Перед его глазами в заливе развертывалась драма: изумрудные волны вдруг потемнели, и сильные порывы ветра начали подбрасывать серебристые вершины волн в воздух, обрушивая их вниз алмазными водопадами.

Давно поставленные на прикол паромы Звездной линии покачивались у своих причалов. Но в гавани все еще сновали мелкие суда: их владельцы, чей бизнес на обозрении «Нефритового дворца» кончился два дня назад, снова делали на нем деньги, вывозя людей с полуострова в Гонконг, подальше от Дворца. Сильные ветры дули везде, но основной удар ожидался с запада и с юга: Абердин, Пик Виктории, Кеннеди-таун и самые большие разрушения на Цзюлуне.

Закрыв дома и предприятия на Цзюлуне, его обитатели перебирались по потемневшему, неспокойному заливу в Гонконг, чтобы переждать там шторм. Большинство переехало еще на паромах, и шлюпки, выстроившиеся у набережной, перевозили последних беглецов. Набережная была уже пуста, за исключением алмазных брызг, то и дело перелетавших через парапет, а большинство лодок и сампанов начало двигаться в сторону убежища Яомадэ.

И вот остался только один сампан. Сэм рассеянно посматривал на него, пока он не начал приближаться к набережной у отеля, словно его нанял кто-то столь же сумасшедший, как Сэм, решив провести ночь прямо в пасти тайфуна.

Она возникла, словно Венера из морской пены, чудо в голубых джинсах и ковбойских сапогах. Ветер терзал ее стройное тело, разметав распущенные черные пряди по лицу.

Сэм наблюдал за заливом из окна Президентского люкса.

К тому времени, как он спустился в вестибюль, Мейлин уже подошла к двери и набирала входной код на белом номерном замке. Когда он распахнул дверь, Мейлин раскрыла от изумления рот; у Сэма тоже перехватило дыхание.

Она была бледна, как фарфоровая статуэтка.

«Такая хрупкая, – подумал он, – и такая сильная». Никогда еще он не видел, чтобы ее зеленые глаза сияли так ярко.

– Так вы все-таки игрок, Мейлин, – сказал он вместо приветствия. – Хотите поставить на мой кон свою жизнь.

– А вы не в Техасе, – прошептала Мейлин, внезапно осознав, что уже давно была уверена, что Сэм Каултер тоже окажется в «Нефритовом дворце» в эту ночь.

– Ничего подобного. Как только я понял, что для «Нефритового дворца» готовится самая серьезная приемка, я тут же отправился сюда. – Он улыбнулся, лаская ее взглядом. – Так же, как и ты.

И Мейлин содрогнулась: внезапно ей стало зябко.

Отведя прядь мокрых холодных волос с ее глаз, Сэм сказал:

– Идем, Джейд!

Решение Приемочной комиссии о приостановке работ поступило всего через несколько минут после того, как ящики с полотенцами и халатами, украшенными логотипом отеля, внесли в вестибюль. Сэм захватил несколько полотенец для ее волос и роскошный халат, а потом отвел ее в Президентский номер.

Этот люкс, самый роскошный в «Нефритовом дворце», остался без мебели; кабинетный рояль, резная четырехспальная кровать и наборы мягкой мебели остались на складе «Гран-при». Однако стены были покрашены, ковровое покрытие уложено, и…

– У нас полно пепельниц, – заметила Мейлин, рассматривая целый набор цветных пепельниц из флорентийского мрамора на полу. – Это отлично.

– Правда? – спросил Сэм. – Только не пугай меня тем, что ты начала курить.

– Нет, но… но два дня назад ты предлагал мне пойти в казино пить шампанское и обещал, что научишь меня курить.

– Джейд, я не курю. Я бросил этим летом, и навсегда, – темно-голубые глаза Сэма были так же серьезны, как и его слова, – этим летом я бросил курить из-за тебя.

– Да, – прошептала она.

