ГЛАВА 3
Лоретта плотно сжала губы. В следующую секунду борода Тома, жесткая как щетка, коснулась ее кожи, и горячие, влажные губы чмокнули ее с точностью меткого стрелка. Давление его рук увеличивалось, и он прижал ее плотно к себе. Затем он проник языком между ее губ и провел им по ее зубам. Неужели люди так целуются? От него исходил вкус кислого табака, и ее отвращение увеличилось. По тому напряжению, с которым он держал ее, она поняла, что он добивается ответной реакции. Она не хотела обижать его, но и притворяться, что ей нравится то, что он делал, она не могла. То немногое, что ей удалось проглотить за обедом, грозило быть выброшенным наружу.
Как раз в ту минуту, когда она боялась, что корчащийся в спазмах желудок унизит их обоих, Том похлопал ее по плечу и отпустил, улыбаясь, словно он сделал что-то, чем мог гордиться. В глазах его светилась нежность.
— Я благодарю тебя, Лоретта. Это было чудесно, и даже если ты не выйдешь за меня, мне будет о чем вспомнить. — Он слегка подтолкнул ее к двери. — Возвращайся в дом.
Несмотря на все отвращение, которое она испытала от этого поцелуя, Лоретта медлила возвращаться в дом. Иногда ее немота окружала ее, как стеной.
— Я буду осторожен, и не надо благодарить меня. — Он улыбнулся. — Не стой с таким глупым видом. Ты только думаешь, что не можешь говорить, девочка. Твои глаза никогда не умолкают. А теперь давай, уходи. Я не могу уехать, пока ты стоишь там.
Она резко обернулась и обняла его за шею, удивив этим не только его, но и себя. Прежде чем смелость покинула ее, она поцеловала его в щеку. Затем она вбежала в дом с сильно бьющимся сердцем. Через щели в двери до нее донеслось хихиканье Тома. Она провела тыльной стороной ладони по губам, чтобы избавиться от вкуса табака. Только после этого она смогла улыбнуться.
Как только посуда была помыта, Лоретта влезла на чердак, где они с Эми спали в одной постели. Свет от угасающего очага внизу проникал через щели в полу, и неяркие золотые блики достигали самых стропил. Негромкое, спокойное дыхание спящей Эми шелестело, как шепот, в полумраке. Она спала раскинувшись. Серое нижнее покрывало сползло с разгоряченного тела девочки. Подол ночной рубашки задрался высоко, обнажив худые бедра. Лоретта обошла койку и отодвинула шторку из оленьей кожи с окна, чтобы впустить свежий воздух. Девочка вздохнула во сне и что-то пробормотала.
Свежее дыхание прохлады коснулось обнаженного тела Лоретты, когда она разделась. Это ощущение было настолько приятным, что она подняла руки и закружилась, позволяя ночной прохладе овеять ее всю, после чего повесила одежду на крючок и аккуратно расправила складки. Каждая незначительная складка выделялась на домотканой материи. Вспоминая лучшие времена, главным образом в Виргинии, но даже и здесь, в Техасе, когда ее родители были живы, Лоретта вздохнула и подошла к тумбочке. Налив воду из кувшина в тазик, она добавила пучок лаванды, а затем перенесла тазик и мочалку на подоконник.
Запрокинув голову, она приступила к своему ежевечернему ритуалу, выжимая мочалку так, чтобы душистая вода стекала струйками по шее и по груди. Летом обычная неделя между мытьем в ванне казалась вечностью. Проводя медленно мочалкой по телу, она закрыла глаза. Боже, как жарко! Женщина могла свариться заживо в своих многочисленных одеждах.
Она закончила ритуал купания и полоскала свои штанишки в воде, оставшейся после мытья, когда послышался вой койота. Она высунулась из окна, чтобы посмотреть на луну. Легкое облачко проплыло на фоне молочной поверхности луны, отбрасывая призрачные тени на землю. Луна команчей. Дядя Генри сказал, что это название обязано своим происхождением тому обстоятельству, что индейцы часто совершают набеги в лунные ночи. Хорошее освещение, чтобы убивать, подумала она.
Команчи. Она попятилась от окна и прижала мокрые штанишки к груди. Не сошла ли она с ума, разгуливая совершенно обнаженной.
— Лоретта Джейн Симпсон! — закричал Генри. — Противная девчонка, ты льешь воду через потолок, как будто это проклятое сито!
