Этим вечером Тодд, вернувшись домой, попросил меня поговорить с ним до ужина.

— А ты не можешь немного потерпеть? Чтобы дети поужинали и пошли спать? — спросила я тоном очень занятого человека.

— Нет. Пожалуйста.

Хорошо. Я дам ему аудиенцию до ужина. В действительности я с нетерпением ждала этого разговора: меня интересовало все, что происходило на съемках — в отличие от Тодда, который не любил обсуждать эту тему.

Хотя мне в принципе было трудно что-либо обсуждать с ним. Мне нелегко было смотреть ему в лицо и видеть, как в его глазах отражается моя боль. Да, меня будто раздирало на части. С одной стороны, я желала видеть, как он страдает, а с другой — чувствовала, что не в силах вынести это зрелище.

— Баффи! — крикнул он и вложил в это слово все накопившееся отчаяние. — Позволь мне покончить с этим! Позволь мне распустить всю компанию! Позволь! Умоляю…

Я поняла, что речь идет о фильме.

— Что на этот раз? — холодно спросила я.

— Поппи Бофор хочет отправить Бо в Институт Перси. Похоже, что он, как и Сюзанна, всерьез пристрастился к наркотикам, и Поппи хочет что-нибудь предпринять, прежде чем он продолжит сниматься.

Я усмехнулась:

— Но ты же знал, что он наркоман. Что он постоянно глотает наркотики. Это знает каждый. А ты что же понятия не имел?

Он стал цвета красного кирпича.

— Конечно, я знал. Но я думал, что это простое баловство, этакий голливудско-вегасский стиль. Я был уверен, что как только он начнет сниматься, она сумеет справиться с его дурачеством.

— А она не сумела. Нашей дуэнье не удалось в угоду тебе сотворить это чудо, и ты решил попросту взять и прекратить съемки.

— Но ведь ничего не получается, Баффи. И не получится. Отбросим то, что ты думаешь обо мне — о нас… Скажи: зачем тебе надо, чтобы я продолжал эти съемки и таким образом разрушил все то, чего мы достигли?

— «Потому что это ты виноват во всем. И тебе расхлебывать, даже если это убьет тебя, как убило меня. Съемки «Белой Лилии» продолжатся!»

Я заговорила ничего не выражающим тоном:

— Когда не было Сюзанны, ты работал над эпизодами, в которых она не участвовала по сценарию. И сейчас можешь поступить так же. Звезда вернулась, и ты будешь снимать жаркие любовные сцены с Гаем, пока колосс Бо снова не встанет на свои глиняные ноги.

Я была довольна собой. И пыталась придумать еще что-нибудь такое же умное.

— Значит, ты не отступишь? — спросил он.

— Нет. А ты?

Я ждала, когда он наконец примет решение. А это было непросто. Если он заявит, что отказывается от работы над фильмом, значит, он отказывается от меня. Если он откажется от работы над фильмом, у меня не останется выбора. Я должна буду уйти от него совсем. И наш брак на этот раз прекратит свое физическое существование. Мы оба знали это. Это было мое главное условие.

Он покачал головой.

— Ты удивительное создание! — сокрушенно произнес он. — Первым делом ты позволяешь себе выбросить на свалку двадцать лет преданной любви, потому что потеряла веру. А не приходило тебе в голову, что ты можешь оказаться неправа, а я говорю правду? Что я действительно потерял сознание от таблетки от головной боли и глотка водки? И что мне неведомо, чем мы могли заниматься с Сюзанной? И если я что и сделал, то в бессознательном состоянии, а не по доброй воле? Неужели тебе никогда не приходило в голову, что, может быть, я вовсе не обманул тебя, и все произошло как-то иначе? И в довершение всего ты собираешься пустить к чертям собачьим все наше будущее, потому что тебе хочется, чтобы я продолжал съемки. Ладно, я послушаюсь тебя, но за последствия придется отвечать нам обоим. Ты понимаешь это?

Мы прошли из комнаты в столовую, где дети ждали нас к ужину. Его слова потрясли меня. Неужели я действительно могла ошибаться?

Но потом я вспомнила, что Тодд всегда был непревзойденным мастером риторики. В его речах невозможное казалось возможным, абсолютная истина начинала вызывать сомнение. А сам он производил впечатление величайшего мыслителя в мире. Но наступает момент, когда каждая дура должна сама, без посторонней помощи, разобраться, где правда, а где — ложь.

Тем же вечером я вынула свой дневник и записала: «Бо Бофор на время уходит со съемок и ложится в санаторий на Палм Спрингс, чтобы лечиться от наркомании. Съемки будут продолжаться как можно дольше, в основном будут задействованы Гай и Сюзанна. Возможный ход событий: придумает ли Гай очередную уловку? Сможет ли Сюзанна играть после того, как ее отучили от наркотиков и она вынуждена начинать жизнь с чистого листа. Когда в ней пульсирует такая же «горячая» кровь, как у манекена в витрине магазина? И сможет ли Тодд свести все отснятые эпизоды вместе?»