ГЛАВА 19

Кровь сначала отхлынула от лица Сэм, потом бросилась ей в голову. Сбылись ее самые худшие опасения. Суд Линча! Дикая, пьяная толпа! Они повесят и ее и Билли, а кроме Чеса, Трэвису помочь некому. Двое против двенадцати, а то и больше.

Трэвис, очевидно, думал почти так же, потому что сказал мрачно:

— Из-за фейерверка наши сигналы никто не услышит.

Когда Сэм широко раскрытыми черными глазами посмотрела на Билли, она увидела, что и он хмуро и беспокойно смотрит туда, откуда доносились крики.

Молли вообще перепугалась, Чес встревожился. Обведя всех глазами, Сэм встретила взгляд Трэвиса.

— Дай мне пистолет, Трэвис, — спокойно сказала она, распрямляя съежившиеся было плечи и протягивая к нему руку.

Коротко засмеявшись, хотя было не до веселья, он ответил:

— Ни за что в жизни, Сэм.

— Речь идет о моей жизни, Кинкейд, — напомнила она ему. — О моей и о жизни Билли. Если ты думаешь, что я собираюсь стоять и смотреть, как они поволокут отсюда моего брата, чтобы повесить, ты жестоко ошибаешься.

— Я этого не допущу, Сэм, и с тобой тоже ничего не случится. Теперь ты моя жена, Сэм, и я отвечаю за тебя.

Теперь наступила очередь Сэм рассмеяться:

— Я скажу тебе, Трэвис, кое-что новенькое. Этой бляхи, которую ты носишь, не хватит, чтобы прикрыть твой собственный драгоценный зад, а тем более мой. Во всяком случае, не от такой толпы. И неважно, что ты хорошо стреляешь или думаешь, что хорошо стреляешь. Сейчас нам нужна помощь, одного Чеса нам мало. В общем, кончай изображать из себя блестящего героя, дай мне пистолет. Или ты считаешь, что мужчине не к лицу принимать помощь от женщины?

В ответ он пристально и внимательно посмотрел на нее. Все сводилось к тому, доверяет он ей или нет. Они оба понимали это, когда он наконец сказал:

— Дай мне слово, Сэм, что ты не сбежишь и не поможешь сбежать своему брату и после того, как мы успокоим и прогоним эту толпу, ты без разговоров отдашь пистолет мне.

Несколько напряженных секунд Сэм колебалась. Проклятье! Это был ее последний и единственный шанс спасти жизнь Билли. Трэвис хорошо изучил ее. Он знал, что если она даст слово, то не отступится от него. Сэм переводила тревожный взгляд с Трэвиса на Билли и обратно. Вздохнув, она согласилась:

— Хорошо. Даю тебе слово.

Трэвис, отдавая распоряжения, выглянул в окно:

— Отдай Сэм ее винтовку, Чес, и ее пистолет. Молли, ты и Сэм разложите боеприпасы, чтобы они были под рукой. Потом погасите лампу. Билли, держись подальше от окна. Прислонись к стене, чтобы не подставляться под пули. Надеюсь, что дело не примет скверный оборот, но вся та компания здорово пьяна.

— Я бы чувствовал себя гораздо лучше с моим собственным пистолетом, — пожаловался Билли, но Трэвис решительно покачал головой. Он и так пошел на большой риск, вооружив Сэм.

Когда свет погас, Трэвис подошел к двери. Он немного приоткрыл ее и придержал ногой. Чес и Сэм заняли позиции у окон по обе стороны двери, а Молли скорчилась за письменным столом Трэвиса, готовая передавать им патроны. С пистолетом наизготовку Трэвис крикнул:

— Отправляйся домой, Сандоваль, проспись. Ты сейчас ничего не соображаешь. Поговорим с тобой завтра.

— Не о чем говорить! — прогремел ответ. — Мы хотим Даунинга. Отдай его нам.

— Не могу, Рейф, и ты это знаешь. Это незаконно. Более того, если вы не прекратите свои глупости, я буду вынужден всех вас арестовать.

