Любовь втроем

Дорогой друг! В своих прекрасных, живо написанных новеллах вы затрагиваете важнейшую моральную проблему нашей эпохи, или, вернее, важнейшую проблему всех времен.

С тех пор, как существуют мир и брак, на подводный камень любви втроем неизменно натыкались и религия, и литература, и закон. Три головы на одной подушке, вызывая у одних смех, у других — негодование, являются наиболее частой причиной судебных процессов, преступлений, а порою и счастья.

Негодовать тут нечего. Это факт, вот и все. И следует только описывать (что вы отлично делаете) все разнообразные случаи прелюбодеяния, то забавные, то драматичные, и пользоваться ими в качестве сюжетов для романов и пьес. Предоставим законодателям решать, чем тут помочь, а сами будем время от времени философствовать.

Чем помочь? Есть ли средство? Г–н Наке говорит: «развод». Быть может, г–н Наке и прав.

Два случая особенно интересны: один — потому, что он загадочен, другой — потому, что приводит к роковым последствиям.

В первом случае ослепление некоторых мужей переходит все границы возможного и заставляет призадуматься.

Во втором же случае мстительность некоторых ревнивцев поражает и возмущает даже беспристрастных наблюдателей.

Какой роман можно написать, дорогой друг, а тех случаях любви втроем, когда любовник занимает в доме такое же положение, как и супруг, и даже имеет перед ним преимущества! Какая возникает ситуация — странная, сложная, комичная, своеобразная и в то же время естественная, поскольку она так часто встречается… Мы все хорошо знаем такие союзы, когда оба мужчины по–приятельски делят и права и обязанности. Связанные тесной дружбой, близкие, как два сообщника, они одинаково заботятся о женщине, которая обычно предпочитает друга, выбранного ее сердцем, мужу, навязанному брачными узами и законом. Они живут вместе, на глазах у всех, завтракают и обедают за одним столом. Из этого можно заключить, что они, по всему вероятию, сообща пользуются и другою мебелью, как днем, так и ночью.

Их часто можно встретить на улице. Она со своим другом впереди (взяв его под руку), муж сзади, ибо невозможно везде идти троим в один ряд: тротуары далеко не так широки, как кровати…

Посторонние люди пересмеиваются и опускают глаза. Ибо кто сумел бы заглянуть в глубь этих трех сердец, особенно в сердце третьего, в непроницаемое сердце мужа, ничего не подозревающего или снисходительного, трусливого или равнодушного, охваченного затаенным гневом, ненавистью, жаждой мести, а быть может, и счастливого?

Газеты ежедневно сообщают нам под заголовком «Семейные драмы», что обманутый муж убил жену, или ее любовника, или обоих вместе.

Присяжные, которые все женаты, всегда снисходительно относятся к ярости оскорбленного собственника. Они оправдывают убийцу, а постоянные посетители залы суда, слезливо–чувствительные читатели романов–фельетонов, пришедшие сюда за сильными ощущениями, аплодируют приговору, находя, что обманутый муж смыл кровью оскорбление, нанесенное его чести, реабилитировал себя убийством.

С помощью этих громких фраз нас воспитывают; на этих предрассудках основано наше образование; внушая эти ложные мысли, нас готовят к вступлению в брак.

То, что я говорю, покажется, без сомнения, весьма неутешительным. Ничего не поделаешь. Нужно доискиваться истины, не обращая внимания на общепринятую, официальную, ортодоксальную мораль, на этот мнимый закон природы, столь непостоянный, ни для кого не обязательный, различно толкуемый в каждой стране, по–своему рассматриваемый каждым служителем церкви, каждым законодателем и беспрестанно изменяемый всеми и всюду.

Единственный закон, которому нужно следовать, — это высший закон человечества, управляющий отношениями между мужчиной и женщиной, закон, служащий вечной темой для поэтов.

Мы живем в буржуазном обществе. Оно ужасающе посредственно и трусливо. Никогда, может быть, взгляды не были более ограниченны и менее гуманны.

Слабость (если хотите, ошибку) замужней женщины, позволившей соблазнителю увлечь себя, мы преувеличиваем до столь мелодраматически огромных размеров, что ее вину можно искупить только смертью.

Писатели, подобные Дюма–сыну, талантливо, умно, но пристрастно и не всегда в достаточной степени компетентно рассуждают, всячески мудрствуют на тему об увлечениях и падениях этих несчастных созданий, не могущих бороться со страстью, и пишут целые книги об этом. Под их пером незаконные поцелуи становятся тяжелым преступлением и женщины расплачиваются за все: за нерасторжимость брака (не ужасно ли это?), за несправедливость закона по отношению к ним, за жестокость предрассудка, осуждающего их, за чудовищный взгляд, что мужьям разрешено все, а им все запрещается.

