ГЛАВА 81

Соединенными усилиями Хилды, Фрэнка и Энн приготовления к свадьбе были закончены вовремя. Церемония состоялась днем в четверг, в гостиной дома Леверн. По просьбе Челси Фрэнк потребовал от декоратора, присланного из цветочного магазина, украсить комнату красными розами. Челси сразу же подружилась с семьей отца, а Уилс пригласил их погостить в Эшфорд-Холле после рождения ребенка.

Челси надела кремовое платье из старинных кружев и взяла в руку только одну красную розу. Фрэнк, само олицетворение гордого отца, сопровождал спускающуюся по широкой лестнице дочь.

Леди Эшфорд с дочерьми тоже успели приехать, как обещали, и даже Маргарет энергично участвовала в свадебных хлопотах. Банни и Каталина сумели облачить Леверн в голубой атласный халат, а Кларк снес истощенное, невесомое тельце старухи вниз и уложил на диван, где она и оставалась во время короткой церемонии. К огромному облегчению Челси, бабка была даже любезна со всеми, кроме Фрэнка, которого игнорировала.

В доме царило счастливое, романтически-сентиментальное настроение. Когда Уилс надел на палец Челси фамильное кольцо Эшфордов с рубинами и бриллиантами, все присутствующие были искренне тронуты любовью и радостью, сиявшими в глазах молодой пары. Маргарет была первой, кто поздравил жениха и невесту после церемонии.

– Челси, ты должна простить меня, – смахивая с ресниц слезы, прошептала она. – Помнишь, ведь это я все придумала с самого начала.

Челси прижала ее к себе.

– Конечно, Маргарет! Не будем больше говорить об этом. Ведь ты всегда была и будешь моей лучшей подругой.

Джейк, приехавший на свадьбу с женой, поцеловал Челси и энергично потряс руку Уилса.

– Надеюсь, вы понимаете, молодой человек, какое сокровище вам досталось, – проворчал он, – и как следует позаботьтесь о ней. А ты, детка, не отказывайся от своей мечты.

Челси тепло обняла друга.

– Никогда, Джейк. Одна мечта уже сбылась. Уилс со мной.

Кларк принес шампанское, и все выпили за молодых. Банни так вошла в роль матери невесты, что, к восторгу Леверн, почти все время была в центре внимания.

Наблюдательный Уилс, заметив это, шепнул жене:

– Твоя мама знает, как себя показать в самом выгодном свете. Не обижаешься?

– Конечно, нет, – рассмеялась Челси. – В нашей семье только одна звезда! И благодарение Господу – не я.

Обняв жену за талию, Уилс прошептал:

– Клянусь, мы можем отсюда улизнуть, и ни одна душа не заметит. Давай?!

Челси покачала головой.

– Сначала нужно попрощаться. Они так много для нас сделали.

– Да, но наш медовый месяц слишком уж короткий, не хочу терять ни минуты, – возразил он.

До отъезда Уилса он и Челси провели три великолепных дня в бунгало отеля «Беверли-Хиллз», где она подробно рассказала мужу о всех приключениях с драгоценностями и удачно осуществленных преступных замыслах. К ее облегчению, Уилс нашел всю историю попросту забавной и явно восхищался отвагой Челси, уверяя, что сам никогда бы не решился на такое.

Хотя мысль о разлуке была невыносимой, оба решили, что Челси нужно остаться в Лос-Анджелесе, по крайней мере, пока жива Леверн.

– Нужно помочь матери справиться с горем, Уилс. Надеюсь, ты поймешь.

– Конечно, дорогая, но ведь и мне нужно в этом году закончить университет. У нас еще целая жизнь впереди. Мы больше никогда не разлучимся.

Первые несколько недель после отъезда Уилса и его семьи были самыми мучительными. Измученная болезнью, Леверн продолжала цепляться за жизнь, не желая умирать, пока фильм не выйдет на экраны. Наконец состоялась премьера «Пришельца», но, хотя оценки прессы отнюдь не были единодушными, зрители валом валили в кинотеатры, и, самое главное, критики и знатоки считали, что за всю карьеру Банни никогда еще не играла так талантливо. Все согласились, что она наконец нашла свое амплуа актрисы серьезного репертуара и по-прежнему остается такой же сверхзвездой, как в детстве.

Последние дни Леверн были озарены радостью и счастьем. Челси, не отходившая от ее постели, снова и снова читала хвалебные рецензии, пока Банни встречалась со зрителями, помогая рекламировать фильм.

После появления Банни на телевидении в программе Джонни Карсона Леверн впала в кому и через два дня умерла на руках любимой дочери и преданной внучки.

Похоронили ее на кладбище «Форист Лон» в Глендейле. Небо было голубым и ясным, яркие лучи калифорнийского солнца освещали зелень травы, белизну мрамора, пестроту венков, лежавших у открытой могилы. Происходящее напоминало сцену из известного фильма с участием множества кинозвезд разной величины. Хотя усопшая не пользовалась любовью и симпатией, событие наверняка будет освещаться прессой, и каждый хотел попасть на страницы газет. Неплохой и тактичный способ привлечь лишний раз внимание агентов по набору актерского состава и продюсеров, а возможно, и появиться на телеэкранах в вечерних новостях.