Подскочив снова к окну, Лоретта опрокинула тазик, все еще продолжая держать в руке белье. О черт! Она в растерянности наблюдала за тем, как тазик, подпрыгивая, скатился вниз по крыше из древесной коры. И остановился. Как раз у края крыши.
— Что там, черт возьми, происходит? — Раздался звук тяжелых шагов. — Прекрати шуметь, или же я поднимусь и утихомирю тебя.
Лоретта нервно сглотнула. Крыша была очень крутая. Как достать тазик, не говоря об этом Генри? Он способен устроить из-за этого большой шум. Она не сомневалась, что так и выйдет. Эми застонала и что-то пробормотала во сне. Завтра она придумает способ достать тазик.
Набросив ночную рубашку, она повесила штанишки сушиться на подоконник и села на край койки, чтобы привести в порядок волосы. На прикроватном столике стоял портрет Ребекки Адаме Симпсон, ее матери. В тусклом освещении черты ее лица были едва различимы, но Лоретта знала на память каждую черточку. Печаль овладела ею, и она принялась водить кончиком пальца по узорам резной рамки. Если бы ее отец крикнул, что с потолка капает вода, Ребекка сказала бы: «О Чарльз, не поднимай шума». Но Чарльз Симпсон никогда не стал бы кричать. Он был маленьким человеком со спокойными манерами. Лоретта открыла ящик тумбочки. В нем, уложенные среди белья, хранились алмазный гребень ее матери и бритва отца. Две эти вещицы, да еще портрет, — все, что осталось от родителей. Губы ее плотно сжались. Гребень был парным, единственная ценность ее матери из всего, чем она владела. Теперь остался только один гребень. Другой забрали команчи вместе со скальпом Ребекки. Глаза Лоретты снова наполнились слезами, и она задумалась над тем, что случилось с ней после визита Охотника. Прошло семь лет, и она не пролила ни единой слезы, а теперь она не могла перестать плакать. Это было совершенно нелогично. Время для скорби давно прошло, и Лоретта не отличалась слезливостью.
Она со стуком закрыла ящик и вытерла щеки ладонями. Вытянувшись на кровати рядом с Эми, она вытащила из-под подушки распятие. Целуя крест, она беззвучно шептала слова молитвы, и мысли о том, что Бог может услышать ее, успокоили ее.
Прошло довольно много времени, прежде чем у нее на душе полегчало и она забылась беспокойным сном. Затем внезапно она пробудилась ото сна, не зная почему, но испытывая радость от того, что сон ее прервался. Она неподвижно лежала на кровати, ночная рубашка на ней была такая мокрая — хоть выжимай, горло распирали немые крики, и в памяти возник индеец из ее кошмаров. Дрожащими пальцами она сжала распятие и уставилась на окно. Ей почудилось, что там промелькнула какая-то тень, или это было продолжение сна?
Ночной ветер гремел корой кровли. Она напрягла слух. Шаги? Шуршание кожи? Положив распятие, она подкралась к окну. Серебристый свет трепетал вместе с раскачивающимися деревьями, росшими вдоль реки, она ощущала дыхание прохладного ветерка.
О Боже, ее штанишки исчезли!
Вцепившись в подоконник обеими руками, она осторожно выглянула в окно. То, что она увидела, потрясло ее. Охотник сидел верхом на коне на открытом месте с гордым и вызывающим видом. Ветер трепал его волосы, то и дело закрывая его словно высеченные из камня черты. В молчаливом приветствии он поднял мощную мускулистую руку, в кулаке были зажаты ее мокрые штанишки. Несколько секунд, показавшихся вечностью, они не отрываясь смотрели друг на друга, затем он повернул коня, не опуская руку со штанишками, трепетавшими на ветру, подобно маленькому флагу, и пустил коня вскачь. Лоретта долго смотрела ему вслед после того, как он скрылся из виду.
Мне все это снится. На самом деле его здесь не было. Мне просто снится это. Ей почти удалось убедить себя в этом, когда взор ее упал на край крыши. Куда делся ее тазик? Неужели язычник украл и его также? Затем она увидела его стоящим под окном. В эту минуту она поняла, что команч был здесь и смотрел на нее, когда он ей снился. Она не могла заставить себя коснуться тазика. Он дотрагивался до него. О Боже милостивый! А теперь он забрал ее штанишки. Неужели он следил за ней все то время, пока она мылась? Мысль об этом заставила ее почувствовать себя грешницей.
