Кики вернулась из Европы через шесть недель и навестила сестру в Сакраменто.

— Я пробыла в Нью-Йорке несколько дней. Знаешь, Нью-Йорк тоже сильно изменился. Я считала, что Калифорния очень скучна, а Нью-Йорк, оказывается, еще более скучен. Мне кажется, что я все-таки предпочитаю Европу.

— Что? Ты бы предпочла жить там? — удивленно поинтересовалась Анджела. Она знала, как Кики любила Калифорнию.

— Понимаешь, я могла бы там работать. Итальянские фильмы так прекрасны!

— Ты же не знаешь итальянского.

— Я могу его выучить. Кроме того, мне только нужно выучить роль. И я бы могла сама дублировать эти фильмы для американского рынка. Все это очень важно. Американский рынок, я имею в виду.

— Ты так говоришь, как будто уже много думала об этом!

— Ну, когда я была в Риме, я встретила великолепного режиссера. Он просто гений. И у него есть своя студия.

— Я даже не знала, что ты была в Риме. Ты сказала, что едешь в Швейцарию, потом в Париж и…

— В Швейцарии такая тоска. Все эти ситцевые маленькие домики. Я провела несколько дней в Париже и потом решила поехать в Рим. Если в Европе что-то происходит в настоящее время, так это только в Риме! Великолепный город! Он не спит всю ночь. Город более космополитичный, чем Нью-Йорк. Черт возьми, после него Лос-Анджелес кажется городом, где всего одна корова, и та — старая! А мужчины! Анджела, они потрясающие! Рядом с ними ты чувствуешь себя настоящей женщиной! И этот режиссер, с которым я познакомилась, граф Витторио Роса. Вик! Сексуальный! Он такой сексуальный! Я уже долгие годы не видела такого сексуального мужчину. И он граф — королевская кровь! И богат. Помимо своей киностудии, у него есть деньги, которые были из поколения в поколение. Он, наверное, происходит от самих Медичи, — важно добавила Кики.

Анджела рассмеялась, уверенная, что Кики не знает, о чем она так важно рассуждает.

— Он высокий, темноволосый и очень красивый. Такой обходительный. У него усы, и он так приятно улыбается. Он поднимает одну бровь вверх, совсем как Кларк. Ты помнишь, как я сходила с ума по Кларку…

— Тебя послушать, так ты рассуждаешь, как влюбленная школьница, — грустно улыбнулась Анджела.

— Анджела, я чувствую себя, как влюбленная школьница!

— А как ты чувствуешь насчет Брэда, Кики? Тебе не кажется, что ты ведешь себя глупо? Вспомни про Брэда и Рори.

— Не начинай, Анджела.

— Хорошо, принимая во внимание, что ты замужняя женщина и мать, не кажется ли тебе, что ты ведешь себя несколько не по возрасту.

— Анджела, у тебя всегда одно и то же. Как только я говорю, что встретила мужчину, который внешне похож на отца и этого твоего фотографа…

— Моего?

— Ты всегда начинаешь биться головой о стенку.

— Но ты всегда говорила…

— Неважно, что я говорила. Мы теперь взрослые женщины. И если я вдруг встречу мужчину, который напоминает отца, ну и что? Папочка был очень красивым, и Вик тоже красавец! В чем дело? Ты что, настолько ревнива, что обязательно должна все испортить, если я только немного пофлиртовала с ним?

Анджела не хотела ссор. У нее было не то настроение, чтобы начинать выяснять отношения, поэтому она решила смягчить тон.

— И как проявил себя граф, ну, ты понимаешь в чем?.. — поддразнила она сестрицу.

Кики тоже не хотелось ссориться с Анджелой.

— Стыдно, стыдно, Анджела! Это на тебя непохоже. Я с ним не спала. Может, я сделаю это в следующий раз. Пойми, нельзя разрешать европейцу трахать тебя с первого раза. Это особенно касается итальянцев! Они могут тебя неправильно понять. Они вообще не уважают женщин, кроме своих матерей и сестер. Их они просто боготворят. Иногда они боготворят своих жен. Но если только те остаются дома и ни в чем им не мешают, оставаясь чистыми-пречистыми.