– Я очень этому рад, – добавил он. Сэм мог бы поцеловать ее прямо сейчас – ее губы чуть раскрылись, готовясь в его поцелую, но он заметил голубоватый оттенок ее прекрасных губ. – Почему бы тебе не снять мокрую одежду, пока я не добуду что-нибудь для сна?

Минут через двадцать он вернулся, неся с собой плюшевые покрывала с гладильных досок будущей прачечной отеля.

Мейлин сидела на толстом ковре, покрывающем пол. Перед ней были горкой сложены мокрые одежды и стояли сапоги, а сама она переоделась в роскошный халат цвета нефрита. Однако на коленях лежало нераспечатанное полотенце, а волосы еще не просохли от морских брызг.

Казалось, она отдыхает, словно переодевание отняло у нее слишком много сил, и пройдет еще немало времени, прежде чем ее руки, из которых выкачали так много крови, смогут вытереть волосы.

– Дай-ка мне, – сказал Сэм, вынимая из ее бледных рук полотенце. – Скажи, если я буду тереть слишком сильно.

Но, разумеется, его руки были нежны. И все же он чувствовал, как она ослабла, что ей едва хватает сил на то, чтобы сидеть.

– Мейлин, у тебя кружится голова?

Голова у нее кружилась с момента пробуждения в «Хилтоне», и головокружение все усиливалось с того момента, как она решилась заставить тело, просившее о покое, отправиться в путешествие к «Ветрам торговли», где она переоделась и приняла душ, а затем на Блэк-пир, где удалось поймать последний сампан перед штормом, а потом ее швыряло по волнам, когда она переправлялась на другой берег.

Да, от всего этого кружилась голова, но она кружилась еще сильнее от присутствия Сэма, и это было чудесное ощущение. Мейлин хотела прильнуть к нему, но чувствовала, что тело вот-вот предаст ее и просто откажется повиноваться.

– Да, я немножко устала, – ответила она. – Я выспалась прошлой ночью, но…

– Ты отдала слишком много крови? – Сэм ласково развел черные шелковистые шторы, закрывшие ее лицо. – Почему бы тебе не соснуть еще? Главное представление начнется только через несколько часов.

– Да, наверное.

– О'кей. Я приготовлю тебе постель.

Сэм устроил ей скорее гнездышко, чем постель, собрав в одну кучу простыни, одеяла и подушки. Когда все было готово, он вернулся к ней и протянул руку. Она с трудом поднялась, шатаясь, но его сильные руки удержали ее.

– Спасибо. Меня немного ведет.

– После сна все пройдет.

Сэм укутал ее, и Мейлин не сопротивлялась. Когда она устроилась в своем гнездышке, Сэм спросил ее, не хочет ли она послушать на ночь сказку. Мейлин сонно улыбнулась.

– Когда-то жила на свете прекрасная принцесса. У нее были глаза цвета нефрита, она была очень красивой, но все же… – Его уставшая принцесса уже заснула, и все же, нежно поцеловав ее в лоб, Сэм продолжил шепотом: – И все же она не понимала, как она прекрасна… и как любима.

Как только грозовые облака накрыли Гонконг, и в окнах Замка воцарилась ночь, в самом Замке воцарилось насилие. Оно правило недолго, всего час, но результаты его правления были ужасны. На этот раз и речи не было о страсти, это было самое настоящее наказание.

Когда все кончилось, Ив изо всех сил старалась не потерять сознания, чтобы тьма не воцарилась и в ее глазах.

«Может быть, Джеффри стукнул меня головой о мраморную лестницу? – рассеянно подумала она, плавая в каком-то сером тумане. – Может быть. А может быть, на теле столько синяков, что заблокированной там крови не хватает мозгу?» А может, у нее есть более опасные раны. Может быть, сердце подвело ее, когда она поняла то, что всплыло в ее сознании откуда-то из тумана: Джеффри убьет ее.

Сегодня вечером. Скоро.

