Когда они подлетали к Пальме, солнце сияло раскаленным золотом на полуденном майском небосклоне. Из иллюминатора Марчелла увидела аквамариновую и темно-синюю поверхность моря. Как только они вышли из самолета, в нос ударил сочный запах разогретых солнцем сосен, смешанный с соленым ароматом моря.

Безукоризненно чистая машина, присланная за ними из отеля, поджидала у выхода из аэропорта, водитель держал в руках табличку с их фамилиями.

— Уинтон и Джаггер? — прочитала Эми, садясь в салон. — Звучит как название какой-нибудь чертовой адвокатской конторы.

Машина не спеша взбиралась вверх по склону холма, походившего на гору, приближаясь к роскошному отелю, угнездившемуся посреди раскинувшихся на многие акры сосновых деревьев. Внизу, в городе, золотом отливали на солнце купола соборов. Выйдя из машины, увидев раскинувшуюся перед ней панораму, вдохнув полной грудью чистый воздух, Марчелла радостно всплеснула руками.

— Две недели наслаждаться этой красотой, и никаких забот, вот это здорово! — Она рассмеялась.

— Сказка, не правда ли? — согласилась Эми.

Она побежала по террасе, заставленной столиками и стульями, на открытую танцевальную площадку и закружилась, вальсируя. Марчелла последовала за ней. Они остановились около невысокой ограды, за которой открывался великолепный вид на побережье, раскинувшееся внизу.

В одной стороне, далеко внизу, под ними плескалось море, блестящее и чистое. Отель «Сон Вида» располагался высоко на холме, поэтому шум городской жизни достигал ушей его обитателей в виде приглушенного рокота, ослабленного тысячами сосен. Опершись на балюстраду, Марчелла впитывала в себя окружающую красоту. Когда она повернулась к Эми, глаза ее сияли.

— Мне нравится здесь.

Разместившись в номерах, они встретились на террасе, чтобы отметить приезд. Постояльцы отеля держались крайне высокомерно: среди них были члены богатых семей, несколько арабов, пожилые пары и небольшая группа скромных вежливых британцев. До появления Эми Марчелла успела мимолетно познакомиться с роскошным отелем. А затем принялась разглядывать элегантно одетую, худощавую, высокую и некрасивую женщину, что-то рассматривавшую в витрине ювелирного магазинчика, располагавшегося на первом этаже здания отеля. На женщине было модное платье — от Унгаро или от Лакруа — с крупным красочным рисунком и воздушными рукавами. Алчность, выступившая на лице, когда она смотрела на витрину закрытого магазина, заставила Марчеллу вздрогнуть. Услышав стук каблуков Эми по кафельному полу, Марчелла обернулась.

— Сегодня вечером на террасе отеля будет представление фламенко, — объявила Эми. — Останемся посмотреть?

Марчелла взволнованно кивнула.

Они решили пообедать на открытом воздухе, снова и снова возвращались к грилю, где повара в белых колпаках жарили и переворачивали креветки. Вдвоем они выпили бутылку фруктового испанского вина.

— Ни одного свободного мужчины! — пожаловалась Марчелла, окидывая взглядом английские, французские и итальянские пары.

— Разумеется, ни одного. — Эми даже не потрудилась проследить за ее взглядом. — Они ждут нас там, внизу!

Она указала жестом на огни города Пальмы, раскинувшегося далеко внизу. Ночь была темной, звезды поразительно яркими.

Представление фламенко началось в одиннадцать, когда большинство гостей отеля устроилось за столиками. Танец начался с того, что луч прожектора выхватил из темноты фигуру танцовщицы, сидевшей на стуле выпрямившись; ее облегающее в верхней части и ниспадающее волнами книзу платье, чистое и белое, делало ее похожей на лебедя. Медленно она изогнула тело, потянулась и встала со стула. Марчелла была заворожена уверенностью ее движений и чувством собственного достоинства. Когда пришли в движение ноги танцовщицы, на ее лице появилась удивленная улыбка, словно она сама была поражена тем, что проделывают ноги. Лицо сохраняло отрешенное выражение, казалось, будто ноги движутся сами по себе. «Вот так и я, — подумала Марчелла, следя за танцовщицей. — Верхняя половина моего тела не знает, что творит нижняя, и делает вид, будто не несет за это никакой ответственности». В мозгу пронеслось видение кинозала в клубе «Партнеры», и она попыталась сосчитать десятки мужчин, прикасавшихся к ней. Затем к танцовщице присоединился партнер. Вдвоем они представили стилизованный, остроумный и страстный ритуал обольщения мужчины женщиной, поддразнивания мужчины, когда оба отлично знали, что они делают.

— Испанцы понимают в этом толк, не так ли? — прошептала Эми.

Когда закончились танцы, часы показывали больше часа ночи. Марчелла и Эми, измученные путешествием, восхитительно усталые, опьяненные свежим сосновым воздухом, отправились спать.

На следующий день в одиннадцать часов утра Марчелла была в бассейне, солнце горячо жгло спину, и появившаяся Эми набросила ей на плечи рубашку.

— Не спеши загорать, Марчелла, — сказала Эми. — Сегодня тебе нужно выглядеть бледной и интересной, не так ли? А то как эти испанцы узнают, что ты свеженькая, если будешь такой же загорелой, как и все остальные?

Перед ленчем Эми пригласила Марчеллу к себе в номер.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала она, делая знак рукой. — Я хочу устроить маленький праздник в честь первого дня нашего с тобой здесь пребывания.

Она порылась в чемодане, стоящем на полу комнаты, и достала из него серый, с изображением ящерицы, ящичек, наполненный различными стеклянными баночками и пузырьками.

— От меня, — произнесла Эми, вручая его Марчелле. — Изготовлено познавшей множество мужчин венгерской принцессой, живущей в Париже; предназначено исключительно для той части тела, которой, я молю об этом Господа, с сегодняшнего дня ты вновь начнешь активно пользоваться!

Прекрасно упакованные эмульсии, кремы и лосьоны, приготовленные на основе натуральных масел и других ингредиентов, были предназначены для мытья, очищения и укрепления вагинальной области.

— Она реализует свою продукцию только самым высококлассным проституткам и великосветским дамам европейского общества… — Эми выдавила каплю лосьона на тыльную сторону ладони Марчеллы и растерла.

— Я так часто пользовалась ее услугами, что для меня она делает скидку.

— И что, это зелье в самом деле действует? — спросила Марчелла, принюхиваясь.

— Спроси у него завтра утром, — ответила Эми.

В четыре часа дня они отправились в город. Со времени последнего приезда Эми сюда прошло пять лет, поэтому ей были необходимы некоторые рекомендации и советы относительно наиболее популярных мест.

