Глава ДЕВЯТАЯ

Напряжение, как шаровая молния, повисло в комнате, завораживая и пугая. Все мгновенно замерли на месте и замолчали. Затем в комнату вбежала Олив, белая как мел, с глазами, полными слез.

— Я не хотела ее впускать, миссис Лайтон! — пыталась оправдаться она жалобно. — Я не хотела! Она оттолкнула меня!

Вивиан схватила служанку за руку и быстро вывела в холл. Саванна с издевкой наблюдала, как они удалялись, язвительная улыбка играла на ее чувственных губах. То, что ее появление произвело на всех такое впечатление, полностью окупило те хлопоты, которые она вытерпела, чтобы приехать сюда. Она уже могла повернуться ко всем спиной и уйти. Но она не была еще полностью удовлетворена. Ей хотелось ураганом ворваться в это маленькое цивилизованное, такое правильное общество и унести с собой свою младшую сестру. Будь она проклята, если позволит Вивиан снова заполучить Лорел, а Россу и близко к ней приблизиться.

Она смотрела, не замечая удивленных лиц Глории и Дона Таерн, преподобного Стиппла, на своего дорогого старого отчима.

Выражение лица Росса было настороженным. Сейчас он напоминал игрока в покер, который блефовал с пустыми картами. Он до сих пор желал ее. Она была уверена в этом, и она улыбнулась ему, чтобы он понял, что она знает это. А еще, чтобы напомнить" себе самой, что он предпочел ее своей жене, ее матери. Чтобы еще раз подтвердить ту истину, которая жила в ней, — что она была рождена шлюхой и навсегда ею и останется. И она наслаждалась возможностью заставить его поволноваться и испытывать смущение и неловкость.

С сознанием собственного превосходства, покачивая бедрами, она прошлась по комнате развязной походкой. Она специально оделась как можно более вызывающе. На ней было очень короткое платье без рукавов белого цвета с большими красными цветами, разбросанными по нему, платье плотно облегало ее фигуру. Не считая красных туфель на высоких каблуках, оно было единственной вещью, которая на ней была. На шее у нее болталась длинная нитка жемчуга и золотой медальон, который она никогда не снимала. Она сильно взбила свои волосы, и сейчас они, как облако, окружали ее лицо и падали на плечи, подчеркивая ее буйную и чувственную натуру. Черные очки завершали ее наряд, скрывая глаза и придавая ей таинственный вид.

— Саванна, — наконец выговорила Лорел. Она смотрела на свою сестру и тщательно подбирала слова. — Мы не ожидали увидеть тебя здесь.

— У меня изменились планы, — спокойно ответила ей Саванна. — Мне нужно взять у тебя машину, Малышка. Ты ведь знаешь, что моя временно в ремонте.

— Конечно! — Лорел сделала шаг в сторону двери. — Ты сможешь взять меня с собой в Бель Ривьер, я как раз собиралась уходить?

— Так быстро? — ангельским голосом спросила Саванна, разочарованно выпятив нижнюю губу, она стрельнула глазами в сторону Стефана — Данжермона. — Меня даже ни с кем не успели познакомить.

Лорел закусила губу, сдерживая себя. Она могла только молиться и надеяться, что ее сестра не будет устраивать скандалов, поскольку все были и так достаточно шокированы. Она взяла Саванну под руку, пытаясь успокоить ее хоть немного.

— Это Стефан Данжермон. Моя сестра, Саванна. Саванна…

— А! Прокурор округа Данжермон, — тихо проговорила Саванна, изгибаясь, как кошка, и протягивая свободную руку человеку, которого Вивиан, очевидно, выбрала уже для Лорел. — Очень рада, мистер Данжермон. Саванна Чандлер Лайтон к вашим услугам.

Ее взгляд медленно скользнул по его высокой, стройной и элегантной фигуре. Данжермон оставил эту наглость без внимания.

— Мисс Лайтон? — удивленно повел он бровью. — Разве у вас фамилия вашего отчима?

— Ну да, — промурлыкала Саванна, скользнув пальцами по его ладони. — Я так многим обязана своему отчиму, надо это, наконец, признать. — Она передернула плечом. — Знаете, я стала такой только благодаря ему.

— Саванна! — Голос Вивиан раздался в гостиной как глас небесный. Она неподвижно, как королева, стояла рядом со своим стулом, крепко сжав руки перед собой, — Какой сюрприз, что ты пришла.

— Да, могу себе представить, — пропела Саванна сладким голосом. Она приняла воинственную позу, которая полностью соответствовала ее настроению: выставила вперед бедро и уперлась в него рукой. — Особенно если вспомнить, как ты сказала мне однажды, чтобы я убиралась отсюда и никогда больше не возвращалась.

Лорел сжалась и сразу почувствовала привычный спазм в животе. Она приблизилась к своей сестре и взяла Саванну за руку выше локтя, которая немного дрожала.

— Саванна! Пожалуйста, давай просто уйдем.

— Вот именно, — поддакнула Вивиан резко. От гнева ее белоснежная кожа покрылась красными пятнами. — Уж пожалуйста, уходи. Если не можешь вести себя прилично и разговаривать, как леди, то ты в этом доме не нужна.

Саванна стряхнула руку Лорел и, направившись к двери, остановилась в метре от матери. Вся горечь, накопившаяся в ней за эти годы, сейчас выплеснулась наружу. Ее лицо исказилось горькой гримасой.

— "В этом доме я никогда не вела себя, как леди, но тем не менее была нужна днем и ночью!

— Сестричка, пожалуйста! — прошептала Лорел, хватая Саванну за запястье. Она видела ярость и слезы, сверкавшие в глазах Вивиан, а также заметила, что Росс с неожиданным интересом разглядывает рисунок ковра на полу. — Пожалуйста, пойдем отсюда.

Единственно, что сдержало Саванну, — это дрожь в голосе Лорел. Иначе бы она прокричала своей матери и всем этим благопристойным гостям, что она стала такой из-за Росса Лайтона, который забирался к ней в постель четыре раза в неделю с того самого дня, как ей исполнилось тринадцать лет. А ее благопристойная красавица мать так никогда ничего и не заподозрила — потому что Вивиан видела только то, что хотела видеть.

Вивиан и Росс полностью заслужили то унижение, которому она подвергла их. Но сейчас был не тот момент. Бедная Малышка, всегда старающаяся сохранить мир; ей вредно волноваться. В конце концов, Саванна и пришла сюда, чтобы спасти ее. Кроме того, она хотела мучить свою мать и Росса медленно и бесконечно.

— Пошли, Малышка, — тихо проговорила она, обнимая Лорел за плечи.

Они не спеша вышли из гостиной в холл, прошли мимо заплаканной Олив, которая злобно смотрела на Саванну. Саванна же только рассмеялась.

Лорел хотелось ускорить шаг и распахнуть поскорее входную дверь, откуда было рукой подать до ее машины, но она держалась рядом с Саванной, которая двигалась, как робот. Было слышно, как стучали их каблуки по —мраморному полу. Она не осмелилась отойти от Саванны. Когда на ту находило такое настроение, ее поведение становилось непредсказуемым, от нее можно было ожидать что угодно.

На небе солнце пыталось пробиться сквозь облака. Низкие тучи, которые принесли с собой ливень, уже расходились, превращаясь в тонкие просвечивающиеся полосы, и исчезали вдали. В воздухе повисла влажность, и стало трудно дышать. Запах пихт стал резче. Саванна остановилась на веранде, как будто никуда не торопилась, и окинула взглядом то, что могло бы быть ее царством, если бы их отец был жив.

Лорел сделала то же.

Перед ними раскинулась широкая лужайка с изумрудной травой, дальше росли великолепные полутропические кипарисы, а в другой стороне, за ореховой рощей, сахарный тростник с широкими темно-зелеными листьями. Это был дом многих поколений Чандлеротв.

— Почему ты это сделала? — спросила Лорел и тут же пожалела об этом.

Саванна сняла очки и подняла вопросительно бровь.

— Почему? Да потому, что они заслужили это. Я пришла сюда, чтобы спасти тебя.

— Спасти меня? — Лорел покачала головой. — Со мной было все в порядке. Я ведь пришла сюда только на обед и собиралась уходить.

— Ну вот. Какая неблагодарность! — сказала с сарказмом Саванна, выпячивая бедро. — Я сделала то, что-ты никогда бы не смогла сделать. — Я бросила им вызов.

— Я все-таки не понимаю, зачем нужно было устраивать при гостях такой скандал.

— Не понимаешь? Разве?

Слова Саванны больно резанули Лорел. Ей стала трудно дышать, и она отвела взгляд в сторону, чувствуя, как внутри нее оживают чувство вины и обида. Саванна не должна была обвинять ее в том, что Росс не обесчестил ее, но Лорел непростительно было и радоваться: этому. Это был замкнутый круг.

— Давай поедем домой и начнем день заново., о кей? — пробормотала она. Начать заново. Именно для этого она и вернулась в Байю Бро. Почему она решила, что сможет начать заново в месте, где было живо ее прошлое? Ей хотелось верить, что они смогут забыть о нем, жить дальше, но с каждым днем, пока она жила здесь, она чувствовала, что прошлое снова оживает и поглощает ее, как зыбучие пески, как жирная грязь на болоте, затягивая и опустошая ее.