Ее охватила дрожь. Она опустилась на кровать и обхватила себя, сотрясаясь так сильно, что могла разбудить Эми. Ее сон стал явью и преследовал ее. Она смотрела не отрываясь на незатянутое окно и подумывала о том, не закрыть ли его снова перепонкой из оленьей кожи и закрыть ставни. Однако, представив себе его большой нож, она отвергла эту мысль. Если бы он решил проникнуть в дом, понадобилось бы гораздо большее, чем ставни, чтобы остановить его.
Мысли ее обратились к Тому Уиверу. Он должен успеть вернуться вовремя. Он просто обязан.
Когда на следующее утро Лоретта проснулась, она увидела над собой лицо Эми. Голубые глаза девочки, широко раскрытые от удивления, вопросительно смотрели на нее. Еще не совсем рассвело. Стояло то странное, тихое время, когда солнце лишь пытается заглянуть через линию горизонта. Полосы сине-серого цвета проникали на чердак через окно, но это слабое свечение не рассеивало темноты. Лоретта поспешила забраться глубже под защиту одеяла.
— Ты разбудила меня, — с упреком прошептала Эми. — Ты говорила во сне и разбудила меня.
Лоретта подавила зевок и заморгала.
— Ты разговаривала! Будь проклят мой отец, если я вру!
Проклят отец? Если бы тетя Рейчел узнала, какие слова произносит Эми, она вымыла бы ей рот щелочным мылом. Совершенно пробудившись ото сна, Лоретта отодвинулась на свою сторону. Эми встала на колени, приблизив свое лицо настолько близко, что Лоретта не могла отчетливо разглядеть ее.
— Сделай это снова, — настаивала Эми. — Скажи что-нибудь. Я уверяю, только что ты произнесла какие-то слова. О, у мамы будет припадок. Говори, Лоретта. Произнеси мое имя.
Не понимая, в чем дело, Лоретта решила, что не только одна она видит сны.
— Давай, Лоретта, ты даже не пытаешься. Произнеси мое имя. — В глазах Эми заплясали озорные огоньки. — Скажи что-нибудь, или я возьму мамину шляпную булавку и буду колоть тебя ею.
Последовало напряженное молчание. Затем хриплым, испуганным шепотом Эми прокричала:
— Боже милостивый, у нас во дворе индейцы! Лоретта вскочила как ошпаренная и приземлилась на четвереньки посредине комнаты. Осторожно приподнявшись над подоконником, она посмотрела в окно и увидела лишь пустой двор. Ни одного индейца не было и в помине. Эми попятилась, ее глаза были размером с блюдца. Лоретта пронзила ее гневным взглядом.
— Ну, знаешь, это могло бы подействовать.
От облегчения у Лоретты закружилась голова. Она опустилась на матрац и обхватила подушку. Учащенные удары сердца отдавались у нее в голове. Охотник. Когда Эми сказала, что увидела индейцев, Лоретта вспомнила, как он выглядел вчера, верхом на коне с сотней воинов позади, его мускулистая грудь и руки блестели в солнечном свете. Она никогда не видела таких жестоких, горящих глаз.
— Я… Лоретта, прости меня. Честное слово, я не хотела так напугать тебя. Я просто разыгрывала тебя.
Лоретта стиснула зубы и еще глубже зарылась лицом в подушку. У нее возникло желание отшлепать Эми за ее глупую выходку.
— Лоретта, пожалуйста, не сердись. Я не думала, что ты поверишь мне. Где твое чувство юмора? Ты ведь не считаешь в самом деле, что индейцы вернутся? Что будут делать индейцы с худой коротышкой вроде тебя? Им нравятся толстые, коричневые девицы, которые мажут медвежьим жиром свое тело. По их меркам, ты, вероятно, законченная уродка, настоящая страшила. К тому же они не переносят запаха лаванды, который исходит от тебя. И у тебя в волосах ничего не ползает.
Лоретта не отрывала лица от подушки, стараясь не рассмеяться.
— Он говорил, что ты нравишься ему? Команчам вежливость неизвестна. Команч не стал бы покупать тебя! Он просто украл бы тебя. Он глянул на тебя и все. Может быть, ему показалось, что он жаждет тебя, а когда он пришел сюда и увидел тебя, он передумал.
Повернув голову, Лоретта приоткрыла один глаз и подавила улыбку.