— Парикмахеры знают все! — заявила Эми.

Такси потребовалось пятнадцать минут, чтобы домчать их до центра города: длинные, петляющие улочки, забитые домами; центральный бульвар с высаженными рядами деревьями, фонтаном и огромным рекламным щитом. Витрины магазинов были забиты товарами из кожи и массивными золотыми украшениями. На самой элегантной улице, носившей имя Джейма III, на открытой террасе они заказали кофе и посыпанные сахарной пудрой пирожные. Начав поиски, они оказались перед симпатичной парикмахерской, в витрине которой красовался гигантский портрет королевы Испании.

— Если эта парикмахерская хороша для нее, то она подойдет и мне! — быстро решила Эми, входя внутрь. Несколько минут спустя Марчелла встретила своего первого любовника-испанца, когда, вымыв волосы шампунем, она оказалась в распоряжении Романа. Он приветствовал ее вежливым поклоном и внимательно выслушал, когда Марчелла описала ему свою обычную прическу. Если бы она попыталась представить себе стереотип представителя романской расы, лучшего, чем Роман, ей вряд ли удалось бы отыскать. Его набрилиантиненные черные волосы и гордый профиль несомненно пользовались неизменным успехом у женщин в сороковых годах. Единственное, что несколько портило его величественность — это рост: он был невысок, но мощно сложен. Причесывая и укладывая волосы, он прижимал свое тело к Марчелле, кончики его пальцев нежно поглаживали ей кожу за ушами. Всякий раз, думая, что он заигрывает с ней, и поднимая глаза, Марчелла наталкивалась на сосредоточенное выражение его лица, и в конце концов выбросила эту мысль из головы.

Эми сидела рядом в нескольких футах от нее. Ее обслуживала женщина.

— Как ты думаешь, Эми, — тихо спросила Марчелла, — он говорит по-английски?

Эми подняла брови, изучая Романа.

— В отношении парикмахеров трудно сказать что-либо определенное. Он вполне может изъясняться на двух языках.

— Плисс! — внезапно произнес Роман, возвращая голову Марчеллы в нормальное положение.

Эми прыснула от смеха.

На лице Романа не отражалось никаких эмоций, однако он продолжал гладить шею Марчеллы, каждым прикосновением пробуждая в ней страсть, пронизывавшую ее волнами. В итоге его скрупулезной работы Марчелла с ужасом увидела, что он придал ее волосам идеальную форму, которую в семидесятых годах с успехом рекламировала Мэри Тайлер Мур.

— Ты только представь себе! — прошептала она Эми, демонстрируя завитые локоны. — Как только доберусь до отеля, я все это смою!

— А я выгляжу как нечто среднее между вымоченной крысой и старшей сестрой Флоренсе Хендерсон! — пожаловалась подруге Эми, разглядывая свою рыжую голову.

Она щедро дала на чай своей парикмахерше.

— Ты немного говоришь по-испански, так ведь, Марчелла? Спроси у Рудольфо Валентино, куда теперь вечерком могут сходить две женщины.

На ломаном испанском, с обилием итальянских слов Марчелла начала расспрашивать серьезного Романа. Нахмурив брови, он скрылся, вернувшись минуты через две. На чистом листке бумаги он написал: «Омар».

— Клуб, — он пожал плечами. — Но не ходите туда до полуночи!

Они оплатили счета, и Марчелла успела заметить, как прежде чем взять пятьсот песет на чай, янтарного цвета глаза Романа хитро блеснули из-под невероятно длинных ресниц. Он церемонно поклонился, легко щелкнул каблуками и проводил их до выхода.

— Дай-ка взглянуть!

На улице Эми взяла кусочек бумаги и прочитала название.

— Он даже не написал адреса. Думаю, каждый таксист в городе знает это заведение…

Взглянув на Марчеллу, она пожала плечами.

— Стоит попробовать, а?

Часы показывали половину первого, когда подруги прошли сквозь зеркальные двери «Омара», расположенного на окраине площади Гомиллы, где бурлила ночная жизнь Пальмы. Очевидно, внутренне убранство «Омара» предполагало русскую тематику, поскольку виднелись плакаты и рекламные кадры из кинофильма «Доктор Живаго», образующие убранство окрашенных в красный цвет стен и такого же цвета кресел.

— Место определенно злачное! — одобрительно отозвалась Эми, оглядываясь по сторонам.

Поблизости показался Роман, приветствовавший Марчеллу, как старую знакомую. Он бросил быстрый, полный боли взгляд на ее волосы, которые благодаря обилию шампуня и закрепляющих гелей ей удалось уложить по современной моде. С ним был друг, чем-то похожий на него, тоже невысокого роста, мощно сложенный, гордого вида и темноволосый.

— Этот, должно быть, для меня! — рассмеялась Эми. Роман очень официально представил их, наклонив голову в сторону Эми, чтобы разобрать ее имя. В зале было сильно накурено, много народа и жарко. Много женщин в одиночестве сидели за столами, потягивая свои напитки. Комнату окружал длинный, словно раскинувший крылья, бар, у стойки которого иногда останавливались пропустить стаканчик-другой не сидевшие на месте мужчины. Очевидно, это была майорканская версия бара для одиночек.

— Классно, а? — подмигнула Эми Марчелле. Эми улыбнулась, заметив на лице подруги обеспокоенное выражение. — О, пошли, дорогая, давай повеселимся! В конце концов в Нью-Йорке нам не найти подобного места!

— Неужели? — спросила Марчелла.

— Если ты имеешь в виду клуб «Партнеры», то должна тебе сказать, что членство в нем стоит больше, чем большинство из присутствующих здесь зарабатывает за…

Эми продолжала говорить, когда друг Романа поволок ее на танцевальную площадку. Оркестр, не останавливаясь, играл попурри из модных мелодий. Гордо обхватив сильной рукой, Роман тоже повел Марчеллу на танцевальный пятачок. Ей показалось, что она перенеслась в прошлое, в испанский фильм, в мелодраму, где мужчины были мужчинами, а женщины безнадежно забиты и выполняли все, что им предписывалось. Роман отдался ритму. Марчелла смотрела на него, пораженная. Она никогда не видела, чтобы мужчина так гордо, так высоко держал свою голову, свое тело; гордость так и распирала его. Вид был настолько абсурдным, что почти трогательным. То обстоятельство, что Роман почти на дюйм был ниже Марчеллы, будило внутри ее неясные чувства. Танцуя, он отстранялся от нее, сделал полный круг по площадке, как заводная кукла. Марчелла старалась не отставать, используя невероятную смесь движений румбы, самбы и ча-ча-ча.

