ГЛАВА 12

Энн Хантер прочла заголовок и молча протянула утреннюю газету мужу, только что позавтракавшему и успевшему просмотреть «Уолл-стрит джорнал». Фрэнк пробежал глазами статью, взглянул на жену и тихо сказал:

– Слава Богу, всем удалось спастись!

– Как ты думаешь, из-за чего начался пожар? – спросила Энн, поднося к губам чашку с кофе и нервно теребя выбившуюся прядь темных волос.

Фрэнк покачал головой:

– Готов побиться об заклад, дело тут не в Божьей каре! Скорее всего, Банни, как всегда, была в заторможенном состоянии и уронила горящую сигарету.

Энн посмотрела в окно столовой на видневшееся сквозь высокие кипарисы аметистовое небо, отражавшееся в спокойных водах залива Монтри. День обещал быть не по сезону теплым и ясным, и она с нетерпением ожидала утренней прогулки по лесу, но увидела заметку в газете. После почти восьми лет семейной жизни, родив двух прекрасных детей, Энн по-прежнему тревожилась, вспоминая о почти несуществующих отношениях между мужем и его первым ребенком.

Закусив губу, Энн все же решила высказаться по вопросу, который Фрэнк объявил закрытым много лет назад.

– Милый, не думаешь ли ты, что сейчас самое время попытаться увидеться с Челси? Как-никак, она твоя дочь, а ты ни разу не разговаривал с ней.

Фрэнк, чья мальчишеская привлекательность с годами сменилась истинно мужской красотой, снова покачал головой и перевернул газетную страницу.

– Бесполезно. Если помнишь, я уже пытался пять лет назад, когда был в Лос-Анджелесе на симпозиуме адвокатской коллегии, но так и не смог уговорить эту ведьму Леверн. Как только она услышала мой голос, тут же начала угрожать вытащить на свет Божий то старое дерьмо насчет гомосексуализма, а мне стало так противно, что я повесил трубку.

– Какой позор! Клянусь, Челси наверняка даже не знает о том, что ты посылаешь деньги на ее содержание!

– Челси – мой ребенок, Энн, и я обязан содержать ее независимо от того, знает она об этом или нет!

Энн раздраженно вздохнула.

– Дело не только в деньгах, Фрэнк. Я считаю, Челси очень важно знать, что у нее есть любящий отец, который заботится о ней.

Замолчав на секунду, чтобы перевести дыхание, Энн продолжала настаивать:

– Не желаю и думать о том, что, случись что-нибудь между мной и тобой, ты можешь отвернуться от Джереми и Лайзы.

Почти испуганный скрытым смыслом, содержавшимся в словах жены, Фрэнк нежно сжал ее руку:

– Дорогая, ты ведь достаточно хорошо знаешь меня! Эти дети означают для меня все, а между нами никогда и ничего плохого не произойдет!

Он нагнулся и поцеловал ее в щеку. Энн и Банни отличались друг от друга, как небо и земля. Родившаяся в богатой семье, Энн окончила Вассарский колледж, получив степень бакалавра истории и специализировалась в области истории Америки и намеревалась стать школьной учительницей, но ее отговорили родители, считавшие, что нехорошо отнимать работу у того, кто действительно в ней нуждается. Способная энергичная девушка занялась общественной и благотворительной деятельностью и как раз пыталась организовать систему школьных библиотек, когда после разрыва с женой в город возвратился Фрэнк Хантер.

Через два месяца после вынесения решения о разводе Фрэнк женился, на этот раз не на прославленной красавице, а на привлекательной девушке, воспитанной в тех же принципах и на тех же понятиях о ценностях жизни, что и он сам. Хотя окружающие советовали Энн не спешить, утверждая, что сейчас Фрэнк переживет реакцию, вызванную неудачным браком и может пожалеть о столь безрассудном поступке, девушка достаточно любила своего жениха чтобы рискнуть. Однако, на всякий случай, она все же постаралась забеременеть во время медового месяца во Франции и девять месяцев спустя родила сына.

Закончив юридический факультет, сдав экзамен, Фрэнк начал работать в отцовской фирме в Сан-Франциско и, поскольку не хотел, чтобы дети жили в городе, посовещавшись с женой, выстроил дом в районе бухты Кармел, на Севентин Майл Драйв, где у его отца был обширный участок с выходом к океану. Фрэнк решил специализироваться в налоговом законодательстве, открыл небольшой офис в Монтре и приезжал в Сан-Франциско только дважды в неделю.

И он и жена должны были унаследовать большое состояние, но усердно трудились, жили с удобствами, но без особой роскоши и старались держаться подальше от репортеров. Однажды в молодости, хотя и на короткий срок, оказавшись в центре внимания прессы, Фрэнк чувствовал, что сыт по горло на всю жизнь.

Как-то утром, через два дня после пожара, приехав в Сан-Франциско, Фрэнк поразился, узнав, что Леверн звонила и хотела поговорить с ним.

Не желая подвергаться оскорблениям, он связался с Брайаном Дилени, адвокатом, занимавшимся бракоразводным процессом, и попросил узнать, что нужно бывшей теще.

– Я тоже читал о пожаре. Может, звонок как-то связан с несчастьем? – предположил тот.

– Скорее всего, – вздохнул Фрэнк. – Должно быть, попросит денег.

– Фрэнк, когда ты научишься отказывать этой стерве?!