В ответ раздался пьяный хохот:

— Ты ловок, начальник, но не сможешь взять нас всех сразу. Нам известно, что с тобой только твой помощник, а вы вдвоем не сможете остановить нас.

— Врешь! — крикнула Сэм, прежде чем Трэвис успел ответить Сандовалю. — У него есть я, а если ты хочешь дожить до завтра, лучше убирайся отсюда, Сандоваль. Я целюсь тебе прямо в голову, а я никогда не промахиваюсь. Только шевельнись — и я тебе сделаю пробор прямо посередине головы.

Сандоваль метнул взгляд в сторону окна, у которого стояла Сэм.

— Ну и ну, — пьяным голосом протянул он под оглушительный хохот своих приятелей. — Никак, это сама мисс Бандитка! Что ты, крошка, разве можно меня так пугать! — посмеивался он.

— Не бандитка, а миссис Кинкейд, вот тебе, Сандоваль! — поправила она его с невольной гордостью в голосе, отчего Трэвис странно покосился на нее, а Билл взглянул, не скрывая своего удивления.

— Ты промахнулся, парень, — сказал Сандоваль, косясь на тень Трэвиса, маячившую в темном дверном проеме. — Если бы ты пошел с верной карты, когда-нибудь обзавелся бы и Нолой и ранчо. Моя девочка всерьез нацелилась на тебя.

— Куда же она подевалась, когда от нее могла быть такая польза? — донесся до Трэвиса тихий шепот Сэм, чтобы Сандоваль ее не слышал. — Знает ли она, чем сейчас занимается ее папочка?

В глубине души Трэвиса тоже интересовал этот вопрос. Если кто и мог остановить Сандоваля от безумия, на которое он, судя по всему, был вполне способен, так это Нола.

Сандовалю скоро надоели все эти разговоры и канитель, и он дал сигнал своим людям. Но не успел он вытащить из стремени правую ногу, чтобы занести ее над лошадью и спрыгнуть с седла, как прогремел выстрел. За первым последовало еще четыре. Когда Чес и Трэвис поддержали своим огнем Сэм, всадники, все, как один, быстро уселись снова на лошадей.

Вдруг Сандоваль вскрикнул от боли, и все глаза обратились к нему. Сначала никто не мог понять, что произошло, куда могла попасть пуля. Но тут из-под полей его светло-коричневой шляпы показалась струйка крови. Схватившись за широкие поля, Сандоваль неловко стянул шляпу с головы, и все увидели широкую кровавую полосу, разделившую его черные волосы как раз посередине. Сэм недаром хвалилась — ока даже не сбила шляпу с его головы.

Громкий ропот поднялся вокруг Сандоваля.

— Вот это да! — восхищенно воскликнул кто-то из его окружения.

Стоящий рядом с Сандовалем человек нагнулся, чтобы поднять шляпу. Он делал это нарочно медленно, чтобы его действия не восприняли как угрозу. Когда он выпрямился и обследовал шляпу, он негромко свистнул:

— Чтоб я сдох! В шляпе и дырки нет! Вот это фокус!

Искры посыпались из глаз Сандоваля, когда он взглянул на Сэм:

— Ах ты, сучья дочь! Для таких дьяволиц, как ты, есть одно место — преисподняя! — Его рука сжала винтовку, и он приготовился выстрелить в нее.

— Только попробуй, Сандоваль, и я проткну твое брюхо лукой седла, — пригрозила в ответ Сэм. После того как она успешно выполнила предыдущую угрозу, каждый задумался о том, что она и в самом деле способна на это. Этой девчонке, что начальник взял в жены, только в цирке стрелять!

— Отправляйся домой, Сандоваль! — повторил Трэвис. — Убери своих людей и уходи, пока действительно кто-нибудь не пострадал. Я давно знаю многих твоих людей, и мне бы не хотелось кого-то из вас убить, но если у меня не будет другого выхода, мне придется стрелять. Билли Даунинг мой арестант, и моим арестантом он останется до тех пор, пока выездной судья не решит иначе. А Саманта моя жена, и я бы посоветовал вам быть поосторожнее, когда вы начинаете ей угрожать.