Саванна села за руль черного автомобиля Лорел. Ее платье задралось и обнажило ноги. Лорел обошла машину и села рядом с Саванной, все еще продолжая смотреть на веранду Бовуара. У входной двери стояла Олив и не спускала с них глаз. Вивиан нигде не было видно. Наверняка она осталась в гостиной, стараясь сгладить положение, насколько это было возможно, и успокоить своих гостей.

Бедная мама, она всегда боялась, что скажут о ней люди.

— Как же ты добралась сюда? — рассеянно спросила Лорел.

Саванна завела машину и развернула ее на подъездной дороге. Гравий, подпрыгивая, выскакивал из-под колес и разлетался вокруг.

Она сбавила скорость, когда они скрылись за виргинскими дубами.

— Меня подвез Ронни Пелтиер. — Она засмеялась и небрежно положила левую руку на открытое окошко.

— Я вчера «покатала» его три раза, поэтому решила, что он может это для меня сделать сегодня.

Лорел громко вздохнула и провела рукой по своим волосам.

— Мне бы хотелось, чтобы ты не делала этого.

— Чего? Занималась сексом с Ронни Пелтиером?

— Чтобы не рассказывала мне об этом. Я не хочу слышать этого, сестричка.

— Господи, Малышка! — фыркнула Саванна. — Ты такая нравственная. Может быть, если бы и ты занималась сексом хоть иногда, ты бы не возмущалась так.

Она даже не притормозила, делая поворот на дорогу в сторону болота, вынырнула перед огромным грузовиком и унеслась от него под возмущенные звуки клаксона.

— Может, тебе надо было пригласить на прогулку того высокого, худого прокурора? В нем что-то есть. — Саванна медленно улыбалась, раздумывая над тем, что сама была бы совсем не прочь разок-другой переспать со Стефаном Данжермоном. — Уверена, что у него все на месте и он занимается этим с открытыми глазами.

— Меня это совершенно не волнует, — возразила Лорел.

— Да? Я могу поспорить, что это волнует Вивиан. Такой обаятельный с положением, воспитанный человек, как Данжермон, заслуживает внимания. Она готова преподнести тебя на блюдечке с золотой каемочкой, если бы могла. Только подумай! Она бы сразу же выдала тебя замуж за человека с деньгами, властью, авторитетом и большим будущим в политике и тем самым покончила бы раз и навсегда с твоим прошлым. Как все выглядело бы красиво, и пристойно, и холодно — именно это любит Вивиан.

Лорел было нечего сказать. Она сама поняла игру, которую затеяла Вивиан, но не хотела обсуждать эту тему сейчас. Она не собиралась позволять своей матери манипулировать ею — хотя это уже произошло. Эта мысль потрясла ее. Она и в Бовуар приехала, чтобы задобрить свою мать. Благодаря стараниям Вивиан Данжермон проявил к ней личный и профессиональный интерес. Благодаря Вивиан Саванна устроила скандал, а сейчас между сестрами возникло напряжение, вызванное воспоминаниями о Россе, которые, с одной стороны, сблизили их, а с другой, навсегда разъединили.

— Я не должна была возвращаться сюда, — прошептала она.

— Малышка! Не говори так! — воскликнула Саванна, ужаснувшись згой мысли, и посмотрела на сестру, отвернувшись от дороги на добрые десять секунд. — Не говори так. Тебе нужно было приехать домой. Я позабочусь о тебе, я обещаю.

Она взяла руль левой рукой, а правой погладила волосы Лорел.

— Я только и буду делать, что заботиться о тебе и защищать тебя от Вивиан, Мы начнем заново, прямо сейчас. Только ты и я и тетя Каролина с Мамой Перл. Мы будем только веселиться. Как раньше.

Лорел схватила руку сестры, поцеловала, а потом долго не отпускала ее…

Как раньше. Прошлое еще не забыто. Но оно должно быть забыто когда-нибудь.

Воспоминания захватили Лорел в безрадостные объятия.

Галстучная булавка в виде рака и галстук с окунем, которые Саванна выкрала для нее из коробки, предназначенной для бедняков Лафейетта., и фотоальбом — вот все, что осталось от их отца. Сестры прятали эти вещи в комнате Саванны, но однажды Лорел очень захотелось принести их в гостиную и поиграть с ними у окна, где папа любил сажать ее себе на колени и рассказывать только что придуманные им смешные истории.

Улыбающаяся Вивиан вошла в гостиную. Она вернулась с собрания благотворительного общества при больнице. Но улыбка мгновенно исчезла, когда она увидела, чем занимается Лорел.

— Лорел! Что у тебя в руках? — воскликнула Вивиан, устремившись через гостиную к дочери. Бусинки двойной нитки жемчуга, которую так любила Вивиан, бились друг о друга и издавали звук, похожий на лязг зубов. Она подошла к Лорел. Ее лицо стало красным от гнева под слоем искусно наложенного макияжа, когда она разглядела коллекцию сувениров Лорел. — Откуда ты взяла эти вещи?

— А… а… — Пальцы Лорел держались за края альбома, и она выставила его впереди себя, как бы защищаясь от матери, но было слишком поздно. Вивиан вырвала альбом из ее рук и охнула.

— Где ты это взяла? Как эта вещь оказалась здесь? Как тебе не стыдно приносить такие вещи в комнату! — Она захлопнула альбом и бросила его на сиденье кожаного кресла, в котором очень любил сидеть отец.

Лорел знала, что провинилась. Мама рассержена на нее. Не дай Бог у нее начнется приступ. Вивиан прижала руки к щекам и стала мерить шагами комнату, туда-сюда, туда-сюда, взволнованная, как лошадь перед заездом. В глазах у нее появилось нечто, граничащее с паникой.

— Как не стыдно приносить это в гостиную! Мистер Лайтон еще не привык к этому дому, а ты притаскиваешь сюда это! Что он может подумать, если увидит это?

Лорел совсем не заботило, что мог бы подумать мистер Лайтон. Он ей не нравился. Ей не нравилось, что он занял папину комнату. Не нравилось, как он гладит ее по голове. Не нравилось, как он смотрит на Саванну, Ей не хотелось, чтобы он жил в Бовуаре.

— Мне он не нравится! — выпалила она, вскакивая на ноги с пола. От обиды она чувствовала, что может стать в десять раз выше и бесстрашней. — Мне он не нравится, и мне все равно, что он думает!

Пощечина, была сильной, голова у Лорел дернулась в сторону. Слезы, запрятанные глубоко, брызнули из ее глаз и потекли по лицу, а щека загорелась и даже слегка онемела. Вивиан схватила ее за плечи и встряхнула.

— Никогда не говори так! — грозно потребовала она, блестя глазами, полными гнева и слез. — Твой отец умер. Мистер Лайтон теперь глава этого дома, и ты будешь хорошей девочкой и будешь 'уважать его и считаться с его присутствием. Ты поняла меня, Лорел Линии?

Лорел глядела на нее, мечтая, что осмелится сказать «нет» и мама все равно будет любить ее. Но она не могла сказать «нет»… Мама уже почти не любила Саванну.

— Ты поняла меня? — повторила Вивиан, ее дрожащий голос был на грани истерики, которая всегда предшествовала очередному приступу.

— Д-да, мама, — выдавила из себя Лорел, хотя внутри нее бушевали злость и обида. — Извини м-меня, мама.

Сразу же гнев Вивиан заметно поубавился. Она отпустила Лорел. Неловко наклонившись, так, чтобы не помять свое новое ярко-розовое платье, она погладила волосы Лорел и убрала их с ее лба назад, потом вытерла ей слезы. Ее красиво обведенные помадой губы дрожали, когда она улыбнулась.

— Вот хорошая девочка! Я знаю, что ты будешь себя хорошо вести. Ты ведь знаешь, что это важно, Лорел? Ты всегда была хорошей девочкой, — шептала она, всхлипывая.-Мамина любимица. А теперь беги и поиграй в другом месте.

И Лорел убежала. Она бросилась разыскивать Саванну в старом лодочном домике на берегу реки.

— Я-я н-не думала, что мама вернется так рано, — заплакала несчастная, испуганная Лорел, прижавшись к сестре. Ее щека все еще продолжала гореть.

Они сели в старую деревянную лодку, которую им разрешил брать их отец, и Саванна обняла ее и вытерла ей слезы. Лорел отчаянно ждала, когда Саванна скажет, что все будет опять хорошо, но Саванна перестала говорить так после того, как Вивиан с Россом вернулись в Бовуар после своего медового месяца.

Так много вещей переменилось и так быстро. Умер папа. Росс Лайтон занял его место. Иногда по ночам эти мысли так пугали ее, что она не могла спать. Она пыталась прокрасться в комнату Саванны, как то бывало раньше, но почему-то Саванна стала запирать их потайную дверь и не говорила почему.

— Как было бы хорошо, если бы мы могли взять и уплыть на лодке в Новый Орлеан, — пробормотала Лорел, уткнувшись в плечо своей сестры. — Мне бы хоте-лось убежать отсюда.