Я вовсе не собираюсь оправдывать супружескую измену и хочу только констатировать несправедливость положения, к которому приводит брак.

Брак имеет силу закона. Следовательно, мы должны ему подчиняться. Но мы имеем право и спорить о нем.

Отметим прежде всего, что по мнению большинства врачей и философов, людям свойственно многобрачие, а не единобрачие. Значит, женщины должны быть многомужницами (не знаю, насколько это слово соответствует академическим правилам). Поэтому мужчина, довольствуясь всю жизнь одной женщиной, точно так же нарушил бы законы природы, как и тот, кто питался бы одним салатом. По нашим челюстям видно, что они могут жевать и мясо и овощи. Из чего же мы заключаем, что полигамия соответствует нашей природе? Это нетрудно доказать логическим рассуждением. Женщина может рожать лишь одного ребенка в год, в то время как производительность мужчины гораздо больше. Значит, законы природы требуют, чтобы у одной особи мужского пола было несколько самок. Отсюда следует, что гарем имеет полное право на существование. Впрочем, можно было бы сказать и многое другое, на этот раз в пользу женщин и в ущерб мужчинам… Лучше помолчим!

Итак, признаем, что нас нельзя назвать ни питающимися исключительно мясом, ни травоядными; мы всеядны. На Востоке господствует многобрачие, а на Западе — единобрачие, но единобрачие довольно–таки условное. Попробуйте найти хоть одного мужчину, здорового телом и духом, который за всю жизнь знал бы только одну женщину!

Итак, брак приводит к ненормальному, противоестественному положению, с которым можно примириться при условии полного самоотречения, исключительной добродетельности, чисто религиозного аскетизма. Брак приводит к положению, с которым мужчина не примирится никогда, так как его совесть должна все время бороться с инстинктом, со страстью.

Кто же преступнее с точки зрения законов природы и человечности: проявившая слабость женщина или муж–убийца?

Вот мужчина: его эгоизм обманут, тщеславие оскорблено, притязания — быть может, чрезмерные — на то, чтобы женщина принадлежала ему одному, не удовлетворены; и он умерщвляет эту женщину, отнимает у нее жизнь, которую уже никто не в состоянии ей вернуть, решается на самый чудовищный, самый ужасный поступок, какой только можно совершить, — убийство.

А вот женщина: она воспитана для того, чтобы нравиться, и привыкла к мысли, что любовь — ее область, ее призвание, ее единственная радость (этому, действительно, учит нас общество). Природа создала женщину слабой, изменчивой, капризной, склонной к увлечениям; природа и общество сделали ее кокетливой; она почти всегда остается одна, в то время как муж делает все, что ему угодно, и развлекается на стороне. И вот эта женщина позволяет себе уступить мужчине, который все свои усилия, весь свой пыл, все свое искусство, все свои способности прилагает к тому, чтобы увлечь ее. Он прекрасно знает свое дело, дело светского человека, соблазнителя… Она падает в его объятия, покоряясь непобедимой силе страсти. Она совершает поступок, заслуживающий порицания и осуждения с точки зрения закона, но свойственный человеческой природе и неизбежный, настолько неизбежный, что хотя с ним борются целые века во имя религиозных и гражданских нравственных принципов, еще ничто не смогло ему воспрепятствовать. И эту женщину объявляют распутницей, презренной, падшей, а мужу, убившему ее, почтительно кланяются, ибо считают, что он только реабилитировал себя…

Почему он убивает? Потому что он, видите ли, обесчещен! Нам придется коснуться здесь одного из величайших предрассудков, на которых до сих пор покоятся все наши взгляды.

Будете ли вы обесчещены, если торговец, продающий вам вино, надует вас? Нет? Если вас обкрадет горничная? Тоже нет? Но если жена вас обманула, вы обесчещены… Вы, кого обворовывали, обманывали, оскорбляли, кто пострадал от жульничества, — вы будете считать себя обесчещенным, если не проткнете ножом возлюбленного вашей жены (а его все уважают, потому что он законно выполнял свое дело мародера любви), а заодно с ним и женщину, доверившуюся ему, соблазненную, увлекшуюся!.. Ну и логика, нечего сказать!

Но, черт побери, ваше бесчестие может оказаться лишь результатом ваших собственных действий и ни в коем случае не результатом действий другого человека!

Как это возможно, чтобы вас обесчестил поступок, к которому вы не только не относитесь безразлично, но, наоборот, прилагаете все старания, дабы ему помешать?

К счастью, есть и в наши дни целый ряд мужей–философов, которые, пунктуально установив для каждого из супругов его положение в семье, его права и обязанности, любят, кого им хочется, соблюдая приличия, и предоставляют своим женам жить как угодно, присматривая в то же время за ними, — так хозяин капризной козы присматривает за нею, чтобы помешать ее проказам.

Разве такое благоразумное поведение не является в конце концов наиболее нравственным?