Несколько человек неловко заерзали в своих седлах. Другие обратили вопросительные взгляды на Сандоваля. Но были и такие, кто даже не хотел смотреть в его сторону. Однако постепенно, один за другим, люди Сандоваля начали отступать и постепенно растворились в темноте.

— Эй, вы, поджилки у вас затряслись от страха, что ли? — кричал им вслед Сандоваль с багровым от гнева лицом. — И вы позволяете так запугать себя этому прыщу с жестяной звездой и его языкастой женушке? — Не получив никакого ответа, он заорал: — Вернитесь, слышали? Я позабочусь, чтобы для вас и в тысяче миль отсюда не нашлось никакой работы, если вы ослушаетесь меня. Если вы уйдете, то идите и не останавливайтесь и не смейте выпрашивать у меня жалованье.

За считанные минуты у дверей полицейского участка остался только Сандоваль и двое из его людей.

— Ну, Сандоваль? Что мы теперь решим? — напряженно спросил Трэвис и шагнул за порог на улицу.

Несколько мгновений оба сверлили друг друга глазами, Трэвис буквально пригвоздил своим взглядом человека в седле. Наконец Сандоваль проворчал:

— О'кей, Кинкейд, я ухожу, но смотри, как бы твой арестант не сбежал прежде, чем приедет судья. Ты понял меня? Нет у меня к тебе доверия, — издевательски усмехнулся он, — ведь теперь он приходится тебе шурином, не так ли?

— Билли останется здесь, — ответил Трэвис, с ненавистью глядя на человека, который мог бы стать его тестем, женись он на Ноле вместо Сэм. Теперь, видя, на что способен этот человек, Трэвис решил, что ему повезло, — он не стал родственником этого неистового скотовода.

Трэвис смотрел Сандовалю вслед, пока он совсем не исчез из вида. Только тогда со вздохом облегчения он снова вошел в помещение участка. Он спокойно зажег лампу, потом повернулся к Сэм. Протянув руку, он сказал:

— Ну, давай сюда оружие, Сэм.

Она как будто приросла к полу, стояла не шевелясь и не отрываясь смотрела на него своими черными глазами. Трэвис тоже застыл, ожидая, когда она отдаст ему пистолет и винтовку. Его глаза превратились в бирюзовые ледышки. Чес и Молли молча наблюдали драматическую сцену между мужем и женой.

Словно почуяв колебания сестры, Билли протянул сквозь решетку к ней свои руки.

— Не отдавай, Сэмми, — тихим, умоляющим голосом попросил он. — Ты знаешь, ведь это мой единственный шанс уйти отсюда живым. Ведь я твой брат, Сэм. Папаше не понравится, что ты отворачиваешься от своих. — Его голос стал совсем вкрадчивым, проникающим в душу. — Ведь ты же не сделаешь этого, да, сестренка? Сделай один шаг и протяни мне винтовку. Остальное я сделаю сам. Ну же, Сэмми, дай мне ружье.

Пока Билли упрашивал ее, Трэвис не спускал с жены глаз. Он даже не попытался вытащить свой собственный пистолет, который заложил в кобуру перед тем, как войти в участок. Он просто стоял и ждал с протянутой рукой.

Сэм разрывалась на части. Никогда в жизни не было такого, чтобы она сначала дала слово, а потом нарушила его. Папаша сам вдолбил ей это понятие о чести. Это было таким же обязательным, как ездить на лошади и стрелять. И все же Билли необходима ее помощь. Как не помочь собственному брату. Ведь ему грозит виселица, если она не поможет ему удрать. Но опять же, как нарушить клятву, данную Трэвису? Он доверял Сэм, дал ей ружье, верил, что она вернет его, как обещала.

Мучительная гримаса пробежала по лицу Сэм: она искала выход из этого положения. В темных глазах застыло страдание. Ее сердце разрывалось на части. Какой бы путь он ни выбрала, она бы нанесла смертельный удар тому, кого любила. В любом случае она оказывалась в проигрыше, а расплачивался бы за ее решение любимый ею человек.

