Глава 8

Смит и Арчер припали к земле в высокой по пояс траве. Этим утром они на рассвете покинули осажденный форт, чтобы поохотиться. Хотя день подходил к концу, все еще стояла сильная жара. Тяжелый, влажный воздух гудел от москитов. Мужчины хлопали себя по лицу и радовались, что их тела прикрыты одеждой и доспехами. Кожа по-прежнему горела под кирасами и шлемами, но уже не так немилосердно, как днем при солнце в зените. Оба крепко сжимали мушкеты. Голубое небо над головой все еще имело металлический оттенок и сверкало, словно огромное отражение их кирас.

— Еще час, и мы сможем вернуться в форт, — пошевелился на топкой земле Арчер.

Смит согласился. Его занимала мысль, сколько пасапегов ищут случая пустить стрелу в его плоть. За все время своих военных походов по многим странам Европы он никогда не сталкивался с таким яростным противником. Безо всякого предупреждения человек мог быть утыкан стрелами, прежде чем успевал насыпать пороху в мушкет, а уж тем более спастись бегством. Доспехи служили некоторой защитой, если до этого ты не умирал от теплового удара.

Смит в сотый раз проклял Эдварда Марию Уингфилда за его недальновидность. Не прошло и недели со дня неудачного праздника с оленем, как пасапеги вернулись числом не менее четырех сотен и пошли на штурм форта. Трое поселенцев были убиты до того, как начали стрелять корабельные орудия. Дикарей отогнали, и пушечный грохот сыграл тут даже большую роль, чем сам огонь. Но по меньшей мере человек двадцать пять джентльменов были убиты или ранены. С этого времени поселенцы оказались запертыми в форте. Невидимые луки посылали стрелы через ограду, если кто-нибудь имел глупость высунуться наружу при свете дня. Война не прекращалась и, по мнению Смита, была абсолютно бессмысленной. Если бы те меры предосторожности, о которых он говорил, были приняты, положение сейчас было бы совершенно иным. Он стиснул с досады зубы. Орудия все же доставили на берег и разместили на трех башнях форта. Но какая в том радость, думал Арчер, если свою правоту надо доказывать непрерывной войной, а теперь перед ними встала еще и угроза голода.

Колонисты уже во второй раз предприняли попытку поохотиться. Первая закончилась неудачей, но сегодня они подстрелили шесть зайцев и четыре индейки. Этого все равно недостаточно, подумал Смит. Запасов у колонистов оставалось опасно мало. Даже кукурузы хватит ненадолго. Урожай в этом году был плохой, а когда он наносил визит Починсу, то узнал, что там колонистам поживиться почти нечем. Он застонал при воспоминании о щедром угощении, приготовленном для него женщинами Починса.

Первая охотничья вылазка закончилась тем, что все три охотника были ранены и, истекая кровью, остались лежать под палящим солнцем с раннего утра до заката. Только в сумерки стало возможно перетащить их в форт. Они не работали, и добровольно вызвались пойти на промысел. Арчеру пришлось признать, что в создавшейся ситуации они держались довольно мужественно. Они были хорошими стрелками, подумал он, во всяком случае, они так утверждали.

— Темнеет, Арчер, — сказал Смит. — Мы можем постепенно выбираться из травы на луг.

«Нет ничего хуже такого противостояния, — думал Смит, проползая на животе по влажной земле. — Нельзя встать во весь рост и сразиться, как подобает мужчине. Но приходится вести их игру. Нам необходима еда. Мы должны найти способ установить с дикарями дружеские отношения, чтобы они помогли нам возделывать эту землю».

Когда зажглась первая вечерняя звезда, мужчины бегом добрались до форта. Их обступили, нетерпеливые руки помогли им избавиться от груза на спине, ножи были наготове, чтобы разделать добычу.

— Сколько человек мы потеряли сегодня на кукурузном поле? — спросил Смит.

— Тома Кейзена, Уильяма Тэнкарда и Ричарда Симона, — ответил Госнолд.

— Они приняли меры предосторожности? — Смит устало снял кирасу, доспехи со звоном упали на землю.