Они танцевали каждый танец, пока оркестр внезапно не перестал играть, и, поставив инструменты, музыканты устремились к бару. Включили акустическую систему, и полилась мелодия рока. Танцевальная площадка быстро пустела. Когда Роман подвел ее к столу, Марчелла обнаружила, что никогда в жизни не испытывала подобной жажды. Она выпила ром и кока-колу сразу же, как только их подали, оставив кубики льда таять во рту.

Роман попробовал беседовать с ней на своем ломаном английском. С помощью этого арго и испано-итальянского лексикона Марчеллы ей удалось выяснить, что он родом из Андалузии и у него двенадцать братьев и сестер. Вскоре шум, окружавший их со всех сторон, положил конец разговорам. На Марчелле было короткое черное платье; плечи ее, несмотря на совет Эми не загорать, имели золотистый оттенок, благодаря получасу, проведенному на балконе своего номера после ленча.

После вечернего душа она протерлась лосьоном венгерской принцессы и чувствовала себя ужасно глупо. Теперь, поймав сияющий взгляд Романа, она поняла, что средство начнет свою работу этой же ночью. Он нежно взял ее повыше локтя, и она почувствовала исходящее от него тепло. Его глаза с длинными ресницами искоса оценивающе поглядывали на нее. Он пригладил волосы и зачесал их назад, отчего больше напоминал кинокумира прошлых лет. Она не была уверена, было ли это сделано столь же преднамеренно, как наряды и убранство нью-йоркской молодежи, копировавшей моду сороковых, или же совершенно без всяких задних мыслей. Внезапно он подался вперед и прижал свои полные полукруглые губы к ее губам. Они поцеловались, и она почувствовала, что его язык готов приступить к действиям. Роман открыл глаза и, приподняв бровь, кивком головы указал на дверь.

— А как насчет моей подруги? — спросила Марчелла.

В ответ Роман неопределенно пожал плечами. Дешевый ром ударил Марчелле в голову и отбивал собственный чувственный ритм. Отыскав Эми на танцевальной площадке, Марчелла крикнула ей, стараясь перекричать музыку, что они с Романом уходят.

— Встретимся завтра! — подмигнула ей Эми.

После жары, царившей в клубе, на улице было восхитительно прохладно. Они находились в шумной туристской части города и по пути к небольшой черной машине Романа прошли мимо нескольких точек, где продавали гамбургеры, пиццу и немецкое пиво.

Прежде чем направиться на квартиру, расположенную в двух кварталах от парикмахерской, Роман посмотрел на Марчеллу взглядом, полным сладострастия. Это прямолинейное совращение без какого-либо предварительного флирта мало отличалось от секса в клубе «Партнеры». Оказавшись в его скудно обставленной комнатке, через несколько минут они уже разделись донага и сплелись в объятиях. Его чистое загорелое тело пахло солнцем. Подобно щенку, вылизав ей лицо, Роман засунул кончик языка в ухо Марчелле, вызвав этой необычной лаской волну сладостной дрожи, пробежавшей по телу. Затем, устроившись в конце кровати, принялся целовать каждый палец на ногах Марчеллы, медленно продвигаясь вверх, не прекращая поцелуев, пока не зарылся лицом в самую сокровенную и самую чувствительную часть ее тела, касаясь языком заветного бутона и испуская при этом сладострастные стоны. «Насколько лучше все это в кровати», — подумала она. Ей даже понравилась грубоватая нетерпеливость, с которой он, взяв за лодыжки, усадил ее на край кровати, а сам, опустившись на пол, уткнулся лицом ей между ног, сумев так распалить ее, что, подхватив его под мышки, Марчелла потянула его на себя. Однако он повернулся на спину, приглашая ее лечь сверху. Мощными руками Роман с невероятной силой поднял Марчеллу вверх, вытягивая и устраивая под ней свое бронзовое тело, а затем осторожно опустил ее так, что их тела соприкасались каждой своей точкой.

Марчелла чувствовала упругость его массивных бедер, сатиновую гладкость ребер, напряженно подрагивающий член, прижатый ее животом, и быстрые движения, которые его язык совершал у нее во рту. Затем Роман повернулся и улегся поверх нее. Как замечательно чувствовать на себе мужчину, который не раздавливал ее своим весом! Марчелла закрыла глаза, когда его пальцы начали осторожно теребить соски, а затем скользнули вниз, прикасаясь к ее влагалищу. Чем больше он возбуждал ее, тем возбужденнее становился сам. Внезапно он начал двигаться в нарастающем темпе, касаясь руками, языком, покусывая самые различные места ее тела. Марчелле показалось, что ее окружают и насилуют сразу несколько человек.

Когда Роман плавно и решительно проник в нее своим толстым и твердым членом, Марчелла, открыв глаза, увидела, что волосы в беспорядке упали на его лицо. Оказавшись полностью внутри ее, он приник к ней губами, его язык раздвигал ее губы и толчками протискивался в рот, повторяя движения нижней части тела. Непрерывные, плавные движения несли в себе нечто механическое, что особенно быстро привело ее к пику удовольствия. Когда сладостное ощущение наполнило ее, Марчелла невольно застонала. Взглянув на Романа, она увидела его перекошенное, почти злое лицо, широко открытые глаза, устремленные на нее. Рот его раскрылся, глаза закатились, из груди вырвался громкий стон. Она почувствовала, как его плоть, погруженная в ее недра, затрепетала от наслаждения. Эта волна сладострастия подхватила и подняла Марчеллу на своем гребне, а затем низвергла в продолжительный полет обморока сексуального облегчения. На какой-то восхитительный миг их тела, казалось, окаменели. Затем они начали медленно двигаться, стеная от наслаждения, выжимая последние капли удовольствия из своих соединенных тел.

Роман заснул почти мгновенно и вскоре захрапел. Марчелла отодвинула его от себя, но его руки все еще удерживали ее, как руки маленького испорченного мальчика. Она оглядела полуголую комнату, не в силах удержаться от мыслей, какие небольшие добавления она могла бы привнести в нее. Хорошие шторы на окна, парочку приличных кресел. Марчелла представила себе интенсивные и немногословные сексуальные отношения. «Как рассказать людям, что ее любовником был парикмахер? — подумала она. — Что ж, это, должно быть, честная, хорошая работа, и возможно, он неплохо зарабатывает». Вскоре она забылась сном в его объятиях.

Марчелла проснулась с головной болью, яркое солнце светило в глаза. Она повернулась и прикоснулась к нему. Роман лежал лицом вниз, как покойник. Они лежали совершенно нагие; ничто, даже простыня, не прикрывала их. В комнате было душно и жарко, окна плотно закрыты.

Марчелла склонилась над Романом. Его нижняя губа горделиво выдавалась вперед даже во сне, а длинные черные ресницы придавали его чувственному лицу выражение детской невинности. Она вынуждена была признать, что он великолепен. «Фотографию его профиля, снятую в этот момент, можно было использовать для рекламы одеколона», — подумалось ей.