— Мы не можем этого сделать, — прошептала Саванна, гладя ее волосы.

— Мы могли бы уйти и жить с тетей Каролиной.

— Нет, — прошептала она, глядя в воду. — Неужели ты не понимаешь, Малышка? Никакого выхода нет.

То, как она это сказала, снова испугало Лорел, и, поежившись, она взглянула на сестру. В глазах Саванны было столько грусти, что Лорел почувствовала пустоту и боль в груди. Неожиданно Саванна улыбнулась.

— Но мы можем поплыть по реке и представить, что мы потерпели крушение и оказались на необитаемом острове, — сказала она, нагибаясь вперед, чтобы отвязать Лодку от причала.

И они выплыли на лодке из старого сарая, сделанного из кипарисов и хранившего кучу ненужного хлама, пахнувшего рыбой, и поплыли по течению к месту, где могли бы притвориться, что мир безоблачен и в нем не существует Росса Лайтона.

— Эта Арментина Прежа умеет готовить, — провозгласила Мама Перл, качая головой и продолжая чистить фасоль и складывать ее в пластмассовую корзину, зажатую между коленями. — Она никогда не готовила ничего путного для Вивиан, но готовить она может. Это я вам говорю. Если бы она не готовила для Вивиан, вы смогли бы оценить ее обеды. Да уж.

Лорел подняла глаза от салата из крабов, до которого она едва дотронулась. Она сменила юбку на выцветшие шорты и свободную фиолетовую хлопчатобумажную блузку. Сейчас она чувствовала себя спокойно, скрывшись за своими очками. Все жильцы дома вышли на заднюю веранду Бель Ривьер и расположились на ней, привлеченные покоем и полуденным теплом.

— Было очень вкусно, Мама Перл. У меня просто нет аппетита, вот и все.

Перл фыркнула, при этом ее мясистое лицо выразило полное неодобрение.

— Посмотри на себя, кожа да кости. Ты что, хочешь высохнуть и улететь, как воздушный шарик? Нужно хоть немного поправиться, нет?

Саванна вытянулась на мягком шезлонге и взяла книгу.

— Мама Перл, говорят, что девушка не может быть слишком богатой или слишком худой.

Перл повела плечами:

— Sa c'est de la couyonade.

Каролина помешала лед в своем стакане с чаем, ее темные глаза осторожно наблюдали за Лорел.

— Мы видели тебя в новостях, дорогая. Как ты дала отпор тому телеевангелисту.

Перл захихикала и хлопнула себя по коленям.

— Задала ты ему трепку. Ты даже Библию знаешь! Ma bon pichouette! Сегодня утром, когда я была в церкви, "я всем сказала, что это моя девочка.

Лорел скорчила гримасу, нечто среднее между улыбкой и выражением недовольства, и промолчала. Аппетит пропал окончательно, и она положила вилку на тарелку. Ей очень не хотелось оказываться в центре внимания.

— Делахаусы — очень хорошие люди, — спокойно сказала Каролина. Эта фраза повисла в воздухе, пока она меняла позу и поправляла подол своей узкой светло-желтой юбки. Затем она спросила: — Трудно добиться от Болдвина, чтобы он их не беспокоил?

Лорел пожала плечами:

— Может быть, и нет. Они могут поговорить с судьей Монахоном. Но все равно это не остановит Болдвина, и он будет продолжать свою войну с грехом так или иначе.

— Нужно хоть что-нибудь сделать. Все лучше, чем просто рассуждать на эту тему, — сказала Каролина. Она отпила свой чай и поставила его обратно, проведя пальцем по запотевшему стакану.

— Видит Бог, это пойдет на пользу Болдвину, — сухо заметила Саванна и добавила, заслужив хмурый взгляд Лорел: — Если Джимми Ли — человек от Бога, то маркиз де Сад — сейчас в раю и облизывает губы, привязывая женщин-ангелов к небесным вратам.

Мама Перл бросила фасолину в корзину и сказала Саванне что-то ругательное на кейджунском французском, но Саванна не обратила на это никакого внимания. В доме зазвонил телефон. Саванна, не торопясь. встала с кресла и пошла к аппарату. Перл подняла свою корзину и отправилась на кухню, бормоча что-то себе под нос.

Лорел подавила желание пойти за ними. Она чувствовала взгляд Каролины на себе.

— Ты все еще состоишь членом Луизианской ассоциации адвокатов, не так ли? — невинно задала вопрос тетя.

— Да, но я не готова заниматься сейчас чем-либо, — ответила Лорел, сжав пальцы в кулаки. — Я не хочу неприятностей.

Каролина встала, стряхивая воображаемые пылинки со своей юбки. Она сделала шаг в сторону дома, бросив взгляд на Лорел, как будто ее только что осенило.

— Делахаусы тоже этого не хотят.

Лорел сжала зубы, когда тетка прошла в дом через высокие двери, которые вели в ее кабинет.

— Я приехала сюда, чтобы отдохнуть, — пробормотала она, снова усаживаясь в свое кресло, скрестив руки на груди. — Я приехала сюда, чтобы найти мир и покой.

Никто не ответил ей. Почувствовав беспокойство, Лорел встала и прошлась по веранде. Полуденный ветерок надул ее блузку, пошевелил листья папоротника, пошелестел страницами книги, оставленной Саванной. Чувствуя, что нужно чем-то заняться, Лорел нагнулась и взяла книгу в руки.

«Иллюзии зла», автор Джек Бодро.

На обложке было изображено болото ночью, туманное и темное, вода блестела, как черное стекло, в тусклом сиянии луны. Из густой зелени вдоль берега мрачно выглядывали чьи-то глаза с красным отсветом.

Картинка на обложке заставила Лорел поежиться. Спустившись с террасы и направившись по тропинке в 'заднюю часть сада, Лорел перевернула страницу и стала читать краткое содержание книги на задней обложке.

Мастер ужасов, автор бестселлеров Джек Бодро создал еще один леденящий кровь роман, гарантирующий самым бесстрашным-циникам бессонные ночи.

Что-то крадется по городу Пердю, штат Луизиана, охотясь за детьми и распространяя ужас, который давно лишил покоя всех жителей города. Днем Пердю сохраняет видимость красивого маленького городка, но внешний вид — не более чем иллюзия. Зло прячется в лесу рядом, оно ждет заката солнца.

Красивая молодая вдова Клер Фонтэн приехала в Пердю со своей дочерью, чтобы заявить свои права на наследство, которое, по словам местных жителей, имело на себе проклятье. Гонимая жестоким прошлым, она надеется начать жизнь сначала и нанимается работать сестрой-сиделкой в местной клинике. Но на ее пути к счастью встает тень. Тень опасности… и смерти.

Ужас охватывает весь город. Клер предстоит принять решение, кому довериться. Является ли энергичный доктор Веррет достойным кандидатом… или убийцей? А.местный житель, знахарь Жален Пирс, обычный мошенник, или его невинная маска… иллюзия Зла?

Заинтригованная Лорел уселась на каменной скамейке и наугад раскрыла книгу.

Ночь, как смерть, окутывает болото холодным, черным покрывалом. Мгла скользит по стволам кипарисов, как невидимые змей. Откуда-то издалека приближается гул, как будто возвращаются доисторические времена, первобытные болота и древние монстры.

Страх ползет по спине Паолы. Сидя в лодке, она ждет кого-то и оглядывается по сторонам, ощущение зла становится все сильнее. Оно заполняет все вокруг и повисает в воздухе. Повисает как туман. Страх душит, как одеяло, накинутое на жертву. Она хватается за ворот своей блузы и старается глубже дышать. Она оборачивается, услышав шелест в кустах рядом с ней.

Кричит нутрия, встречая свою смерть. Над головой крылатая тень какой-то птицы устремляется вниз с веток дерева. Еще один ночной хищник. Сова… летучая мышь… что-то уродливое… что-то ужасное… Пронзительный крик вырывается из горла Паолы. Жуткий, дикий, испуганный. Такой же, как у нутрии. Крик жертвы. Никем не услышанный. Поглощенный ночной мглой.

— Я польщен.

От неожиданности Лорел подпрыгнула, сердце ее ушло в пятки. Джек стоял менее чем в метре от нее, лениво прислонившись к одной из греческих статуй тети Каролины. Он держал руки в карманах своих старых джинсов, согнув одну ногу. Он выглядел сильным и чувственным в выгоревшей черной майке, на которой был изображен танцующий аллигатор с надписью «Аллигатор-Бар. Ресторан и танцевальный зал». Его волосы падали на лоб, а черные глаза искрились озорством. Царапина над левой бровью только увеличивала впечатление его таинственности и каким-то образом сочеталась с маленьким рубином, который, как капля крови, висел у него в ухе. Постепенно к Лорел вернулось ее присутствие духа, и она резко встала, захлопывая книгу.

— Вы напугали меня до чертиков! Джек усмехнулся ее негодованию.

— Мой редактор будет счастлив услышать ваши слова. Она платит мне деньги, чтобы я пугал людей.

— Я не это имею в виду, и вы все понимаете. Чем это вы занимаетесь, подсматриваете за мной?