По Желанию Леверн заупокойная служба проходила у самой могилы, под жарким солнцем. Присутствующие сгрудились вокруг, топча соседние могилы и пытаясь попасть в объективы переносных телекамер.

Хотя руководство студии хотело поручить чтение некролога, подготовленного рекламным отделом, актеру, игравшему в фильме, Челси и Банни попросили сделать это Хилду. В короткой трогательной речи она отдала дань мужеству усопшей.

Хотя Банни была глубоко опечалена смертью матери, но держалась величаво и с достоинством и выглядела потрясающе в элегантном черном шелковом костюме от Диора и шляпке с прозрачной черной вуалью, через которую просвечивало блестящее золото волос. Последние дни она почти ничего не ела и очень похудела; складки жира, так часто уродующие ее фигуру, совсем исчезли. В шести– и одиннадцатичасовых новостях телезрители увидели Банни, слева от нее стояла Хилда Маркс, справа – Челси.

Продюсеры «Пришельца» ухватились за возможность еще раз разрекламировать фильм, спекулируя на грустной истории о несчастной матери, отказавшейся умирать, пока не увидит триумфальное возвращение дочери: тема была подхвачена газетами всего мира. И неожиданно преступление Леверн приобрело оттенок самопожертвования: мать самоотверженно ринулась на защиту дочери в попытке уберечь ее от зверского нападения любовника-извращенца. Историю расписывали на все лады. В конце концов, рак был ужасом двадцатого века, и, если его жертва согрешила, ее душа уже очистилась всепожирающим пламенем страданий. Леверн с величайшей точностью выбрала время ухода из жизни, помогая карьере дочери даже собственной смертью.

Превращение Банни из слабого, несмышленого, вечно хнычущего ребенка в разумную взрослую женщину казалось чудом тем, кто знал ее лучше всего, словно в момент кончины душа Леверн покинула ее и переселилась в тело дочери. Банни принимала решения, занималась подготовкой к похоронам и, казалось, вполне самостоятельно распоряжалась собственной жизнью. И Хилда, и Челси ожидали, что она целыми днями будет рыдать и закатывать истерики, но этого не произошло.

После похорон в доме был устроен прием. Дождавшись ухода посторонних, женщины, скинув туфли, уселись на диван. Челси, бывшая на седьмом месяце, надела платье для беременных.

– Ну, – сказала Банни, – все кончено. Челси, дорогая, тебе больше нет смысла оставаться здесь. По-моему, ты должна собрать вещи и лететь в Англию. Довольно тебе жить в разлуке с Уилсом.

– Но я не могу оставить тебя, мама. Если ты в самом деле собираешься переехать из этого дома в квартиру поменьше, предстоит уйма дел.

– К чему спешить? Я еще даже не начала ничего подыскивать. Видит Бог, на это уйдет немало времени. Хилда, вы говорили с Мартином Флекманом? Надеюсь, он согласен взять на себя управление моими делами?

– Нет, но завтра поговорю обязательно, – пообещала Хилда, переглянувшись с Челси. Обе не могли нарадоваться на столь чудесное превращение. Где до сей поры скрывалась эта уверенная в себе женщина?

– Мать права, Челси, – поддержала Хилда. – Тебе пора быть в Англии. Чем дольше ты будешь тянуть, тем тяжелее перенесешь путешествие. Кроме того, через две недели Банни начинает репетировать новую роль и уезжает на три месяца в Вайоминг на натурные съемки, так что твое присутствие здесь совсем не обязательно.

– Ну что ж, мама, если с тобой все будет в порядке… мне, конечно, лучше быть с Уилсом, – согласилась Челси, – но поверь, совсем не хочется оставлять тебя одну.

– Знаю, дорогая, но теперь твое место рядом с мужем. Не отвергай прекрасного человека, как это сделала я. Учись на ошибках матери, – с искренней теплотой посоветовала Банни. В этот момент Челси любила мать больше, чем когда бы то ни было в жизни.

Оставшись одна, Челси позвонила Уилсу, чтоб сообщить о скором приезде и энергично начала укладывать вещи.

Менее, чем через неделю она наконец была готова начать новую жизнь.

– Мама, обещай, что, как только кончатся съемки, приедешь к нам. Мне так хочется показать тебе Эшфорд! Тебе там понравится, – попросила Челси, целуя на прощанье мать.

– Постараюсь, дорогая, но ты же знаешь, при такой сумасшедшей работе, как моя, очень трудно давать обещания. Будь счастлива, родная, – прошептала Банни, и губы ее слегка задрожали.

Хотя глаза матери увлажнились, она держалась стойко и не заплакала.

– Мама, по-моему, мы обе выросли, – сказала Челси, в последний раз обнимая мать и прижимая к себе, прежде чем направиться к трапу самолета.