— Кстати, у тебя вид действительно какой-то жалкий, — поддразнивала Эми. — Может быть, поэтому он и уехал. Он взглянул один только раз и так испугался, что до сих пор не может опомниться.
Вскочив на колени, Лоретта схватила подушку и ударила Эми по голове. Эми, отлично понимая, что Генри отхлещет их обеих по попкам, если они разбудят его, удержалась от громкого смеха, схватила свою подушку и начала драться. В течение нескольких минут они колотили друг друга. Затем усталость взяла свое, и они рухнули на кровати в мокрых от пота рубашках, с раскрасневшимися от сдерживаемого смеха щеками.
Отдышавшись, Эми прошептала:
— Я думаю, может быть, мне приснилось, что ты говоришь. Как ты полагаешь?
Прижимаясь щекой к одеялу, Лоретта улыбнулась и кивнула. В золотых полосах рассвета Эми напоминала ангела, волосы, подобно нимбу, обрамляли лицо, а большие глаза смотрели с детским простодушием.
Эми, нахмурившись, теребила угол подушки, сморщив нос, покрытый веснушками.
— Ты слышала когда-нибудь о счастливом избавлении? — негромко спросила она.
Это прозвучало, как удар грома среди ясного неба. Настала очередь Лоретты нахмуриться. Кто мог рассказать Эми об этом?
— На прошлой неделе, после того как мы встретились с индейцами у реки, мама разговаривала со старой Бартлетт, и они говорили, что приличной женщине лучше выбрать счастливое избавление, чем попасть в руки команчей. Что это значит? Это что-то плохое, не так ли?
В какое-то мгновение у Лоретты возникло желание солгать. Затем она заставила себя утвердительно кивнуть. Это был край с суровыми, жестокими законами как для молодых, так и для старых. Эми должна кое-что знать.
— Если эти команчи вернутся и украдут тебя, ты будешь стремиться к счастливому избавлению? — В глубине голубых глаз Эми появился страх. — Это значит убить себя, не так ли?
С неохотой и на этот раз Лоретта утвердительно кивнула.
Впервые Лоретта была рада своей немоте. Эми могла потребовать объяснений, если бы она могла говорить, а Лоретта вряд ли смогла бы найти подходящие слова, чтобы описать ужасы, свидетельницей которых она оказалась.
— Я знаю, что они плохо обошлись с твоей мамой. Моя мама не хочет говорить, как именно, но у нее становится такое странное выражение лица, когда я спрашиваю ее об этом. Ты видела, не так ли. — Это было скорее утверждением, чем вопросом. — Вот почему тебя мучают кошмары. Не потому, что твоя мама умерла, а из-за того, что они с ней сделали. — Эми на минуту задумалась. — Интересно, почему они делают такие злые вещи? Как бы им понравилось, если бы мы поступали точно так же?
Лоретта закрыла глаза, пораженная этой мыслью. Белые люди никогда не должны уподобляться индейцам. В этом заключалась разница между человеческими существами и животными. В ее воображении промелькнул образ Охотника, его блестящие синие глаза. На минуту всеподавляющий страх охватил ее с такой силой, что у нее перехватило дыхание. О Боже, что он хотел от нее?
Солнце уже клонилось к закату, когда Генри вернулся с работы в поле и объявил, что Лоретта должна позаботиться о лошади и мулах вместо него этим вечером. Лоретта со стуком опустила крышку на горшок с бобами и метнулась от очага. Она не боялась работы, но придется работать до темноты, если она начнет так поздно. Этим утром она написала на грифельной доске Эми о ночном визите Охотника. Разве Генри уже забыл об этом?
— Ты не должен посылать ее одну, — запротестовала Рейчел. — Индейцы могут оказаться поблизости.
Лоретта нервно теребила складки юбки.
— Если бы индейцы были здесь, — прошипел Генри, — они давно объявились бы. Том сгущает краски. Лоретту всю прошлую ночь преследовали кошмары, вот и все. Я осмотрел весь двор в поисках следов от лошадиных копыт и ничего не нашел. Я очень устал. Вы не имеете никакого представления о том, как тяжело работать в поле в такую жару.
Рейчел с тревогой посмотрела в окно.
— Не могли бы мы оставить животных попастись на ночь?