Госнолд потер бровь.

— Мы обеспечили им пушечное прикрытие, орудия были наведены и готовы к стрельбе. Но нападение оказалось слишком быстрым. Все трое получили стрелы в горло, как раз между шлемом и кирасой.

Смит почувствовал смертельную усталость. Убиты три человека. «При таком развороте событий мы все погибнем еще до декабря, — подумал он. — Чертов глупец Уингфилд. Если бы он построил форт попросторнее, мы сейчас могли бы его засеять кукурузой. Мы не можем посылать людей на расчистку земли и посадку, даже на охоту. Это верная смерть. Мы в безопасности только внутри форта».

— Госнолд, как ты думаешь, люди пойдут в поле ночью? — спросил Смит.

— Нет. Они слишком напуганы.

Арчер подал Смиту воды. Он сделал большой глоток и передернулся. Вода была отвратительной! Он вполголоса выругался. Нет доступа даже к чистому источнику. Проклятые дикари нападали не каждый день, а только тогда, когда поселенцы набирались смелости покинуть форт. Тут уж стрелы сыпались дождем. Смит подошел к ближайшему поваленному дереву и сел на него. Приключение оказалось вовсе не прибыльным, как он мечтал, и не принесло ему славы колонизатора Нового Света, как он ожидал, подписывая бумаги. Вот они здесь, застряли в болоте, привязаны к плохо выстроенному форту, золота не видно, невидимый и неслышный враг может напасть в любой момент. «С нашими орудиями мы превосходим их по силе в пятьдесят раз, но не можем этим воспользоваться, — подумал он. — Они растворяются в воздухе, прежде чем мы успеваем выстрелить».

В сгущавшейся темноте Смит устало обвел глазами ограду.

— А в форте люди сегодня работали, Госнолд? Если работали, то большая часть ограды должна быть укреплена.

— Об этом позаботились. У нас новые трудности. Фрэнсиса Перкинса поймали за кражей еды. Но что хуже всего, нескольких человек застигли за разграблением могил за стенами форта.

— Ради Христа, Госнолд, какие могилы?

— Из того, что мне удалось выяснить, двое наших завязали дружбу с одним из дикарей. Как-то случилось, что эти люди узнали, где находятся могилы дикарей. Они также смогли благополучно выбраться из форта. Мы не говорили с ними, потому что хотим проследить, и поймать их на месте. Один из их приятелей рабочих сказал нам о них.

— А Перкинс? Он не рабочий, уж кому воровать, только не ему, — заметил Смит.

— Люди голодают. Сейчас Перкинс заперт на «Годспиде», — ответил Госнолд.

— Бедняга, но мы должны пресекать воровство. Иначе оно выкосит наши ряды подобно лихорадке. Кто-нибудь еще заболел сегодня? — спросил Смит.

— Нет, кроме тех пятерых. Но при такой жаре, боюсь, на этом не остановится.

— А что Уингфилд думает делать с этим случаем воровства? — поинтересовался Смит.

— Он разозлен. И в таком настроении, я уверен, назначит строгое наказание. Совет соберется утром. А сейчас я принесу вам с Арчером поесть, — сказал Госнолд.

Смит посмотрел вслед Госнолду. Он хороший человек, подумал он, но слишком устал и с каждым днем усыхает все больше. Смит провел ладонью по глазам. «Я не могу позволить себе слишком устать. Низина, москиты — очень похоже на Анатолию». Он глянул на Арчера, тяжело осевшего у дерева. Никто из этих людей, напомнил он себе, не сталкивался с настоящими трудностями. Путешествие через океан было далеко не легким, но пищи и воды было вдоволь. Он смотрел, как возвращается Госнолд, неся две миски с водянистой кашицей. Неважнецкая еда, но все лучше, чем личинки и листья. Он благодарно похлопал Госнолда по руке. Кусок зайчатины или индейки будет только завтра на обед.

Уже месяц они провели в Джеймстауне. За это время Смит был восстановлен в совете, и между ним и Уингфилдом установилось враждебное перемирие. Смит удачно выменял у короля Починса кукурузу, и это заставило Уингфилда привлечь его к принятию решений. Но Смит знал, что он все еще под наблюдением. За исключением Госнолда, все члены совета поддерживали Уингфилда.