Ив лежала в главном зале, обнаженная, вся в синяках. Джеффри ушел из комнаты всего несколько секунд назад, так и не сказав ни слова. Но он в Замке, и скоро вернется.

Ив решила, что когда Джеффри вернется, ее здесь уже не будет. Она должна уйти. Нужно только как-нибудь взобраться по лестнице. А потом еще два пролета вниз. Неважно, что она голая; теперь уже ничего не важно, кроме того, что нужно добраться до Тайлера.

Она уже двинулась к лестнице, ее избитое тело подчинилось ей, потому что она стремилась к Тайлеру. Вдруг она услышала гнусный смешок Джеффри за спиной. Ив попыталась заставить себя ползти еще быстрее.

Но смех приблизился, стал еще противнее и, как только Ив достигла фойе, Джеффри схватил ее за руку и развернул к себе.

– Тебе не удастся убежать, Ив. – Сэр Джеффри Ллойд-Аштон холодно улыбался. – У нас ведь сейчас появятся гости. Смотри, – сказал он, бросая ей прозрачную шелковую рубашку, – я кое-что принес тебе, чтобы ты оделась. Хотя это, в общем-то, не так уж необходимо.

– Что ты хочешь сказать?

Джеффри заметил ужас в ее голубых глазах.

– Почему бы тебе не послушать один телефонный разговор? Разумеется, в записи, ведь все телефонные разговоры записываются. А может быть, следует называть тебя Иванджелин?

При высказанных словах глаза Ив расширились от ужаса.

Джеффри больно схватил ее за руку. Но Ив, чьи силы от страха и любви вдруг выросли десятикратно, сумела вывернуться, чем удивила и развеселила его.

Он даже дал ей продвинуться на три ступени вверх, прежде чем снова поймал ее.

– Пойдем-ка послушаем запись разговора, моя принцесса!

Притащив ее в комнату за книжными полками, где был оборудован пульт наблюдения, он сначала минут пять объяснял ей, как хорошо контролируется Замок, а потом, чтобы усилить ее мучения, включил запись последнего разговора.

– Привет, – послышался голос любимого, в нем звучала надежда, так как Ив была единственной, кто знал этот секретный номер.

– Привет, Тайлер! – Это был ненавистный голос мужа. – Это Джеффри. Ты, наверное, удивляешься, что я знаю этот номер телефона. Но ведь я звоню из-за Ив. Она все рассказала мне, Тайлер; сказать, что я недоволен, было бы слишком слабо. – До этого момента тон голоса Джеффри был каким-то сочувственным, но затем он стал заметно холоднее. – Короче, приятель, я настолько недоволен, что решил разрешить Ив покинуть Замок не в понедельник, а сегодня. Она пакует свои вещи, и мы оба были бы ради, если бы ты забрал ее. Тут, конечно, сильный ветер, но ты ведь вроде профессионал, привыкший лететь быстрее ветра… Так ведь, Тайлер?

– Могу ли я поговорить с…

Лента продолжала вращаться, но больше ничего не было слышно, раздавалось только шипение ленты. Через несколько секунд Джеффри нажал кнопку, активирующую стирание разговора.

Вопросительно изогнув бровь, Джеффри обратился к своей пораженной ужасом и все еще нагой жене:

– Я бы назвал это происками фэншуй, а? Телефон выключился как раз в тот момент, когда Тайлер хотел поговорить с тобой. Что ты думаешь об этом, Ив? Поверит он мне или нет? Впрочем, это уже неважно. Я просто уверен, что наш герой прибудет сюда с минуты на минуту!

– Что ты собираешься делать, Джеффри?

Он только улыбнулся в ответ, и в его глазах зажегся хорошо знакомый Ив огонек предвкушения, радость хищника, готового схватить жертву.

– Скоро узнаешь. Ив, это будет просто великолепно. Вы с твоим любовником получите по заслугам. – Улыбка погасла, и он злобно уставился на прозрачное платье, которое она до сих пор держала в руках. Пожалуй, это было чересчур откровенное платье – как раз для любовника. Прозрачный шелк открывал все тайны ее тела; а в эту ночь ее любовнику предстояло увидеть огромные синяки, украшавшие тело Ив. – Ну, одевайся!