В ванной комнате было темно, даже несмотря на включенную маленькую лампочку, бросавшую желтый свет. Она сполоснула рот, умылась, замечая все то, что этот одинокий мужчина забыл завести в своем доме: хорошие полотенца, коврик, на котором удобно стоять.

Позволит ли он ей приобрести для него эти мелочи, чтобы добавить немного уюта и тепла? Она представила, как мотается вперед и назад по Нью-Йорку, покупая товары в магазинах «Маси» и «Блумингдейл», чтобы сделать его жизнь более комфортной. Иногда он будет приезжать в Нью-Йорк на неделю или две. Когда сексуальные отношения между двумя людьми складываются так замечательно, они найдут возможность быть вместе.

Марчелла вернулась в спальню, попыталась открыть окно и проветрить комнату. Сначала оно не открывалось, но наконец подалось и распахнулось с громким треском, разбудившим Романа. Он встрепенулся и уселся на кровати, уставившись на нее, как на незваного гостя. Улыбнувшись, она помахала ему рукой.

— Buenos dias, Роман!

Он всхрапнул и повалился на бок. Свежий воздух наполнил комнату. Марчелла забралась в кровать и свернулась рядом. Его волосы пахли табаком, дыхание было тяжелым. Она снова уснула. Когда час спустя они пробудились, полусонный, он вновь взгромоздился на нее. На этот раз он был менее нежным, но привел ее к быстрому и интенсивному оргазму, причем его властное обращение с ее телом действовало как своеобразный стимулятор.

Затем Роман отправился в ванную, со стуком захлопнул дверь, и она услышала шум льющейся воды. Когда он вернулся, волосы его были мокрыми, зачесанными назад и блестели. Решительно направившись на кухню, он приготовил крепкий кофе, с торжественностью старого британского мажордома извлек из холодильника упаковку хрустящих хлебцев и масло. Для завтрака Марчелла накинула халат, взятый в ванной комнате. Роман сидел в брюках от пижамы. Прежде чем она успела его остановить, он налил в ее кофе молока. Роман не произнес ни одного слова. Кофе был горьким, но Марчелла заставила себя выпить. Он угрюмо потягивал кофе, макая в чашку намазанные маслом крекеры. Затем закурил, встал и направился на кухню мыть посуду, жестом отказавшись от помощи. Она постояла позади него какое-то мгновение, готовая погладить квадратные плечи, но что-то в ней подсказывало, что этого делать не следует. Поэтому она сочла за лучшее удалиться.

Она надела свое платье, поправила косметику, достала из сумочки темные очки. Когда она вновь появилась на кухне, Роман вытирал тарелки, потягивая сигарету. Неужели она так ошиблась?

— Adios, — проверяя его реакцию, проговорила Марчелла.

Он обернулся.

— Adios, — согласился он.

У двери она остановилась. Не глупо ли она себя ведет?

— Мы еще встретимся, или как? — спросила она. Мимикой он показал, что разговаривает по телефону.

— Телефон, — сказал он. — В салоне. Она улыбнулась:

— Как насчет обеда сегодня вечером?

— Я занят, — он нетерпеливо покачал головой. — Ты мне позвони!

— У меня есть идея получше, — сказала она, доставая визитную карточку салона, которую он ей дал накануне. На оборотной стороне она написала свое имя, номер комнаты, название отеля и вручила ему. — Ты позвони мне.

Наклонившись, Марчелла поцеловала его в губы. Она была готова поклясться, что они оба пользовались специальными химическими сексуальными препаратами. Марчелла обернулась и окинула взглядом его необустроенную квартиру, которой, вероятно, придется выживать без ее вмешательства.

Марчелла вышла на лестничную клетку, нажала кнопку лифта. Повернувшись, чтобы попрощаться с Романом, она услышала, как захлопнулась дверь и с шумом задвинулся засов.

— Вот тебе и adios, — произнесла она удивленно. Спускаясь в лифте, она старалась успокоиться, остыть, почувствовать себя победительницей. Она получила все, что хотела, не так ли? Но оказавшись на жаркой и пустынной воскресной улице, перед закрытыми витринами магазинов, она почувствовала гнев и унижение. Она подумала, что он, возможно, смотрит на нее с балкона, и поэтому постаралась идти грациозно под лучами жаркого полуденного солнца, словно она часто прогуливалась в черном платье, предназначенном для посещения вечерних дружеских коктейлей, по пустынным дневным улицам Майорки.

— Может быть, ты ожидала, что он в тебя влюбится? — рассмеялась Эми, когда позднее в тот же день они сидели на краю бассейна в отеле под тенью огромного оранжевого зонтика, потягивая свежий грейпфрутовый сок.

Марчелла сделала печальную мину.

— Сама не знаю, чего я ждала, — проговорила она. — Может быть, немного большего, чем получила.

— Что ж, ты получила гораздо больше, чем многие манхэттенские женщины прошлой ночью! — подчеркнула Эми.

Марчелла сняла свои темные очки.

— Мне было бы приятно, если бы он захотел встретиться со мной снова, только и всего! — сказала она.

Эми уставилась на нее.

— Единственно серьезный вопрос, который тебе следовало задать, так это хочешь ли ты, чтобы он еще раз сделал тебе прическу, — хихикнула Эми.

Марчелла покачала головой.

— Только в том случае, если вернется мода на букли шестидесятых годов, — пробормотала она.

— Вот это девочка! — одобрительно произнесла Эми. — Даже не потеряла чувства юмора. Ты приехала сюда развлекаться, а не вешаться из-за какого-то парикмахера! Здешние мужчины намного лучше, если ты не будешь пользоваться ими более одной ночи. А теперь позволь мне рассказать тебе о Хуане…

После пяти следующих ночей и пяти новых мужчин, воспоминания Марчеллы начали путаться. «Почему я этим занимаюсь? — спрашивала она сама себя. — Почему я низвела себя до этого странного уровня?»

Один очень молодой юноша присел рядом с ней в ночном баре, показывая всем своим видом, что страстно желал обладать ею. Его игра воспламенила ее. Он затащил ее в свою тесную квартирку, располагавшуюся практически рядом с баром, словно он лежал в ней, поджидая женщин, как паук в своей паутине. Он разделся догола и прыгнул в неряшливую кровать, глядя на нее и ожидая, что она проделает то же самое. Позднее она корила себя за свою уступчивость. Конечно, если ты раздеваешься перед мужчиной через час после знакомства с ним, то трудно ожидать от него полного к себе уважения!