— Честное слово, Кики, у меня уже от тебя голова идет кругом! Он что, даже не пытался приставать к тебе?

— Конечно, он пытался. То, что я сопротивлялась, не оттолкнуло его. Наоборот, моя дорогая. Итальянцы воспринимают отказ как одну из форм поощрения ухаживаний. Они только начинают больше ценить женщину и прилагать больше усилий, чтобы ее завоевать. Игра начинает стоить свеч. В самом деле, для них почти всегда важна игра — ее стиль, нюансы, подводные течения; совсем как хорошо аранжированная музыкальная пьеса. Если они хотят тебя, от своего они никогда не откажутся. Никогда! Даже если осада займет двадцать лет.

Анджела рассмеялась, она хотела смеяться, хотела, чтобы рассеялось отчаяние, охватившее ее.

— Мне было бы интересно все это увидеть. Ты — через двадцать лет и граф Витторио, преследующий тебя, — тросточка в одной руке, лупа в другой, чтобы лучше видеть твою немеркнущую красоту!

— Не смеши. Мои прелести никогда не станут ухудшаться с возрастом, я просто этого не позволю. Существуют всевозможные подтяжки для лица и задницы, можно изменить форму груди, получить мощные витаминные инъекции в Швейцарии. Когда я снова поеду в Европу через пару месяцев, я, наверное, полежу в клинике, чтобы мне немного очистили кровь. И если ты не совсем дурочка, какой я тебя всегда считала, ты, конечно, поедешь со мной. Никогда не рано начинать бороться со старостью.

— Успокойся па секунду. Ты только что вернулась из Европы и уже планируешь еще одну поездку туда?

Они молча уставились друг на друга. Впечатление было такое, как будто они обе смотрели на один и тот же хрустальный шар. Обе могли прочитать на нем свое будущее, но ни одна из них не была готова говорить об этом.

— Поедем со мной, — сказала Кики тоном, который ей самой казался беспечным. — Тебе представится шанс поглазеть на моего сладострастного графа; будем жить в одной палате клиники, как это было в прежние дни в школе. Мы могли бы так хорошо провести время!

Анджела покачала головой:

— Мне кажется, что мы еще молоды для этого. Боже, Кики! Нам только чуть больше двадцати, если даже мы иногда чувствуем себя, как будто нам сорок лет!

— Послушай, неженка, мы не будем делать себе подтяжки! Просто несколько витаминных уколов. Я уже говорила тебе — девушка никогда не бывает слишком молодой, чтобы не начинать бороться с разрушениями, которые несет ей старость. Кроме того, ты должна знать: день, когда ты достигла половой зрелости, и был началом твоего старения! После этого мы уже пошли под горку! Как только у тебя начинается менструация, твоя кожа начинает обезвоживаться. Это и есть месть матушки-природы. Именно с этого момента ты должна начинать мастурбировать или трахаться. Когда ты достигаешь оргазма во время полового акта, то после этого кожа становится мягкой и эластичной.

— Ты подумай, оказывается, я постарела сразу после того, как мне исполнилось двенадцать лет, а я этого даже и не знала!

— Ты считаешь, что я тебя разыгрываю? Подумай о всех этих яйцеклетках, которые находятся в тебе и с каждой минутой становятся все старее и старее.

— О чем ты говоришь? Какие еще яйца?

— Когда рождается девочка, внутри ее находятся эти самые яйцеклетки, которые со временем могут стать детьми, — начала объяснять ей Кики, сразу же приняв менторский тон. — Каждый раз, когда у нее бывают месячные, она теряет зрелое яйцо, а остальные продолжают находиться в ней — они только стареют месяц за месяцем. — Кики захохотала, увидев выражение лица Анджелы. — Не так уж плохо для девушки, которую вышвырнули из Вассара в девятнадцать лет, правда? Ты, наверное, даже не подозреваешь, какая я умная, не так ли? Именно поэтому я решила родить Рори, когда я влипла!

— Ничего себе причина, чтобы родить ребенка!