Он прижал руки к сердцу и посмотрел на нее слишком невинным взглядом, чтобы можно было ему верить.

— Я? Да я просто шел мимо, думаю, дай загляну к соседям, узнаю, как они поживают.

Лорел посмотрела на него с нескрываемым подозрением. Джек подошел к ней, взял из рук книгу и бросил на скамейку.

— Ты знаешь, в чем твоя проблема, сладкая? — тихо спросил он, обнимая ее.

Широко раскрыв глаза от изумления и неожиданности, она попыталась вырваться, но он сцепил свои руки у нее за спиной, и она не могла ничего сделать. На лице у него появилась его обычная наглая усмешка.

— Ты слишком напряжена. Ты должна расслабиться, ангел.

— Пустите меня, — потребовала Лорел, пытаясь стоять прямо, как фонарный столб, в то время как внутри у нее все дрожало от его близости.

— Почему? Мне нравится обнимать тебя.

— А мне не нравится, когда меня обнимают. Я не хочу, чтобы меня обнимали.

Некоторое время он внимательно смотрел на нее и заметил что-то похожее на страх. Она боится его? Или это что-то другое, более глубокое, более личное? Страх близости, быть может. Страх, что это ей может понравиться?

— Лгунья! — мягко проговорил он, но тем не менее выпустил ее из своих объятий. Видимо, она боится его. Он был потребителем и негодяем. Будь у него хоть капля совести, он должен был бы оставить ее в покое. Но она интересовала его, она была комком противоречий. И кроме того, его тянуло к ней. Он не мог игнорировать этот факт.

Вытащив сигарету из-за уха и вставив ее между губ, он нагнулся и снова взял книгу в руки. «Иллюзии зла», его последний бестселлер, ничего не значащий для него роман. Он написал его, чтобы убить время, чтобы выговориться, выпустить то, что накопилось внутри его. Он никогда не ставил своей целью прославиться, что приводило его редактора в ярость. Она хотела, чтобы Джек ездил по другим городам и изображал из себя знаменитость. Но он отказывался. Редактор хотела, чтобы он обхаживал книжных дилеров и распространителей его книг. Он сидел дома. Поведение Джека раздражало редактора, но тот отшучивался и говорил Тине Стейнберг, что у нее достаточно энергии и честолюбия на двоих.

— Вы когда-нибудь закурите эту сигарету? — саркастически спросила Лорел.

Джек взглянул на нее из-под бровей и усмехнулся, сигарета задрожала на губах.

— Нет. Я бросил курить два года назад.

Она нахмурилась, неодобрительно глядя на него. Не одобряла она соблазна быть очарованной им, ну и конечно, не одобряла и само его поведение.

— Тогда зачем вы все время держите сигарету во рту? — капризно спросила она, стараясь выйти из-под его чар.

Он смотрел на нее не мигая, взгляд как бы ласкал ее, а в глазах плясали дьявольские огоньки.

— У меня… рефлекс губ. Может, ты поможешь мне с этим, сладкая?

Она продолжала негодовать на него и на ощущение тепла, которое пронизывало все ее тело при виде его чувственных губ. Кроме того, она вспомнила их поцелуй и вкус его рта.

— Почему ужасы? — неожиданно спросила она, протягивая руку и стуча пальцем по обложке книги.

Сухая улыбка появилась в уголках рта Джека.

— Потому что это моя жизнь. Потому что это живет внутри меня.

Черт, она убежит, как гончая, если он расскажет ей правду. К счастью, он никогда не испытывал особого отвращения ко лжи.

— Потому что их покупают, — сказал он, вновь бросая книгу на скамейку.

Пусть лучше считает его корыстным, чем лунатиком. Такой человек, возможно, не потеряет шанса уложить ей в постель. А впрочем, он и был корыстным. Не провел ли он полдня, рызкая по всем старым газетам, изучая деятельность мисс Лорел Чандлер в качестве прокурора Конечно, совсем не потому, что хотел узнать о ней как можно больше, а потому, что она заинтриговала его как личность. Он даже выписал кое-что о ней для будущих книг, полагая, что из нее вышла бы захватывающая героиня, у которой хватало и женской беззащитности, и твердого характера.

Но газеты многого не рассказали ему, именно того, что он хотел — нет, что ему было нужно узнать для своей будущей книги. Только так обстоит дело, уверял он себя, смотря в ее голубые, как озерная вода, глаза.

Она снова была в очках. В очках, которые, как она ошибочно полагала, скрывали ее красоту.

При желании он мог бы придумать, почему она прячется за ними. Другой вопрос, другой недостающий кусочек в головоломке была сама Лорел. То, что она могла просто стесняться своей женственности, тронуло его зачерствевшее сердце. Он протянул руку и поправил очки у нее на носу.

— Пошли, tite chatte, — сказал он, кивая в сторону задней калитки. Он поймал ее маленькую ладонь в свою и потянул за собой, — Лорел уперлась каблуками в землю и хмуро спросила:

— Пошли куда?

— Ловить раков.

Тщетно она пыталась вырвать свою руку , ее ноги уже двигались за ним.

— Я не собираюсь ловить раков с вами. Я вообще с вами никуда не собираюсь идти.

— Конечно, ты пойдешь, сладкая.

Он ухмыльнулся, как дьявол-искуситель, и потащил ее в направлении калитки.

— Ты не можешь вечно оставаться в этом саду. Ты должна выйти отсюда и жить нормальной жизнью, общаться с простыми людьми.

Она что-то пробормотала себе под нос. Потом сказала:

— Я что-то ничего простого в вас не замечаю.

— Merci!

— Это не комплимент.

— Пойдем же, ангел, — вдруг ласково попросил он, неожиданно изменив тактику. Он подскочил к ней, по-кошачьи грациозно, и увлек ее в медленном танце под музыку, которую слышал только он сам.

— Я только бедный кейджунский парень, совсем один в этом-мире, — шепнул он ей ласковым и хриплым голосом, специально усиливая свой акцент. Он поймал ее взгляд и наклонил голову так, что они оказались нос к носу. — Так ты хочешь пойти со мной ловить раков, mоn соuer?

Соблазн был велик, ее так и тянуло к нему. Их притяжение друг к другу было поразительно, хотя она не хотела никого впускать в свою жизнь. У нее было все, чтобы она могла спокойно существовать. А с Джеком спокойствию придет конец. Он был диким, совершенно непредсказуемым субъектом. Если бы он сейчас сказал, что решил слетать в Бразилию на один день, она бы нисколько не удивилась.

Нет, он не подходил ей.

Но его предложение было очень соблазнительным. Она почти чувствовала, как ее ноги погружаются в глину, как пахнет болото, она уже предвкушала, как будет вытаскивать сеть, полную пощелкивающих, шипящих маленьких раков из воды. Последний раз она ловила раков много лет назад. Отец брал их с Саванной — вопреки резким возражениям Вивиан. Раз или два они с Саванной тайком ходили ловить раков уже после того, как он умер. Но все это было в прошлом, таком далеком, что оно казалось нереальным. А сейчас предлагал Джек. Тот самый Джек, дьявольская ухмылка и лицо которого выражали joie de vie.

Она взглянула на него и, сама того не ожидая, произнесла:

— Хорошо. Пошли.

Они ехали в джипе Джека по дороге к реке и свернули на узкую заросшую тропу, проходившую недалеко от того места, где недавно застряла их машина. Тропа была неровная, изрезанная колеями, и Джеку пришлось ехать очень медленно. Эйт выпрыгнул из машины, готовый приступить к знакомству с новой территорией. Лорел держалась за дверцу джипа, когда он подпрыгивал на ухабах, и любовалась природой. Она знала эти места. Пони Байю. Так звали пони-призера,'которым владел местный англичанин-плантатор еще в семнадцатом веке. Пони «позаимствовал» один из кейджунов, намереваясь использовать его в качестве производителя. Началась вражда, пролилось немало крови, и все напрасно, поскольку пресловутый пони умудрился завязнуть в трясине, где его съели аллигаторы.

Несмотря на эту довольно мрачную историю, Пони Байю было очаровательным местечком. Сам ручей был очень узким и мелким, а берега вокруг — низкие, илистые, густо поросшие водяными растениями и цветами. Настоящий рай для речных раков, что подтверждалось наличием двух стареньких машин, стоявших у обочины дороги. Две семьи пытали свое счастье на отмели, цветные пластмассовые полоски на поверхности воды указывали на то, что на дне ручья стояли сети. С.полдюжины детей бегало по берегу, крича и смеясь. Их матери расположились на длинном капоте старого коричневого «кадиллака» и были поглощены разговорами. Отцы же беззаботно стояли, облокотившись на машину, пили пиво и курили. Каждый из них помахал им рукой, когда Лорел с Джеком проехали мимо, в поисках места, где бы они могли остановиться. Лорел улыбнулась и помахала им в ответ, обрадованная тем, что приехала сюда.

Они поставили джип и взяли снасти, как будто проделывали это не в первый раз. Лорел натянула на ноги высокие резиновые сапоги, в которых можно было переходить вброд, взяла несколько хлопчатобумажных сетей с грузилами и поспешила за Джеком, который с сетями под мышкой нес ручной холодильник с наживкой. Эйт умчался вперед, держа нос по ветру и надеясь на приключения. Джек прикрикнул на него, когда тот с шумом бросился в ручей.