Другой мужчина, с которым она встретилась, был на несколько дюймов ниже ее, бородатый, нельзя сказать, чтобы симпатичный, но с поразительно нежным прикосновением. В нем чувствовалась какая-то внутренняя вибрация, казавшаяся ей восхитительно сексуальной. Они, как ей показалось, несколько часов добирались до другого конца острова. В спальной он выдвинул на середину комнаты огромный гардероб с зеркальной дверцей, чтобы в ней отражались их тела, когда они начнут заниматься любовью. Периодически он бросал взгляды на зеркало, словно смотрел порнографический фильм. Эми чуть не упала со стула, когда на следующий день за завтраком Марчелла рассказала ей об этом.

— Ты воспользуешься этим сюжетом в своей книге или уступишь его мне? — взмолилась Эми.

Единственное, что Марчелла не отважилась ей рассказать, что она буквально всучила маленькому бородатому человеку номер своего телефона в отеле, практически умоляя его позвонить. Когда на следующий день он ей не позвонил, она сильно расстроилась. Что в ней не так? Она вела себя как взрослая! Может быть, это было так потому, что, кроме Гарри, никто не приглашал ее на свидания? Неужели она не могла поддержать элементарнейших взаимоотношений? «Это, — напомнила она себе, — лишь более удобная разновидность секса, подобного тому, что царил в клубе «Партнеры», с той разницей, что кровать заменяла бархатные кресла».

На шестой день Марчелла решила отдохнуть от Эми и шикарной обстановки отеля и в одиночестве побродить по извилистым, мощеным улочкам старой части Пальмы. Здесь, в тени огромного собора, обитали настоящие люди, встречались настоящие лица, а не только загорелые туристы. Здесь люди смотрели на нее, смеялись, выказывали свои чувства. Преисполненная счастья, она бродила, сравнивая европейские запахи крепкого табака, сточных канав, кофе, раскаленных солнцем стен и сырых боковых проходов, кишащих стаями бездомных кошек. Женщины вели детей из школы домой. Старики сидели и читали газеты, разложенные на кофейных столиках. Вокруг звучала смесь языков: испанского, немецкого, английского, французского. Эта прогулка, по крайней мере, подарила ей тему для новой книги, для будущего рассказа о двух женщинах, приехавших на отдых и охоту за мужчинами. Одна из них всем довольна и наслаждается жизнью (Эми), тогда как другая чувствует себя несчастной, проводя ночи с кем попало (она сама). Разумеется, она изменит характеры героинь, даст им другие профессии. Это будут две секретарши, которые в течение двух лет копили деньги для поездки. Марчелла иронически, но проникновенно расскажет об их похождениях, используя личные впечатления о мужчинах, с которыми ей доводилось встречаться. Умный читатель поймет, что ей мужчина нужен не только для секса, но и для многих других прозаических вещей, хотя бы для того, чтобы было с кем поговорить. О, как мечтала она о мужчине, с которым можно беседовать, вместе обедать, обсуждать различные проблемы, гулять, просто цивилизованно общаться, разделять простейшие жизненные удовольствия!

Марчелла представила, каким мог стать этот отдых с человеком, который находился бы с ней рядом, разделяя с ним откровения утра, подобного этому, который вместе с ней разглядывал бы витрины магазинов. Она показала бы ему маленький магазинчик, в котором не продавалось ничего, кроме мыла и женского белья, словно эти товары были почему-то неотделимы друг от друга. Или хозяйственный магазин, в голой витрине которого были выставлены чистящие средства и различные щетки, причем таким образом, что вокруг каждого предмета имелся избыток свободного пространства, будто каждому изделию придавалась значимость драгоценного украшения. Ей хотелось бы толкнуть его локтем, чтобы привлечь внимание к объятым темнотой магазинчикам, в которых загоралась лампочка, лишь когда в него заходил посетитель.

Марчелла купила несколько рубашек для Марка. Покупая для него подарки, она на несколько мгновений становилась ближе к нему. Словно зубная боль, мучил ее провал в отношениях с Соней, их отчуждение. Марчелла пообещала себе постараться наладить отношения с дочерью после возвращения в Нью-Йорк. Сможет ли она поговорить с ней откровенно о том, что толкнуло ее в клуб, чтобы Соня поняла мотивы ее действий, которые сама Марчелла не могла объяснить до конца?

А потом, когда она шла по улице под косыми лучами солнца, она решила, что не будет больше спать ни с одним мужчиной до конца своего путешествия. Хватит чужих постелей. Несколько часов близости через некоторое время лишь усиливали страдания. Приняв это решение, она почувствовала себя гораздо лучше, словно поднялась на новый, более серьезный уровень. Пусть Эми поступает как ей заблагорассудится, она же по вечерам будет оставаться в отеле, просматривать книги, которые захватила с собой, или делать заметки относительно нового романа, зарождающегося у нее в голове. Лучше она будет писать о любви, вместо того чтобы совершать глупости и носиться в поисках этой любви в реальной жизни. Писать гораздо проще, чем жить.

Марчелла дошла до конца узкой улочки. Взглянув вверх, она увидела над собой балкон, уставленный горшками с различными растениями, вершины высочайших пальм, закрывавших солнце. Попугай что-то бормотал в своей клетке. Натянутые поперек улицы веревки с развешанным на них бельем напоминали нарисованные оперные декорации. Эти детали она занесла в записную книжку, чтобы упомянуть их в каком-нибудь месте своей книги. За всем этим высоко вверх вздымались стены собора, имевшие оттенок меди и сиявшие на солнце. Марчелла ощутила внезапное желание зайти в собор и поставить свечу за своего отца, здесь, на Майорке, где он никогда не бывал.

Подъем к храму по мощенной булыжником улочке был крутым и вел к массивному, отделанному деревом входу. На дверях были вырезаны фигурки десятков ангелов, навевавших ощущение спокойствия. Какой-то миг, оказавшись внутри в мягком сумраке собора после залитой солнечным светом улицы, Марчелла не могла ничего рассмотреть. Она медленно и осторожно продвигалась вперед к мерцающему свету свечей, установленных на металлическом постаменте на полпути к алтарю. Солнце, льющееся в храм сквозь массивные цветные витражи, окрашивало стены и выложенный плитами пол в сияющие полосы густо-красного, голубого и желтого цветов.

Понемногу она начала различать одетых в черное женщин, стоящих на коленях или сидящих на потертых деревянных скамейках со склоненными головами и шевелящимися губами.