Этот месяц многое выявил в характере поселенцев. Большинство джентльменов, людей праздных, проявили хладнокровие под огнем и первыми добровольно шли навстречу опасности, но ручным трудом не занимались. Остальные работали так, как может работать человек под жгучим солнцем, какого никогда не бывает в Англии. И сейчас форт был почти закончен. Сооружения внутри будут достроены еще не скоро, но укрепления были надежны, насколько это возможно. Они далеки от идеала, но выстояли под дождем стрел. Дикари оставили надежду взять форт штурмом.

Ярким воспоминанием первых дней в Джеймстауне были ежедневные визиты Покахонтас и ее свиты. Она приходила каждое утро сразу же после восхода солнца, с ней было шесть или семь ее людей, и они приносили в подарок столь необходимую им еду. Она и ее спутники тихо двигались среди рабочих, похожие на необычных ярких птиц, любознательных и бесстрашных. Они рассматривали все — лопату, миски и кружки, незаряженный мушкет или пистолет. Каждые несколько дней они справлялись о зеркале. Они нависали над ним, смеялись и улыбались, а потом с серьезным видом возвращали его Смиту.

Англичане привыкли к их посещениям. Их враждебность испарилась, как только они узнали, что Покахонтас принцесса и дочь великого короля, с которым все они хотели встретиться. Они оказывали ей уважение, как делали бы это по отношению к принцессе у себя на родине, и были глубоко благодарны за приносимую ею пищу. Благодушно настроенные в ожидании очередного визита, рабочие даже допускали погрешности в работе. Они иногда останавливались поболтать с воинами, торжественно стоявшими на страже у ближайшего дерева.

Каждый день Смит брал Покахонтас за руку и вел к бревну, где они сидели и учили друг друга новым словам. Он обнаружил, что ждет ее приходов с растущим нетерпением и огорчается, когда она со своим эскортом вдруг надолго исчезает так же внезапно, как появилась в первый раз. Но его вдвойне огорчало то, что тогда они лишались кукурузы, которую она приносила с собой. Он знал, что ни один из подданных ее отца не причинит вреда принцессе. Поэтому ей ничто не угрожало. Она могла совершенно беспрепятственно входить и выходить из него. Но, может быть в форт из-за неважного урожая, кукурузы у Покахонтас было мало, и она не хотела приходить с пустыми руками.

Его забавляло, что он скучает по ее любопытным глазам, быстрому уму и благородным манерам. Несмотря на юность, она была властной, но ни в коей мере не требовательной или высокомерной. Да, сразу было видно, почему она любимица своего отца. Смит поймал себя на том, что время от времени вспоминает о ней, и это его удивило. Она была нисколько не похожа на женщин, которых он знал.

В воздухе не заметно было дуновенья ветерка, когда мужчины стали устраиваться на ночь. Слышался то смешок, то чей-то голос. Случайное облачко набежало на молодой месяц и темнота стала еще гуще. Приглушенные звуки леса — уханье совы, резкий крик какого-то маленького животного, слабые неопределенные шорохи — доносились до обитателей форта.

Время перед сном было самым тяжелым. В этот час необъятность леса за фортом и притаившийся там враг казались непреодолимой силой. Только поздно ночью напряжение слегка отпускало их тела, и люди ложились поудобнее, прислушиваясь к ободряющим звукам размеренно ударяющей в берег речной волны. Запах воды и моря, там, дальше, обещал возвращение в Англию, и, убаюканные этим обещанием, они засыпали.

Совет собрался рано на рассвете, воздух еще был чуть прохладным, но москиты уже осаждали людей. Они похожи на врага за стенами, подумал Смит, невидимы, пока не нападают.

Он сел на бревно между Бартоломью Госнолдом и Джоном Мартином, не обращая внимания на свободное место рядом с Уингфилдом. Джордж Кэндалл и Джон Рэтклиф дополнили собрание.

Уингфилд не потрудился встать. Все мужчины двигались медленно, сберегая силы для жаркого дня.