Эйт закрутился волчком, выбежал из ручья, поджав хвост, и бросил разочарованный взгляд на Джека.

— Он нам всех раков до самой Нью-Айбирии распугает, — пробормотал он.

— Все зависит от того, какой вы охотник, — вызывающе сказала она.

— Если ловишь раков с самого детства, чтобы было что кушать, то поневоле станешь хорошим.

Лорел ничего не ответила, продолжая наблюдать, как он насаживал наживку на сети, используя для этих целей рыбьи жабры и куриные шейки. Он вырос в бедной семье. Как многие в Луизиане. Но нотки горечи, которые она услышала в его голосе, тронули ее, больше, чем она сама того ожидала.

Могло же быть в жизни так, что ты родился бедным, но счастливым. После смерти отца Лорел часто предлагала Богу забрать у нее все ее игрушки, все нарядные платья, но только чтобы у нее были такие родители, которые бы любили ее и Саванну больше, чем свое богатство.

Она знала много детей, родители которых работали в Бовуаре. Все они были бедны, но это не мешало им целовать и тискать своих детей. Кейджуны вообще не были меркантильными и отличались большой привязанностью к своим семьям. Но она подсознательно чувствовала, что семья Джека не принадлежала к их числу.

В Лорел проснулось любопытство, но она не стала ни о чем спрашивать.

Вместе они закинули сети и распределили их на некотором расстоянии друг от друга. Джек действовал быстро и ловко, все движения его были отработаны годами. Лорел постоянно цеплялась ногами за «крокодильи» водоросли, которые переплетались с нежными желтыми кубышками и водяными лилиями. Место, которое она выбрала для своей сети, было неудачным. Оно заросло бледно-лиловыми водяными гиацинтами, и сеть в них запуталась.

— Да-а, — сухо протянул Джек, неожиданно оказавшись рядом с ней, и Лорел сразу почувствовала запах его разгоряченного тела. — Я вижу, что ты привыкла есть раков, купленных в магазине.

Лорел взглянула на нее с оскорбленным видом.

— А вот и нет. Чтобы вы знали, я это делала не раз.

Просто мне не приходилось заниматься этим последние пятнадцать лет, вот и все. —

Джек еще раз установил сеть и помог ей выбраться на берег, не давая запутаться в камыше и корнях деревьев. Когда они оба вышли на твердую почву, он с сомнением посмотрел на нее.

— Я видел дом, в котором ты выросла, сладкая. Не могу себе представить, что вы часто бродили по болотам.

— Значит, вы просто законченный сноб, — сказала Лорел, снимая резиновые сапоги и с облегчением ступая босыми ногами на мягкую землю. — Нас брал сюда наш отец.

Она облокотилась на джип и устремила свой взгляд на реку, вспоминая более счастливые времена. На дальнем берегу в тени лиственных деревьев, покрытых мхом, и раскидистых ив росли дикие ирисы и пышный папоротник. На более открытых местах, куда попадали солнечные лучи, мелькали ромашки и белоголовые маргаритки. Где-то около ручья трудолюбивый дятел долбил ствол дерева в поисках пищи, распугивая птиц со своих насиженных мест в молодняке. Взад и вперед летали маленькие голубые и ярко-желтые птички.

— А что с ним случилось? — мягко спросил Джек, напомнив себе, что именно по этой причине он взял ее сюда. Чтобы побольше узнать о ней, а не смотреть на ее лицо, когда она любовалась рекой. Это уже дело второе. Его основная забота — работать на себя.

Эмоции захлестнули Лорел, в горле встал комок, который мешал говорить.

— Он умер, — прошептала она. Непрошеные слезы затуманили буйную зелень на противоположном берегу.

— Его убили… несчастный случай… на тростниковых полях…

Одно ужасное, непоправимое мгновение, и вся жизнь их необратимо изменилась.

Джек увидел, что грусть, как вуаль, опустилась на ее лицо. Он сразу же забыл о своих корыстных намерениях узнать как можно больше о ее прошлом. Сам того не сознавая, он придвинулся к ней, обнял за плечи и нежно прижал к себе.

— Эй, сладкая, — шепнул он ей, дотрагиваясь губами до ее виска. — Не плачь. Я не хотел тебя расстроить. Я привез тебя сюда, чтобы тебе было хорошо.

Лорел с трудом удержалась, чтобы не прижаться к нему. Вместо этого она распрямилась, стараясь справиться со смущением, зарумянившим ее щеки.

— Все в порядке. — Она всхлипнула и покачала головой, улыбкой стараясь прогнать слезы. — Просто на меня что-то нашло. Все в порядке.

В подтверждение своих слов она кивнула головой, как бы убеждая в этом если не Джека, то себя саму.

Краем глаза он наблюдал за ней. Очень крепкая по натуре, не раскисает, старается держаться. Она настоящий борец. Он понял это не только сейчас, а когда читал о ней в газетах. Судя по ним, а он прочитал подшивку за год, она шла напролом, упорно пытаясь вывести на чистую воду виновных во время процесса в округе Скотт. Она заставляла работать засучив рукава всех своих сотрудников, сама работала не меньше в надежде, оказавшейся тщетной, наказать виновных и свершить правосудие.

Он не мог не размышлять о том, откуда взялись в ней такая потребность в правде и честность. Журналисты называли это одержимостью. Одержимость произрастала из глубины души. Он сам знал, что такое одержимость.

— Сколько лет тебе тогда было? — спросил он. Лорел сорвала ромашку и начала один за другим отрывать лепестки.

— Десять.

Ему захотелось выразить свое сочувствие, сказать, что он понимает, как это тяжело. Но дело было в том, что сам он ненавидел своего отца и ни секунды не горевал, когда его не стало.

— А вы? — спросила Лорел, не справившись со своим любопытством, но считая сейчас свой вопрос проявлением вежливости. Он первый начал задавать вопросы. Было бы невежливо не спросить его тоже. — Ваши родители живут где-то рядом?

— Они умерли, — кратко ответил Джек. — А твой отец хотел, чтобы ты стала адвокатом?

Лорел опустила глаза на изуродованный цветок, который держала в руке, и подумала, что он олицетворял собой ее жизнь. Его лепестки были годами, когда ее отец был жив, все они облетели, и она осталась одна в этой жизни.

— Он хотел, чтобы я была счастлива.

— А твоя работа сделала тебя счастливой? Она едва заметно качнула головой.

— Я занялась юриспруденцией, чтобы быть уверенной, что существует правосудие. А вы почему занялись этим?

Чтобы доказать своему отцу…

— Чтобы разбогатеть.!

— И удалось?

— О да, абсолютно. У меня было все.

А потом я все разрушил, выбросил на ветер.

Джек беспокойно переступал с одной ноги на другую. Незаметно они поменялись ролями. Он подозрительно взглянул на нее.

— Здорово у тебя получается, адвокат… Лорел непонимающе посмотрела на него.

— Я не знаю, что вы имеете в виду.

— Я имею в виду, что вопросы задавал я, а сейчас получается, что я только и знаю, что отвечаю на вопросы, которые задаешь ты.

Она недовольно поджала губы.

— Я думала, что мы разговариваем, а не допрашиваем друг друга. Почему мне нельзя вас ни о чем спросить?

— Потому что тебе мои ответы не понравятся, сладкая, — мрачно объяснил он.

— А как я могу узнать это, если не услышу своими ушами?

— Положись на меня.

Воспользовавшись наступившим молчанием, Лорел внимательно посмотрела на Джека, который в этот момент уставился в черную воду. Взгляд его был напряженным и сердитым. Ей опять пришла в голову мысль, что в нем сочетались два разных человека. Иногда это был дьявол с дикими глазами, который нарывался, на неприятности и любил хорошо повеселиться, а иногда это был скрытный, замкнутый человек, который держал свою душу на замке и не хотел никого туда впускать. Ей очень хотелось узнать, что же было там, в душе. Опасное любопытство, — подумала она, решив больше вопросов не задавать.

На берегу Эйт неожиданно выскочил из зарослей травы, взволнованно лая. Дети, игравшие у машин своих родителей дальше по ручью, восторженно крича, прибежали посмотреть на то, что обнаружила собака. К их великой радости, трофеем пса оказалась черепаха с пятнистой саламандрой на спине.

Черепаха неуклюже ползла, не замечая обнюхивающую ее собаку, ее замедленное продвижение резко контрастировало с яркой окраской ее панциря, который сиял, как шар для"игры в кегли, и был испещрен красно-желтыми линиями. Широкая красная полоса проходила по его середине от головы до хвоста. Саламандра стрельнула своим длинным жалом на собаку, чем вызвала еще один взрыв лая, который, в свою очередь, отогнал детей подальше. Бедный Эйт не мог понять, почему черепаха не убегает от него, чтобы он мог за ней погнаться. Он тронул ее лапой и удивленно заскулил, когда саламандра неожиданно покинула свое средство передвижения и скрылась в высокой траве.

Собака крутилась и бегала и случайно сбила с ног одного из детей.