Свечи стоили двадцать пять песет; она купила две, положив монеты в деревянную коробку. Зажгла их от других свечей и установила в металлические держатели. «За тебя, отец, — подумала она. — Ты наблюдаешь за мной?» Мысль, что отец находится сейчас рядом, успокаивала. Однако если она хотела комфорта от этой мысли, придется поверить и в то, что он наблюдал за ней и днем и ночью. Марчелла подумала о Нью-Йорке, будто навела на Манхэттен телескоп и смутно увидела свою собственную фигуру, приближающуюся к Девятой авеню в поисках удовлетворения. Отсюда, с этого расстояния, она не могла понять, почему она вообще зашла в клуб. И посещения кинозала, и предыдущие ночи, проведенные здесь, на Майорке, внезапно предстали перед ней, как нечто невероятно грязное, недостойное ее.

Оглядываясь назад, безжалостно вспоминая подробности пяти прошедших ночей, Марчелла увидела свое умоляющее тело, надежду, что очередной мужчина будет просто ласковым и внимательным к ней, предоставит ей подтверждения собственной значимости. С поразительной отчетливостью она увидела всю глупость пути, избранного ею для поисков. То, что она искала, включало в себя больше, нежели секс. Марчелла увидела свой собственный образ, увидела себя как личность, как женщину, предлагающую любовь и нуждающуюся в ответной любви. Нуждающуюся в ответной любви! Как могла она надеяться, что в тех условиях любовь может быть ей возвращена? И почему она так нуждалась в этом? Отец любил ее. Сын ее любит. Ей незачем паниковать и пытаться схватить все, что попадается на пути.

Несколько минут она сидела неподвижно в спокойном, величественном соборе, чувствуя, как новая сила наполняет ее. Она подошла к новой главе в своей жизни; как она ее встретит? Некоторое время она оставалась в полутьме, дав мыслям возможность продолжить свободное течение, наслаждаясь новым спокойствием, снизошедшим на нее. Затем, успокоенная и обновленная, она поднялась на ноги и двинулась к большим резным дверям, через которые вошла внутрь.

Несколькими рядами позади Марчеллы сидел мужчина. Ночи, проведенные в сумраке кинозала клуба «Партнеры», обострили зрение Марчеллы, а этот мужчина был исключительным — повстречай она его в театре или в церкви. Он был очень симпатичным, с серьезным, приятным лицом и энергичными глазами, которые смотрели на нее, когда она приближалась к нему.

Марчелла медленно шла вдоль рядов деревянных скамеек, стараясь не глядеть в его сторону. Не она ли только что торжественно поклялась прекратить обращать внимание на мужчин? Однако этот был очень симпатичным: лет около сорока, с чувственными полными губами и словно высеченными трагическими чертами лица, такими, которые всегда приковывали ее взгляд. Проходя мимо, она намеренно отвела взгляд в сторону, запрещая себе обернуться, чтобы посмотреть, смотрит ли он вслед. Церковь — не место для знакомств, пусть даже духовного характера. Пытаясь отыскать в сумочке темные очки, Марчелла присела на одну из скамеек, стоявших сбоку от входа в собор. Пойдет ли он за ней следом? Может ли женщина, которая только что совершенно искренне клялась покончить с поисками мужчины, встретить свой идеал сразу же при выходе из собора на улицу?

Он появился в дверном проеме, и Марчелла увидела, как он, так же как и она, зажмурился от яркого света. Он огляделся по сторонам, и взгляды их встретились. Они смотрели друг на друга так, словно когда-то были знакомы. Он походил на итальянца или, может быть, на испанца. Глаза его были большими, черными и печальными. Он производил впечатление преуспевающего европейца, на нем были отутюженные брюки и вычищенные черные штиблеты. Они глядели друг на друга вопросительным изучающим взглядом, выдерживая этот взгляд так долго, сколько могут глядеть мужчина и женщина, не улыбаясь и не заводя разговора. Марчелла не могла предпринять первого шага: подобное шло бы вразрез со всем, что она обещала самой себе в соборе. Они даже не улыбались. Губы его слегка шевельнулись, и он сдвинул брови. Марчелла поднялась со скамьи, подождала несколько мгновений. Затем, повернувшись спинами друг к другу, они двинулись в противоположные стороны.

— Черт возьми! — выругалась Марчелла, идя по улице. Новое серьезное настроение пропало. Она расстроилась так, словно лишилась любовника, с которым провела долгое время. Это был именно такой мужчина, которого она рисовала в своем воображении, соглашаясь отправиться в Европу, именно такой, какого представляла себе всегда, когда мечтала, что влюбится. Этот наверняка был серьезным: прекрасное лицо служило гарантией того, что отношения могли стать длительными. Такой мужчина не захлопнет со стуком дверь и не закроет ее на засов, не дождавшись, когда вы войдете в кабину лифта!

Марчелла шла по улице, задумавшись. Впрочем, приятно было сознавать, что такой мужчина существует, слишком вежливый и чересчур серьезный, чтобы заговорить с незнакомой женщиной на улице, особенно если они оба только что вышли из церкви. Пройдя две улицы, Марчелла оглянулась посмотреть, не идет ли он следом, однако его не было видно. Она зашла на почту купить марок для почтовых открыток и встала в очередь. Затем в парфюмерный магазин и купила подарок для Нэнси Уорнер. На улице, именуемой Эс Борне, вдоль которой росли деревья, Марчелла решила немного отдохнуть и выпить кофе. Время близилось к часу дня: магазины скоро закроются на три часа.

Выбрав самое старомодное кафе, предмет гордости которого, судя по всему, составляли оригинальные окна и светильники, а также пожилые, облаченные в пиджаки, официанты, Марчелла выбрала стоящий в тени столик и заказала кофе с молоком.

«Дорогой Марк, — написала она на открытке, — здесь так прекрасно, что…»

Кто-то присел за соседний столик. Даже не глядя в ту сторону, Марчелла знала, кто это. Его присутствие, казалось, обволакивало ее теплой волной. Подняв глаза, она обнаружила, что вновь смотрит в темные глаза, настолько знакомые, что было совершенно естественным рассмеяться и сказать:

— Привет!

— Привет! Вы англичанка? — мягко спросил он с акцентом.

— Нет, американка.

— Не могу поверить!

— Итало-американка, — уточнила она.

— О, да. Это возможно, — согласился он и поднялся со своего места.

— Вы позволите мне угостить вас? — спросил он, забирая ее чек из-под крошечного блюдечка.

— Спасибо, — ответила она.

Он присел за ее столик, вблизи он был необычайно красив: с загорелыми, прекрасными, словно вылепленными скульптором, чертами лица. В его темных глазах отражалась духовность, делавшая его необыкновенным, плюс длинные, загибающиеся ресницы, прикрывавшие взгляд, придавали лицу застенчивое выражение. Держался он уверенно и бодро. Когда к нему приблизился официант, он заказал кофе. Марчелла знала еще до того, как поглядела на его руки, какими они будут: изящные загорелые пальцы с коротко постриженными крепкими ногтями. Широкие, умелые ладони. Знакомые руки. Губы его были полными, белые зубы слегка выступали вперед совершенно очаровательным образом. В Америке ему наверняка бы выправили их еще в подростковом возрасте. Здесь все оставалось естественным. Всякий раз, смеясь, он старался не разжимать губ, однако безуспешно — это и придавало его улыбке застенчивость.