— Мы собрались здесь, чтобы решить, что делать с Фрэнсисом Перкинсом, — начал Уингфилд.

— Повесить его, — сказал Смит, и все глаза обратились к нему.

Они помнили, что совсем недавно, во время плавания к берегам Виргинии, Смит сам был близок к такому концу.

— Я видел у испанцев очень действенный способ наказания, — отозвался Кэндалл.

Мартин и Рэтклиф обменялись взглядами. Во время войны Кэндалл провел два года в плену в Испании.

— Они продевают через язык осужденного иглу со шнуром и привязывают этот шнур к дереву, — сказал Кэндалл. — Руки связывают за спиной.

— И он умирает не сразу? — пристально посмотрел на Кэндалла Мартин.

— Да, в течение недели или около того. А на такой жаре, я думаю, быстрее.

— Мы должны показать, что воровство карается строго. Я за этот способ с иглой. — Госнолд потрогал висевший у пояса нож.

— Все согласны? — спросил Уингфилд. Он оглядел собравшихся. — Что ж, тогда чем скорее, тем лучше.

— На сколько недель у нас осталось провизии? — сманил тему Смит. Этот вопрос беспокоил его больше всего.

— На четыре недели, если экономить, — проворчал Мартин, отвечавший за снабжение продовольствием.

— Если вы отплывете сегодня или завтра, как запланировано, Ньюпорт, когда вас ждать обратно с припасами?

— Через двадцать недель, чтобы быть точным, — нахмурившись ответил Ньюпорт.

— А пока люди смогут выходить за пределы форта, чтобы наловить рыбы или поохотиться. Леса кишат пищей, — сказал Уингфилд. Он поднялся с пня, на котором сидел, и нетерпеливо обошел собравшихся.

— Я предлагаю вам пойти с нами на охоту, — сказал Смит. — Мы уже потеряли много людей. — Смит и Уингфилд настороженно посмотрели друг на друга. — Я хочу попытаться найти дружественные нам племена, — продолжал Смит. — Но самое главное, я хочу найти короля Паухэтана. Он может помочь нам выменивать продукты. Я не могу постоянно ходить к Починсу. Как только Ньюпорт отплывет в Англию, я хочу отправиться вверх по реке.

— Это так опасно, Смит, вы просто безрассудны, — отозвался Уингфилд.

Смит пропустил его слова мимо ушей. Он знал, что Уингфилд кривит душой. «Ничто так не порадует его, — подумал он, — как моя смерть от рук пасапегов».

Уингфилд дал знак матросам на «Годспиде» доставить Перкинса на берег. Собрание закончилось. Члены совета смотрели в сторону корабля, жара усиливалась. По палубе четверо матросов вели заключенного, со связанными за спиной руками, к ожидавшей шлюпке. Фрэнсис Перкинс был высоким человеком, но сейчас он сгорбился и волочил ноги. Матросам пришлось тычками загонять его в маленькую лодку. Мужчины на берегу наблюдали, как шлюпка быстро покрывает расстояние между кораблем и берегом.

Когда Перкинса вытащили на берег, Госнолд повернулся к остальным членам совета.

— Предлагаю использовать центральное дерево на площади. Каждому придется пройти мимо Перкинса хотя бы раз в день.

Остальные члены совета согласились.

— Собрать всех свободных людей у дерева? — спросил Рэтклиф.

Все кивнули, и он ушел.

Смит посмотрел на Перкинса. Он был перепуган, лицо у него побелело, в глазах застыло отчаяние. «Дурак, — подумал Смит. — А мы теряем хорошего человека, отличного земледельца».

Уингфилд повернулся к Кэндаллу:

— Вы видели этот способ казни в действии. Матросы подведут его к дереву, а вы проденете иглу.

Услышав слово «казнь», Перкинс в ужасе дернулся. Он пал на колени и стал молить о пощаде. И матросам пришлось волочить сопротивлявшегося арестанта через луг к центру форта.