— Чтобы их украли? — фыркнул Генри, впадая в ярость. — Это было бы превосходно, особенно теперь, когда Ида должна наконец ожеребиться. И что я буду делать без мулов? Вы думаете, я смогу сам таскать плуг? Ничего нет страшного в том, что девочка принесет немного воды и сена. Кобыла может начать жеребиться в любое время, и, когда это случится, у нее должно быть чистое стойло.
— Я пойду и помогу. — Эми, которая трудилась над своими уроками правописания, подняла голову от грифельной доски. — Я справлюсь с вилами почти так же хорошо, как Лоретта. И, если мы увидим что-нибудь, я могу закричать, а она нет.
— Много помощи будет от твоего крика, — сказала Рейчел. — Эти индейцы охотятся за вами, девочками, как медведи за медом.
— Я только что сказал, что рядом никаких индейцев нет, — проворчал Генри. — Ты что, не слышала, женщина? Боже всемогущий! Я провел в поле весь день! Если бы там был хоть один команч в пределах одной мили, я давно был бы мертвецом. Я не меньше вас забочусь о благополучии Лоретты. Я не стал бы посылать ее, если бы подозревал, что с ней может произойти какое-нибудь несчастье.
Не желая служить предметом спора, Лоретта направилась к двери. Тете Рейчел достанется больше всех, если страсти разгорятся. Бояться нечего. Сарай находится не слишком далеко от дома. Кроме того, если бы Охотник хотел ее убить, он сделал бы это прошлой ночью, когда она спала. Нет, у него какие-то другие планы. Возможно, что-нибудь гораздо более страшное, чем смерть, но она не хотела думать об этом сейчас.
— Лоретта, подожди, — крикнула Рейчел. — Я возьму винтовку и пойду с тобой.
— О проклятие! — воскликнул Генри. — Проклятая глупая женщина, ты загонишь меня в могилу. — Схватив шляпу с вешалки, стоявшей у двери, он сбил с нее пыль, отряхнув о штанину, и нахлобучил на голову, устремившись вслед за Лореттой в тот момент, когда та перешагнула через порог. — Надеюсь, мне удастся пообедать до полуночи, если ты ничего не имеешь против. Я пойду с ней. По крайней мере мы управимся быстрее, если она мне поможет.
— О, спасибо, Генри.
Генри промычал и повернулся, чтобы прикрыть за собой дверь.
— Но чтобы обед был готов, когда я вернусь. В противном случае тебе не поздоровится.
Чувствуя, как быстро садится солнце, Лоретта пересекла крыльцо и спустилась по ступеням. Проходя по двору, она искала в пыли следы копыт, которые должны были остаться после индейцев. Ничего. Ветер уничтожил их. Это объясняло, почему Генри не нашел доказательств визита Охотника прошлой ночью. Ее дядя обладал многими качествами, но сообразительностью не отличался. Кошмары. Какая чушь! Она никогда не поднимала шума по пустякам. Ее бесило, что Генри считал ее такой дурочкой.
Так как у них было только два ведра, в которых можно поднимать воду, предложение Генри сопровождать ее вызывало подозрения. Он был экономным человеком, когда дело касалось работы, и слишком большим трусом, чтобы пойти с ней в качестве защитника. Она украдкой взглянула на него. Вид у него был беззлобный, но Генри представлял наибольшую опасность, когда казался безобидным. Она пошла за курятник, взяла ведра и затем вернулась, чтобы наполнить их водой из колодца.
К ее удивлению, Генри вызвался нести одно из них. При его раскачивающейся походке вода выплескивалась из ведра, когда он шел рядом с ней в колее, оставленной фургоном, которая вела за сарай. Лоретта шла с опущенной головой, бросая украдкой взгляды на него, когда он отпирал калитку дворика при сарае. Ида, ко была с животом, как бочка, заржала и стала тыкаться носом через рельсы ограды. Так как Генри каждый вечер давал ей зерна, она радостно устремлялась в сарай с пастбища. Мулы Бесси и Фрэнк не разделяли ее энтузиазма и продолжали пощипывать траву.
После того как они вылили два ведра в корыто, Генри сказал:
— Я принесу остальную воду сам. Ты оставайся здесь и подбрось в стойла сена.
Лоретта отдала ему ведро и посмотрела вслед, когда он пошел к калитке и завернул за угол строения. По-видимому, она ошибалась в нем. Она задрожала и потерла руки.