Сэм не сомневалась, что, если бы она по-настоящему захотела, ей не составило бы труда выстрелить в Трэвиса и взять под прицел Чеса прежде, чем кто-либо из них успел обнажить свой пистолет. В быстроте реакции ей не было равных, а сейчас тем более, когда пистолет был у нее в руках. Нет ничего проще, чем бросить винтовку Билли. Но могла ли она поступить так с Трэвисом? Ее страдающее сердце сказало «нет». Слезы покатились» по щекам Сэм, и она медленно протянула ружье Трэвису.

— Проклятье! Не делай этого! — простонал Билли.

— Я дала слово, Билли, — сказала Сэм прерывающимся голосом, моля его о прощении. — Я дала слово. — Она швырнула свое оружие Трэвису и вылетела из комнаты.

Трэвис нагнал ее невдалеке от участка.

— Тебе нельзя идти домой одной, Сэм. Особенно после того, что сейчас случилось.

Сэм молчала, яростно вытирая слезы с лица.

— Я гордился тобой сегодня, — снова попытался он заговорить с ней. — Никто не умеет стрелять так, как ты.

— Я бы застрелила и тебя, и ты это знаешь, — ответила она воинственно, — и Билли был бы сейчас на свободе, если бы я не дала тебе этого дурацкого обещания.

— Я это знаю, Сэм, и я понимаю, как трудно тебе было вернуть мне оружие, но я очень рад, что ты это сделала. Я тебе благодарен.

Печально покачав головой, Сэм с сожалением проговорила:

— Не могу ответить тебе той же благодарностью. Билли теперь повесят, и все из-за меня.

Он схватил ее за руку, остановил, повернул к себе.

Взял пальцами за подбородок, поднял ее лицо к своим глазам.

— Нет, любимая, — мягко поправил он ее. — Если Билли повесят, так это за те преступления, которые он совершил, а не потому, помогла ты ему или нет. Всегда помни об этом, Саманта Даунинг-Кинкейд, — твердо сказал Трэвис. — Каждый человек несет ответственность только за свои собственные поступки, он отвечает только за то, что совершил на протяжении своей жизни. Он или достоин похвал, или платит за свои ошибки, но и гордость за себя, и стыд целиком и полностью лежат на его плечах и не принадлежат никому другому.

— Легко сказать, но если его повесят, я никогда не прощу себе, Трэвис. Я пронесу это бремя до конца своей жизни и никогда не смогу взглянуть в лицо ни папаше, ни Хэнку, ни Тому.

— Ты поступила так, как велел тебе твой долг, Сэм, — ты поступила правильно.

— Но это слабое утешение, — упавшим голосом сказала она, еле волоча ноги. Они пошли к дому, но она еле тащилась, будто каждый шаг давался ей с трудом. — Я отвернулась от родного брата, а это не забывается.

Трэвис не мог с этим спорить и ничем не мог утешить Сэм, и его душа болела за нее. Ему бы очень не хотелось оказаться на ее месте и быть вынужденным сделать выбор, как пришлось ей в этот вечер. Он пережил несколько довольно неприятных мгновений. Затаив дыхание, в те минуты он ожидал, не повернет ли она свое ружье на него. Даже сейчас он еще не совсем понимал, почему она не сделала этого. Потому ли только, что дала слово, как она уверяла Билли? Или же за этим стояло нечто большее? Не могло ли случиться так, что у Сэм не хватило духа нацелить свое оружие на него? Не значило ли это, что она хоть немного начала любить его? Или же это случилось оттого, что в ней появилось чувство уважения к закону, который он представлял?

Но какой бы ни была истинная причина случившегося, у Трэвиса буквально отлегло от сердца, когда Сэм отказала просьбам и мольбам Билли. Это первое настоящее испытание их брака, первое испытание на верность Сэм прошла с честью, и неважно, что повлияло на ее выбор. Трэвис безмерно гордился женой. Теперь у него появилась надежда, что брак их будет устойчивым, несмотря на все проблемы, которые стоят перед ними. Боже правый, как он любил эту смелую, красивую женщину, для которой честь занимала первое место!