— Послушай меня. Если ты, я подчеркиваю, если ты собираешься иметь еще детей, сейчас для этого самое лучшее время. Подожди! Забудь об этом! Что это я говорю тебе? Я просто увлеклась своей лекцией и своими глубокими познаниями! Если ты собираешься ходить с брюхом каждый год, тебе действительно вскоре понадобится делать подтяжку твоих сисек. Ты даже не можешь себе представить, как много женщин вынуждены делать подтяжку своего «подоконника» до того, как им стукнет тридцать пять!

Но Анджела уже не слушала, какую чепуху продолжала говорить Кики. Она думала о недавнем разговоре с Диком по поводу того, что ей уже пора обзаводиться другим малышом.

— Нам придется потуже затянуть пояса, — мрачно заявил Дик.

— Вот как? А почему? — Анджела рассеянно ковыряла свой омлет. Видимо, сейчас предстояло еще одно объяснение.

— Для этого существует несколько причин, — сказал он, жадно поглощая колбасу и яйца. — Первое, ты потратила тысячи, приводя в порядок эти развалины, которые к тому же принадлежат штату. Ты же знаешь, для этого не были выделены деньги из бюджета. Нам придется все взять на свой счет.

Анджела хотела сказать, что в этом полуразрушенном особняке было бы невозможно жить, если бы она не занялась его ремонтом. Но она решила промолчать, у нее не было сил, чтобы защищаться.

— Вторая причина — ты тратишь громадные суммы на наряды. Только счета за одежду за прошлый месяц могли бы всю жизнь содержать семью из десяти человек в Калькутте!

Тут уж она не смогла промолчать:

— Семьи в Калькутте не привлекают внимания общественности и прессы, за ними постоянно не наблюдают мелкие репортеры и не записывают, что на тебе было надето сегодня во время официального приема по тому или иному случаю! Тебе было бы приятно, если бы они написали, что миссис Ричард Пауэр посетила оперу и на ней было платье, которое она надевала в прошлом году, — она сделала паузу, пытаясь найти нужное слово. — То самое платьице, в котором она была, когда организовывали пьянку в честь прибытия короля Трансильвании?!

— Ах, как смеш-но! А ты знаешь, что на самом деле здесь смешного? Ты и твоя чертова сестрица, вы всегда считаете себя такими умными. Вы обе такие хитрожопые умницы! Черт возьми, почему ты должна есть омлет на завтрак? Ты все делаешь с такой претензией! Почему ты не можешь съесть просто яичницу, как это делают все остальные люди! Меня просто тошнит, глядя на это месиво, которое ты пытаешься съесть по утрам!

Она пристально посмотрела на него через стол. Он что, совсем сошел с ума и пытается навязать ей меню на завтрак? В это мгновение она бы с удовольствием воткнула вилку в его крупную красную руку!

Поняв, как она рассержена, он извинился:

— Прости, мне приходится о многом думать!

— Например, о чем?

— Нам надо бы завести еще ребенка!

— Если у тебя в последнее время не было минуты, чтобы оглядеться вокруг, могу напомнить — у нас недавно родился малыш!

— Нам бы не помешал еще один!

— Послушай, ты хоть слышишь, что ты говоришь? — в ужасе спросила она. — «Не помешает еще один» ребенок!

— Э, ладно, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Сейчас самое подходящее время, чтобы завести еще одного ребенка.

Она уставилась в тарелку. Ее омлет действительно выглядел совершенно неаппетитно! Дик наклонился к ней и заговорил тоном заговорщика:

— Папаша хочет материально поддерживать будущего младенца и будет нести за него всю ответственность!

Она, стараясь не расхохотаться, спросила:

— Ты имеешь в виду, что он собирается оплодотворить меня вместо тебя?

Дик откинулся назад в шоке:

— Твое чувство юмора становится с каждым днем все более вульгарным!

— Успокойся. Ты ведешь себя так, как будто я оскорбила самого папу римского!

— Я только хотел сказать, что папочка на наше имя вложит еще миллион в трастовую компанию, если у нас появится еще один ребенок.

— Вот как! Ты хочешь сказать, если у нас каждый год будет рождаться ребенок в течение десяти лет, то через десять лет мы будем иметь десять миллионов долларов? Может, нам стоит попробовать заработать эту сумму как-нибудь побыстрее? Миллион за беби этого года, а затем по нарастающей: следующий ребенок — «лимон» с половиной, следующий — два «лимона», и так далее? Мне становится очень интересно! А что мы получим, если я произведу близнецов?