— Насколько хорошо вы знаете Майорку? — обратился он к Марчелле. — Вы здесь на отдыхе?

— Да, впервые, а вы?

— Часть года я здесь живу. И часто сюда приезжаю. Я продаю картины тем, кто хочет их купить. Признаюсь, я не слишком успешно продаю их тем, кто не желает их покупать. Так что больших денег на этом я не зарабатываю!

— Вы хорошо говорите по-английски.

— Я смотрю много американских фильмов. Официант принес его кофе. Он развернул и высыпал в чашку сахар из маленького пакетика, неторопливо помешивая кофе ложкой, поднял глаза на Марчеллу.

— Вы простите меня, я не мог поверить, что вы американка, — сказал он. — Я всегда думал, что американцы светловолосые и с голубыми глазами. Вы больше похожи на жительницу Средиземноморья.

— Я чувствую себя здесь, как дома, — сказала Марчелла. — Мой отец был итальянцем, может быть, поэтому.

— Вы видели наш остров? — спросил он. Она кивнула:

— Он такой красивый. Я остановилась в отеле «Сон Вида». Вид оттуда просто сказочный!

— Однако… — он вопросительно поднял брови. — Несомненно, вы видели и другие места? Вальдемоссу? Дею?

— Нет, — ответила Марчелла. — Только Пальму. Сегодня я одна осматривала окрестности собора…

— Вы позволите мне показать вам мой остров? В порыве искренности он подался вперед.

— Это самое прекрасное, самое очаровательное место. Одно из тех, которое в наших старинных песнях называли «загадочным островом». Здесь полно неожиданностей. Мне было бы очень грустно, если такая женщина, как вы, побывав здесь, уехала бы, не посмотрев все как следует.

Марчелла взглянула в его серьезные глаза. Он не походил ни на одного из встречавшихся в ее жизни мужчин. Самое смешное состояло в том, что им было совершенно неважно, что и о чем они говорили. Существовало некое подспудное течение, не имевшее ничего общего с беседой.

— Меня зовут Сантьяго Рока, — он протянул ей руку, Марчелла протянула свою, и он пожал ее теплым пожатием. — Родные и друзья зовут меня Санти.

— Санти, — почти прошептала Марчелла.

Он выпустил ее руку из своей и улыбаясь спросил:

— А как вас зовут?

— Извините, Марчелла Уинтон.

— Уинтон — разве это итальянская фамилия?

— Это моя фамилия по мужу. Меня зовут Марчелла Балдуччи-Уинтон.

Он кивнул:

— У нас в Испании мы также сохраняем три имени. Полностью меня зовут Сантьяго Рока Гримальт.

Он произнес это с такой гордостью, что Марчелла не смогла сдержать улыбки.

— Марчелла…

Он произнес ее имя медленно, с мягким акцентом, раскатисто озвучивая букву «р».

— Вы замужем?

— Разведена, — ответила она.

— Я тоже разведен, — Санти печально улыбнулся. — Уже много лет.

— Вы сказали, что проводите здесь часть года? — спросила Марчелла. — Где вы проводите другую?

— В Барселоне, — ответил он. — Сюда я приезжаю по делам, а также, чтобы проверить свой дом. Моя мать родом с Майорки. Ее сестра оставила мне дом. Отец из Барселоны, так что во мне смешаны две крови.

— Две крови? — недоуменно подняла брови Марчелла.

— Майорканская и испанская!

— Я думала, что Майорка это и есть Испания?

— Нет, они сильно отличаются, — глаза его широко раскрылись. — Разумеется, официально Майорка — это Испания, но люди, обычаи… — он сделал неопределенный жест рукой. — Я должен буду вам все показать. Я… — он замялся и нахмурил брови. — Когда я увидел вас первый раз в соборе… затем на улице, я…

Он слегка прикоснулся к рукаву ее платья кончиками пальцев, качая при этом головой.

— Пожалуйста, простите меня, — умоляюще проговорил он. — Я никогда не делал подобных вещей прежде. Я прихожу в ужас от тех мужчин, которые присаживаются рядом с красивыми женщинами в кафе и стараются…

Он замолчал.

— Я должен был поговорить с вами, потому что… Он вновь замолчал и посмотрел ей в глаза.

— У меня такое ощущение, что мы знаем друг друга. Словно когда-то, еще до сегодняшней встречи, мы были знакомы.

— В какой-то другой жизни? — смеясь, высказала предположение Марчелла.

Он кивнул, и улыбка, стерев с лица серьезную задумчивость, преобразила его поразительным образом.

— Вы верите в… — он поджал губы, вороша память. — Ширли Маклейн?

— Начинаю припоминать, — Марчелла рассмеялась. — Потому что вы тоже показались мне очень знакомым. Но, между прочим, мы находимся здесь, и мы представляемся друг другу. Я писательница. Пишу романы. Живу в Нью-Йорке, и я…

— Марчелла!

Он перебил ее, глядя как раненый. Никогда прежде она не видела подобного выражения лица ни у одного мужчины: полужелание, полугрусть.

— Может быть, вы сочтете меня за сумасшедшего, но я чувствую, что мы будем вместе до конца наших дней. Можете смеяться, но я просто хотел сказать вам это сейчас.

Марчелла действительно рассмеялась, но смех застревал у нее в горле. Сердце ее перевернулось, но она вспомнила свой обет, данный этим утром в соборе, и быстро обратила ситуацию в шутку.

— Совершенно верно! — воскликнула она. Она поддержит эту игру. — И не только в этой жизни, но и в другой, которая наступит после, когда мы явимся на землю в образах кошек или рыб!

Санти взглянул на нее с некоторым беспокойством, словно она не вполне отвечала его ожиданиям.

— Даже за стенами собора, — продолжал он, — когда у меня не хватило храбрости заговорить с вами и я ушел. Потом я, как бы вам это сказать, стучал себя?

— Корил себя, — подсказала нужное слово Марчелла.

— Да! — кивнул он. — Как я корил себя за то, что не заговорил! Тогда я подумал: «Это маленький остров, и я встречу ее вновь. Если судьбе будет угодно…»

«Именно так подумала и я», — согласилась в душе Марчелла.

Судьба! Что и говорить, приятно верить в нее, но Марчелла пообещала себе позаботиться о своей новой жизни уже сейчас.

— И поэтому сейчас… — Санти счастливым взором посмотрел на нее и оставил фразу незавершенной.

Он поднял чашечку кофе и сделал небольшой глоток.