Один из мулов фыркнул, и этот звук так напугал Лоретту, что она вздрогнула. Оба уха у Бесси были направлены вверх, и она всматривалась в заросли, посаженные вдоль периметра ограды. Лоретта наклонилась за вилами, которые стояли, прислоненные к телеге с сеном. Она внимательно осмотрела речной берег. Чтобы избежать необходимости подавать воду скоту на поле, Генри отгородил площадку под углом. Пастбище оказалось граничащим с рекой, причем задняя сторона была ближе к реке, чем передняя. В результате сарай был расположен на расстоянии меньше броска камня от густой поросли деревьев. При таком плохом освещении она не могла заметить чьего-либо приближения, пока тот не окажется совсем рядом. Прихватив вилы, она забралась на телегу, чтобы лучше видеть.
Ничего необычного в темном пространстве она не обнаружила. Со вздохом она подцепила сено вилами и, широко размахнувшись, бросила его через плечо. Долгая практика позволила ей попасть точно внутрь пристроенного стойла. Мулы успокоились и, опустив головы, приступили к еде. Минутой позже Ида присоединилась к ним. Звук, производимый жующими животными, действовал успокаивающе, но все равно мурашки пробежали по спине Лоретты. Она прервала работу, чтобы еще раз проверить заросли деревьев. Ее не покидало ощущение, что кто-то наблюдает за ней. Не обнаружив никакого движения, она заставила себя снова приняться за работу.
Генри так дол го набирал воду, что Лоретта почти закончила набрасывать сено, когда он вернулся. Он вылил воду из ведер в корыто, поставил их на землю, залез на телегу и улыбнулся ей. Сняв шляпу, он бросил ее на задний откидной борт и спросил:
— Нужна помощь?
Лоретту охватило беспокойство. Когда он шагнул к ней, его зубы блеснули в широкой улыбке. Она посмотрела на него озадаченно, когда он взял у нее вилы. К ее удивлению, он бросил их через борт телеги.
— Конечно, тебе нужна помощь, милашка; конечно, нужна.
От его тона у нее по спине вновь пробежали мурашки. Обычно он говорил таким сладким голосом, пытаясь поймать курицу, предназначенную для ужина. Лоретта видела сотни раз, как он, мягко двигаясь в загончике, делал пальцами такие движения, словно разбрасывал корм. Когда ничего не подозревавшая курица подбегала, чтобы поклевать у его ног, он хватал ее за голову и сворачивал шею бедной глупышке. Лоретта отпрянула. Что бы ни взбрело ему в голову, наверняка в этом нет ничего хорошего.
Медленно он окинул ее взглядом с ног до головы, а затем посмотрел в глаза.
— Ты точно созрела для сбора, и это факт, — сказал он голосом, каким говорил с обреченной курицей. — Созрела уже давно. Вчера, когда нагрянули индейцы, я подумал, что мне стоит поиметь тебя, пока у меня есть для этого возможность. Том, назвав тебя своей нареченной прошлым вечером, окончательно решил все. Будь я проклят. Я не для того изъерзался своей задницей, выращивая тебя, чтобы кто-нибудь другой собрал урожай. Единственная причина, почему я ему разрешил приехать, чтобы он убедился, как ты похорошела.
Даже в сумеречном свете Лоретта могла видеть злобный блеск его глаз. Она бросила безумный взгляд в направлении дома. Но на пути стоял сарай. Даже если бы тетя Рейчел выглянула из окна, она не смогла бы их увидеть. Генри воспользовался тем, что ее внимание отвлеклось, и обхватил ее за талию.
Сжав ее сильным рывком, он произнес вкрадчивым голосом:
— Не надо беспокоиться, что нас позовут. Я сказал Рейчел, что упала секция ограды, и нам понадобится час или около того для исправления.
Лоретта испытала такое чувство, словно ее душили подушкой. Генри хрипло засмеялся и прижал свободную руку к ее телу пониже груди, его похотливые пальцы медленно перемещались вверх.
— Я очень доволен, что ты не можешь говорить. Ты не станешь визжать, и Рейчел не прибежит выяснять, что случилось. Это дает мне много времени наслаждаться с тобой, как и следует тобой наслаждаться. Ода, Лоретта, каждый раз, когда я захочу тебя, я буду иметь тебя столько времени, сколько пожелаю.
Снова засмеявшись, он прижал к ней свои бедра. Перед ее мысленным взором пронеслась картина, как индейцы насиловали ее мать, и она поняла, что с ней происходит.