Чем больше Сэм размышляла над тем, что случилось, тем больше ее распирала злость.

— Почему ты не арестовал Сандоваля и его бандитов, всех до единого? — набрасывалась она на Трэвиса. — Чем он лучше нас? То, что он владеет практически каждым акром земли отсюда до Далласа, не значит, что убийство может сойти ему с рук.

— Не было никакого убийства, — напомнил ей Трэвис так спокойно, что ей захотелось запустить в его голову чем-нибудь тяжелым.

— Нет, но оно бы произошло, если бы им удалось добраться до меня и Билли. Суд Линча обычно кончается убийством, Трэвис. Если тебе не дают дышать, ты умираешь.

Эти споры продолжались бесконечно, целыми дня-г»ми. Сэм настаивала, чтобы Трэвис арестовал Сандоваля. Трэвис отказывался, говоря, что никто из толпы не стал бы так себя вести, если бы не был пьян в стельку.

— Что ж, — язвительно заметила Сэм, — лучше такое оправдание, чем никакого, да? Или же дело в том, что он отец твоей старой зазнобы?

Трэвис усмехнулся своей кривой, коварной усмешкой:

— Ревнуешь, Сэм?

— Скорее у осла вырастут крылья! — соврала она. — Когда почувствуешь, что готов полететь, скажи мне.

Злилась не только одна Сэм. После того как она лишила Билли единственного шанса освободиться из тюрьмы, Билли перестал с ней разговаривать. Когда она приходила навестить его, он или поворачивался к ней спиной, или равнодушно просил ее уйти. У него была такая же горячая кровь, как у нее, и они оба унаследовали одинаковую строптивость. Билли не собирался прощать сестру, как бы сладко она ни уговаривала его, как бы убедительно ни звучали ее оправдания, сколько бы она ни приносила ему пирогов и печенья.

Однажды утром, чтобы задобрить свою молодую жену, Трэвис попросил ее:

— Что, если ты поучишь меня так же быстро вскидывать пистолет, Сэм? Стреляю я метко, но вот вытащить кольт первым мне удается далеко не всегда. Может, я просто не способен к этому, а может, есть какой-нибудь прием, которого я не знаю? Что ты думаешь?

Она смерила его скептическим взглядом:

— Давай попробуем. Но ты уверен, что готов доверить мне оружие? А вдруг я на этот раз выстрелю в тебя, освобожу Билли и уйду с ним?

Трэвис криво усмехнулся и лениво протянул:

— Пожалуй, рискну.

Сэм, конечно, понимала, что эти так называемые уроки Трэвис придумал для того, чтобы как-то успокоить ее и отвлечь, и она согласилась. Она и сама с удовольствием занялась бы таким делом, чтобы Трэвис оценил в ней те качества, которые раньше вызывали в нем одну неприязнь потому, что они, видите ли, не к лицу настоящей леди.

Учить Трэвиса стрелять в цель — это все равно что учить плавать утку. Он от природы обладал острым глазом, твердой рукой, он безошибочно поражал цель. Однако когда дело доходило до извлечения пистолета из кобуры, он двигался как осенняя муха. Здесь, конечно, он очень нуждался в советах такого специалиста, как Сэм.

Сначала они поработали над кобурой, смазывая, растирая и наващивая кожу так, что она стала гладкой и ровной, как попка новорожденного ребенка.

Несмотря на то что Трэвис очень заботился о своем шестизарядном пистолете, он с интересом наблюдал, как Сэм тщательно разбирает его кольт-45, чистит его, воронит сталь и смазывает до тех пор, пока он не заблестел как зеркало. Потом она проделала ту же процедуру со своим собственным пистолетом. После этого оба пистолета закладывались в кобуру и выскальзывали из нее сами собой.

— Скользят, — сказала довольная Сэм. — И это еще цветочки. — Она многозначительно подмигнула ему.