Поскольку Лорел стояла ближе всех к месту событий, она сразу же подошла к упавшей и плачущей девочке. Она подняла ребенка и взяла на руки, как если бы делала это каждый день в течение многих лет.

— Не плачь, маленькая, все в порядке, — успокаивала она девочку, гладя копну черных кудряшек, мягких, как шелк.

Девчушка в последний раз всхлипнула, чтобы никто не сомневался, что с ней обошлись очень плохо, потом утихла и с неожиданным вниманием стала разглядывать свою спасительницу. Лорел улыбнулась такой резкой смене настроений, глядя в круглое детское личико с большими блестящими черными глазами, которые с интересом наблюдали за ней.

Девочка протянула свою грязную ручонку и дотронулась ею до лица Лорел.

— Жанна-Мария, с тобой все в порядке, petit? Прибежавшая мать ребенка выглядела взволнованной. Она протянула руки, чтобы взять девочку у Лорел.

— Я думаю, она просто испугалась, — сказала Лорел, протягивая ей ребенка.

После короткой инспекции полностью удовлетворенная мамаша обернулась к Лорел и застенчиво посмотрела на нее.

— Ой, взгляните! Жанна-Мария вас испачкала. Вы меня извините!

— Ничего страшного, не волнуйтесь! — рассеянно ответила Лорел и рукой потрепала пухленький подбородок Жанны-Марии.

— Какая красивая девочка!

Мать улыбнулась, гордо и застенчиво. Она сама была очень симпатичной женщиной, в кейджунском стиле.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, что позаботились о ней.

— Я уверена, однако, что хозяин собаки должен извиниться перед вами, — добавила Лорел сухо, метнув на Джека быстрый взгляд через плечо. — Если он, конечно, когда-нибудь признает, что собака его.

Женщина недоуменно кивнула головой и, улыбнувшись, направилась к остальной компании, сказав Жанне-Марии, чтобы та помахала рукой.

Лорел тоже помахала им вслед, затем обернулась к Джеку, готовая сказать ему пару неприятных слов. Но у него было странное, удивленное выражение лица, как будто он увидел то, чего увидеть не ожидал никогда.

— Что это с вами случилось? — спросила она. — Вы что, боитесь детей?

Джек стряхнул с себя оцепенение.

Он чувствовал себя так, как будто получил неожиданный удар в солнечное сплетение. Она была так естественна, так ласкова с ребенком. Мысль, что из нее получилась бы чудесная мать, мгновенно невольно пришла ему в голову. Как и Эви, если бы ей представилась такая возможность. Если бы их ребенок появился на свет. Это были мысли, которых он обычно не допускал днем, они приходили к нему ночью, когда он мог истязать себя ими и на кусочки кромсать свою душу.

— Н-нет, — заикаясь, произнес он, моргая и' не зная, что сказать. Он пожал плечами и улыбнулся ей, но улыбка вышла бледной, не идущей ни в какое сравнение с его обычной усмешкой.

— Я просто мало что понимаю в детях, только и всего. Лорел взглянула на него:

— Спорю, что зато вы прекрасно умеете их делать, не так ли?

— О, c'est vrai! Я великий мастер этого дела.

На сей раз улыбка его была что надо, и на его щеках появились глубокие ямочки. Он обхватил ее руками, застав врасплох, и прижал к себе.

— Ты хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе свое мастерство, сладкая? — медленно проговорил он, его голос ласкал, как длинные чувственные пальцы.

Лорел стало трудно глотать. Первозданное, чувственное тепло прокатилось по ней. Ее тело мгновенно ответило ему, как будто они были любовниками уже несколько месяцев. Слово «нет» было у нее на языке, но слово «да» сидело внутри нее. Ее ошеломили чувства, которые вызывал в ней Джек. Она была шокирована ими, а не наглостью Джека.

— У вас определенно очень высокое мнение о своих достоинствах, — сказала она, стараясь заглушить в себе неожиданные и опасные ощущения.

Он слегка наклонил голову и, глядя на нее горящими глазами, сделал движение ее поцеловать.

— А если без шуток, ты сама сможешь оценить мои достоинства.

Лорел разволновалась, сердце громко стучало у нее в груди.

— Я уж оценю, будьте уверены, — с угрозой в голосе и выражением притворного ужаса на лице сказала Лорел. Она уперлась обеими руками ему в грудь и попыталась его оттолкнуть.

Он не шелохнулся. Только усмехнулся ей, а потом расхохотался. Разозленная, она толкнула его еще раз. Неожиданно он разжал свои руки у нее за спиной, и она, испустив возглас удивления, уселась прямо на землю, покрытую вьюнами с оранжевыми цветочками. Раздавшийся смех тоненьких голосков убедил ее, что дети были свидетелями ее забавного падения. Прежде чем она смогла подняться, откуда-то из. кустов выскочил Эйт и кинулся к ней. Он повалил ее на землю и стал с большим энтузиазмом облизывать ей лицо.

— А-а! — Лорел крутила головой, тщетно пытаясь увернуться от слюнявого языка собаки, вслепую отмахиваясь от нее.

— На место! Тебе говорят! — Смеясь, Джек отогнал собаку.

Она продолжала прыгать, пританцовывая и виляя хвостом, около их ног, когда Джек протянул руку Лорел и помог ей встать.

— Тебе лучше со мной не соревноваться, catin. Лорел сердито посмотрела на него.

— Ничего «лучше» в вас нет, — проговорила она, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Она не должна позволять себе смеяться вместе с каким-то авантюристом. Она была здравая, практичная женщина, в конце концов. Но в Джеке Бодро было нечто особенное, манящее, таинственное. Блеск его глаз обладал магическим притяжением.

— Ты так говоришь, потому что мы до сих пор не занялись любовью, — ворчливо проговорил он, его чувственные губы чуть искривились в уголках.

— Вы сказали это таким тоном, как будто допускаете, что это действительно может случиться.

Его улыбка стала глубже, а притяжение сильнее. Он наклонился к ней еще ближе.

— О, это случится, ангел, — прошептал он. — Абсолютно уверен. Гарантирую тебе это.

Лорел больше не стала сдерживать себя и от души рассмеялась, качая головой.

— Господи! Вы просто невозможны!

— О нет, сладкая! Почему невозможен? Может быть, тверд, а? — сказал он, играя бровями.

Намек был недвусмысленный и возмутительный. Он задел Лорел двояко — во-первых, внутри у нее все загорелось, а во-вторых, заставил ее громко рассмеяться.

Джек рассмеялся вместе с ней, затем их взгляды встретились, два конца невидимого провода соединились, произошло замыкание. Их тянуло друг к другу, осознание взаимного притяжения обострило все чувства. Сердце Лорел застучало чаще, когда она увидела, что обычная шутовская маска на лице Джека исчезла. Сейчас он был напряжен, но выражение лица стало мягче. Таким она его еще не видела. Когда же он улыбнулся, улыбка получилась такой нежной, что у Лорел перехватило дыхание.

— Я рад, что ты смеешься, tite ange, — сказал он, поднимая руку, чтобы поправить ее очки. Он ласково стер с ее лица грязь, которую оставила рука Жанны-Марии. Кончиками пальцев он слегка коснулся уголков ее рта. Медленно он поднес большой палец своей руки к ее подбородку и, приподняв лицо, наклонился, чтобы поцеловать ее.

Волнение вспыхнуло в ней бенгальскими огнями, которые зажигались в День четвертого-июля. Очень глупо, подумала она про себя, чувствуя его нежные губы на своих. Она еще совсем не оправилась, у нее не было сил для отношений такого рода, она не хотела никаких романов. Кроме того, более неподходящего кандидата в возлюбленные, чем Джек, трудно было представить. Джек Бодро был диким, нахальным и непредсказуемым, он издевался над профессией и системой, к которым она испытывала уважение. Но все эти доводы не смогли потушить то-пламя, которое зажглось в ней, когда он прижал ее к себе и поцеловал. Пламя жгло ее, растекалось по телу, разгораясь все сильнее, раскаляясь и закипая в низу живота.

Джек хрипло застонал, почувствовав, что ее тело ответило ему. Его маленькая тигрица, которая постоянно шипела и царапалась, когда он пытался приблизиться к ней, сейчас отвечала ему с такой страстностью, что у Джека перехватило дыхание. Он хотел ее. Он хотел обладать ею. Черт с ними, с последствиями. Пусть потом думает о нем все что хочет, — все равно, что бы она ни подумала, все будет правдой. Он действительно негодяй и пошляк. Все правда. Но сейчас это не имело никакого значения.

Он трепетал, чувствуя прикосновение ее маленьких, твердых грудей. Его мужская плоть переполнялась желанием, она пульсировала, сжатая застежкой джинсов, когда живот Лорел прижался к ней. Сейчас, сейчас, подумал он. Здесь. Под стрекотание насекомых в знойном воздухе. Под теплыми лучами солнца, согревающего их, вдыхая первозданный запах первобытного болота, заполняющего их головы. Он запустил одну руку в ее короткие шелковистые волосы, а другой стал расстегивать пуговицы блузки. Но рука его застыла, когда вдруг он краем уха услышал тоненький голосок. Детский смех. Джек поднял голову и успел увидеть круглые глазенки и курносый нос, которые скрылись за стволом ивы.