День выдался туманный, солнце в небе стояло уже высоко. Работавшие и не работавшие собрались вокруг клена. Преподобный Хант, мрачный в своем черном одеянии, уже был наготове с молитвенником. Люди стояли вокруг в пыли, переминаясь с ноги на ногу и вытирая пот, катившийся по лицам и заставлявший одежду прилипать к телу.

Смит вздохнул. С Перкинсом, похоже, будут трудности, но в конце концов он не солдат и не матрос, всего лишь обычный крестьянин. Боже, хоть бы он прекратил свои мольбы и крики.

Уингфилд поднял руку: шум затих. Единственным звуком были всхлипы Перкинса.

— Вы все уже знаете, что Фрэнсис Перкинс был пойман на воровстве, — сказал Уингфилд. — Это преступление карается смертью. Я надеюсь, что это послужит всем вам уроком, и вы не станете следовать его примеру. — Он повернулся к Ханту. — Прошу вас.

Когда Хант возложил руки на голову Перкинса, перепуганный человек закричал и стал извиваться, пытаясь высвободиться. Матросы бранились, затягивая веревки. Хант проговорил несколько успокаивающих слов и перекрестил Перкинса. Лицо его перекосилось, из угла рта текла слюна, но он немного притих, пока Хант читал молитву. Однако когда вперед с иглой в руках выступил Кэндалл, мольбы Перкинса о помиловании разнеслись по всему форту.

Собравшиеся видели, некоторые много раз, казнь через повешение и пытки, но, наблюдая за концом Перкинса, почувствовали себя неловко. Они начали нетерпеливо передвигаться вокруг. Он голодал так же, как и они. Кража еды была преступлением, которое каждый из них мог совершить в минуту слабости. Кто-то выкрикнул из толпы:

— Во имя Бога, кончайте с этим!

Последняя короткая судорога пробежала по телу Перкинса, когда Кэндалл продел иглу через его язык. Матросы поставили его на ноги, протянули веревку от иглы к дереву, привязали и закрепили ее.

Довольно долго стояла полная тишина. Кто-то прихлопнул москита. Другой сплюнул на землю. Потом люди стали поворачиваться и, по-прежнему не говоря ни слова, начали медленно возвращаться к своей работе.

Обычное повешение — самый простой способ умертвить, подумал Смит, но людям надо преподать урок. Он нашел Госнолда и положил руку ему на плечо.

— Госнолд, ты выглядишь измученным. Я предлагаю тебе сделку. Если ты поднимешься на корабль и проспишь там весь день, то сегодня ночью я пойду с тобой выслеживать грабителей могил. Только назови мне имя человека, который рассказал тебе об этом.

— Эдвард Плам, один из йоменов. Теперь только мы трое знаем обо всем. Да, я устал, но на закате я буду с тобой.

Трое мужчин посмотрели друг на друга. Одежда их промокла, но душной ночью прохлада была желанна. Да и высохнут они скоро.

— Из форта выбраться легко — переходишь вброд пониже кораблей, а потом плывешь к берегу. — Голос Госнолда был едва слышен.

— Да, но сейчас нужно держаться осторожно. Нам повезло, что луна только народилась. Грабители отдыхают чуть впереди. Нам придется держать их в поле зрения или на расстоянии звука и, помимо этого, остерегаться пасапегов. — Смит едва шевелил губами.

Деревья вокруг были толстыми, а густые ночные запахи леса сливались в приятный аромат.

— Может, забыть обо всем этом. — Было очевидно, что Плам не горит желанием продолжать слежку.

— Плам, вы можете вернуться в форт. Вы нам помогли, но сейчас будет меньше шума, если мы останемся вдвоем.

Смит дружески толкнул йомена в плечо и обернулся к Госнолду.

Мужчины напряженно следили, как Плам осторожно вошел в воду и исчез из виду, почти не возмутив поверхности. Вода в реке напоминала чернила, и лишь изредка на ней вспыхивал отблеск бледного света. Они продолжали смотреть и увидели, как слабым силуэтом над водой показалась светловолосая голова. В то же мгновенье в голову Плама воткнулась стрела. Потрясенные, они смотрели, как голова медленно ушла под воду.

Смит и Госнолд переглянулись. Все произошло за какие-то секунды.