– Здравствуй, любовь моя!

– Джеймс! – прошептала Алисон.

Почти уже сутки повторялся этот диалог: Алисон открывала глаза, видела его улыбающееся лицо, шептала его имя, и затем, улыбаясь в ответ, снова проваливалась в сон, так необходимый для ее израненного тела.

Но два часа назад, прежде чем отключиться, Алисон прошептала слово, от которого у него чуть не помутился рассудок. «Ремень безопасности», – прошептала она, все еще улыбаясь, словно это слово вызывало у нее какие-то счастливые воспоминания о любви, а не ужас.

Но для Джеймса эти слова означали смерть. С самого начала было ясно, что в «ягуар» была подложена бомба. Более того, полиция обнаружила, что детонатор был подключен к ремню безопасности, включаясь через двадцать секунд после того, как его пристегнули. Именно таким образом можно было обеспечить смерть намеченной жертвы, а не шофера отеля.

Джеймс уже два часа подряд ждал, пока Алисон снова проснется, и вот опять ее веки начинали закрываться.

– Алисон!

С видимым усилием она открыла глаза.

– Что, Джеймс?

– Ты можешь ответить на пару вопросов?

– Попытаюсь.

– Хорошо. Это простые вопросы, врачи просто просили меня проверить, насколько хорошо работает твоя память. Давай вспомним. Ты помнишь, как оказалась в машине?

– Конечно, – тихо ответила Алисон. – Ты хотел, чтобы я отвезла тебя в Абердин… поужинать на плавучем ресторане… как ты обещал в июне.

У него помутилось от ярости сознание. Но ради спокойствия Алисон он сделал вид, что ничего не происходит.

– Я сам позвонил и сообщил это тебе?

– Нет, – на миг нахмурилась Алисон, стараясь припомнить что-то. Потом она улыбнулась: – Алекс.

– Какой Алекс?

Джеймс уже думал, что она не ответит: несмотря на ее усилия, могучий сон должен был одолеть ее. Но вдруг Алисон заговорила:

– Помощник миссис Лян.

– Хорошо, – тихо сказал он. – Ну, и последний вопрос: это Алекс напомнил тебе о необходимости пристегнуть ремень?

Алисон успела кивнуть в ответ, прежде чем веки снова закрыли ее изумрудные глаза. Джеймс поцеловал ее в губы и прошептал:

– Спи, любовь моя.

«А пока ты спишь, я найду того, кто сделал это с тобой, и разберусь с ним».

Еще недавно Джеймс подозревал восемь человек. Но теперь, покидая палату, он сократил это число до двух, кто реально мог сыграть такую шутку с машиной: Тайлер и Джеффри.

Все, казалось, указывало на Тайлера: бывший гонщик отлично разбирался в механике, и при этом всего лишь вчера Джеймс обвинил его в поставке некондиционных материалов для строительства. Но Джеймс никогда не верил, что Тайлер и в самом деле хотел провалить проект строительства отеля, и Тайлер был вычеркнут из списка подозреваемых.

Джеффри – вот кто был этим чудовищем. Казалось, его имя слышалось даже в свисте ветра. Его порывы сказали Джеймсу и о другом: Джеффри был не новым врагом, а старым.

И самое главное, прошипел ветер, Гуинет это отлично знала.

– Он мне не нравится, Джеймс, – призналась она ему после рождественской поездки в Гонконг.

– Вот как? Но почему? Неужели Ив тебе что-то такое рассказала?

– Нет. Но мне кажется, она не очень-то счастлива с ним. Я хотела бы ошибиться. Джеффри так обаятелен, и может быть, я слишком цинична, но…

Но Гуинет Дрейк не ошибалась насчет сэра Джеффри Ллойд-Аштона.