Лорел ошеломленно смотрела на него. Совершенно оглушенная и изумленная. С трудом понимающая, где она и что происходит. Стекла ее очков запотели.

— Что случилось? — пробормотала она, ртом ловя воздух. Губы у нее горели, во рту было горячо и влажно — это же она ощутила и в самом интимном месте своего тела.

— Насколько я люблю аудиторию, — сухо заметил Джек, — настолько она здесь лишняя.

За деревом послышались новые смешки, и Лорел почувствовала, что щеки у нее заливаются краской. Она опустила глаза, собираясь посмотреть себе под ноги, но ее взгляд упал на впечатляющее свидетельство состояния Джека. Горячая боль внутри нее сжалась в комок, ей стало противно за свою слабость. Никогда раньше она не теряла головы с мужчинами. Никогда. И не хотела никогда впредь терять. И сейчас ей было трудно смириться с поражением.

— Закрой свои глаза, — поддразнил ее Джек, — и покайся. Это лучшее, что ты можешь сейчас сделать.

Лорел презрительно взглянула на него и слегка оттолкнула от себя.

— А вы суньте голову в воду и охладите свой пыл. Он хитровато улыбнулся.

— Мне не голову надо охлаждать, ma douce ami . Она закатила глаза и на всякий случай отошла от него подальше, чтобы он не вздумал вытворить еще чего-нибудь. Она направилась к джипу и надела свои сапоги.

— Пошли, Казакова. Давайте посмотрим, поймали вы что-нибудь, кроме меня, в свои сети.

Они вошли в воду, и Джек вытянул первую сеть, в которой оказалось пятнадцать-двадцать раков. Это был хороший улов. Маленькие твари карабкались друг на друга, шипя и шевеля своими клешнями. Они были похожи на небольших омаров, медно-красные, с черными бусинками глаз и длинными усами. Лорел приготовила мешок и держала его, пока Джек высыпал в него раков. Они двинулись дальше, вытаскивая каждую сеть по очереди. В каждой оказался приблизительно такой же улов. Набралось три полных мешка.

К тому времени солнце превратилось в оранжевый шар и стало садиться за горизонтом. Наступали сумерки.

Лорел умело разложила все вещи в аккуратном порядке на заднем сиденье со своей стороны. Джек же побросал снасти в полном беспорядке. Мешки с раками он засунул вместе со снастями, на что Эйт прореагировал довольно скептически. Собака прыгнула на свое обычное место. Навострив уши и наклонив морду набок, она подозрительно рычала на шевелящиеся мешки с раками. Выезжая на дорогу, Джек остановил машину около старого «кадиллака» и отдал один мешок, полный раков, той компании, которая, вероятно, рассчитывала поймать раков, чтобы сэкономить.

Подарок был вручен без лишних церемоний и с благодарностью принят. Джек снова тронулся в путь, и несколько детей побежали за ними вдогонку, бросая цветы в Эйта, который в итоге оказался увенчанным гирляндой из маргариток.

Все было просто и естественно. Взаимопомощь была здесь традицией, идущей еще со времен появления Акадиены в Луизиане, когда жизнь была трудной, а земля необработанной. Люди делились с друзьями, соседями и родственниками, в хорошие и плохие времена. Размышляя над этим, Лорел подумала, что со времени смерти отца никто в Бовуаре ни разу ничего-не предложил кому-нибудь просто так, без всяких задних мыслей.

— Вы очень мило поступили, — сказала она, отодвинувшись немного, чтобы видеть, что он ответит.

Он пожал плечами и никак не отреагировал на ее комплимент.

— Мы поймали больше, чем нам нужно. А у них много ртов, которые просят есть. Кроме того, — сказал он, искоса взглянув на нее, — мне совсем не хотелось, чтобы они подали на меня в суд за то, что Эйт травмировал их ребенка.

— Как они могли подать на вас в суд, если это не ваша собака, — насмешливо спросила Лорел.

— Докажи это судье, ангел!

— Может быть, я смогу это сделать, — сказала она, скрестив руки и стараясь не улыбаться. — Есть еще одно незаконченное дельце, касающееся цветника моей тети…

— Только общение с Богом даст вам свободу, братья и сестры!

Джимми Ли прислушался к своему голосу, усиленному динамиком. Ему понравилось. Ничего, что они дешевые и не очень сильные. Как только кампания против греха начнет приносить деньги, он поедет и купят новые. А еще новый белый костюм или даже два. Ад, ничего не скажешь, жизнь становится совсем другой, когда появляются деньги.

Он был абсолютно уверен, что станет богатым и знаменитым. Несмотря на предательство этого подонка Мэтьюза, который все-таки пустил по телевидению в десятичасовых новостях субботний инцидент, вместо того чтобы показать все так, как хотел Джимми Ли, он выглядел очень красивым, очень благостным и очень хорошо сумел сыграть свою роль. Он сумел обойти всех других телеевангелистов. Джим Баккер был глупцом и по глупости угодил в тюрьму. Сваграрту было море по колено, он просто подбирал проституток на улице. Они оба остались позади, открыв Джимми Ли дорогу к славе и богатству. Через каких-нибудь пять лет у него будет своя церковь, по сравнению с которой собор Кристалл покажется сараем.

Приверженцы Пути Истинного приветствовали его, взирая на него, как будто он был сам Христос. Некоторые глядели на него с восторгом. На глазах других выступили слезы. Все они были обманутыми простаками. С таким же успехом он мог сколотить состояние, продавая змеиное масло или обещания дождя измученным засухой фермерам. Он был прирожденным лидером. Но в век самосознания и стремления к внутреннему миру религия была билетом в рай. Как сказал однажды Л. Рон Хаббард, если человек хочет стать богатым, лучший способ этого добиться — придумать свою религию. Джимми Ли обвел взглядом жалкие, страждущие лица своих последователей и улыбнулся.

— Да, именно так, мои друзья по вере в Христа, — сказал он, пройдя в другой конец взятого напрокат грузовика с открытой платформой, которая служила ему сегодня сценой. — Только через веру. А не через алкоголь, или наркотики, или плотские утехи!

Ему очень нравилось свое умение произнести фразу и закончить ее громовым голосом. И ему также нравилась вера в него этих людей. В толпе были женщины, которые, казалось, испытывали оргазм под воздействием его магического голоса.

— Вот почему, мои возлюбленные братья и сестры… — продолжал он мягко.

Он поднес к лицу скомканный носовой платок и вытер пот, который бежал у него по лбу. Жарко было, как в парилке. Его.о белая рубашка промокла насквозь. Его дешевый полотняный пиджак висел на нем, как мокрые обои. Ему безумно хотелось принять прохладный душ и улечься в свою постель с какой-нибудь очаровательной молоденький девицей, подзарядившись энергией от ее поцелуев. Но в данный момент он должен был стоять на открытой платформе под лучами палящего солнца, от которого, казалось, пот закипал у него на коже.

— Вот почему мы должны вести нашу борьбу. Вот почему мы должны победить наших падших врагов, которые хотят, чтобы мы погрязли в соблазне и грехе. Вот почему мы должны беспощадно уничтожать погрязших в пороке!

Он вскинул руку в направлении «Френчи», который находился неподалеку. Его маленькая паства завопила, как толпа у дверей доктора Франкенштейна. Они доверчивы, как овцы. Джимми Ли внутренне усмехнулся.

Лорел вышла из джипа, сделала несколько быстрых, сердитых шагов в направлении сборища, потом остановилась на полпути, подошвами своих туфель наступая на мелкую белую гальку. Каждый мускул ее тела, — так же как и ее совесть, боролись с той частью ее «я», которая не хотела вмешиваться и у которой был развит инстинкт самосохранения. Но все-таки она была возмущена…

Ей вспомнился голос Стефана Данжермона, низкий, ровный и все понимающий:

«Так вы все-таки взялись за это дело, не так ли, Лорел?»

— Ты собираешься уложить его на обе лопатки прямо на сцене, tite chatte? — спросил Джек, беря в руку ее кулак и поднимая над головой.

Она с досадой взглянула на него и отдернула руку.

— Я хочу, чтобы Делахаусы вызвали шерифа. Если никто не хочет помочь им, это самое малое, что я могу сделать.

Джек пожал плечами:

— Действуй, дорогая. Если от этого будет польза. — Конечно, будет польза.

Он скорчил гримасу и пошел за ней, когда она выступила вперед.

— Ты, наверное, не знакома с шерифом Кеннером, сладкая?

Лорел отнеслась к вопросу как к риторическому. Она не видела разницы в том, знакома она с шерифом или нет. Болдвин и его сборище нарушали границу частной собственности. Это было нарушением закона. Долг шерифа заключается в поддержании порядка и законности. Все было просто и ясно.

Чтобы войти в бар, им пришлось проходить мимо временной трибуны Болдвина. Лорел высоко подняла голову и смерила самозваного проповедника недобрым взглядом.

Джимми Ли увидел ее еще в тот момент, когда она только подъехала на стоянку с Джеком Бодро. Лорел Чандлер. Господь Бог был сегодня милостив к нему, честное слово.