– Слушай, Брайан, я знаю, что не обязан ничего ей давать сверх определенной судом суммы, но не хочу, чтобы мой ребенок страдал из-за этой подлой твари, ее бабки, – отрезал Фрэнк и, вспомнив о разговоре с женой, добавил: – Скажи, что она получит деньги, но я желаю видеться с Челси по субботам и воскресеньям. Как-никак у нее есть единокровные, брат и сестра, которых она никогда в жизни не видела.

– Вот это дело! Сколько ей дать?

– Сначала узнай, сколько она хочет.

Через несколько часов Брайан, поговорив с Леверн, перезвонил Фрэнку.

– Прежде всего, ей нужно сразу десять тысяч, чтобы перебиться, пока не получит страховку за дом и драгоценности. Фрэнк, что-то не припоминаю, но, кажется, ты дарил Банни какие-то украшения?

– Еще бы! Кольцо с квадратным алмазом и таким же изумрудом, а кроме того, в день свадьбы моя бабушка отдала ей тройную нить очень красивого старинного жемчуга. Природного, не культивированного. Насколько помню, Банни отдала перенизать ожерелье и заказала фермуар с довольно большим розовым алмазом. Стоило кучу денег, но, должен признаться, это было очень красиво. Бабушка расстроилась, когда узнала об этом. Ты пытался получить, его обратно, помнишь? Я мечтал подарить жемчуг Челси, когда та вырастет, но Леверн уверяла, что Банни потеряла его.

– Ну что ж, может, стоит проследить, включит ли она ожерелье в список сгоревших драгоценностей?

– Забудь, приятель! Все это дело прошлое! Что она сказала насчет приезда Челси?

– Говорит, что согласна, но нужно спросить у девочки, хочет ли она. Завтра даст знать.

Вечером, за ужином, когда няня отвела детей наверх, чтобы уложить их в постель, Фрэнк сообщил новость Энн.

– Думаешь, она приедет? – спросила Энн, чуть нервничая, поскольку сама оказалась инициатором встречи, могущей перевернуть их налаженную жизнь.

Фрэнк пожал плечами.

– Откуда мне знать? Не имею представления, что она за человек, эта моя дочь. Как считаешь, может, сказать детям?

– Сначала нужно убедиться, что она приедет, – осторожно предложила Энн. – Слишком трудно будет объяснить потом, если она так и не покажется.

Но семье Хантеров не было поводов волноваться. Леверн позвонила Брайану на следующий день и сказала, что Челси не имеет ни малейшего желания видеть отца и уж тем более приезжать в его дом.

Фрэнк был разочарован, но не удивился. Он давно знал, что Леверн уже успела восстановить Челси против него.

– Как насчет денег, Фрэнк? – спросил Брайан. – Старая карга заявляет, будто не она, а ты виноват в том, что девочка не желает тебя знать.

– Дай ей, но вычти из основной суммы опекунского фонда и напомни, что она обкрадывает внучку, лишая ее состояния.

Но Брайан Дилени был не из тех адвокатов, которые легко сдаются.

– Слушай, я не считаю, что ты должен смиренно ждать милости от этих баб, Фрэнк. У тебя есть право видеть собственного ребенка, и, кроме того, ты располагаешь решением суда, – раздраженно напомнил Он.

– Ты забываешь о пропуске законного срока, приятель, о просрочке! Если не используешь своего права, значит, теряешь его. А я не настаивал на том, чтобы видеть Челси – прошло слишком много лет. Любой судья начнет серьезно сомневаться относительно искренности моих чувств к ней.

– Слушай, Фрэнк, давай все расставим по местам. Ты не пытался встретиться с Челси из-за того, что Леверн угрожала обличить тебя, рассказав о каком-то дурацком проступке в колледже. Это единственная причина, по которой ты не мог сблизиться с дочерью. Кроме того, кто мог поверить этой ерунде?

– Брайан, я знаю, ты желаешь мне добра, но я отвечаю за жену и двоих детей, не говоря уж о моей дружбе с Айвеном Горски.

– Но она не в первый раз тянет из тебя деньги, неужели не видишь? – вышел из себя Брайан.

– Пусть это тебя не тревожит. У меня было столько стычек с Леверн, что хватит на целую жизнь.

Положив трубку, Фрэнк задумчиво уставился в окно.

– Айвен по-прежнему скрывает, что он гомосексуалист, – сказал он жене, – и никогда не признается из-за семьи. Но это его дело. Семья очень дорога Айвену. Только его сестра знает и готова защищать Айвена до последнего. Никогда не прощу себя за то, что назвал его имя Банни и хранил эти письма там, где Леверн смогла их найти.

Энн понимающе кивнула:

– Айвен такой милый человек, но не очень сильный, как физически, так и психологически.

– Знаю, потому и избегаю быть в центре внимания прессы. Не будь я для Леверн золотой жилой, она наверняка выложила бы все просто так, назло, чтобы порадоваться.

Немного помолчав, Фрэнк тихо добавил:

– Поэтому в прошлом году отказался выставить свою кандидатуру в Конгресс, когда представители партии просили меня об этом. Знаешь ведь, Леверн всегда ненавидела меня, и я боялся навлечь огонь на семью.

Он сжал руку Энн.

– Ладно, будь что будет, дорогая, но спасибо, что попыталась изменить судьбу.

Расставшись с женой, Фрэнк направился в кабинет, открыв ящик письменного стола, вынул газетную вырезку – снимок Челси, стоявшей за инвалидным креслом матери во время пресс-конференции, в который раз всмотрелся в лицо девочки. Из всех троих детей одна лишь Челси походила на него – сходство было необычайным!

«Бедная малышка, – подумал Фрэнк. – Должно быть, Леверн ненавидит тебя за это».