— Теперь мне нечего добавить, — закончил он.

Над ними повисла тишина, и это была расслабляющая, успокаивающая тишина, совсем не похожая на обычную неловкую тишину, повисающую между совершенно чужими людьми. Марчелла взглянула со стороны на его профиль. Он был или не вполне здоров, или самый романтичный мужчина, которого она когда-либо встречала. Что скажет Эми? Она даже слышала ее голос: «Опять твои романы, Марчелла! Даю тебе на них три дня!»

— Я здесь с подругой, — внезапно вспомнила Марчелла. Она посмотрела на часы: — И обещала вернуться к ленчу.

Он был таким красивым, таким хорошим, но ей хотелось уйти, чтобы в одиночестве поразмыслить о нем. Не может быть, чтобы он был реальным — это, пожалуй, было бы чересчур в это странное утро.

— Конечно!

Он вежливо поднялся с места и ждал, пока она собирала свои пакеты с покупками.

— Но вы позволите мне показать вам остров?

— Мне… — Она запихивала почтовую карточку в сумочку и посмотрела на улицу в поисках такси. — Я бы с удовольствием, но…

— Сегодня вечером? — спросил он. — Я мог бы заехать за вами в восемь. У нас будет достаточно времени, чтобы посмотреть Вальдемоссу до наступления темноты!

Она растерянно молчала. Затем сказала:

— Отлично! Спасибо. Но вам придется извинить мою подругу, — предупредила Марчелла. — Она ужасно любопытная и будет задавать вам множество вопросов!

В ответ он рассмеялся и положил на стол несколько монет. Затем остановил для нее такси.

— Я не имею ничего против вопросов. Мне тоже хочется о многом расспросить вас, Марчелла!

Он помог ей сесть в машину и закрыл дверцу.

— Спасибо за кофе, — поблагодарила она через окно.

— Не за что!

Он сделал неопределенный жест рукой, наклонился к водителю и сказал:

— Отель «Сон Вида», рог favor!

Когда машина начала набирать скорость, она повернулась, чтобы посмотреть через заднее стекло и убедиться, что она его не выдумала.

— Очень рада приветствовать вас! — взорвалась негодующая Эми, накладывая себе салат, когда Марчелла приблизилась к ней в буфете на террасе отеля. — Только что на сегодняшний вечер я договорилась о нашем с тобой самом потрясном свидании. Зеленоглазые испанцы! Самые длинные ресницы из всех, какие ты когда-либо видела, и совершенно бесподобные тела! Они заедут за нами в девять. А это что такое, краб? — Эми сунула тарелку Марчелле в руки. — Что с тобой? Ты на себя не похожа.

Марчелла, держа тарелку в руках, уставилась на подругу. Следы сексуального отчаяния явно проступали на лице Эми. Его причина крылась в том, что, занимаясь сексом и меняя мужчин одного за другим, одного незнакомца на другого, становится невозможным получить полное удовлетворение от связи только с одним мужчиной. «Как же я сама столько времени не могла додуматься до такой элементарной вещи?» — невольно подумала Марчелла. Она поставила салат на поднос и последовала за подругой, по пути к столу глядя на бухту Пальмы, раскинувшуюся внизу. На Эми были ярко-розовые бриджи в стиле матадора, а ее большие темные очки сползли на нос, когда она, ерзая на стуле, разглядывала Марчеллу.

— Я никогда не видела тебя такой! — сказала она. — Что случилось?

Марчелла рассмеялась, раскладывая на коленях салфетку, пока официант наливал вино в бокалы.

— Первым делом этим утром я пошла в собор, который был просто великолепным! — сказала она.

Эми вопросительно изогнула брови, зацепив вилкой салат и поднеся его ко рту.

— Затем я молилась, Эми, — сообщила ей Марчелла. Вилка застыла в руке Эми.

— Я и подумать такого не могла, — сказала она, глядя на Марчеллу.

— Обычно я не слишком набожна, — заверила ее Марчелла. — Но сегодня мне нужна была помощь Всевышнего.

— А я думала, что ты где-то развлекаешься! — воскликнула Эми. — Почему ты не постучала мне в дверь и не попросила успокоительное?

Марчелла прикоснулась к руке подруги.

— Пожалуйста, не принимай это на свой счет, Эми, — сказала она. — Внезапно я осознала, как ненавистно мне все, чем я здесь занималась. Не только здесь, но в Нью-Йорке тоже. Я рада, что пошла в собор. Там я поставила свечу в память отца, основательно взглянула на свою жизнь со стороны и помолилась.

— Судя по твоему взгляду, ни на одну молитву еще никогда не отвечали так быстро, — проговорила Эми изумленно. — Что случилось? Ты что, увидела свою книгу в витрине магазина?

Марчелла залилась смехом. Она подробно рассказала Эми, как встретилась с Санти. Эми выслушала, глядя на нее отрешенным удивленным взглядом. Когда Марчелла закончила рассказ, она взяла ее тарелку с салатом.

— Ты, я вижу, не собираешься отведать ни кусочка этого салата, верно? — сказала она и, поменявшись с Марчеллой тарелками, продолжила есть.

— Ты мне не веришь? — воскликнула Марчелла. — Ведь в твоих романах полным-полно женщин, встречающих на своем пути восхитительных мужчин!

— Но это же вымысел! — твердо заявила Эми. — Вспомни, как ты страдала из-за этого глупого маленького парикмахера? Я не хочу смотреть, как ты убиваешься из-за каждого хлыща. Попридержи свое сердце, Марчелла. Все слишком прекрасно, чтобы быть правдой!

— Если он намерен показать мне кое-какие достопримечательности этого острова, что я от этого потеряю? — спросила Марчелла.

— Я только что тебе это сказала, — уныло ответила Эми. — Свое сердце!

После ленча Марчелла отправилась в свой номер. «Не смей влюбляться в него, да еще до первого свидания», — наставляла она себя. Но тем не менее, вспоминая, как Санти смотрел ей в глаза, она чувствовала, что может ему верить. Чувство было безопасным, любящим и настойчивым. Она неоднократно мечтала и писала о таком чувстве, но никогда до сегодняшнего дня не испытывала ничего подобного. Это такое ощущение, когда вы знакомитесь с человеком, а затем с нетерпением весь день ожидаете встречи с ним. Когда все еще неизведано, свежо и загадочно, когда где-то внутри теплится предчувствие, что все будет совершенно иным, ни на что не похожим, особенным. Если бы Марчелла могла точно выразить на бумаге всю гамму своих переживаний, однако жизнь уже превзошла ее талант; облекать в строки охватившие ее чувства — значит не воздавать им должного. Впервые, по крайней мере сегодня, жизнь была прекраснее, чем сочинение романов!