешь? Я никогда не планировала, чтобы ты… Я была уверена, что ты не сделаешь этого. Обманщица? Да! Безжалостная? Конечно. Но у меня нет угрызений совести, что я действовала безжалостно, я хотела избавить тебя от… И у меня не было угрызений совести, что я обманывала Зева Мизрахи. Таких мужчин, как он, Анджела, нужно использовать, а не выходить за них замуж!

«Нет, мама. Никто не использует таких, как Мизрахи. Они всегда используют других».

— Мама, ты еще всего не знаешь. Ты была замешана в этом. Он заявил, что, если я не соглашусь, он сделает так, что тебя привлекут к ответу. Он сказал, что сам останется вне подозрений, и что только ты…

— Ой, Анджела, Анджела… — запричитала Мари. — Он никогда не смог бы сделать этого! Выполнял все он. Я только делала туманные намеки. По существу, я никогда ни о чем не просила его — он говорил, я слушала, делала предположения. Или наоборот. — Мари прикоснулась носовым платком сначала к губам, потом к горлу. — Своим молчанием я намекала на то, что, возможно, одобряю его планы. Видимо, из-за моего молчания он предположил, что я согласна. Это единственное, в чем заключалось мое соучастие.

«Молчаливое соучастие». Анджела с тоской подумала, сколько миров опрокинулось благодаря молчаливому соучастию, но все это сейчас не имело значения.

— Дело в том, мама, что я поверила ему. И сейчас верю. Он смог это сделать с тобой. Он смог вовлечь тебя и не испортить при этом собственную репутацию. Он способен на все что угодно. Я вижу это.

Не было смысла рассказывать матери все, что сказал Зев — про отца, Кики и Вика. В конце концов, как говорилось в ее детских комиксах, подлое деяние свершилось.

Тишину, в которой сидели мать и дочь, нарушил звонок телефона, заполнивший квартиру. В комнату вошла горничная.

— Вас спрашивает месье Мизрахи, мадам.

Анджела вышла в другую комнату к телефону. Когда она вернулась, Мари схватила ее за руку.

— Еще не поздно. Летим обратно вместе со мной, Анджела. Мы попытаемся через суд лишить твой брак законной силы, а если не выйдет, постараемся получить развод.

— Нет, мама. Я говорила тебе — я верю, что Зев способен выполнить свои угрозы в отношении тебя. И ты тоже знаешь, что он из себя представляет. Он никогда не даст мне развод. И я смогу отделаться от него только тогда, когда он сам захочет отделаться от меня. Единственное, что мне сейчас остается, — это молиться, чтобы это время пришло поскорей.

Бедная Мари была так расстроена, что Анджеле стало ее жалко. Она погладила волосы матери.

— Все в порядке, мама. Все обойдется. Непременно обойдется. У меня больше не будет нервных срывов. Обещаю тебе.

— Я так хотела помочь тебе. Я так хотела, чтобы ты была счастлива. А сейчас ты оказалась в еще худшем положении.

— Пожалуйста, мама, не надо. Я знаю, что ты желала мне счастья. Я знаю, знаю…

Мари и смеялась и плакала.

— И ты вышла даже не за католика, — произнесла она нелепую фразу. — Малышка Анджела, которая так дорожила своей католической верой! Помнишь, когда я вышла замуж за Эдварда, как я хотела, чтобы вы с Кики стали протестантками? Ты так плакала.

— Я помню, мама. Это было миллион лет назад, и я тогда была ребенком… Это Зев только что звонил. Я ему сказала, что ты здесь. Похоже, он ожидал твоего прихода. Сказал, что скоро придет и повезет нас ужинать к «Максиму».

Казалось, Мари не слышала ее.

— А как же дети, Анджела?

— Что — дети? Они в школе-пансионате в Нью-Йорке.

— Боже мой! Тимми всего пять лет.

— Они и пятилеток принимают, мама, — проговорила Анджела и заплакала.

— Ты привезешь сюда детей?

— Нет. Сюда — нет. Мы пробудем в Париже всего несколько недель. Думаю, что отсюда поедем в Швейцарию.

— Ты их отдашь в школу там?

— Не знаю. Мне нужно посмотреть. Не беспокойся о мальчиках, мама, я буду с ними видеться. Каникулы, праздники. Я все время буду то тут, то там. Думаю, что буду много путешествовать.

Мари постаралась взять себя в руки.

— Ну, кажется, говорить больше не о чем?

— Куда ты, мама?

— В гостиницу. Отдохнуть. Утром я улетаю обратно. Эдвард плохо себя чувствует — мое место рядом с ним. Это мой долг.

— Да, думаю, что ты права. Ты ведь тоже заключила сделку, не так ли?

— Мне нужна была уверенность в завтрашнем дне. Для себя, для дочерей. Я считаю, что в жизни мы часто заключаем сделки. Я надеялась, что заключенная мною сделка освободит моих дочерей от этого. Я так хотела, чтобы у тебя была хорошая жизнь… любовь. И конечно, у Кики, если она сама для себя этого захочет. Но я знала, что ты, Анджела, нуждаешься в настоящей любви…

— Пожалуйста, побудь еще, мама. Зачем тебе идти в гостиницу? Пожалуйста, останься со мной…

— Я не могу остаться здесь, Анджела, и видеть тебя рядом с этим человеком.

— Пожалуйста, мама… хоть немножко. Я даже не показала тебе квартиру. Она так красиво отделана, — умоляла она. — И то, что я купила в салонах… мою шиншилловую шубу… — Анджела всхлипнула. — Пожалуйста, мама, останься еще немножко… поцелуй меня… пожелай мне счастья… Мама, мне так страшно…