«Опасно или нет, — подумал Смит, — но у нас нет выбора, мы должны продолжать». Он повернулся к Госнолду и едва слышным шепотом сказал:

— Нам придется идти вперед. В течение нескольких ближайших часов возвращаться по воде будет равносильно самоубийству.

Ночь темная, и дикари, возможно, не заметят их в лесу. Хотя убийцей мог быть охотник-одиночка, возвращавшийся из своего похода. Если поблизости только один индеец, они в относительной безопасности, но если тут был отряд...

Почему не убили людей, за которыми они следят? Те передвигались с шумом, как медведи. Вот почему Смит и был вполне уверен, что индеец один, сам по себе. Наверное, подумал, что поселенцев много, и не решился напасть один.

— Пошли, — сказал он Госнолду. — Иди близко к деревьям и пригнись.

Смит каждую минуту замирал, боясь, что они производят оглушительный шум. Ему казалось, что всякий раз он ступает на кучу листьев или веток. В то же время он знал, что земля в лесу была чистой и что эти звуки рождаются только в его ушах. Они с Госнолдом четко различали поступь людей, с такой же скоростью шедших впереди.

Они вышли на тропу, и идти стало легче. Грабители, похоже, не принимали никаких особых мер предосторожности, было ясно, что путь им знаком. Смит расстраивался, что не видит свою добычу, но слышал их прекрасно.

Ему показалось, что они прошагали несколько миль, прежде чем люди остановились. Он махнул назад рукой, давая Госнолду понять, что, вероятно, они добрались до места.

Смит и Госнолд осторожно двинулись вперед, пока не увидели поляну. Они различили двух мужчин, медленно ходивших между аккуратными земляными холмиками. Их было, может быть, пятьдесят. Между могил довольно беспорядочно были вкопаны столбы шести футов высотой, резные и расписанные. Они казались стражами мертвых. В лесу ухнул филин. Потом все смолкло. Замерли даже грабители.

Наблюдатели увидели, как они бросили на землю мешок, который несли вдвоем. Достали оттуда несколько предметов. Смит и Госнолд напрягли зрение, пытаясь разглядеть их. Бледный лунный свет помог им увидеть, что это были мечи и мушкеты, возможно, из арсенала форта. Двое мужчин заботливо сложили их в одном из углов кладбища, вероятно, таким образом подготовившись к обмену. Двигались они уверенно. Смит подумал, что они, должно быть, часто приходят сюда. Мужчины с минуту постояли, разговаривая, потом стали медленно бродить среди земляных холмиков. Они, казалось, искали какой-то знак. Со своего наблюдательного пункта на небольшом возвышении над кладбищем Смит увидел, что они наконец остановились перед холмиком, который был вроде бы немного выше других. Молоденький серебристый месяц над верхушками деревьев светил слабо.

Один из мужчин встал на колени и как будто стал руками ковырять землю. Затем Смит с Госнолдом услышали звук ударов по кремню.

— Они хотят зажечь огонь! — одними губами сказал Госнолд, поднимая брови.

Загорелся неяркий огонек, мужчины достали из мешка по лопате и стали раскапывать холмик. Потом один из них осторожно покопался в холмике и передал второму какой-то предмет длиной в фут. С помощью топора он вырубил еще один предмет такой же длины и размера, как первый, и так же передал его своему напарнику. Затем они вернули землю на место и придали холмику прежний вид, чтобы он не отличался от остальных могил.

Двигаясь теперь быстро и скрытно, они вытащили из мешка два длинных вертела, насадили на них вырытые предметы и нетерпеливо сунули их в огонь. Через несколько мгновений они схватили эти предметы руками, впились в них зубами и принялись с жадностью пожирать. Дымок донес до Смита запах.

— Боже Всемогущий, Госнолд, они едят человеческое мясо из свежих могил!

На следующее утро усталые и приунывшие Смит и Госнолд обсуждали в форте события минувшей ночи.

— Они, по всей вероятности, организовали с пасапегами обмен, чем и объясняется их уверенное передвижение по лесу. Но я совершенно уверен, что их соглашение не предусматривает разграбление могил.