То, что начиналось как шутка, по мере того как Сэм входила во вкус обучения Трэвиса, быстро превратилось в серьезное дело. Сэм знала все секреты.

— Никогда не закрепляй верхний клапан кобуры, особенно если тебе предстоит пускать в дело пистолет, — говорила она. — Всегда следи за тем, чтобы кобура была плотно пригнана, чтобы она не отходила от бедра. А то она будет шлепать по ноге, и тебе придется долго шарить за ней рукой. А в нужную минуту достаточно одного незаметного движения.

Еще Сэм обратила внимание, что, по ее мнению, Трэвис носил кобуру слишком высоко.

— Но я так привык, — протестовал он, когда она велела ему опустить ее ниже. — Мне так удобно.

— Тебе будет очень удобно помереть в один прекрасный день, если не будешь слушать, что я тебе говорю. Смотри, как высоко тебе приходится поднимать руку, как сильно ты должен согнуть ее в локте, чтобы схватить рукоятку. Все это лишние движения, Трэвис. — Она показала ему, в чем разница. Ее кобура висела так низко, что, не напрягая руки, она доставала до рукоятки пальцами. В одно неуловимое мгновение она успела достать свой пистолет, прицелиться, взвести курок и нажать на спуск.

На Трэвиса это произвело впечатление. Но все же он не мог удержаться от того, чтобы не заметить:

— Ты совсем не оставляешь времени на то, чтобы прицелиться. Я, правда, знаю некоторых, кто может быстро извлечь пистолет и стрелять почти без паузы, но…

— Послушай, Трэвис, — перебила она со вздохом. — Это все не так трудно рассчитать. Рост среднего человека обычно футов шесть плюс-минус дюйм. Сердце находится в пятнадцати-шестнадцати дюймах ниже головы. Если считать, что расстояние до цели двадцать футов, то пистолет надо держать на такой высоте. — Она еще раз выхватила кольт, ее рука поднялась на определенный уровень и застыла там, словно у нее кончился завод. Она даже не тратила время на прицел. — Надо научиться рассчитывать высоту в зависимости от дистанции. Это на самом деле нетрудно, во всяком случае, не труднее, чем научиться стрелять по движущейся мишени, особенно когда привыкнешь.

Поскольку он продолжал скептически смотреть на нее, она повернулась к стоящим в некотором отдалении молодым деревьям.

— Вон то большое дерево слева будем считать человеком, — сказала она и снова выхватила пистолет так быстро, что Трэвис не успел уловить взглядом это движение. Большим пальцем на ходу она оттянула курок, и когда ее рука остановилась, спусковой крючок был уже нажат. Выстрел — и от ствола дерева полетели щепки. Трэвис подошел к дереву и увидел, что след от пули пришелся как раз на то самое место, где у человека должно быть сердце.

— Все, что для этого нужно — это твердая рука, меткий глаз и тренировка, — сказала она. — Глаз и рука у тебя есть, дело за тренировкой.

Она помогала ему, советовала, руководила, одобряла. Она хвалила его за успехи, ободряла его, когда он готов был сдаться. Она устраивала ему проверки и гоняла до тех пор, пока он не стал раскаиваться в том, что сам предложил ей это занятие. И все же с течением времени Трэвис стал замечать, что он начал доставать пистолет значительно быстрее, легче, что у него стали более координированные движения. Чем больше он тренировался, тем быстрее и ловчее он вытаскивал пистолет из кобуры и тем увереннее становился в своих силах.

Если он будет настоящим знатоком этого дела, то ему не придется тратить время на тщательное прицеливание. Это как раз самый большой его недостаток в прошлом. В нескольких случаях этот недостаток едва не стоил ему жизни. Тогда ему повезло, но такое везение не бывает долгим.

Да, Трэвису пришлось это признать. За то короткое время, что он узнал Сэм, маленькая арестантка научила его многим вещам — удивительным, даже поразительным, некоторые из них оказались даже весьма полезными. Предстоящие годы жизни с Сэм могли оказаться какими угодно, но скучать им не придется, в этом он был уверен.