Он дождался, пока она почти поравнялась с платформой, и тогда окликнул ее.

— Мисс Чандлер! Мисс Лорел Чандлер! Пожалуйста, не проходите мимо!

Она не должна была замедлять шаг. Ей нужно было продолжать идти прямо в направлении бара. Она не хотела влезать в это дело глубже, чем это было необходимо. Но ее шаги невольно замедлились при звуке ее имени, и что-то как будто толкнуло ее в сторону Джимми Ли Болдвина. Это что-то, что сидело в ней еще с детства. Необходимость давать отпор задире. Необходимость открыть глаза людям, показать, что перед ними шарлатан. Необходимость бороться за справедливость.

Она обернулась и подошла к краю платформы и мрачно взглянула на него.

— Вступай в наши ряды, сестра, — произнес Джимми Ли, простирая к ней свои руки. — Я не знаю, что связывает тебя с этим грешным местом, но я знаю, да, я знаю, что у тебя доброе сердце.

— Чего я не могу сказать о вас. Вы нарушаете покой законопослушных граждан, — парировала Лорел.

— Закон. — Джимми Ли дернул головой, тень легла на его красивые черты. — Закон защищает невинных. А виновные подобны волкам, прячущимся в овечьей шкуре. Они прячутся от закона. Разве это не так, мисс Чандлер?

Лорел стояла не двигаясь. Его глаза встретились с ее взглядом, и предчувствие чего-то плохого холодком коснулось ее кожи, несмотря на то что день был жарким. Не оборачиваясь, она чувствовала на себе любопытные взгляды его пятидесяти с лишним последователей. Он знал. И они тоже узнают. То, что она потерпела поражение. Что Истина выскользнула у нее из рук, как кусок мокрого мыла.

— Друзья мои…-донесся до нее голос Болдвина, как будто из далекого длинного туннеля. — Мисс Чандлер сама была солдатом в борьбе с самыми страшными преступлениями, преступлениями против детей. Преступления совершались развращенными людьми, которые прячутся среди нас, изображая из себя днем праведных людей, ночью же подвергая наших детей немыслимым сексуальным надругательствам. Мисс Чандлер знает о нашей борьбе, не так ли, мисс Чандлер?

Лорел едва слышала его. Она чувствовала, как тяжесть их взглядов обрушивается на нее, тяжесть их мыслей. Она провалилась, она потерпела поражение.

…немыслимые сексуальные действия… Помоги нам, Лорел! Помоги нам…

Джек видел, как она вдруг побледнела, и он проклял Джимми Ли с его речами. Его личное философское кредо было — живи и дай жить другим. Если Джимми Ли хотел одурачить Бога, это его дело. Если люди были настолько глупы, чтобы верить ему, это не касалось Джека. Он бы и внимания не обратил на Болдвина и его банду лунатиков. Он не хотел ни за кого драться. Но этот подонок зашел слишком далеко. Каким-то образом он сумел причинить боль Лорел.

Прежде чем он успел вникнуть в то, что Джимми Ли сказал Лорел, Джек забрался на грузовик и стал карабкаться на кабину. Он прыгнул на платформу, оказавшись прямо перед Джимми Ли, который отскочил от него, как испуганная лошадь. Бежать было некуда.

Джек схватил руку Болдвина, и ловко скрутил ее за спину священника, причем сделал это самым болезненым способом, которому научился у своего отца, и проговорил сквозь зубы тихо, чтобы слышал только Джимми Ли:

— У тебя только два выбора. Или ты все свалишь на жару, или я сломаю все до единой косточки в твоей руке.

Болдвин заглянул в холодные черные глаза, и мороз пробежал у него по коже. Он многое слышал о Джеке Бодро, знал, что тот был диким и непредсказуемым, мог быть вежливым, но мог мгновенно превратиться в злобного и опасного, как сам грех. Бодро был, как считали все, кто читал его книги, очень нервным человеком. Хватка стала сильнее, и Джимми Ли показалось, что он уже чувствует, как кости руки напряглись под нажимом Джека.

— Так как же, Джимми Ли? — Его улыбка стала еще холоднее. — Я все-таки сломаю тебе руку.

Толпа его приверженцев беспокойно зашумела. Священник заскрипел зубами. Он терял свое воздействие на них, он терял их внимание, черт бы побрал этого Джека Бодро. Джимми Ли почти довел их до грани безумия, это была дорога к телеевангелистекому величию. Он бросил взгляд сначала на своих собратьев, потом на человека, держащего его жуткой хваткой.

— Грех, — сказал он, и давление на руку увеличилось. — Я-я чувствую его жар! — Он закатил глаза и театрально закачался на ногах. — О Господи! Смилуйся! Жар греха! Пламя из ада!

Джек отпустил его руку и наблюдал со смесью цинизма и удовлетворения, как Болдвин, спотыкаясь, двигался по платформе. Вероятно, он был когда-то учеником театральной школы Вильяма Шатнера. Болдвин спотыкался и шатался очень правдиво, судорога исказила его лицо. Он согнулся и что-то отрывисто бормотал. Толпа тревожно загудела. Несколько женщин завизжали, когда он, наконец, упал на платформу и еще несколько секунд корчился и дергался.

Люди бросились к платформе. Джек подошел к неподвижному телу проповедника и спокойно взял в руки микрофон.

— Эй, я к вам обращаюсь! Заходите все внутрь и залейте пламя ада пивом! — крикнул он, улыбаясь, как дьявол. — Плачу я. И скажите там, что вас послал Джек.

Случайные посетители «Френчи», стоявшие позади толпы или расположившиеся на галерее, громко приветствовали его слова и кинулись как сумасшедшие в бар. Джек спрыгнул с грузовика и направился обратно к джипу.

— Эй, сладкая, куда ты идешь?

— Домой! Пожалуйста, — выговорила Лорел; волнение, как тиски, сжимало ей горло. Голова гудела, было больно дышать. Она хотела — ей было необходимо — убежать, исчезнуть.

Джек поймал ее за руку и пошел рядом с ней.

— Эй, эй, ты не можешь сбежать, злючка. Ти-Грейс приготовилась встретить тебя со всеми почестями.

— Почему? — Она остановилась и повернулась к нему лицом. Она дрожала, ее лицо исказилось гневом, а в голубых глазах было что-то похожее на стыд. — Я проиграла. Я — неудачница.

Брови Джека удивленно сошлись на переносице.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Проиграла? Что проиграла?

Она с трудом проглотила слезы. Она проиграла. Если бы он не пришел ей на помощь, трудно представить, какому бы унижению она подверглась, так как Болдвин нашел ее больное место.

— Лорел! Ты дала ему отпор! — мягко сказал ей Джек. — Этого никто от тебя не ожидал. Ну, не смогла ты его добить до конца. Что же с того? Улыбнись, сладкая. Ты же не можешь отвечать за весь мир.

Его последняя фраза напоминала ей пребывание в клинике Ашланд Хайте и голос доктора Притчарда. Каким самомнением с ее стороны было думать, что она стоит в центре всего, спасительница всего, что будущее всего мира лежит только на ее плечах.

Она слишком остро на все реагировала.

Она ведь приехала сюда, чтобы поправиться, прийти в себя, не так ли? Чтобы снова стать хозяйкой своей жизни. Если она сейчас сбежит от всего этого, она опять вернется в прошлое и никогда не сможет подняться над ним.

Она взглянула на Джека, заметив тревогу в его глазах, и спросила себя, осознает ли он, что так смотрит на нее.

— Спасибо, — прошептала она. Она хотела дотронуться рукой до его щеки, но боялась, что это будет слишком опасный жест, выражающий близость. Поэтому она ограничилась тем, что просто пожала ему руку.

Джек подозрительно взглянул на нее.

— За что?

— За то, что вы спасли меня.

— Э нет, — Он покачал головой и отступил от нее на шаг, поднимая руки, как бы не принимая ее благодарности.

— Только не надо делать из меня героя, сладкая. Мне представился шанс сыграть злую шутку над Джимми Ли, вот и все. Я совсем не герой.

Но он тем не менее спас ее.

Он спасал ее уже несколько раз от ее собственных мыслей, от ее страхов, от темных приступов депрессии, которые грозили поглотить ее. Лорел продолжала смотреть на него, спрашивая себя, почему он предпочитал выглядеть плохим, а не героем.

— Пойдем, tite ange, — сказал он, кивая головой в сторону бара. — Я куплю тебе что-нибудь выпить. Кроме того, у меня есть еще одна адвокатская шутка, которую я только что вспомнил и очень хочу рассказать тебе.

— А почему вы думаете, что я хочу ее услышать? Джек обнял ее за плечи и повел в направлении «Френчи».

— Нет, нет. Я знаю, что ты не хочешь слушать ее. От этого мне еще больше хочется рассказать ее тебе.

Лорел рассмеялась, напряжение понемногу покидало ее.

— Какая разница между дикобразом и двумя адвокатами в «порше»? — спросил он, когда они проходили мимо грузовика Болдвина. — У дикобразов иглы снаружи, — сам же ответил он.

Они пересекли стоянку. Джек смеялся, Лорел качала головой. Никто из них не знал, что за ними внимательно наблюдали.