— Они быстро убрались прочь, когда мы бросились на них. Не думаю, что они вернутся в форт, где их ждет смертная казнь. Они, возможно, попытаются найти племя, где смогут остаться. Во всяком случае, на этот раз нам не придется беспокоиться о казни. И наше оружие мы получили назад.

«Госнолд выглядит смертельно больным, — подумал Смит, — и наша ночная прогулка по лесу помогла этому. Омерзение, которое он чувствует, мы оба чувствуем, мучительно удручает». Смит старался занять друга разговором.

— Ньюпорт отплывает завтра. Он отложил отъезд на день. На борту у него много прекрасной древесины, которую он продаст в Лондоне, и хороший груз корня сассафраса. На родине его используют для лечения сифилиса. — Он поднялся, собираясь уйти. — Днем у нас еще одно собрание совета, но до этого я встречаюсь с Рэтклифом и Мартином. Они хотят обсудить какую-то проблему. Попытайся отдохнуть, Госнолд.

Идя на собрание, Смит прошел мимо Перкинса, все еще привязанного за язык к дереву. Его стоны звучали глухо в сыром воздухе. Каждый обитатель форта по нескольку раз в день проходил мимо Перкинса. Его мучения предостерегут остальных от нарушения правил компании. Смит был поражен, сколько зла проявляется, когда сотня людей оказывается собранной на ограниченном пространстве. Нужно укреплять дисциплину, сказал он себе.

Джон Мартин, крепкий и смуглый, ждал его у часовни. На его широком лице была печать озабоченности. Он не обременил себя вежливым приветствием.

— Джон, мы думаем, что Джордж Кэндалл — испанский шпион.

Смит хохотнул. Один из членов совета! Это казалось невозможным. Но, с другой стороны, после событий последних суток... Смит вздохнул.

Стоявший рядом с Мартином Рэтклиф выглядел раздраженным.

— Вы можете смеяться, но если испанцы нападут на нас здесь, пока «Сьюзн Констант» будет в пути, они истребят нас.

Смит запустил пальцы в бороду. Скверное осложнение. Испанцы могут уничтожить форт. Они также могут заключить союз с дикарями и сделать все их руками, снабжая их оружием и указав, как прорвать оборону англичан. И мир никогда не узнает, что испанцы приложили к этому руку.

— Если то, что вы говорите, правда, это и в самом деле очень серьезно. Кто-нибудь видел испанские корабли? — спросил Смит.

— Нет, пока нет, — ответил Мартин.

— Кто-нибудь еще подозревает Кэндалла?

— Джеймс Рид, кузнец, — сказал Рэтклиф. — Не только мы следили за Кэндаллом, Рид оказался особенно наблюдательным. Кэндалла трижды видели разговаривавшим с одним из воинов пасапегов, когда те приходили с так называемыми мирными миссиями. Больше никто не мог установить отношения с этим племенем.

На лице Смита отразилось недоверие. Мартин ничего не знал о предпринятой им и Госнолдом ночной вылазке. Выходит, активность пасапегов внутри форта была гораздо большей, чем мог вообразить себе кто-либо из членов совета.

— Этого очень мало, чтобы посчитать Кэндалла шпионом, — сказал Смит.

— Но Рид нашел в его вещах зашифрованное письмо.

Теперь Смит обеспокоился по-настоящему. Кэндалл присутствовал на всех собраниях совета и был посвящен во все планы. Если подозрения Рида имеют под собой основания, это значит, что вдобавок к враждебным индейцам, голоду и лихорадке колонии придется иметь дело и с испанцами. Ни для кого не было секретом, что Испания стремилась заполучить все восточное побережье Нового Света — от Флориды до Ньюфаундленда.

Мартин продолжал:

— Мы уверены, что Кэндалл собирается послать с Ньюпортом письмо испанскому шпиону в Лондоне.

Смит мгновенье раздумывал.

— В таком случае, когда он передаст письмо Ньюпорту, мы прочтем его. И если оно хоть в чем-то окажется подозрительным, мы закуем Кэндалла в цепи и узнаем правду.