В комнату вошла горничная и налила кофе. После того как она вышла, Дик закурил первую сигару и откинулся на спинку стула.

— Подумай об этом, ладно? Ты же сама жалуешься, что тебе все время не хватает денег. Может быть, мы даже будем в состоянии построить дом, именно такой, как ты пожелаешь!

— Ты говоришь, если я рожу еще ребенка, у меня будет свой собственный дом, в качестве вознаграждения. Нет малыша, нет дома, не так ли?

— Знаешь, ты с каждым днем становишься все больше похожей на свою сестру… звучишь, как тупая старая пила. — Потом он повторил, стараясь убедить ее: — Ты только подумай об этом, Анджела, прошу тебя!

Он начал снова зажигать свою сигару, и она заметила, что он пользуется спичками, а не золотой зажигалкой «Данхилл», которую она ему подарила на прошлое Рождество.

— Что случилось с твоей зажигалкой?

— Я, наверное, оставил ее в офисе.

Она обратила внимание па сюрреалистический рисунок на фирменной коробке спичек — полукруги красного, лилового и розового цветов. Анжела взяла коробку в руки. «Раунд-Ап. Лас-Вегас».

— Где ты взял такие спички?

Дик быстро облизал губы и пожал плечами.

— Ну, ты знаешь, как это бывает. Кто-нибудь положил коробок спичек… Я, видимо, подобрал их где-то. На прошлой неделе кто-то оставил спички из пивной на Аляске.

«Длинные объяснения. Слишком длинные».

После того как Дик ушел, Анжела позвонила его личной секретарше в офис, расположенный в здании Капитолия. Она действовала вслепую, просто что-то вызвало в ней подозрение.

— Лейла, губернатор Пауэр просил напомнить вам, чтобы вы проверили тот отель в Лас-Вегасе, если он сам забыл вас об этом попросить. Он думает, что оставил там свою золотую зажигалку.

— Вы правы, миссис Пауэр, он оставил ее в «Сэндс». Кстати, они уже позвонили и сообщили, что отправили ее почтой.

— Прекрасно, — ответила Анджела, пытаясь вложить в свой голос как можно больше энтузиазма.

Она положила трубку. Значит, это правда! Дик был в Лас-Вегасе. Ей он сказал, что в это время был в Вашингтоне.

— О чем ты думаешь? — Кики прищурилась. — Ты была где-то далеко. Ты не слышала ни слова, а я так много тебе сказала!

Анджела не собиралась говорить Кики об обмане Дика.

— Я думала о том, что ты не сказала ни слова ни о Рори, ни о Брэде. Как ты их нашла после своего возвращения?

Кики пожала плечами:

— Рори просто прелестна! А Брэд есть Брэд. Сладенький, как сахар, — как и раньше. Только сейчас он стал меньше улыбаться.

Она посмотрела на свои длинные ногти, покрытые лаком коричневого цвета.

— Я просто ничего не могу понять. Единственный раз в моей жизни, когда я была совсем ни в чем не виновата… Ты-то мне веришь или нет?

Анджела подбежала к ней и встала на колени рядом с ее стулом.

— Конечно, я верю!

— Что ж, тогда ты — единственная! Даже моя мать мне не верит, ты это знаешь?

— Кики, я уверена — она тебе верит. Мы разговаривали об этом.

— Когда?

— Да разве ты не знаешь? Пока ты была в Европе, мама приезжала сюда. Она купила здесь дом! Рядом с Коулом Портером, в Брентвуде.

— Никто мне ничего не сказал! Я кто здесь вообще? Падчерица? Золушка? Между прочим, зачем она купила дом в Брентвуде? Она только что купила дом в Палм-Спрингсе, и это кроме тех трех домов, которыми она уже владеет в Нью-Йорке!

— Может быть, для того, чтобы быть рядом со своими дочерьми.

— Вот как? Больше похоже на то, чтобы быть рядом с одной дочерью! Она хочет быть рядом с тобой.

— Она хочет быть близкой нам обеим.

— Ну конечно! Между прочим, я сомневаюсь, что эта дочь будет долго находиться вблизи от нее.